ТВЭ-7

[sanych74]

НАЧАЛО

ПРЕДЫДУЩЕЕ

***
На открытие детской площадки собралось много народа. Паша думал, что это местные жители, но оказалось, что большинство из них - сотрудники районной администрации.

Рядом с Пашей суетилась какая-то женщина, похожая на Лидию Львовну. Объясняла ему предстоящий распорядок - проход по площадке, короткое интервью на камеру.
Паша в это время рассматривал площадку. Издалека она казалась симпатичной, но когда Паша подошёл поближе, то напрягся.

Покрытие у площадки не из зелёной резины, а из асфальта, покрытого зелёной краской. Горка обита жестью, проржавевшей в нескольких местах. Качели, едва Паша их качнул, заскрипели так, словно где-то внутри них заживо потрошили свинью.

Странные и убогие конструкции, выполненные из водопроводных труб и наспех покрашенной арматуры, вероятно, должны были выполнять функцию турников, но больше походили на подпорки для винограда, какие стояли во дворе у Пашиной бабки.

Паша только хотел спросить у женщины, уверена ли она в том, что площадка готова для сдачи, как их внезапно окружила большая группа людей, во главе с тучным мужчиной в твидовом костюме, с ярким, ядовито-зелёным галстуком и в очках с золотистой, а скорее всего, с золотой оправой.

- Павел Петрович? Горский, Илья Борисович, глава Гвардейского района. - мужчина протянул Паше руку, ладонь оказалась неприятно потной. - Спасибо, что приехали. Вся эта неприглядная ситуация, конечно, выбила нас из колеи, но мы работаем, как видите.

Паша догадался, что под «неприглядной ситуацией» Горский имел в виду задержание мэра. Пробормотал в ответ что-то невнятное, глядя на гвоздь, торчащий из деревянной песочницы. Горский, видимо, решил, что это были слова поддержки и одобрения, так как заметно приободрился, даже грудь выпятил, поглядывая свысока на свою свиту.

- Павел Петрович, мы тут сейчас быстренько с формальностями закончим, и я вас приглашаю к нам. Отметить, так сказать, мероприятие. Чайку, или… хе-хе, не чайку. Как вы на это смотрите, Павел Петрович?

От Горского пахло парфюмом и алкоголем, причём первое, судя по всему, должно было забить запах второго. Его спутники, мужчины и женщины в возрасте 50+, улыбались одинаковой улыбкой, и периодически кивали зачем-то, будто их кто-то о чём-то спрашивал.

- Тут гвоздь торчит. - сказал Паша, и ткнул пальцем, указывая на один из. - Пораниться можно.

- Где? Гвоздь? - Горский искренне удивился, подошёл поближе, провёл пальцем по торчащей шляпке. - Да, действительно. Недоработочка. Лёва! Лёва!

Из свиты вышел один, самый молодой, с небольшими залысинами и аккуратным зализанным пробором.

- Давай это быстро, исправь, ну. Вон, камень. - указал Горский.

Лёва стремительно поднял с земли булыжник, двумя резкими ударами согнул гвоздь, вмяв его в деревянную поверхность. Горский сурово погрозил ему пальцем.

- Лёва! Ты меня не это самое. Перед людьми, перед начальством, так сказать. Твои строители недоработали?

- Никак нет, Илья Борисыч! - по-военному молодцевато ответил Лёва. - Не наш косяк!

- А чей? Думаешь, кто-то специально?

- Да кто его… мож местные хулиганы. Или хохлы приезжие. Они ж суки такие, как тараканы - только отвернись, уже гадят. И не уследишь за всеми.

Горского это объяснение вполне устроило, он повернулся к Паше, развёл руками.

- Вот так и живём. Так сказать, в прифронтовой обстановке. Но справляемся. Пойдёмте, Павел Петрович. Телевизионщики уже ждут. Ребята, вы как, готовы? Снимаем?

Ловко ухватив Пашу за локоть, Горский увлёк его в сторону от злополучного домика, поближе к двум операторам с громоздкими камерами и миловидной девушке с микрофоном.

- Ну что ж, друзья! - торжественно начал Горский, красуясь перед камерами. - Прекрасный день, и прекрасные новости. Начну с небольшой банальности, скажу вот что. Дети - это наше будущее. Цветы нашей жизни. И мы должны сделать всё, чтобы наши дети росли здоровыми, сильными, умными, трудолюбивыми…

Он говорил без бумажки, почти не запинаясь, уверенно. Паша стоял рядом, вспоминая, как в детстве они лазали на стройках, пробирались в заброшенные шахты, спускались в канализационные тоннели - где было во сто раз опаснее, чем на этой убогой площадке. Однажды, перелезая через забор, маленький Паша распорол ладонь ржавым гвоздём, а врач потом, делая перевязку, рассказал жуткую историю о том, что такое гангрена, и как она возникает из-за ржавчины, попавшей в рану. С тех пор у Паши навсегда остался страх перед ржавыми острыми предметами, и хотя он продолжал шариться с друзьями по всяким местам, теперь он уже был более осмотрительным и осторожным.

- … со своей стороны я, как глава администрации Гвардейского района, обещаю, что в самое ближайшее время мы откроем ещё несколько детских площадок, а также площадки для волейбола, баскетбола, и даже… - Горский выждал короткую театральную паузу и торжественно произнёс. - И даже каток! А теперь слово скажет представитель мэрии. Павел Петрович, несколько слов, пожалуйста.

Паша грустно посмотрел в объектив сначала одной камеры, затем другой. Журналистка сунула ему под нос микрофон, у неё, как и у операторов, на лице была написана скука, желание побыстрее закончить и уехать, она даже смотрела не на Пашу, и даже не на площадки, а на микроавтобус с логотипами областного телеканала.

Буффонада современной реальности, где карикатурные актёры играют самих себя, произносят вызубренные реплики, не ища в них смысла, не вкладывая эмоций, не ожидая эмпатии, и совершенно не понимая, что и для чего они делают.

Просто отбывают свой срок в угоду режиссёру в нелепом ядовито-зелёном галстуке.

- Павел Петрович? - Горский чуть тронул его за локоть. - Как вам площадка?

Перед глазами вновь появились стопки купюр из сумки незнакомца. Миллион долларов. Сумма, при которой страх превращается в смелость, а осторожность в решительность.
«А мне всё пофиг, я с покоса, уберите кирпичи» - всплыла знакомая мелодия из детства.

- Это… - Паша откашлялся от волнения, потому что внезапно понял, что он хочет сказать. - Это самая ужасная детская площадка, которую я видел. Эта площадка для того, чтобы сделать детей инвалидами. Я вообще не представляю, как можно пускать детей сюда. Не знаю, сколько денег было потрачено На Это, но лучше бы Это вообще не строили. Уж лучше пусть на стройках лазают, чем здесь.

Лицо Горского стало похоже на лицо министра спорта, у которого Дудь спросил «доколе». Оно посерело, побледнело, покраснело. Рот открывался и закрывался, но не издавал ни звука. Казалось, что Горский сейчас лопнет от возмущения, от неожиданной подставы, от ярости и ненависти.

Зато журналистка - та просто расцвела, ожила, затрепетала в ожидании сенсации. Как и операторы, обступившие их - Паша видел, что один из них снимал только его, когда второй поймал такой ракурс, чтобы кроме Паши, были видны также лица Горского и его свиты.

- Вы… ты… ты что… Не снимайте это! - потребовал Горский и протянул руку к камере одного из операторов. - Это мы так шутим.

Оператор ловко увернулся, продолжая снимать. И Горский переключил своё внимание на Пашу.

- Прекратите этот балаган, что вы делаете… - прошипел он, пытаясь одновременно улыбаться на камеру. - Немедленно!

- Балаган - это то, что вы тут устроили. - бросил Паша, достаточно громко. - Я в этом участвовать не буду.

Он развернулся, и пошёл к машине. Водитель Дима, стоявший рядом, пошёл вслед за ним.

- Не трогайте камеру! - донеслось Паше в спину. - Отойдите, мужчина, или я в полицию позвоню! Снимайте, снимайте это!

Паша плюхнулся на переднее сиденье «камри», перевёл дух.

Водитель завёл машину.

- Куда?

- В мэрию.

Когда они уже отъехали на довольно приличное расстояние, водитель неожиданно произнёс:

- Спасибо.

Паша вопросительно посмотрел на него.

- Я живу здесь. - пояснил водитель. - Гвардейка - это ад. Дороги в колдобинах, здания рушатся, площадки эти - хоть стой, хоть падай. А Горский сидит тут уже лет пятнадцать, и никто ему слова сказать не может. Вы первый.

Паша кивнул, и отвернулся к окну. Всё, что он сейчас хотел - это рассказать о происшедшем Свете. Сказать, что он соскучился. И получить какие-то слова поддержки. Услышать что-то вроде «всё правильно сделал».

***
- Паша, ты с ума сошёл? Зачем ты это сделал?

Света даже не стала задавать уточняющих вопросов, а просто сходу начала объяснять Паше, что он неправ, и не должен был зачинать конфликты с влиятельными людьми. А когда Паша сообщил, что уже поздно, и конфликт состоялся, она снова спросила, зачем он это сделал.

- Не знаю. - признался Паша. - Просто представил, что наш ребёнок играет на этой площадке, и…

- Паша! Ты представил, что мы с ребёнком живём в Энске? Таким ты видишь наше будущее?

- Нет, не наше, я чисто гипотетически… - залепетал Паша в телефонную трубку.

- Даже гипотетически мы не будем жить в этой дыре. - твёрдо заявила Света. - Я, во всяком случае, не буду. И мой ребёнок тоже.

Паше не очень понравилось, что Света как бы отделила себя с ребёнком от Паши, это звучало довольно агрессивно.

- Любимка, конечно, мы не будем здесь жить. Но пока я вроде бы мэр, и должен…

- Ты должен думать в первую очередь о своих детях, а потом уже у гипотетических. - прервала его Света. - Тем более, если ты мэр. Паша, ну почему ты ведёшь себя как маленький?

Паша услышал чей-то голос в трубке. Мужской.

- Ты не одна? С кем ты?

- Я на переговорах, милый. Обсуждаем мои рекламные контракты.

- Но… ты же сказала, что была в душе. Когда я звонил из машины…

Пауза хоть и была короткой, но всё же была.

- Глупенький. Я была дома в душе, а потом оделась и пошла на встречу. Мне пора, милый. Позвоню завтра. Люблю тебя.

- И я тебя.

Положив телефон на стол, Паша нахмурился. Он, конечно, не думал и не хотел думать о том, что Света могла бы ему изменить. Просто беспокоился за неё - одна, в чужом городе, с большой суммой денег.

- Павел Петрович, вам что-нибудь ещё нужно?

В кабинет заглянула Леночка, и Паша несколько секунд молча смотрел на неё, будто не узнавая.

- Павел Петрович?

- Нет. Ничего. Спасибо.

- Тогда я пошла. Уже семь часов. До свидания.

Паша кивнул ей, но она не спешила уходить.

- Там это… говорят, вы с Горским поругались.

- Ну, если это можно так назвать. - пожал плечами Паша. - А что?

- Года два назад он поругался с Пепелицей. Здесь, в приёмной. Чудь до драки дело не дошло. А через два дня Пепелицу избили. Голову проломили.

- Вот как?

- Говорят, это были чоповцы из «Щита». Но так никто и не узнал.

- И зачем ты мне это говоришь?

- Ты лучше помирись с ним, Паш. - сказала Леночка сочувственно. И снисходительно. Как раньше. - Серьёзно. Горский - не твой уровень.

- Спасибо. - процедил Паша. - Я подумаю. Два дня у меня есть.

Ничего более не сказав, Леночка исчезла и закрыла за собой дверь, оставив Пашу в полном одиночестве как внутри, так и снаружи.

***
Уже начало темнеть, когда Таня вернулась домой. Муж сидел в беседке с ноутбуком, кальяном и пятью чашками с остатками кофе. Лампу во дворе не включил, похоже, даже не заметил, что уже наступили сумерки. Зато сразу почувствовал неприятный запах, исходивший от одежды супруги. Пришлось рассказать, что сегодня был не самый приятный рабочий день.

По словам Виктора, дети занимались уроками, что выглядело крайне подозрительно - тем же самым они занимались и несколько часов назад. Таня решила проверить лично, уверенная, что это не так. И не ошиблась.

Лина спала. В одежде и обуви, на кровати, в обнимку с плюшевым медведем.

А Олег, наказанный и по сути находившийся под домашним арестом, исчез. Несколько минут потребовалось Тане, чтобы установить - он покинул дом через окно родительской спальни, задний двор и соседский забор. Дальше его следы терялись, а телефон не отвечал на вызовы.

- Витя…

- Я…

- Ты целыми днями дома. Неужели трудно просто посмотреть за сыном?

Муж в ответ грустно вздохнул. Он редко спорил, даже когда считал себя правым. Иногда это качество нравилось Тане, а иногда просто выбешивало, так как всегда было непонятно, осознаёт ли Виктор свою вину или нет.

Обречённо махнув рукой, Таня направилась в дом, где разбудила Лину.

Та несколько минут приходила в себя, потом призналась, что видела, как Олег сбежал, но не стала ничего говорить папе, потому что Олег пообещал ей кнут и пряник. Лина также рассказала, что не знает, куда пошёл Олег, но с собой он взял какой-то учебник.

- Ну хотя бы не рюкзак с едой. - прокомментировал Виктор и пояснил. - Значит, вернётся рано или поздно.

- Вопрос только в том, рано или поздно? - ответила ему Таня, достаточно сурово, чтобы Виктор больше не проронил ни слова.

А Таня, уложив Лину спать, стала обзванивать родителей одноклассников Олега, и задавать вопросы, целью которых было выяснить, где он сейчас мог бы находиться.
Только вот никто из друзей Олега понятия не имел, куда и почему Олег сбежал из дома, наплевав на все родительские запреты.

***
Олег находился буквально в паре кварталов от своего дома, но чувствовал себя так, словно очутился в Квинсе, настолько ему было неуютно. В какой-то степени он забрёл на чужую территорию, но беспокоило его не это, а то, что он совершенно не знал, о чём говорить с Настей Соболевой, которой притащил и уже давно отдал этот дурацкий учебник английского.

- Там я закладки поставил. Где домашка.

- Я поняла.

Настя отвечала не то, чтобы холодно, скорее равнодушно. И смотрела куда-то в сторону, то ли в окно, то ли на подоконник.

Второй этаж хрущовки. Лифта нет, и все прутся по лестнице, не давая нормально поговорить. Олег предлагал выйти во двор и посидеть за домом на камнях, но Настя отказалась. Хорошо хоть на лестничной площадке согласилась постоять.

- Я тут это, подумал…

- Здравствуй, Настюша.

- Здрасьте, тётя Роза.

- Как твои дела?

- Спасибо, всё хорошо.

- Ну и слава Богу. Привет родителям.

- Спасибо, передам.

- Ты тут не простудишься? Сквозняки, а ты после болезни.

- Я уже иду домой скоро. Доброй ночи, тётя Роза.

Пылая ненавистью ко всем Настиным соседям, Олег не мог не отметить тот факт, что с ними Настя ведёт себя гораздо дружелюбнее. Здоровается, улыбается.

- Морозов, ты заснул? Или замёрз?

- Не, я просто… Значит, ты в школу завтра не придёшь?

- Нет. Я типа болею ещё. Это предки велели английский подтянуть. Я свой учебник Аллочке отдала, а ты тут ближе всех. Ещё раз спасибо, кстати. Так, а что ты там хотел сказать?

- А ты кино вообще любишь?

- Кино?

- Да, кино. Фантастику, или мелодрамы. - Олег замялся, потом выпалил. - Пошли в кино в субботу.

Настя впервые уставилась на Олега с интересом.

- Тебя Вася подослал?

- Что? Нет!

- Не ври! Сайленсер тебя подослал, да?

- Не вру, клянусь! - Олег инстинктивно прижал ладонь к сердцу. - Я с ним вообще не общаюсь.

Настя прекрасно знала, с кем общается её одноклассник Олег Морозов, и с кем общается её бывший парень Вася Сайленсер, о расставании с которым она ещё неделю назад объявила в своём инстаграмме.

- И ты приглашаешь меня на свидание?

- В кино… или на свидание. Ты как хочешь? - поинтересовался Олег.

- Никак. Знаешь, что будет, если Вася узнает, что я с тобой пошла в кино?

- Ничего не будет. - ответил Олег. - Он же с Ларисой встречается. С сестрой Карена.

- Что? Откуда ты знаешь?

От прежней молчаливой и равнодушной Насти не осталось и следа. Теперь перед ним стояла крайне заинтересованная в разговоре девушка, и главной задачей Олега было правильно подать информацию.

- Я думал, ты знаешь. Он с ней фотки выкладывал.

- Куда? Я не видела никаких фоток.

Олег достал телефон, и пока листал страницы, вкратце рассказал Насте, что у Васи есть второй аккаунт «для друзей», в котором он постит все свои похождения. Рассказывать о том, как подставной аккаунт Олега оказался среди Васиных друзей, Олег не стал, да и Настю это особо не интересовало. Быстро просмотрев несколько фоток, Настя с как можно равнодушным видом вернула телефон, и произнесла чуть дрожащими губами:

- Мне пофиг.

- Так ты пойдешь?

- Куда?

- В кино. В субботу.

Настя думала очень долго. Над чем-то очень важным, так как даже не поздоровалась с очередным соседом, прошедшим мимо них.

- И куда мы пойдём? В «Пионер»?

«Пионер» был, в принципе, единственным работающим кинотеатром Энска. В здании, кроме кинозала, были ещё шашлычная, сауна с бильярдной, аптека и обменный пункт.

- Нет, конечно. В «Большой».

- В Ростов? И как мы туда поедем? На такси?

В её голосе звучало презрение, возможно, она и не хотела задеть Олега, но похоже, она была сильно расстроенной.

- На тачке. - ответил Олег. И зачем-то добавил. - На моей.

- На твоей? - Настя скривилась. - У тебя нет машины, чего ты врёшь?

Олег пожал плечами.

- Я не заставляю тебя верить.

- У тебя даже прав нет. Их с восемнадцати выдают, Вася только недавно получил.

- Потому что Вася лох. - ответил Олег. - А у меня мама замначальника нашей полиции. Я эти вопросы вот так решаю.

И он щёлкнул пальцами, получилось звонко и убедительно.

Настя всё ещё колебалась.

- И ты у мамы машину возьмёшь?

Олег на секунду представил, что его ждёт, если он прикоснётся к служебной машине мамы, и внутренне содрогнулся.

- Нет, конечно, у меня своя.

- Какая?

Олег посмотрел на неё исподлобья, пожал плечами.

- Увидишь. Если поедешь.

- Ладно. - сказала Настя. - Я подумаю. Позже напишу в вацап.

Она ещё раз посмотрела внимательно на Олега, добавила:

- Спасибо за учебник.

- Не за что.

Махнув на прощанье, Настя скрылась за дверью квартиры.

Домой Олег возвращался в приподнятом настроении, весь путь мозг работал в одном направлении - как решить вопрос с машиной. Всё было просто - Олег собирался нанять кого-нибудь с нормальной тачкой, сказать Насте, что перед поездкой употребил алкоголь, и поэтому взял водителя.

Дома его ждали родители, долгий разговор с которыми привёл к очередным запретам и унижениям. Теперь отец должен был каждый день встречать их с Линой из школы, и контролировать каждый шаг Олега на протяжении всей следующей недели. Без компьютеров, приставок, футбика, кастриков и прогулок вне двора.

Олегу было на всё это плевать. Настя написала, что готова в субботу идти в кино, и надо было побыстрее добраться в свою комнату, чтобы разослать всем друзьям просьбу помочь с машиной.

То, что в самый важный момент мама зашла к нему в комнату и отобрала телефон, стало буквально ударом поддых. Она пообещала, что вернёт его только завтра утром.

Что ж, следует побыстрее решить вопрос с новым телефоном, о котором родителям будет неизвестно. Давно пора было так сделать.

***
Возвращаясь домой, Паша принял окончательное решение - завтра он свяжется с Горским, поговорит с ним, и постарается убедить в том, что не плетёт никаких интриг. Возможно, даже извинится за то, что наговорил всякого в присутствии людей и телекамер. И предложит поскорее забыть это недоразумение, чтобы не раздувать конфликты и не привлекать внимания окружающих.

Именно последний пункт и являлся главной причиной, по которой Паша решил помириться с Горским. Он понял, что не хочет оказаться в центре внимания, под наблюдением посторонних людей, которые будут задавать вопросы и подмечать любые странности. Света права, надо думать о своих детях, о своей семье. И не конфликтовать с теми, кто может создать неприятности.

Подъезжая к дому, на углу улицы заметил вишнёвую «девятку» своих недавних собутыльников. Рядом с машиной никого не было, но из открытых окон соседнего дома, где жил Чилиец, доносилась музыка и громкие возгласы. Молодёжь отдыхала. Когда-то и они со Светкой также зависали на чужих квартирах, веселились, пили вино или что-нибудь покрепче, танцевали, кричали… теперь уже нет. Интересно, всё дело в возрасте, или это индивидуально?

Остановившись перед воротами, Паша не сразу вышел из машины. Какое-то внезапное чувство тревоги охватило его, он посмотрел в одну сторону, в другую, но не заметил ничего подозрительного.

Вышел из машины, подошёл к калитке. Пока доставал ключи, заметил тень сбоку, и что-то сжалось внутри, ещё до того, как мозг определил и оценил источник опасности.

- Павел Петрович?

- Да, а вы…

- Тебе привет с Гвардейки, пидарас.

Удар пришёлся в живот, и Паша согнулся, хватая воздух. Тут же ещё один удар, в висок, от которого зазвенело в ушах. И ещё один, вскользь, по затылку. И ещё. Ещё.
Паша рухнул на землю где-то в промежутке между четвёртым и шестым. Инстинктивно прикрыл голову руками, и получил удар под рёбра, на этот раз ногой, обутой в чёрную лакированную туфлю. И ещё. И ещё.

Чья-то рука схватила его за волосы, приподняла голову.

- Завтра уволишься по собственному желанию, или я тебе…

- Эй, вы чё! Пусти его! Стоять! Ах, ты… Тушим, пацаны!

Рука отпустила Пашину голову. Ему удалось чуть повернуться, чтобы увидеть, как Карен и его друзья с подружками - человек восемь или десять - избивали двух крепких мужчин с короткими стрижками, в чёрных костюмах и чёрных туфлях. Подростки были пьяны, возможно, к алкоголю примешивалось чувство собственной правоты, поскольку били они с азартом, не стесняясь.

«Костюмы» пытались защищаться и отбиваться, но силы были не равны. Меньше минуты им потребовалось понять, что делать дальше, и они побежали вдоль улицы, под мат и улюлюканье разгорячившихся ребят. Бежать за ними никто не стал, все окружили лежащего на земле Пашу.

- Эти двое из "Щита". - сказал кто-то. - На рынке стоят постоянно.

Карен присел рядом.

- За что они тебя?

Паша попытался ответить, но резкая боль в груди перехватила дыхание.

- Ему в больницу надо. - сказала какая-то девушка. - Слышали хруст? Это ребро. Или рёбра.

Паша вдруг вспомнил, как Виктор, муж Татьяны, рассказывал ему о месте под названием ЗТМ - туда временно уходят герои, которым требуется восстановление и некое переосмысление последних событий. Там ничего нет, объяснял Виктор, кроме бездонной тьмы, в которую нельзя войти, а можно только провалиться, и падать, падать, падать…

- Вася, подгони тачку. - скомандовал Карен. - Держись, бро. Встать сможешь?

Слова доносились словно сквозь вату. Паша понял, что не сможет встать, что вокруг него та самая бездонная тьма, и он падает, падает, падает…

***
Таня отвезла детей в школу, и попыталась ещё раз поговорить с сыном. Вернула ему телефон, предупредила, что Олегу лучше не усугублять ситуацию, и хорошенько подумать над своим поведением. Кажется, он всё понял, во всяком случае, его обещание показалось Тане искренним.

Во время разговора ей позвонили из управления. Ночью во второй камере случилось какое-то ЧП, и её срочно ждали на рабочем месте.

Неприятный холодок пробежал по спине, когда она подъехала к управлению. У входа блевал один из сотрудников, ещё двое разговаривали по телефонам, и лица у них были бледными, напуганными.

На месте дежурного сидел один из оперов убойного, он поздоровался с Татьяной и в ответ на её немой вопрос кивнул в сторону коридора.

В кабинете убойного Баринов и двое незнакомых мужчин допрашивали Гришу Панченко, дежурившего этой ночью. До Тани долетели его клятвы о том, что он не слышал ни криков, ни шума борьбы. Баринов увидел её, проводил взглядом, но ничего не сказал, и даже не кивнул в ответ.

Она прошла дальше по коридору, конвойный открыл ей решётку. Из первой камеры доносились странные звуки. Таня заглянула в окошко, и увидела Белика - он захлёбывался рыданиями, судорожно бился в истерике, скорчившись на нарах в позе эмбриона.

Дверь во вторую была открыта.

- Там жесть. - предупредил конвойный.

Таня шагнула вперёд.

Качок-наркоман сидел на том же самом месте, где она видела его в последний раз. Его голова лежала у него на коленях, под ногами расползлась огромная лужа крови, уже свернувшейся. Её тошнотворный запах не только не выветрился, но и перебивал ту вонь, что осталась от Белика.

Таня прижала к носу платок, перевела дух, справившись с рвотными позывами.

- Как это случилось?

- Он это сделал. - конвойный кивнул на первую. - Белик. В семь двадцать - семь тридцать примерно. А минут через пятнадцать Гришку стал звать. Я как раз приехал, захожу, в дежурке нет никого. А потом Гришка выбегает, лицо белое, как полотно… И Белик орёт, мол человека убил, не хотел, но убил.

Конвойный заступал в восемь, и в голосе его чувствовалось явное облегчение от личной непричастности к инциденту.

- Чем он это сделал?

- Дык… по ходу, руками. В камере не нашли ничего. У Гришки теперь проблем будет… его уже час допрашивают. А за что его вообще задержали? Я про Белика.

Таня замешкалась с ответом, осознав, что это она привезла Белика в управление и оформила задержание. Мысли вдруг рассыпались по кусочкам.

На пороге возник Баринов.

- Пошли. Тебе хотят несколько вопросов задать.

ПРОДОЛЖЕНИЕ