Иран и Иранцы. Часть вторая.

[shpalych]

Ну а сегодня, вслед за первой частью рассказа об Иране и иранцах, публикую вторую. Она начнётся рано-рано утром в городе Исфахан и закончится на ирано-армянской границе. Как я уже говорил, я решил воздержаться от подробных описаний мест, где мы побывали, оставив просто истории нескольких случайных встреч с незнакомыми нам ранее людьми.




Как Мортаза овладевал моими фотографиями из далёкой Карелии

В Исфахан приехали около шести утра ночным автобусом из Шираза. Та поездка запомнилась невероятно похожим на Фредди Меркьюри водителем, который вел автобус по ночной дороге и одновременно читал разложенную на коленях газету. Переезд на шестьсот километров на север там стоил что-то около двухсот рублей. В классе "люкс", с легким ужином в виде какого-то хипстерского кекса и апельсинового сока.

Карты Исфахана у нас не было, поэтому направление к центру города (а находился автовокзал явно на южной его окраине) мы определили по поднимавшемуся на востоке солнцу. Город еще спал; все магазины были закрыты, на улицах не было никого - мы впервые могли пройти по персидским улицам, не привлекая внимания (как Штирлиц, который в известном анекдоте пересекал Александерплац по-пластунски). Без особого выбора мы пошли пешком к центру Исфахана пустынным утренним шоссе, не имея представления о его географии. Первым делом надо было найти жилье на ближайшие две ночи.



Среди плакатов на площади Имама встретилось и вот такое. Население, насколько я понял, к этому равнодушно. И агрессии не разделяет.

Нашу молчаливая прогулка была прервана, когда слева тормознул таксист. Водитель открыл переднюю пассажирскую дверь и предсказуемо предложил свои услуги. Мы вежливо отказались, но этот парень, как и все встречавшиеся нам люди, так легко отступать не намеревался, и вскоре разузнал наши планы и цели. Садиться к нему в машину мы по-прежнему отказывались, мотивируя это тем, что в такое прекрасное утро хочется пройтись по пустому городу пешком (это даже не было ложью). Поэтому он так и ехал рядом с открытой дверью, ведя с нами диалог и придерживаясь скорости нашего шага. Иногда дверь цеплялась за кусты и деревья. Водитель бережно приоткрывал ее обратно, не отпуская педали газа.

Наконец он предложил проводить нас в “лучший отель в Исфахане”, где работал какой-то его родственник. На сей раз отказываться мы не стали, и вскоре, в сопровождении этого забавного эскорта, сделали несколько поворотов в переулках и добрались до указанного места. В моей голове мелькнула мысль, что надо расплатиться с шофёром. Совершенно абсурдная ситуация, когда хочешь дать денег таксисту за то, что он просто ехал рядом, когда ты шёл пешком. Но я быстро отогнал от себя эту глупую идею.

Ну а отель впоследствии и впрямь оказался очень хорошим, даже самым лучшим по соотношению "цена/качество" из всех мест, где мы ночевали в Иране. С таксистом по дороге мы успели познакомиться: звали его Мортаза.

Заприметив болтавшийся на моей шее фотоаппарат, он поинтересовался, а не осталось ли у меня в нем каких-нибудь снимков из России. Незадолго до Ирана я ходил на байдарочный сплав в Карелию, где наснимал немало красот июньских белых ночей на реке Шуя. И когда я принялся показывать ему карельские кадры, он, посмотрев на часы, вдруг сказал:

- О, очень красивая природа. Хотелось бы посмотреть больше, но мне пора - у меня дела в городе. Эх, был бы у меня с собой ноутбук - перекинули бы мне твои фотки...



Знаменитые мосты Исфахана пришлось лицезреть в отсутсвие воды. Реку Зайендеруд в тот год увели в другой город, что вызвало протесты жителей Исфахана.

Распрощавшись с Мортаза, я моментально забыл о нём. Потом у нас был длинный день в Исфахане, встреча с очередным бескорыстным гидом (речь о нем пойдет ниже отдельной главой), осмотр знаменитых мостов и много другое. И в самом конце дня, когда мы вернулись в отель и уже лежали в кроватях, в номере вдруг зазвонил внутренний телефон. Трубку снял я.

- Привет еще раз, это я, Мортаза, - раздался в трубке знакомый голос. - Я тут с ноутбуком приехал, спустись, пожалуйста - фотки мне скинешь! Я только забыл название этого русского места с речками и белыми ночами. Спускайся - я внизу, на ресепшене.

Через пять минут, пополнив свой домашний фотоархив изображениями северной природы, счастливый Мортаза закрепил успех своего дня, разделав меня в одну калитку на американском бильярде в холле отеля.

Ну а я чуть было не пришел на ресепшен в одних трусах - настолько неожиданным было появление ночного гостя. И, только когда я выходил из номера с картой памяти, Михаил окликнул меня и напомнил законы страны, в которой мы находились.

Али исфаханский

После заселения в отель мы с Михаилом пошли смотреть знаменитые мосты Исфахана. И что, вы думаете, произошло по пути? Разумеется, к нам присоединился местный житель. Он был тёзкой нашего тегеранского друга: звали его Али, он работал в школе учителем английского языка. Его владение английским и впрямь положительно впечатляло за исключением того, что числительное “thirty” он почему-то произносил как “фырти”.



Али исфаханский рассказывает Михаилу о том, как воды реки Зайендеруд были украдены другими населенными пунктами. Русло реки, ее пересохшее дно видны в правой части кадра.

Он провел с нами почти все наше время в Исфахане, сводив нас в самые разные места: от тех самых исфаханских мостов до армянского квартала в Исфахане, где мы зашли в православную церковь и пообщались с главным в ней человеком (простите покорно, я не знаю, как зовётся его должность), который, как оказалось, во времена СССР жил в Ереване. С нами он говорил по-русски, иногда глубоко задумываясь и подолгу вспоминая давно заброшенные в кладовку сознания слова. Там же, в Армянском квартале, нам, как гражданам пьющей страны, какой-то прохожий предложил подпольного вина. После некоторых сомнений мы отказались. Перспектива проблем с законом испугала.



Армянский квартал Исфахана. Собор Святого Христа Всеспасителя. Православная церковь, в которой разрешается фотографировать, улыбаться и разговаривать на нормальной громкости. На фото также присутствуют сразу три уроженца СССР.

Два дня в компании Али оканчивались ужинами. За ужины молчаливо платили мы с Михаилом. Али таинственно исчезал при передаче денег официанту. У меня создалось ощущение, что он мог подтаскивать себе часть чаевых, но это лишь ощущение. Не буду оговаривать человека. Али иногда заводил беседу на тему отношений с женщинами и рассказывал о какой-то там своей любви и сопутствующих сложностях. Если я правильно понял, его ситуация звалась исконно русским словом “френдзона”.



Мест, где можно вкусно и эстетично поесть, в Исфахане заметно больше, чем в Ширазе. Пиво на фото - безалкогольное.

Перед поездкой в Иран я вычитал, что тамошним гражданам очень польстят подарки в виде банальных русских сувениров. Для этого я взял с собой деревянную куклу в кокошнике, которую мне в дорогу дала мама. К концу нашего пребывания в Исфахане стало ясно, что лучшей кандидатуры на владение заветным призом, чем наш исфаханский Али, нам уже не найти.



Тихий час в Мечети Имама. Был прерван группой очень шумных подростков. Они громко ржали и играли в сокс.

Мы сидели, скрестив ноги в вечернем ресторане. По рекомендации Али мы дегустировали козье молоко. Меня, откровенно говоря, тошнило, и я не знал, куда себя девать от стыда. И тут Михаил предложил торжественно одарить Али нашим презентом.

Я вытащил деревянную куколку из рюкзака и протянул Али. Он, поблагодарив нас, долго вертел ее в руке. Рассматривал. А потом произнёс:

- Это моя будущая жена...



Али исфаханский почти всегда в хорошем настроении. На фото: в кабине канатной дороги.

Разговор в кальянной, или особенности теократии

Во время поездки по Ирану у меня была цель купить сетар - персидский народный инструмент. Как прокомментировала впоследствии это скрипачка Саша Демьянова, “вот что значит старый рокер попёрся на чужбину - без новой балалайки не вернётся”.

Перед путешествием я почему-то думал, что сложностей не возникнет. Что малоизученный пласт персидской народной музыки откроется передо мной уже у трапа самолёта. Что на каждом перекрёстке я увижу уличных музыкантов с национальными инструментами. Что в Ширазе и Исфахане мне удастся посетить какие-нибудь концерты в тесных полуподвальных помещениях.

На деле все оказалось чуть иначе: изредка встречались парни с акустическими гитарами. Один из них (на знаменитом мосте Хаджу через пересохшую реку Заяндеруд) и вовсе сыграл песню группы Radiohead. Музыкальные магазины - вещь в Иране и без того редко встречающаяся - предлагали совсем не экзотический ассортимент: гитары, гитары, еще раз гитары. Сплошь акустические.

И тогда я спросил о сетаре у исфаханского Али. И совсем уж было огорчился, увидев по его лицу, что он не понял, о чем идет речь. Но Али пообещал помочь. Он, еще раз переспросив меня и зазубрив пятибуквенную транскрипцию, сделал несколько звонков, подолгу с кем-то разговаривал, пока наконец не объявил, что, кажется, нашел то, что я ищу.



Как два дурака, позируем с газетой на фоне ковра моста.

Мы доехали до торгового центра в центре города, нашли в нем музыкальный магазин, опять же заставленный исключительно гитарами. Али поздоровался с продавцами, что-то объяснил им, и вскоре мне вынесли действительно настоящий персидский сетар, попросив взамен 150 долларов. Я трепетно взял его в руки, неумело провел указательным пальцем по струнам и одобрительно кивнул, вытаскивая бумажник.



Доволен покупкой. Вожделенный сетар висит на моем плече. При возвращении в Россию (самолёт Ереван-Воронеж) изучать диковинный инструмент вышел весь состав воронежских пограничников.

Вечером того же дня я попробовал сымпровизировать на сетаре в кальянной. Моими первыми слушателями помимо Михаила стала компания молодых ребят с соседней кушетки. Прослушивание окончилось вежливыми аплодисментами, и вскоре к нам подсел один из наших соседей - единственный говоривший по-английски. Мы рассказывали ему откуда мы, чем занимаемся. Парень переводил это своим друзьям, те с интересом кивали.



Пробы пера. В тот момент я даже не знал, какой у сетара строй.

- Какую религию вы исповедуете, парни? - спросил он внезапно. - Вы же, должно быть, христиане?

Мы с Мишей переглянулись: вопрос религии был не из приятных. Общаясь со случайными собеседниками в любой загранице, я всегда с радостью готов поделиться музыкальными вкусами или озвучить любимый футбольный клуб, но вот разговоров о религии или политике всегда хочется избежать. Но мы решили сознаваться.

- Атеисты, - ответили мы.
- Атеисты? - удивленно поднял глаза парень. - Это как?
- No God, - уложился в пять букв Михаил.

Я отвернулся и начал рассматривать жизнь ночного Исфахана в грязном окне кальянной. Жизнь там плыла в расплавленном потоке горячего воздуха. Боковым зрением я увидел, что наш собеседник здорово опешил. Его лицо излучало крайнюю степень замешательства. Это была смесь прежде вызванной симпатии и глубокого культурного шока. Как будто мы внезапно заявили о том, что практикуем тяжелые половые извращения.

- Ну это нормально, - наконец, собравшись с мыслями, парень с приветливой улыбкой поднял на нас глаза. - Но давайте, я лучше скажу, что вы во что-нибудь верите. А то они, - (он растеряно посмотрел в сторону своих друзей) - не уверен, что поймут… Как и вообще многие люди здесь. Лучше бы сказать, наверное так: “We believe”. А в кого и во что - разницы в общем-то нет.

- We believe, - послушно повторили мы. И все вокруг заулыбались.

Ну а что мы, врали, что ли?

Как мы ели ночную баранину до того, как запел Мулла

Когда мы во второй раз прибыли в Тегеран, нас вновь встретил наш добрый приятель Али. Мы обнялись при встрече. Потом посидели за чаем, покатались на мотоцикле и побывали у него дома. И тут он предложил отведать баранины - разумеется, глубокой ночью. На дворе, напомню, стоял священный месяц Рамадан, когда принимать пищу допускается только после захода солнца.

Мы договорились, что Али и его приятель заедут за нами в гостиницу в три часа ночи. Мы с Михаилом отправились заранее отоспаться, поставив будильник на оговоренное время. За этот недолгий срок Миша успел разбить мой фотоаппарат, уронив его на асфальт. Поэтому фотоотчет на этом моменте неожиданно обрывается. Впереди будет только текст, прерываемый фотографиями, не относящимися к описываемым событиям.

Тегеран в три часа ночи не был похож на опасное место. Пока мы, подпирая столбы, ждали Али, мимо нас проходили редкие прохожие. Они улыбались нам, здоровались, после чего спокойно шли дальше. Мы привыкли воспринимать дружелюбие случайного ночного прохожего как начало плохой истории. В лучшем случае - как сигнал ухватиться за кошелёк и документы. Здесь за каждой улыбкой следовала простодушная доброта и бескорыстное любопытство.

И тут рядом тормознула машина. С пассажирского сиденья высунулся изрядно взволнованный Али. Извинившись за сильное опоздание, он поторопил нас: ночь скоро кончалась. Мы азартно запрыгнули на заднее сиденье, машина рванулась с места и пронзила тёплый воздух ночной столицы Персии. Али представил нам своего друга, сидевшего за рулём. Имени я не запомнил, зато врезалась в память его романтическая внешность - как будто он только что вылез из мексиканской мыльной оперы. И я не ошибся: этот парень, как сказал чуть позже Али, оказался актёром тегеранского театра.



Фото, сделанное в последний день пребывания в Ширазе. Между мной и Михаилом - студент-юрист. По левую руку от Михаила - ширазский маляр. Я не владею достаточным мастерством, чтобы описать комичность наших с ним диалогов.

Как я уже писал в самом начале, на дорогах Тегерана царит хаос. Той ночью трафик по понятным причинам был скромный, но это не отразилось на экстремальности поездки. “Киноактёр” с визжащим шуршанием шин проходил перпендикулярные повороты, рискованно обгонял мотоциклистов и меланхолично сверлил глазами ярко освещенные улица Тегерана.

- У нас буквально двадцать минут, - сокрушался на переднем сиденье Али. - Но мы должны успеть.

"Киноактёр" резко затормозил рядом с типичной тегеранской забегаловкой: обычный стеклянный павильон, наполненный людьми. Мы выскочили из машины, побежали внутрь и заняли небольшое пространство у одного из металлических столов. Али подпрыгивал и кричал что-то на фарси. В воздухе пахло варёным мясом и приправами. Люди вокруг нас вгрызались зубами в мясную плоть и громко общались между собой.

Азартно улыбавшийся Али принёс откуда-то тарелку с нашей порцией баранины. Мясо, мясо! Мясо, в которое можно было ухватиться зубами и чувствовать гармонию с окружающим миром. Гармония покоилась внутри черепной коробки, а там, снаружи, за её пределами - накалялась атмосфера. Ешьте, ешьте быстрее, черт вас раздери!.. У нас совсем мало времени!

И тут запел Мулла. Его раскатистый голос наполнил ночные улицы и вкатился внутрь забегаловки. Все посетители - пожилые, молодые, толстые, подтянутые - словно по команде отстранились от своих тарелок. Те, кто стоял, устало опрокинулись на сиденья. Но Али внезапно взял слово. Встав, он произнес короткую речь, после чего нагнулся к нам и шепнул: “я сказал им, что вы не мусульмане! Вам можно есть и после рассвета - теперь вас все будут угощать!”



Дети Шираза.

Перед нашими лицами внезапно выросла гора того, что не смогли доесть посетители. Улыбаясь, они ставили перед нами свои тарелки. Недостаточно обглоданные кости, ребра и даже мозги - все это было любезно оставлено нам, неправоверным. Нам улыбался каждый из тех, кто был с нами в эту ночь. А в некоторых взглядах чувствовалась даже бескорыстная зависть.

Али с его другом терпеливо дождались, пока мы наедимся. За окном начинало светать. Когда мы с Михаилом, набив животы, погрузились на заднее сиденье автомобиля "киноактёра", тот нажал на треугольную кнопку, и в колонках за нашими затылками внезапно зазвучала "Shine on you crazy diamond".

При прощании наши тегеранские друзья сначала долго о чем-то беседовали, а потом внезапно поцеловались.

- Они подумают, что мы геи! - захихикал Али на русском языке. А, потом обернувшись к нам сказал:
- Да у нас тут это нормально, мужчины могут целоваться при встрече и прощании. В этом ничего такого нет. При этом за гомосексуализм - смертная казнь…

До поездки туда я думал, что за западную рок-музыку - тоже…



"Хоббитания" под Тебризом.

Прощание с Ираном, или ночной автобус

Последний пункт нашего пребывания в Иране находился в городе Тебриз на севере страны. Этот регион населен преимущественно этническими азербайджанцами. Одним из таких был наш очередной знакомый, который провёз нас по местным достопримечательностям. Свою национальность он именовал словом “Азари”. На вопрос Михаила о национальной принадлежности он удивленно рассмеялся, как будто у него спросили, в каком полушарии мы находимся. И ответил: “Oh, don’t you know I’m Azari! Didn’t you recognize it?”. Ментально тамошние азербайджанцы имеют мало общего с теми, к которым привыкли мы - они очень далеки от русского языка и ментально не отличимы от персов, населяющих центр и юг страны.



Междугороднее автобусное сообщение в Иране развито прекрасно. И цены по нашим меркам смешные.

Цель прибытия в Тебриз была не совсем туристической: не имея представления, какова транспортная связь Ирана и Армении, мы выбрали наиболее приближенный в ирано-армянской границе город, понадеявшись, что автобус Тебриз-Ереван должен существовать.

Но мы ошиблись: такого автобуса не было. Автовокзал Тебриза предложил нам только местные рейсы до иранских городов. И тут на помощь вновь пришли случайные люди, подошедшие к нам, чтобы познакомиться. От них мы узнали, что есть автобус Тегеран-Ереван, проходящий по шоссе на окраине Тебриза, и есть шанс договориться с шофером, что он остановится в обозначенном месте и подберёт нас. Нашими помощниками были два немолодых мужика. Они чем-то долго говорили через окошко по продаже билетов. Сделали несколько звонков по мобильным. Бескорыстность их действий оценить невозможно, но в любом случае, мы остались им крайне благодарны. Короче, взяв с нас небольшую денежную сумму, они протянули нам квитки билетов и бумажку с цирфами.

- Вот это, - говорили они, указывая на набор цифр. - тeлефон водителя автобуса, который уже выехал из Тегерана. Мы рассказали ему, где вас подобрать. Сейчас мы на такси отвезём вас на это место. Если что - звоните по этому номеру.

Посадив нас в машину, они отвезли нас на типичный иранский пригородный пустырь, выжженный солнечными днями. И распрощались с бодрым "Good Luck, dear guests!". Почему-то у меня остались очень смутные воспоминания о тех часах, что мы провели в ожидании автобуса. Кажется, я звонил по указанному номеру, пытаясь наладить контакт на английском языке, но потерпел неудачу. Мимо проносились фуры, грузовики, легковушки и многочисленные междугородние автобусы, ни один из которых не удостоил нас вниманием. Дело шло к ночи.



Фото на телефон: Михаил на обочине шоссе на окраине Тебриза в ожидании автобуса.



А это сделанный на том же месте снимок пейзажа. Здесь, в случае неудачи с посадкой на автобус, мы могли заночевать.

Наконец, один из автобусов заморгал оранжевым повортником и остановился. Солнце закатывалось за горизонт. К нашей радости, водитель действительно знал о нас, автобус следовал в Ереван. С щекотанием нервов было окончательно порвано, Мы с Михаилом плюхнулись на сидения и устроили контркультурный диалог а запахе протухших носков - как выяснилось позже, зря. Отвыкшие от русского языка, мы не догадались, что сидящие перед нами мужчина с дочерью - армяне, неплохо понимающие по-русски.

В три часа ночи автобус остановился: это была ирано-армянская граница. Южная ночь была космически темна. Лишь белый полумесяц холодно глядел на нас с небосвода. Где-то недалеко журчала горная речка, певшая о близости Кавказа.

Пассажиры автобуса быстро разделились на армян и иранцев. Иранцам, как было написано крупными буквами над входом в пункт досмотра, необходимо было заполнять таможенную декларацию. Армянам можно было идти вперед по коридору безо всяких деклараций.

Напомню, мы с Михаилом напрочь отвыкли от русского языка и всякой связи с родной страной. Поэтому, не понимая, что делать, подошли в армянскому пограничнику и начали по английски путанно объяснять, что, мол, иранцам - декларация, армянам - без декларации, а нам-то с российскими паспортами куда да как? Армянский пограничник флегматично и как-то грустно смотрел на нас, не открывая рта. Когда наш словарный запас иссяк и мы устало замолчали, он взял из рук наши паспорта и с достоинством сверил их с нашими напряженными физиономиями. Затем он, неторопливо, но оглушительно поставив в паспорта печати, театрально распростер перед нами левую руку и с достойной Фрунзика Мкртчана театральной трагикомичностью произнес по-русски:

- Добро пожаловать (пауза) в Армэнию, дарагие друзиа!

И рассмеялся. Рассмеялись и мы.

Перешли границу мы через мост в кромешной темноте. На мосту нас подбодрил армянин с "Калашом" наперевес. Горная река, разделявшая два государства, ворочала камни где-то внизу.

Проснулись мы утром, когда наш автобус остановился в горной армянской деревушке. Иранские девушки переоделись в топики и коротенькие шорты. Мужчины закупали армянское вино в крохотном магазинчике. И вскоре в автобусе наступило непринужденное веселье. Салон обволокла атмосфера восточного флирта. А мы, заросшие щетинами, любовались красотами Армении. Хотя выпивку, безусловно, тоже приобрели и моментально открыли.