Чтиво номер 82: Ричард Руссо, Алекс Тарн, Мария Степанова, Тана Френч
Ричард Руссо, «Эмпайр Фоллз». Этот чудесный роман о вымирающем американском городке и его жителях точно понравится любителям Энн Тайлер - а может, и не только им. Огромный, неторопливый, обстоятельный - как я люблю. Не всем по душе придется эта неторопливость - ну, на вкус и цвет. В центре романа - образ Майлза - человека доброго, нерешительного, неприспособленного к борьбе (слабовольного и подкаблучника, - скажут недруги), необыкновенно симпатичного и притягательного. Тема подобного типа людей, на чью шею всегда готовы усесться близкие и неблизкие, интересует писателя всерьез - и меня вместе с ним. Роман умный, человечный, захватывающий и завораживающий, в меру пересыпанный ненавязчивым юмором и иронией (ни единой фальшивой ноты), и ужасно трогательный в любви автора к своим героям. Да, здесь есть свои и чужие (отношения своего автор не прячет) - но герои не черно-белые. И будьте уверены, что в конце романа все ниточки сойдутся, все узелки завяжутся - и даже теснее и точнее, чем можно было ожидать. И будет вам шикарная концовка со злобной кошкой Тимми в роли вишенки на торте. Книга замечательно начитана Владимиром Левашовым. Огромное спасибо ему за доставленное удовольствие и yucca за рекомендацию.
Алекс Тарн, «Орфей и Эвридика». Очень необычная вещь, написанная в жанре «венок» - только не сонетов, а глав. Каждая глава - монолог одного из персонажей - начинается с последних строк предыдущей. Когда вся повесть замыкается на первые строки книги - это производит эффект. Содержание - мрачнее некуда. Помните, были такие «синие киты» - «группы смерти», секты подростков-самоубийц? Вот, это про них. Мне кажется, каждый родитель должен прочесть эту книгу. Потому что мы не знаем, откуда придет беда, и не способны понять, как совершенно безумная идея может овладеть нормальным, казалось бы, человеком. Писатель о депрессивности своей повести: Мой «венок» сплетен не для того, чтобы лежать на развалинах, хотя некоторым читателям, наверно, покажется именно так. Мне кажется, что осознание качеств беспросветности - важный этап в поисках света. В чем я уверен абсолютно, так это в том, что читать «Орфея и Эвридику» будет намного, намного, намного легче, чем писать. Читалось и правда на удивление легко, - а вот как писалось - могу себе только представить.
Тана Френч, «В лесной чаще». Тана Френч, Кара Хантер - имена, похожие по структуре. Обе пишут детективы, обе на английском, обеих хвалят и читают взахлеб в моей референтной группе. Вот я и подумала: сделаю перерыв в Каре, почитаю Тану. И знаю ведь, что сравнивать дурное дело - но какая же разница между двумя авторами! Повествование Кары Хантер - как сжатая пружина, продумана каждая деталь, а уж о концовках виртуозных и говорить нечего. В этой же лесной чаще имеем психически неустойчивого детектива с незалеченными детскими травмами, не вызывающего ни капли сочувствия, затянутое, порой просто-таки нудное повествование и полностью провальную вторую линию (так и быть, не буду спойлить). Не покидало меня ощущение, что напрасно автор убил бедную девочку, да еще столь жестоким образом (по поводу предыдущей книги и многих других мысли такой не возникает). Справедливости ради замечу, что Михаил Р., начитавший книгу, тоже мог повлиять на мое восприятие негативным образом, но вряд ли это влияние было решающим. В общем, не согласна с восторженными отзывами, не стоит этот сюжет слезинки ребенка. Может следующие книги Таны Френч окажутся лучше? Надеюсь.
Мария Степанова, «Памяти памяти». Марина Степнова? - переспросила я. Таки нет. Оказалось, это я одна такая серая, а Мария Степанова - личность известная. Процитирую (отсюда): Степанову знали как замечательного поэта и блестящего эссеиста. Судя по первым реакциям, «Памяти памяти» кажется некоторым читателям именно эссе, разросшимся до размеров книги. Однако и внутреннее устройство этой книги, и ее внешний несущий каркас свидетельствуют о другом. «У этого текста структура и замах эпоса», - говорит Степанова о зингшпиле Шарлотты Саломон, героини одной из важнейших для всей книги глав. У романса Степановой совершенно тот же замах. В книге три части, и первые две - это и правда причудливо сплетенный набор эссе, перемежающихся разрозненными деталями семейной истории. Зато в третьей писатель дает себе волю и сводит вместе все то, что могла и хотела рассказать о своей семье, и рассказ этот одновременно становится масштабным повествованием о русском двадцатом веке, пробелы и зияния в свидетельствах которого не менее значимы, чем сохранившиеся достоверности. А вот эту часть я прочла запоем и она мне понравилась просто очень (хотя вряд ли это имел в виду автор книги).
П.С. А теперь, Лада dyrbulschir, для тебя. Твою упоительную историю про икейские табуретки, уехавшие в село Починки, читала полгода назад. И как же я удивилась, наткнувшись именно на эти Починки на первых страницах книги М.С. (там жила ее родня)! Закон парных случаев? В общем, придется и тебе почитать про Починки, раз уж судьба заслала туда твои табуретки.
Алекс Тарн, «Орфей и Эвридика». Очень необычная вещь, написанная в жанре «венок» - только не сонетов, а глав. Каждая глава - монолог одного из персонажей - начинается с последних строк предыдущей. Когда вся повесть замыкается на первые строки книги - это производит эффект. Содержание - мрачнее некуда. Помните, были такие «синие киты» - «группы смерти», секты подростков-самоубийц? Вот, это про них. Мне кажется, каждый родитель должен прочесть эту книгу. Потому что мы не знаем, откуда придет беда, и не способны понять, как совершенно безумная идея может овладеть нормальным, казалось бы, человеком. Писатель о депрессивности своей повести: Мой «венок» сплетен не для того, чтобы лежать на развалинах, хотя некоторым читателям, наверно, покажется именно так. Мне кажется, что осознание качеств беспросветности - важный этап в поисках света. В чем я уверен абсолютно, так это в том, что читать «Орфея и Эвридику» будет намного, намного, намного легче, чем писать. Читалось и правда на удивление легко, - а вот как писалось - могу себе только представить.
Тана Френч, «В лесной чаще». Тана Френч, Кара Хантер - имена, похожие по структуре. Обе пишут детективы, обе на английском, обеих хвалят и читают взахлеб в моей референтной группе. Вот я и подумала: сделаю перерыв в Каре, почитаю Тану. И знаю ведь, что сравнивать дурное дело - но какая же разница между двумя авторами! Повествование Кары Хантер - как сжатая пружина, продумана каждая деталь, а уж о концовках виртуозных и говорить нечего. В этой же лесной чаще имеем психически неустойчивого детектива с незалеченными детскими травмами, не вызывающего ни капли сочувствия, затянутое, порой просто-таки нудное повествование и полностью провальную вторую линию (так и быть, не буду спойлить). Не покидало меня ощущение, что напрасно автор убил бедную девочку, да еще столь жестоким образом (по поводу предыдущей книги и многих других мысли такой не возникает). Справедливости ради замечу, что Михаил Р., начитавший книгу, тоже мог повлиять на мое восприятие негативным образом, но вряд ли это влияние было решающим. В общем, не согласна с восторженными отзывами, не стоит этот сюжет слезинки ребенка. Может следующие книги Таны Френч окажутся лучше? Надеюсь.
Мария Степанова, «Памяти памяти». Марина Степнова? - переспросила я. Таки нет. Оказалось, это я одна такая серая, а Мария Степанова - личность известная. Процитирую (отсюда): Степанову знали как замечательного поэта и блестящего эссеиста. Судя по первым реакциям, «Памяти памяти» кажется некоторым читателям именно эссе, разросшимся до размеров книги. Однако и внутреннее устройство этой книги, и ее внешний несущий каркас свидетельствуют о другом. «У этого текста структура и замах эпоса», - говорит Степанова о зингшпиле Шарлотты Саломон, героини одной из важнейших для всей книги глав. У романса Степановой совершенно тот же замах. В книге три части, и первые две - это и правда причудливо сплетенный набор эссе, перемежающихся разрозненными деталями семейной истории. Зато в третьей писатель дает себе волю и сводит вместе все то, что могла и хотела рассказать о своей семье, и рассказ этот одновременно становится масштабным повествованием о русском двадцатом веке, пробелы и зияния в свидетельствах которого не менее значимы, чем сохранившиеся достоверности. А вот эту часть я прочла запоем и она мне понравилась просто очень (хотя вряд ли это имел в виду автор книги).
П.С. А теперь, Лада dyrbulschir, для тебя. Твою упоительную историю про икейские табуретки, уехавшие в село Починки, читала полгода назад. И как же я удивилась, наткнувшись именно на эти Починки на первых страницах книги М.С. (там жила ее родня)! Закон парных случаев? В общем, придется и тебе почитать про Починки, раз уж судьба заслала туда твои табуретки.