Битва при Хомбурге. 1075 год.
Описание по тексту Ламберта Херсфельдского. Автор - современник событий.
Ламберт Херсфельдский. Анналы. Перевод с лат. и комм. И.В. Дьяконова. 2013.
Его четвертым и последним сочинением являются анналы, «которые заложили основу его славы и сохранят ее, несмотря на все возникающие сомнения». Они, как уже сказано, были составлены после 1077 г., так как оканчиваются приготовлениями к избранию Рудольфа фон Рейнфельдена в антикороли. - Начало своего сочинения он взял из старых Херсфельдских анналов, которые начинаются от Сотворения Мира и опираются: в первой части - на Исидора и Беду, с 708 г. - на Фульденские анналы, а затем - на собственные сообщения. С 1040 г. Ламберт становится всё более подробным, чтобы с 1073 г. перейти к полному и всеохватывающему способу изложения. События в Саксонии и Тюрингии при этом стоят на первом плане, тогда как его сведения о событиях в Италии и Лотарингии сплошь и рядом полны ошибок. ... Они были созданы между 1077 и 1080 гг., то есть между избранием и смертью Рудольфа фон Рейнфельдена.
Lamperti monachi Hersfeldensis Opera. 1894. Если что - переводили не с этого издания. У И.В. Дьяконова указано:
Источник: Lamperti monachi Hersfeldensis. Annales // Ausgewaehlte Quellen zur deutschen Gechichte des Mittelalters. Bd. XIII. - Berlin, 1957
Русский.
Кроме того, было решено, чтобы в день, когда королевское войско соберется, согласно государственному указу, для сбора в Брейтунгене, сами они расположились лагерем в месте, что зовется Люпниц, в шести милях от них, и, вновь и вновь беспокоя уши короля и его князей настойчивыми просьбами, возблагодарили Бога, если добьются успеха, а если нет, то, ожидая его прихода в этом месте с развернутыми знаменами, доверили решение дела справедливейшему суду Божьему.
К ним прибыли также послы от лютичей и поляков, и те и другие обещая свою помощь, товарищество и равные намерения во всем, что следует совершить посредством воинского искусства; в день, который назначат саксы, они готовы послать в Саксонию очень большие силы вооруженных людей или, если те предпочтут, встать лагерем и нести сторожевую службу против датчан и других народов, которых король, как говорят в народе, подстрекает к вторжению в Саксонию, чтобы, в то время как они заняты другими делами, избавить их от тревоги с этой стороны. Несколько ободренные этой вестью, они разошлись и, сколько времени оставалось до дня сбора войска, провели его в постах и бдениях, неустанно посещали церкви, катались в пепле и вретище, дни и ночи предавались молитвам, короче говоря, не упустили ни одного вида покаяния, какие согласно церковной традиции устраиваются для умилостивления Бога. Но гнев Божий, который воспылал против них, был слишком велик, чтобы его можно было унять слезами, жертвами и дарами.
Троицу король праздновал в Вормсе вместе с немногими князьями, ибо каждый был занят собственными заботами при подготовке войска. В назначенный день он прибыл в Брейтунген с несметным войском, и все были совершенно единодушны во мнении, что никогда еще на памяти предков ни один король в Тевтонском королевстве не собирал такого большого, храброго и прекрасно вооруженного войска. Сколько ни было в королевстве епископов, герцогов, графов и прочих лиц духовного и светского звания, все они усердно собрались на эту войну со всей силой, со всеми средствами. Не было никого, кто не явился бы, если только его не оправдывала действительно важная и совершенно неразрешимая необходимость. Епископ Кельнский, оправдываясь тем, что был бы нечестивцем, если бы явился, как зритель несчастья, которое постигнет его брата, епископа Магдебурга, и его племянника, епископа Хальберштадта, добился разрешения не участвовать в походе; король дал ему это разрешение без особых возражений, потому что после первого отпадения тот всегда был ему ненавистен и подозрителен. Епископ Льежа, муж, помимо преклонного возраста, измученный длительной болезнью, взял на себя охрану королевы и по этой причине также был освобожден от военной службы. Однако оба они направили своих рыцарей в очень большом количестве.
Прибыл также князь Чехии в окружении такой огромной дружины, что, обманутый пустой надеждой, полагал, будто ее одной вполне хватит для Саксонской войны.
Латынь.
Preterea placet, ut die, quo regis exercitus iuxta publicam indictionem in Bredingen coadunandus conveniret, ipsi in loco qui dicitur Lupezen sex milibus ab eis disparati castra locarent et iterum atque iterum repetitis supplicationibus aures eius et principum eius obtundentes, si evincerent, gratias Deo, sin autem, in eodem loco venientem prestolati, collatis signis equissimo iudici Deo rem committerent.
...
Superveniunt etiam hinc Luticiorum, hinc Polenorum nuncii, suam utrique operam, socias manus et pares ad cuncta, quae belli artibus trausigenda sint, animos pollicentes; et quod parati sint die, quem Saxones designaverint, armatorum copias quam maximas in Saxoniam mittere, vel, si hoc malint, contra Danos et alias gentes, quas vulgatum erat ad irruptionem Saxoniae a rege sollicitatas esse, stationes iugesque excubias agant, ut hac parte sollicitudinis exonerent aliasso occupatos
...
Uterque tanien milites suos amplissimo numero transmisit. Dux quoque Boemorum aderat tanto stipatus agmine, ut se solum bello Saxonico sufficere posse vana spe elusus arbitraretur.
agmine - это не "дружина", это просто "войско, отряд".
Русский.
Однако теми, кто был в окружении короля, это было выслушано легкомысленно и презрительно, и они всюду хвалились, что даже железные и стальные боевые порядки не будут неодолимы для их многочисленности и доблести; с ними, мол, - отборнейшие воины, которые всю жизнь провели на воинской службе и которых князья, проведя тщательный отбор, собрали со всего мира; тогда как с другой стороны - невежественная толпа, привычная скорее к земледелию, нежели к воинской службе, и вопреки своим нравам и обычаям вынужденная выйти в поле не из-за боевого духа, но из страха перед князьями; поэтому не следует ожидать, что она, вступив в бой, будет погибать и разить в рукопашной схватке обнаженными мечами, но скорее еще до начала сражения испугается одного лишь шума и крика бегущего на нее войска, бежит и будет разгромлена.
Латынь.
Facile et contemptini hoc auditum est ab his qui cum rege erant, passim iactantibus nec ferreas vel adamantinas acies multitudini et virtuti suae inexpugnabiles fore; secum esse militem lectissimum, qui in faciendis stipendiis aetatem exegisset, et quem singuli principesas diligenti delectu habito de toto orbe exquisissent. Illinc vulgus esse ineptum, agriculturae pocius quam miliciae assuetum, quod non animo militari, sed principum terrore coactum contra mores et instituta sua in aciem processisset, et ideo non expectaturum, ut commisso certamine comminus stricto ense feriret et feriretur, sed ante commissum prelium solo concurrentis exercitusstrepitu et clamore terrendum, fugandum et fundendum esse
Перевод не единообразен. "Милитес" это то "рыцари", то "воины".
Русский.
Когда был дан сигнал к бою, все поспешно становятся на свои места, занимают раскинувшуюся вдаль и вширь равнину и все военачальники по отдельности выстраивают в боевом порядке свои отряды. Поскольку ни расположение места, ни их многочисленность не давали им возможности идти в бой всем вместе в одно и то же время, герцогу Рудольфу было поручено сражаться со своими людьми в первых рядах, а именно, на основании особой привилегии швабов, которым еще с давних времен было дано право во всяком походе тевтонского короля двигаться впереди войска и первыми вступать в битву. Прочим было приказано находиться рядом и, как того требовали обстоятельства, оказывать им помощь. Король находился в пятом отряде, который был набран из отборнейших и наиболее преданных ему юношей и превосходно вооружен. Так, сохраняя боевой порядок, они постепенно продвигались к лагерю саксов.
Саксы же, которые весьма глупо убедили себя в том, что пространство, отделявшее их от короля, едва сможет пройти за один день едущий налегке всадник, не говоря уже о войске, обремененном поклажей и прочей утварью, и всего менее ожидали, что король придет к ним именно в этот день. Поэтому, расслабившись из-за мнимой безопасности, они вместо оружия всё свое внимание обратили на заботу о теле, как вдруг внезапно увидели, что небо заволокло пылью, а несметное войско, которого было более, нежели песку в море, подобно саранче, заняло всю ширину прилегающей равнины и, почти одолев уже разделявшее их пространство, спешным шагом постепенно приближается, чтобы смять и сам лагерь, если они не поторопятся выйти.
Латынь.
Dato ad pugnam signo ocius omnes assunt, longe lateque patentes campos occupant, singnli duces suas seorsum legiones instruunt. Et quia nec situs loci nec multitudo paciebatur, ut uno eodemque tempore omnibus una fieret manus conserendi copia, datum negocium est duci Rudolfo, ut ipse cum suis prima acie confligeret, peculiari scilicet Suevorum privilegio, quibus ab antiquis iam diebus lege latum est, ut in omni expeditione regis Teutonici ipsi exercitum precedere et primi committere debeant. Caeteris iussum, ut propter assistentes pugnantibus, prout res' posce ret, auxilio concurrerent. Rex in quinta erat legione, lo quam ex lectissimis et erga se admodum spectatae fidei iuvenibus stipatam ornatissimamque instituerat. Ita paulatim servatis ordinibus ad castra Saxonum procedunt.
Saxones, qui sibi stultissime persuaserant spacium illud, quo a rege aberant, vix ab equite expedito, neis dum ab exercitu sarcinis aliisque impedimentis implicato uno die transmitti posse, nihil minus quam regem eo die ad se perventurum suspicabantur.
Герцоги свои легионы устраивали/уряжали, а не некие "военачальники - отряды". Герцог Швабии Рудольф фон Рейнфельден шел с первым полком, если правильно понимаю, а не "в первых рядах". Или в первой линии. Ему была даровано право атаковать первым, "по привилегии швабов".
И можно опять вспомнить все эти попытки "точного пересчета" размеров поля боя в численность войска, да. Et quia nec situs loci nec multitudo paciebatur, ut uno eodemque tempore omnibus una fieret manus conserendi copia ...
Дальше - латинские обороты вставлял прямо в текст русского перевода. Иначе - не лезет, а дробить на два поста не хочу.
Напуганные этой неожиданностью и обвиняя друг друга в нерадивости, в том, что проглядели врага, они тут же закричали, подняв крик до небес, схватились за оружие (arma) и бросились за ворота. Немногие защитили свои тела доспехами (loricis), а остальные, не терпя промедления и позабыв даже облачиться в одежды, которые незадолго до этого сняли, желая предаться безмятежному отдыху, устремились вперед. Никто не ждал другого, который мешкал, но все без разбору, кто быстрее, а кто медленнее, бросились приводить в порядок оружие (arma). Очень многие также разбили лагерь на изрядном отдалении, по ту сторону реки Унштрут, и весть о неудачном исходе дел получили прежде, чем приказ о вступлении в битву. Недостаток времени не позволил ни выстроить в боевом порядке отряды (nec legiones ordinare), ни обратиться с призывом к воинам (militem), ни укрепить лагерь обычными караулами, ни сделать что-либо еще, что требовали правила воинской дисциплины (militaris disciplinae). Внезапное прибытие короля помешало всему этому.
Наконец, едва саксы оправились от этого страха, как сразу же сбились в чрезвычайно плотную и беспорядочную толпу (globum densissimum) и, не дожидаясь сигнала, как то в обычае перед битвой, пришпорили коней и изо всех сил, стремглав бросились на противников неподалеку от Хомбурга. Швабы ни часу (ad horam) не смогли бы выдержать их натиск, если бы им, в то время как они были уже отброшены и отступали, на помощь не пришел герцог Вельф с баварским войском (exercitu). В первой же боевой атаке сломались копья и дротики (Prima certaminis procella hastas et lanceas consumpsit), и оставшуюся часть битвы бились мечами (gladiis); в этом виде сражения особенно отличались саксы, каждый из которых был препоясан двумя или тремя мечами (excellit miles Saxonicus, peragunt, precincti singuli duobus vel tribus gladiis). Они действовали с такой силой, такой яростью и таким стремлением поражать, что внушили врагам удивление не меньшее, чем страх. Там же был тяжело ранен Эрнст, маркграф Баварии, славнейший в королевстве муж, знаменитый многочисленными победами над венграми; его полуживым отнесли в лагерь, и на следующий день он испустил дух. Там пал граф Энгильберт, здесь погибли двое сыновей Эберхарда, графа фон Нелленбург, там пали очень многие благородные люди из швабов, здесь погибло множество баварцев; только очень немногие покинули поле битвы без ран. Герцог Рудольф был неоднократно поражаем множеством мечей, но, поскольку его защищала чрезвычайно прочная кольчуга (tenacissimae loricae), все удары были напрасны; однако из-за постоянных ушибов тех или иных членов он чувствовал себя далеко не в лучшей форме.
В саксонском войске более всех отличался доблестью Отто, бывший герцог Баварии. Окруженный храбрейшими юношами (fortissimis iuvenibus) он то побуждал к битве в первых рядах (prima acie), вступал в рукопашную схватку всюду, где враги напирали с наибольшей силой, мечом поражал наступающих прямо в лицо и железом повсюду прокладывал себе путь через вражеские ряды (per hostiles cuneos), то обращался с призывами к мешкавшим в задних рядах (postremis), напоминал о причине, по которой они взялись за оружие, и заклинал их всех вместе именем Бога рукой отстоять ныне свободу, что они торжественно клялись сделать уже не один раз. Он деятельно исполнял обязанности одновременно и стойкого солдата, и превосходного полководца (et egregii militis et optimi ducis).
Продолжавшееся с середины дня и до девятого часа (Protractum a media die usque in horam nonam certamen iam in eo erat) сражение дошло уже до того, что два войска двух земель, Швабии и Баварии, обратились в бегство, и частые послы сообщали королю о том, что их люди находятся в крайней опасности, как вдруг в битву вступили с одной стороны - Герман, граф фон Глейберг, а с другой - бамбергские рыцари (milites). И князь Чехии, и Гоцело, герцог Лотарингии, которых ранее осаждали многочисленными посольствами и просьбами [их] оказавшиеся во время битвы в опасности [товарищи] (multis prius periclitantium in prelio legationibus et supplicationibus fatigatus), погоняя коней, также ввели в бой свои войска. Саксы не могли более сдерживать натиск такого огромного войска и стали постепенно отступать; хотя герцог Отто, увещевая, обличая и осуждая бездействие и праздность, долго и изо всех сил пытался привести в порядок склонявшееся уже к бегству войско, те, наконец, отпустив вожжи, все разбежались в разные стороны. Тогда же, - как всегда, во время бегства врагов и трусы, и храбрецы равны между собой в отваге и славе, - все отряды в войске короля, потеряв строй (omnes in exercitu regis legiones conf usis ordinibus), все, в том числе плебеи и крестьяне (plebei ac rustici), которые выполняли в лагере обязанности слуг, поспешно бросились преследовать беглецов, пришпоривали коней чуть ли не до смерти, быстрее, чем можно сказать, пересекли обширнейшее поле и поражали всех, кто попадался им на пути. Беглецов, когда те укрылись в лагере, надеясь найти там убежище, они, захватив и разграбив сам лагерь, прогнали прочь, а все места, через которые шло бегство, на протяжении двух или трех миль в округе (per miliaria duo vel tria circumquaque) обагрили их кровью и наполнили горами трупов. И поскольку поднятая копытами коней пыль лишала глаза возможности обозревать, а дела - возможности различать, так что им трудно было отличить товарищей от врагов, то они убили очень многих из своих товарищей, приняв их за врагов.
Князья Саксонии и благородные мужи, за исключением двух человек из дворян средней руки, все спаслись живыми и невредимыми, весьма успешно воспользовавшись знанием местности, плотностью потемневшего воздуха и быстротой коней. Однако против пехоты (vulgus pedestre), которая в то время как рыцари (equitibus) сражались, всё еще оставалась в лагере, ярость врагов свирепствовала сверх всякой меры и благоразумия, так что они, забыв о христианской благопристойности, казалось, резали скот, а не людей. Большую их часть поглотила река Унштрут, в то время как они сломя голову бросились туда в страхе перед неминуемым мечом. Конец резне положила ночь, а также то обстоятельство, что преследовать беглецов по ту сторону реки сочли не вполне безопасным. Взявшись за разграбление добычи, рыцари (milites) нашли в лагере врагов такое изобилие продуктов питания, такое множество золота, серебра и дорогих одежд, что те, казалось, явились не для ведения войны, а для того чтобы предоставить королевскому войску угощение и выставить напоказ великолепие своих богатств.
...
Трудно оценить, сколько тысяч пало в этой битве с той и с другой стороны. Однако всем известно, что с этой стороны пало больше знатных людей, а с той стороны - больше простонародья, так что из-за потери наиболее благородных мужей победители понесли гораздо большие потери, чем побежденные. Всех охватили скорбь и печаль, горе их стало еще горше, и они преисполнились раскаянием, когда узнали, что князья Саксонии, которые, как они в пустом злословии заявляли еще вчера, были убиты все до единого, все полностью живы и, преисполненные воодушевления, опять собирают свежие силы для возобновления борьбы. Они восприняли это с крайним раздражением и, не скрывая своего недовольства, стали роптать между собой, что они, мол, к своему великому греху, но без всякой пользы для государства запятнали свои руки кровью невинного простонародья.
Сам король больше всего боялся, как бы рыцари, сожалея о том, что напрасно пролили столько крови, не покинули под предлогом благочестия армию, которой он не мог управлять без греха и тяжкого оскорбления Бога.
...
Под предлогом этой поездки он, обманув всех князей королевства, отправился в Чехию, не имея при себе никого из князей, кроме Германа, графа Глейберга, а также почти 500 (quingentos) специально отобранных для столь важного дела легковооруженных рыцарей (equites autem expeditos), которые, сложив поклажу и прочее боевое снаряжение, были оснащены только для похода и битвы.
...
Когда он отступал, то некоторые саксонские легковооруженные рыцари (ex Saxonibus expediti equites), погнавшись за ним без ведома князей, непременно разбили бы его еще до того, как он покинул Саксонию, если бы граф Бото, который пришел к саксам от короля в качестве посредника, чтобы побудить их к сдаче, или, что более правдоподобно, путем пустого обещания прощения сбить их с толку и не дать преследовать его при отступлении, не обманул их следующей хитростью. Когда, покинув лагерь саксов и возвращаясь к королю, он узнал, что те медленно следуют за ним по пятам, то, избрав окольные тропы и длительные задержки в пути, едва за три дня проделал путь, который мог совершить за один день, чтобы благодаря этой задержке король смог обмануть врагов и оказаться в безопасности. Так, освободившись от опасности, король через несколько дней привел своих воинов, которые из-за трудов и недосыпания, но главным образом из-за голода и жажды, чуть ли не полностью пали духом, в Регенсбург, когда близился уже день, в который войско должно было собраться в поход; он застал там саксонских послов, уже долгое время ожидавших его возвращения.
militaris disciplinae - воинское искусство...
"Легион" - чаще всего синоним для "полк" (acie).
Швабы и "часа" не продержались - с учетом того, что битва была в июне, это подразумевает "час" в чуть менее, чем наши полтора часа.
Если правильно понимаю - Отто бился или "в первом полку", или "в первой линии". И прорывался через "вражеские клинья". Воодушевлял он просто "задних", никаких "рядов" (или "полков") в тексте нет. В мелочах переводчик по каким-то "чертогам разума" бродит. =/
По поводу "превосходного полководца" - в оригинале там "optimi ducis", то есть все тот же "дукс"-герцог. Но перевод "полководец" тут, имхо, оправдан, так как ближайший эквивалент для dux/herizogo/dróttinn это "воевода". Швабский воевода Рудольф и бывший баварский воевода Отто, "воеводы уряжали свои полки/легионы" и так далее. =) Но в тексте - латинское "дукс".
Битва шла с "шестого часа" до "девятого", покуда саксы не опрокинули швабов и баварцев. Это с момента начала битвы - или со вступления в битву баварцев? В любом случае - что-то около трех часов "на наши деньги" (если не 6 - "шестой", "седьмой", "восьмой" и "девятый"). И король Генрих еще не ввел в дело все свои силы. По тексту, кстати, получается, что всем войском король и не командовал. Герцоги, командовавшие полками, обращались напрямую друг к другу. И сами решали - когда и как сражаться.
equites autem expeditos - и где тут "легковооруженные"? С учетом того, что дальше-то прямо написано - без груза и лагерного оборудования, но готовые для похода и схватки. "Легкая рать" это. "Легко оснащенные/необремененные всадники".
P.S. Можно добавить, что "низовой тактики" в этом, сравнительно подробном описании, почти что и нет. Как именно все эти "легионы" и "клинья" конных сражались в течение нескольких часов? Как они были построены? А не описано толком. Отсюда и попытки использовать описания турниров-меле, когда появляется необходимость написать что-то по низовой тактике 11-13 века. Там можно найти что-то внятное. В описаниях сражений - почти никогда.
P.P.S. У Бруно Магдебургского в "Книге о Саксонской войне"/Brunonis Liber de bello Saxonico дан взгляд проигравших на эту битву. Но деталей там мало. Через примерно 70 лет это же описание будет повторено в "Хронике саксонского анналиста".
Русский перевод И.В. Дьяконова из "Немецкие анналы и хроники X-XI столетий". 2012
Итак, король со всем войском, какое смог собрать, прибыл к Берингену и, разбив лагерь, расположился там. С другой стороны саксы располагаются лагерем возле Негельштедта и ожидают, когда король позовёт их на совещание. Когда они готовили слова, которыми хотели очиститься от обвинений, прибыл королевский посол, который сказал, что король желает вести с саксами спор не на словах, но на мечах, и назначил для этого спора завтрашний. Но посол ещё не окончил толком свою речь, как явился второй посол, заявив, что король со всем войском уже здесь. Сперва этому не поверили; когда же узнали, что это горькая правда, они, поскольку не имели времени ни принять решение, ни выстроить войско к битве, сделали то, что обычно делают захваченные врасплох: немногие, у которых под рукой были и храбрость, и оружие, храбро бросились в бой, а большинство, у которых не оказалось при себе ни храбрости, ни оружия, обратились в бегство. Однако, те очень немногие, которые остались сражаться, успешно, насколько могли, исполнили и свой долг, и долг тех, кто бежал. Ведь, если бы Бог не решил смирить там нашу гордыню, то немногие наши обратили бы в бегство всё это войско. Ибо их задние ряды (Postremi), не зная, что большая часть наших устремилась в бегство, начали и сами искать спасения в бегстве и, если бы прежде не узнали о бегстве наших, то, бежав, оставили бы нам победу. У того, кому случилось в бою убивать, не было возможности узнать, кого именно он убил, ибо поднялась такая туча пыли, что едва можно было разобрать, где свой, а где чужой. Однако, мы узнали, что наш маркграф Удо храбро поразил мечом в лицо своего двоюродного брата, герцога Рудольфа, и, если бы того не защитило забрало (nasus galeae), он напрочь снёс бы ему верхнюю часть головы. Братья в этой битве были по разные стороны, отцы против сыновей, да и другие, разделившись, были настроены друг против друга. Но, если кто и совершил преступление против своего близкого, то не мог об этом знать. Сражение это было крайне ожесточённым, но завершилось за очень короткое время. Ибо наши, малые числом, но великие доблестью, - ибо сами враги признавались, что никогда не слышали о таких ударах мечом, - после того как увидели, что они брошены своими, устав от многочисленных убийств и став ещё малочисленнее, постепенно удалились от опасности и оставили королю славу победы, но с большими потерями среди его людей. Ибо, в то время как с нашей стороны пали граф Гебхард, из высшей знати (summis priucipibus), и Фолькмар и Свитгер, из средней (mediis), с той стороны убитыми лежали восемь князей (octo primates), не менее знатных, чем сам король. Эта первая битва состоялась в 1075 году Господнем, во вторник 9 июня*. Итак, после того как король одержал столь кровавую для своих людей победу, он несколько дней оставался в своём лагере, пока не собрал тех из своих людей, которые рассеялись из-за страха, и велел либо похоронить своих мёртвых, либо отвезти их для погребения на родину. Затем он с величайшей радостью вступил в Саксонию, которую считал настолько поверженной, что она уже более не оправится. Всё, что попадалось ему на пути, он предавал грабежу или сжигал. Если бы язычники победили нас таким образом, то они не проявили бы к побеждённым большей жестокости.
Опять - "Postremi enim", т.е. "те из них, кто находился позади", "их задние". Никаких "рядов". Не "забрало", а "наносник", насколько понимаю - "nasus galeae".
* К дате у переводчика примечание непонятного содержания: В оригинале - 13 июня (иды июня).
В оригинале, если правильно понимаю - "V. Idus Iunii", это как раз 9 июня и есть.