Великий князь Михаил Александрович и графиня Брасова. Часть 5.
Великий князь Михаил Александрович и графиня Брасова. Часть 5.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Михаил Александрович и Наталья Сергеевна уехали из имения Брасово 28 декабря 1916 года (тогда они еще не знали, что это было их последний приезд в усадьбу, больше милое Брасово они не увидят). Новый, 1917 год, они встретили в Гатчине. Михаил Александрович находился в это время в отпуске.
Гатчина. Александровская ул. Фото 1890 - 1910 гг.
Записи в дневнике Михаила Александровича в первую половину января 1917 г. достаточно мирные, он пишет о прогулках с детьми, о поезках в гости и о приеме гостей у себя в Гатчине, одновременно он продолжает заниматься неотложными делами.
Великий князь Михаил Александрович и Брасова Н.С. с подругой (?).
В записи от 19 января 1917 г. имеются такие строки - "В 4 ч. мы поехали в Петроград,.. на Мойку смотреть дом Пистолькорс № 59. Дом нам понравился, - показывали его молодые Пистолькорсы". (не ясно зачем они хотели купить дом, ведь в это время Михаилу Александровичу принадлежал дворец на Английской наб., 54).
В тот же день, 19 января 1917 г., великий князь Михаил Александрович был назначен генералом-инспектором кавалерии.
Прежде чем приступить к исполнению новых обязанностей, он отправился на Юго-Западный фронт попрощаться с 2-м кавалерийским корпусом, а затем в Могилев в Ставку уладить неотложные дела.
27 января 1917 года великий князь пишет письмо жене, где в частности есть такие строки - "В Могилеве также задержусь дня на два, т. к. накопилось много разного рода вопросов, связанных с моей новой должностью... Но я думаю, что ты без меня не соскучишься, а может быть, даже и отдохнешь. Я не хочу ничего неприятного этим сказать, но только то, что я чувствую и вижу. Да я стал пессимистом во всем, иллюзий больше ни в чем нет, но я все-таки думал, что ты ко мне никогда не переменишься, но, увы, это уже произошло, и поэтому у меня больше нет в жизни того самого святого чувства, которое было раньше, - я потерял самое главное - это твою любовь, и теперь мне все, все равно... Вероятно, на этих днях окончательно решится вопрос о покупке дома Пистолькорса; дом симпатичный, но стоимость его, конечно, слишком большая. В данном случае лучше его все-таки купить раз он тебе так нравится... Мысленно всегда бываю с тобой и скучаю, что еще не так скоро тебя увижу... ".
Из этого письма видно в каком душевном состоянии находился Михаил Александрович в это время, а между тем он продолжал исполнять прихоти свой супруги, как например, купить дом в Петербурге. Однако, в связи с произошедшими вскоре событиями, дом этот они приобрести, видимо, не успели.
Дом Э.А.Пистолькорса на Большой Морской, 59. Фото 1880 - 1890 гг.
В отлияии от Михаила Александровича Наталья Сергеевна, не признаваемая ни Государыней, ни Императрицей-матерью, чувствовала себя прекрасно, она открыла самый блестящий в Петербурге салон, приобрела ложу в театре и достаточно весело проводила время.
Имя младшего брата царя все чаще стало упоминается в комбинациях политического пасьянса различных партий и придворных группировок. В этой связи все чаще стали говорить о "политической роли" салона Н.С. Брасовой.
Пыжиков А.В. в книге "Грани русского раскола" пишет: "...с началом войны ее супруг получил прощение и возвратил свое положение. Вот это уже серьезно заинтересовало московскую элиту: прежде "зацепить" подобным образом царскую семью не могли и мечтать. Как показывают документы, Н.С. Брасова оказалась в центре внимания купеческой буржуазии. Ей был открыт личный счет в Московском купеческом банке, на который поступали немалые средства. Например, только в Петроградском отделении банка за год проходили суммы в объеме 150 тыс. рублей. За нужными покупками Брасова ездила не куда-нибудь, а на фирму Рябушинских, о чем с гордостью сообщала мужу. Отдыхали они в Крыму, вместе с семьей председателя Московского общества фабрикантов и заводчиков Ю.П. Гужона. Причем полиция сопроводила эту информацию замечанием, что Брасова окончательно: "окутала своего доброго и мягкого супруга атмосферой московской коммерческой буржуазии, со всеми ее характерными черточками".
Постепенно супругу великого князя Н.С. Брасову стали принимать некоторые из родственников Императорского Дома. Сам Михаил Романов помимо своей воли все более втягивался в сферу политических влияний.
Обер-гофмейстерина императрицы Александры Федоровны, княгиня Е.А. Нарышкина (1838-1928) сделала 21 января 1917 г. запись в дневнике: "...Грустные мысли: императрицу ненавидят. Думаю, что опасность придет с той стороны, откуда не ожидают: от Михаила. Его жена - очень “интеллигентна”, никаких сдержек интеллигентной среды. Она уже проникла к Марии Павловне. В театре ее ложа полна великих князей, сговорятся вместе с М[арией] Павл[овной]. Добьется быть принятой императрицей-матерью и императором. Чувствую, что они составляют заговор. Бедный Миша будет в него вовлечен, вопреки себе, будет сперва регентом, потом императором, достигнут всего".
В начале февраля Михаил Александрович вернулся в Гатчину и приступил к исполнению своих обязанностейв должности инспектора кавалерии.
Великий князь Михаил Александрович
В это же время Н.С. Брасова, несмотря на опалу великого князя Дмитрия Павловича (высланного за участие в убийстве Распутина на Персидский фронт), продолжала поддерживать с ним переписку. Вот одно из писем Дмитрия от 16 февраля 1917 г. на ее имя: "... Сколько я дал бы, чтобы снова иметь возможность катать Вас, как прошлой зимой. Очень хорошо было - милая - не правда ли!... Ах, милый друг, Наташа родная. Как часто я вспоминаю наши милые разговоры, как не достают мне они. Будьте счастливы. Богом хранимы и меня не совсем забывайте...".
Наталье Сергеевне было лестно иметь поклонника в лице еще одного великого князя, несмотря на опасность вызвать этим ревность мужа. Она давала понять Михаилу, что обладает искусством очаровывать мужчин, но и бросала своеобразный вызов Императорскому Двору.
Между тем в конце февраля 1917 года в Петрограде начились беспорядки. Княгиня Воронцова-Дашкова Л.Н. вспоминала, "... о революции мы узнали 27 февраля 1917 г.,во время охоты в нашем имении "Шапки", Далее она пишет, что они срочно вернулись с мужем (адъютант великого князя) в столицу и стали выяснять, где находится Михаил Александрович... Два дня 28 февраля и 1 марта прошли в лихорадке... А когда узнали об отречении государя (2 марта 1917 года) в его пользу, наше беспокойство перешло все границы...". Наконец, в тот же день, 2 марта, они с мужем узнали, что великий князь находится на Миллионной 12, в д. князя Путятина и сразу отправились туда.
Петербург. Миллионная ул., д.12. Фото 1994 - 1995 г.
Далее она пишет о событиях, происходивших в доме кн. Путятина 2 марта 1917 г. : "Нас провели в столовую. В столовой стоял бледный, одетый в китель Михаил Александрович. Вид его был чрезвычайно болезнен, я уже знала, что великий князь давно страдает приступом болей язвы желудка. В этот момент у него был такой вид, словно он еле держится на ногах.
Михаил Александрович рассказал нам с мужем, что узнав о чрезвычайно напряженном положннии в Петербурге, он еще 26 февраля приехал сюда из Гатчины... и попытался через начальника ставки ген. Алексеева связаться с государем и переговорить о делах чрезвычайной важности... Но государь к телефону не подошел... и через генерала Алексеева предложил связаться со ставкой завтра. Но "завтра" Петербург уже был во власти революции. А через два дня Николай II отрекся от престола. Для Михаила Александровича было полной неожиданностью, что он отрекся не в пользу своего сына Алексея, а в пользу Михаила Александровича".
Далее Воронцова-Дашкова пишет, что как им сказал Михаил Александрович к нему приходили члены думы, но у них нет единого решения, а решение нужно принимать срочно, не позднее завтрашнего дня, отказаться от престола и тогда вся власть перейдет к гос. думе или взять на себя бремя власти. Однако, никто из присутствующих, среди которых были и ближайшие к великому князю люди (адъютант Ларька Воронцов, секретарь Джонсон, управляющий делами вел. кн. А.С. Матвеев, вел. кн. Николай Михайлович) "не нашел в себе в этот момент мужества поддержать великого князя. В нерешительности был и сам князь, часто морщившийся, превозмогая боли в желужке". Сама Воронцова-Дашкова, как она пишет, была другого мнения и сказала - "Ваше высочество, я женшина и не мне давать вам советы в такую минуту, но если вы сейчас пойдете в думу, вы спасете положение! Михаил Александрович проговорил: - Нет, я думаю, графиня, если я так поступлю прольется кровь и я ничего не удержу. Все говорят, что если я не откажусь от трона, начнется резня и все поибнет в анархии..." И далее, она же пишет: "Думаю, что момент физического страдания играл тоже роль в принятии отрицательного решения, Боли временами были настолько сильны, что Михаилу Александровичу было трудно говорить".
Супруги Воронцовы-Дашковы вечером уехали домой, решив приехать завтра утром.
Хрусталев, публикуя дневник Михаила Александровича, в ссылке к записи от 2 марта 1917 г. пишет - "Слух о том, что Михаил Александрович якобы добивается престола, переполошил остальных членов императорской фамилии. Великий князь Павел Александрович немедленно обратился за разъяснениями к третьему участнику коллективно подписанного 1 марта "Манифеста великих князей". 2 марта он писал Кириллу Владимировичу: "Дорогой Кирилл. Ты знаешь, что я через Н.Н. (имеется в виду Н.Н. Иванов, присяжный поверенный) все время в контакте с Государственной Думой. Вчера вечером мне ужасно не понравилось новое течение, желающее назначить Мишу регентом. Это недопустимо, и возможно, что это только интриги Брасовой. Может быть, это только сплетни, но мы должны быть начеку и всячески, всеми способами, сохранить престол Ники...".
В тех же ссылках Хрусталева упоминается, что влияния Брасовой боялись не только Великие князья, но и члены государственной думы (о последних ниже).
Момент отречения Михаила Александровича от трона описан во множестве воспоминаний, поэтому об этом коротко.
3 марта 1917 года в доме №12 по Миллионной улице произошла встреча, повлиявшая на судьбу монархии в России. Здесь провели переговоры великий князь Михаил Александрович и делегация политиков, среди которых были П. Н. Милюков, А. И. Гучков, В. Д. Набоков (отец писателя В. В. Набокова), М. В. Родзянко (председатель Государственной думы), А. Ф. Керенский, В. В. Шульгин, князь Г. Е. Львов (первый руководитель Временного правительства) и другие. Поводом для такой встречи стало отречение Николая II от престола в пользу своего брата Михаила. После нескольких часов обсуждения большинство из собравшихся высказалось за то, что они не могут обеспечить безопасность для Михаила Александровича в случае, если он примет трон. Сам Михаил Александрович предложил, что в таком случае судьбу престола должно решить Учредительное собрание. Здесь же был составлен тест публичного заявление великого князя, опубликованный вечером того же дня.
Отмечу, только один интересный момент, произошедший на этом заседании. Хрусталев в ссылках приводит записи дневника французского посла Мориса Палеолога, где есть такие строки: "Среди этого всеобщего смятения великий князь встал и объявил, что ему нужно несколько мгновений подумать одному, и направился в соседнюю комнату. Но Керенский одним прыжком бросился к нему, как бы для того, чтобы перерезать ему дорогу: - Обещайте мне, Ваше Высочество, не советоваться с вашей супругой. Он тотчас подумал о честолюбивой графине Брасовой, имеющей безграничное влияние на мужа. Великий князь ответил, улыбаясь: - Успокойтесь, Александр Фёдорович, моей супруги сейчас нет здесь, она осталась в Гатчине".
После подписания этого документа Михаил Александрович в тот же день уехал в Гатчину к семье, но жить спокойно ему не дали.
Как отнеслась Наталья Сергеевна к решению мужа, когда узнала об его отречении, свидетельств я не нашла, но вот уж о чем она, наверняка, сожалела написала Аксакова-Сиверс Т.А. в своей книге - "Февральская революция и отречение Государя, как известно, совершились незадолго до Пасхи... Еще зимою Государь обещал брату к Пасхе дать его жене графский титул, и Наталья Сергеевна, которой совсем не хотелось, чтобы это обещание было забыто, не давала великому князю покоя, требуя, чтобы он "продвинул дело" - миссия, которая по присущей Михаилу Александровичу скромности, несомненно его тяготила. Монархия не дожила до Пасхи, указ о графском титуле остался неподписанным". (теперь уже с уверенностью можно утверждать, что графского титала Наталья Сергеевна не имела).
А вот Николай II к решению Михаила отнесся отрицательно: "Оказывается, Миша отрёкся. Его Манифест кончался четырёххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог его знает, кто надоумил его подписать такую гадость…". Немного позже он добавил: "Миша не должен был этого делать. Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет".
Липецкая улица. Фото 1910 - 1915 гг.
Далее события развивались следующим образом. Уже 5 (18) марта 1917 года исполнительный комитет Петросовета постановил арестовать царскую семью. В этом же постановлении упоминался и Михаил Александрович: "По отношению к Михаилу произвести фактический арест, но формально объявить его лишь подвергнутым фактическому надзору революционной армии".
21 марта (3 апреля) 1917 года он лишён звания генерал-адъютанта в связи с упразднением всех военно-придворных званий.
31 марта (13 апреля) 1917 года числящийся по гвардейской кавалерии, генерал-инспектор кавалерии, генерал-лейтенант великий князь Михаил Александрович уволен, по прошению, от службы, с мундиром.
Та же Воронцова-Дашкова в своих воспоминания пишет, что последний раз они с мужем виделись с великим князем в Гатчине 4 апреля 1917 года: "В это последнее свидание Михаил Александрович рассказал мне, что, оказывается, Николай II после своего отречения послал Михаилу Александровичу телеграмму, адресованную "Императору "Михаилу II" и подписанную "Твой верноподданный брат Николай", в которой убеждал Михаила Александровича принять корону. Но этой телеграммы Михаил Александрович так и не получил... О ней великий князь узнал только на свидании в Царском Селе, которое имело место с разрешения А.Ф. Керенского, в момент, когда отрекшийся царь, находился под арестом. Я спросила Михаила Александровича, могла ли телеграмма, если бы она была получена вовремя, изменить принятое великим князем решение? "Могла бы" огтветил он. Говорить дальше о своем отречении он не хотел" (тут несоответствие в воспоминаниях, судя по документам это свидание состоялось только 31 июля 1917 года, о нем ниже, поэтому 4 апреля 1917 года Михаил Александрович о телеграмме еще знать не мог, но, возможно, было и еще одно свидание братьев, о котором мне неизвестно).
20 июля 1917 года все Романовы, в том числе Михаил Александрович, были лишены избирательных прав.
То ли 30, то ли 31 июля 1917 года Михаил Александрович последний раз виделся с братом и невесткой, которые, по предписанию Временного правительства и лично Керенского, должны были выехать на жительство в Тобольск. Графиня Брасова при этом прощании не присутствовала.
Дальнейшие события в разных документах и воспоминаниях разнятся, приведу некоторые из них.
Например, в Википедии пишут, что после отречения сам Михаил Александрович предпринял попытку уехать в Великобританию, но ему отказали, а также о том, что по воспоминаниям П. А. Половцова, в бытность его главнокомандующим войсками Петроградского военного округа, он по просьбе Михаила Александровича выдал последнему разрешение на проезд в Финляндию, но почему-то великий князь и его семья этой возможностью не воспользовались.
Далее, как пишет Хрусталев (см. здесь вехи жизни М.А. за 1917 г.), 21 августа 1917 года Михаил Александрович и его жена были арестованы и помещены в тюрьму.
Об аресте великих князей 21 августа 1917 г. сообщала газета "Русское слово" 5 сентября (23 августа 1917 г.) и как там писали "Домашний арест их объясняется тем, что оба великих князя служили объектом раскрытого контр-революционного заговора", полностью статью см. здесь. Интересно, что в той же статье упоминается, что "кроме великих князей Михаила Александровича и Павла Александровича, арестован в Гатчине великий князь Дмитрий Павлович". (отмечу, я где-то читала, не могу найти где, что вел.кн. Дмитрий Павлович, после отправки на Персидский фронт в Россию не возвращался, но это надо проверять).
13 сентября 1917 г. они были освобождены. Далее, как сообщается в той же статье в Википедии "После этих событий Временное правительство разрешило великому князю выехать в Крым. Но он решил не менять место проживания и остался в Гатчине". По другой версии отказа об отъезде выдвигают ту, что они медлили с отъездом, т.к.роскошные драгоценности Натальи Сергеевны хранились в банковском сейфе, реквизированном Временным правительствоми и якобы
Брасова решилась на опасную авантюру: она попросила разрешения на поездку в Петроград, в банк, под предлогом проверки наличия находившихся в сейфе имущественных документов. И хотя банковский чиновник неотступно находился рядом с ней, ловкая женщина умудрилась незаметно спрятать в муфту и вынести самые ценные свои украшения. В связи с этим выехать из Гатчины они опоздали.
25 актября (7 ноября) 1917 г. произошла Октябрьская революция. После перехода власти к большевикам Петроградский военно-революционный комитет уже 13 ноября 1917 года принял решение оставить Михаила Александровича в Гатчине, находившейся полностью под контролем советского правительства.
Та же Воронцова-Дашкова, которая вместе с мужем находилась в это время на Кавказе, пишет - "До нас доходили слухи, что после боев под Гатчиной, когда красные разбили войска Временного правительства, Михаил Александрович будто бы обратился с письмом к Ленину (по одной из версий по совету Брасовой) оставить его в покое, дав спокойно жить в стране как обыкновенному гражданину. Ленин будто бы оставил это письмо без ответа... От своего брата я узнала о попытке офицерской организации вывезти великого князя из Гатчины. Мой брат, артиллерийский офицер, был командирован к нему с этой миссией. Михаил Александрович брата принял, но от побега категорически отказался, сказав, что бежать никуда не хочет, а если бежать бы все-таки пришлось , то комиссар Рошаль с глазу на глаз гарантировал в нужную минуту побег. Было ли это искреннее желание Рошаля спасти ему жизнь или это была ловушка - Я не знаю.... Но вскоре Рошаль погиб...".
По другой версии, как пишут в Википедии, после письма к Ленину, Михаил Александрович был на приеме у управляющего делами СНК В.Д. Бонч-Бруевича, тот выдал ему бланк с "выписанной" свободой проживания, но это не спасло супругов от дальнейших бед и напастей.
Приближался 1918 г., последний в жизни Великого князя.
Продолжение в следующей части.
Вел. князь Михаил Александрович и графиня Брасова. Часть 6.
Другие достопримечательности. Оглавление.
Использованные материалы: Вл. Хрусталев "Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии»; Восспоминания Воронцовой Дашковой Л.Н. и др.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Михаил Александрович и Наталья Сергеевна уехали из имения Брасово 28 декабря 1916 года (тогда они еще не знали, что это было их последний приезд в усадьбу, больше милое Брасово они не увидят). Новый, 1917 год, они встретили в Гатчине. Михаил Александрович находился в это время в отпуске.
Гатчина. Александровская ул. Фото 1890 - 1910 гг.
Записи в дневнике Михаила Александровича в первую половину января 1917 г. достаточно мирные, он пишет о прогулках с детьми, о поезках в гости и о приеме гостей у себя в Гатчине, одновременно он продолжает заниматься неотложными делами.
Великий князь Михаил Александрович и Брасова Н.С. с подругой (?).
В записи от 19 января 1917 г. имеются такие строки - "В 4 ч. мы поехали в Петроград,.. на Мойку смотреть дом Пистолькорс № 59. Дом нам понравился, - показывали его молодые Пистолькорсы". (не ясно зачем они хотели купить дом, ведь в это время Михаилу Александровичу принадлежал дворец на Английской наб., 54).
В тот же день, 19 января 1917 г., великий князь Михаил Александрович был назначен генералом-инспектором кавалерии.
Прежде чем приступить к исполнению новых обязанностей, он отправился на Юго-Западный фронт попрощаться с 2-м кавалерийским корпусом, а затем в Могилев в Ставку уладить неотложные дела.
27 января 1917 года великий князь пишет письмо жене, где в частности есть такие строки - "В Могилеве также задержусь дня на два, т. к. накопилось много разного рода вопросов, связанных с моей новой должностью... Но я думаю, что ты без меня не соскучишься, а может быть, даже и отдохнешь. Я не хочу ничего неприятного этим сказать, но только то, что я чувствую и вижу. Да я стал пессимистом во всем, иллюзий больше ни в чем нет, но я все-таки думал, что ты ко мне никогда не переменишься, но, увы, это уже произошло, и поэтому у меня больше нет в жизни того самого святого чувства, которое было раньше, - я потерял самое главное - это твою любовь, и теперь мне все, все равно... Вероятно, на этих днях окончательно решится вопрос о покупке дома Пистолькорса; дом симпатичный, но стоимость его, конечно, слишком большая. В данном случае лучше его все-таки купить раз он тебе так нравится... Мысленно всегда бываю с тобой и скучаю, что еще не так скоро тебя увижу... ".
Из этого письма видно в каком душевном состоянии находился Михаил Александрович в это время, а между тем он продолжал исполнять прихоти свой супруги, как например, купить дом в Петербурге. Однако, в связи с произошедшими вскоре событиями, дом этот они приобрести, видимо, не успели.
Дом Э.А.Пистолькорса на Большой Морской, 59. Фото 1880 - 1890 гг.
В отлияии от Михаила Александровича Наталья Сергеевна, не признаваемая ни Государыней, ни Императрицей-матерью, чувствовала себя прекрасно, она открыла самый блестящий в Петербурге салон, приобрела ложу в театре и достаточно весело проводила время.
Имя младшего брата царя все чаще стало упоминается в комбинациях политического пасьянса различных партий и придворных группировок. В этой связи все чаще стали говорить о "политической роли" салона Н.С. Брасовой.
Пыжиков А.В. в книге "Грани русского раскола" пишет: "...с началом войны ее супруг получил прощение и возвратил свое положение. Вот это уже серьезно заинтересовало московскую элиту: прежде "зацепить" подобным образом царскую семью не могли и мечтать. Как показывают документы, Н.С. Брасова оказалась в центре внимания купеческой буржуазии. Ей был открыт личный счет в Московском купеческом банке, на который поступали немалые средства. Например, только в Петроградском отделении банка за год проходили суммы в объеме 150 тыс. рублей. За нужными покупками Брасова ездила не куда-нибудь, а на фирму Рябушинских, о чем с гордостью сообщала мужу. Отдыхали они в Крыму, вместе с семьей председателя Московского общества фабрикантов и заводчиков Ю.П. Гужона. Причем полиция сопроводила эту информацию замечанием, что Брасова окончательно: "окутала своего доброго и мягкого супруга атмосферой московской коммерческой буржуазии, со всеми ее характерными черточками".
Постепенно супругу великого князя Н.С. Брасову стали принимать некоторые из родственников Императорского Дома. Сам Михаил Романов помимо своей воли все более втягивался в сферу политических влияний.
Обер-гофмейстерина императрицы Александры Федоровны, княгиня Е.А. Нарышкина (1838-1928) сделала 21 января 1917 г. запись в дневнике: "...Грустные мысли: императрицу ненавидят. Думаю, что опасность придет с той стороны, откуда не ожидают: от Михаила. Его жена - очень “интеллигентна”, никаких сдержек интеллигентной среды. Она уже проникла к Марии Павловне. В театре ее ложа полна великих князей, сговорятся вместе с М[арией] Павл[овной]. Добьется быть принятой императрицей-матерью и императором. Чувствую, что они составляют заговор. Бедный Миша будет в него вовлечен, вопреки себе, будет сперва регентом, потом императором, достигнут всего".
В начале февраля Михаил Александрович вернулся в Гатчину и приступил к исполнению своих обязанностейв должности инспектора кавалерии.
Великий князь Михаил Александрович
В это же время Н.С. Брасова, несмотря на опалу великого князя Дмитрия Павловича (высланного за участие в убийстве Распутина на Персидский фронт), продолжала поддерживать с ним переписку. Вот одно из писем Дмитрия от 16 февраля 1917 г. на ее имя: "... Сколько я дал бы, чтобы снова иметь возможность катать Вас, как прошлой зимой. Очень хорошо было - милая - не правда ли!... Ах, милый друг, Наташа родная. Как часто я вспоминаю наши милые разговоры, как не достают мне они. Будьте счастливы. Богом хранимы и меня не совсем забывайте...".
Наталье Сергеевне было лестно иметь поклонника в лице еще одного великого князя, несмотря на опасность вызвать этим ревность мужа. Она давала понять Михаилу, что обладает искусством очаровывать мужчин, но и бросала своеобразный вызов Императорскому Двору.
Между тем в конце февраля 1917 года в Петрограде начились беспорядки. Княгиня Воронцова-Дашкова Л.Н. вспоминала, "... о революции мы узнали 27 февраля 1917 г.,во время охоты в нашем имении "Шапки", Далее она пишет, что они срочно вернулись с мужем (адъютант великого князя) в столицу и стали выяснять, где находится Михаил Александрович... Два дня 28 февраля и 1 марта прошли в лихорадке... А когда узнали об отречении государя (2 марта 1917 года) в его пользу, наше беспокойство перешло все границы...". Наконец, в тот же день, 2 марта, они с мужем узнали, что великий князь находится на Миллионной 12, в д. князя Путятина и сразу отправились туда.
Петербург. Миллионная ул., д.12. Фото 1994 - 1995 г.
Далее она пишет о событиях, происходивших в доме кн. Путятина 2 марта 1917 г. : "Нас провели в столовую. В столовой стоял бледный, одетый в китель Михаил Александрович. Вид его был чрезвычайно болезнен, я уже знала, что великий князь давно страдает приступом болей язвы желудка. В этот момент у него был такой вид, словно он еле держится на ногах.
Михаил Александрович рассказал нам с мужем, что узнав о чрезвычайно напряженном положннии в Петербурге, он еще 26 февраля приехал сюда из Гатчины... и попытался через начальника ставки ген. Алексеева связаться с государем и переговорить о делах чрезвычайной важности... Но государь к телефону не подошел... и через генерала Алексеева предложил связаться со ставкой завтра. Но "завтра" Петербург уже был во власти революции. А через два дня Николай II отрекся от престола. Для Михаила Александровича было полной неожиданностью, что он отрекся не в пользу своего сына Алексея, а в пользу Михаила Александровича".
Далее Воронцова-Дашкова пишет, что как им сказал Михаил Александрович к нему приходили члены думы, но у них нет единого решения, а решение нужно принимать срочно, не позднее завтрашнего дня, отказаться от престола и тогда вся власть перейдет к гос. думе или взять на себя бремя власти. Однако, никто из присутствующих, среди которых были и ближайшие к великому князю люди (адъютант Ларька Воронцов, секретарь Джонсон, управляющий делами вел. кн. А.С. Матвеев, вел. кн. Николай Михайлович) "не нашел в себе в этот момент мужества поддержать великого князя. В нерешительности был и сам князь, часто морщившийся, превозмогая боли в желужке". Сама Воронцова-Дашкова, как она пишет, была другого мнения и сказала - "Ваше высочество, я женшина и не мне давать вам советы в такую минуту, но если вы сейчас пойдете в думу, вы спасете положение! Михаил Александрович проговорил: - Нет, я думаю, графиня, если я так поступлю прольется кровь и я ничего не удержу. Все говорят, что если я не откажусь от трона, начнется резня и все поибнет в анархии..." И далее, она же пишет: "Думаю, что момент физического страдания играл тоже роль в принятии отрицательного решения, Боли временами были настолько сильны, что Михаилу Александровичу было трудно говорить".
Супруги Воронцовы-Дашковы вечером уехали домой, решив приехать завтра утром.
Хрусталев, публикуя дневник Михаила Александровича, в ссылке к записи от 2 марта 1917 г. пишет - "Слух о том, что Михаил Александрович якобы добивается престола, переполошил остальных членов императорской фамилии. Великий князь Павел Александрович немедленно обратился за разъяснениями к третьему участнику коллективно подписанного 1 марта "Манифеста великих князей". 2 марта он писал Кириллу Владимировичу: "Дорогой Кирилл. Ты знаешь, что я через Н.Н. (имеется в виду Н.Н. Иванов, присяжный поверенный) все время в контакте с Государственной Думой. Вчера вечером мне ужасно не понравилось новое течение, желающее назначить Мишу регентом. Это недопустимо, и возможно, что это только интриги Брасовой. Может быть, это только сплетни, но мы должны быть начеку и всячески, всеми способами, сохранить престол Ники...".
В тех же ссылках Хрусталева упоминается, что влияния Брасовой боялись не только Великие князья, но и члены государственной думы (о последних ниже).
Момент отречения Михаила Александровича от трона описан во множестве воспоминаний, поэтому об этом коротко.
3 марта 1917 года в доме №12 по Миллионной улице произошла встреча, повлиявшая на судьбу монархии в России. Здесь провели переговоры великий князь Михаил Александрович и делегация политиков, среди которых были П. Н. Милюков, А. И. Гучков, В. Д. Набоков (отец писателя В. В. Набокова), М. В. Родзянко (председатель Государственной думы), А. Ф. Керенский, В. В. Шульгин, князь Г. Е. Львов (первый руководитель Временного правительства) и другие. Поводом для такой встречи стало отречение Николая II от престола в пользу своего брата Михаила. После нескольких часов обсуждения большинство из собравшихся высказалось за то, что они не могут обеспечить безопасность для Михаила Александровича в случае, если он примет трон. Сам Михаил Александрович предложил, что в таком случае судьбу престола должно решить Учредительное собрание. Здесь же был составлен тест публичного заявление великого князя, опубликованный вечером того же дня.
Отмечу, только один интересный момент, произошедший на этом заседании. Хрусталев в ссылках приводит записи дневника французского посла Мориса Палеолога, где есть такие строки: "Среди этого всеобщего смятения великий князь встал и объявил, что ему нужно несколько мгновений подумать одному, и направился в соседнюю комнату. Но Керенский одним прыжком бросился к нему, как бы для того, чтобы перерезать ему дорогу: - Обещайте мне, Ваше Высочество, не советоваться с вашей супругой. Он тотчас подумал о честолюбивой графине Брасовой, имеющей безграничное влияние на мужа. Великий князь ответил, улыбаясь: - Успокойтесь, Александр Фёдорович, моей супруги сейчас нет здесь, она осталась в Гатчине".
После подписания этого документа Михаил Александрович в тот же день уехал в Гатчину к семье, но жить спокойно ему не дали.
Как отнеслась Наталья Сергеевна к решению мужа, когда узнала об его отречении, свидетельств я не нашла, но вот уж о чем она, наверняка, сожалела написала Аксакова-Сиверс Т.А. в своей книге - "Февральская революция и отречение Государя, как известно, совершились незадолго до Пасхи... Еще зимою Государь обещал брату к Пасхе дать его жене графский титул, и Наталья Сергеевна, которой совсем не хотелось, чтобы это обещание было забыто, не давала великому князю покоя, требуя, чтобы он "продвинул дело" - миссия, которая по присущей Михаилу Александровичу скромности, несомненно его тяготила. Монархия не дожила до Пасхи, указ о графском титуле остался неподписанным". (теперь уже с уверенностью можно утверждать, что графского титала Наталья Сергеевна не имела).
А вот Николай II к решению Михаила отнесся отрицательно: "Оказывается, Миша отрёкся. Его Манифест кончался четырёххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог его знает, кто надоумил его подписать такую гадость…". Немного позже он добавил: "Миша не должен был этого делать. Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет".
Липецкая улица. Фото 1910 - 1915 гг.
Далее события развивались следующим образом. Уже 5 (18) марта 1917 года исполнительный комитет Петросовета постановил арестовать царскую семью. В этом же постановлении упоминался и Михаил Александрович: "По отношению к Михаилу произвести фактический арест, но формально объявить его лишь подвергнутым фактическому надзору революционной армии".
21 марта (3 апреля) 1917 года он лишён звания генерал-адъютанта в связи с упразднением всех военно-придворных званий.
31 марта (13 апреля) 1917 года числящийся по гвардейской кавалерии, генерал-инспектор кавалерии, генерал-лейтенант великий князь Михаил Александрович уволен, по прошению, от службы, с мундиром.
Та же Воронцова-Дашкова в своих воспоминания пишет, что последний раз они с мужем виделись с великим князем в Гатчине 4 апреля 1917 года: "В это последнее свидание Михаил Александрович рассказал мне, что, оказывается, Николай II после своего отречения послал Михаилу Александровичу телеграмму, адресованную "Императору "Михаилу II" и подписанную "Твой верноподданный брат Николай", в которой убеждал Михаила Александровича принять корону. Но этой телеграммы Михаил Александрович так и не получил... О ней великий князь узнал только на свидании в Царском Селе, которое имело место с разрешения А.Ф. Керенского, в момент, когда отрекшийся царь, находился под арестом. Я спросила Михаила Александровича, могла ли телеграмма, если бы она была получена вовремя, изменить принятое великим князем решение? "Могла бы" огтветил он. Говорить дальше о своем отречении он не хотел" (тут несоответствие в воспоминаниях, судя по документам это свидание состоялось только 31 июля 1917 года, о нем ниже, поэтому 4 апреля 1917 года Михаил Александрович о телеграмме еще знать не мог, но, возможно, было и еще одно свидание братьев, о котором мне неизвестно).
20 июля 1917 года все Романовы, в том числе Михаил Александрович, были лишены избирательных прав.
То ли 30, то ли 31 июля 1917 года Михаил Александрович последний раз виделся с братом и невесткой, которые, по предписанию Временного правительства и лично Керенского, должны были выехать на жительство в Тобольск. Графиня Брасова при этом прощании не присутствовала.
Дальнейшие события в разных документах и воспоминаниях разнятся, приведу некоторые из них.
Например, в Википедии пишут, что после отречения сам Михаил Александрович предпринял попытку уехать в Великобританию, но ему отказали, а также о том, что по воспоминаниям П. А. Половцова, в бытность его главнокомандующим войсками Петроградского военного округа, он по просьбе Михаила Александровича выдал последнему разрешение на проезд в Финляндию, но почему-то великий князь и его семья этой возможностью не воспользовались.
Далее, как пишет Хрусталев (см. здесь вехи жизни М.А. за 1917 г.), 21 августа 1917 года Михаил Александрович и его жена были арестованы и помещены в тюрьму.
Об аресте великих князей 21 августа 1917 г. сообщала газета "Русское слово" 5 сентября (23 августа 1917 г.) и как там писали "Домашний арест их объясняется тем, что оба великих князя служили объектом раскрытого контр-революционного заговора", полностью статью см. здесь. Интересно, что в той же статье упоминается, что "кроме великих князей Михаила Александровича и Павла Александровича, арестован в Гатчине великий князь Дмитрий Павлович". (отмечу, я где-то читала, не могу найти где, что вел.кн. Дмитрий Павлович, после отправки на Персидский фронт в Россию не возвращался, но это надо проверять).
13 сентября 1917 г. они были освобождены. Далее, как сообщается в той же статье в Википедии "После этих событий Временное правительство разрешило великому князю выехать в Крым. Но он решил не менять место проживания и остался в Гатчине". По другой версии отказа об отъезде выдвигают ту, что они медлили с отъездом, т.к.роскошные драгоценности Натальи Сергеевны хранились в банковском сейфе, реквизированном Временным правительствоми и якобы
Брасова решилась на опасную авантюру: она попросила разрешения на поездку в Петроград, в банк, под предлогом проверки наличия находившихся в сейфе имущественных документов. И хотя банковский чиновник неотступно находился рядом с ней, ловкая женщина умудрилась незаметно спрятать в муфту и вынести самые ценные свои украшения. В связи с этим выехать из Гатчины они опоздали.
25 актября (7 ноября) 1917 г. произошла Октябрьская революция. После перехода власти к большевикам Петроградский военно-революционный комитет уже 13 ноября 1917 года принял решение оставить Михаила Александровича в Гатчине, находившейся полностью под контролем советского правительства.
Та же Воронцова-Дашкова, которая вместе с мужем находилась в это время на Кавказе, пишет - "До нас доходили слухи, что после боев под Гатчиной, когда красные разбили войска Временного правительства, Михаил Александрович будто бы обратился с письмом к Ленину (по одной из версий по совету Брасовой) оставить его в покое, дав спокойно жить в стране как обыкновенному гражданину. Ленин будто бы оставил это письмо без ответа... От своего брата я узнала о попытке офицерской организации вывезти великого князя из Гатчины. Мой брат, артиллерийский офицер, был командирован к нему с этой миссией. Михаил Александрович брата принял, но от побега категорически отказался, сказав, что бежать никуда не хочет, а если бежать бы все-таки пришлось , то комиссар Рошаль с глазу на глаз гарантировал в нужную минуту побег. Было ли это искреннее желание Рошаля спасти ему жизнь или это была ловушка - Я не знаю.... Но вскоре Рошаль погиб...".
По другой версии, как пишут в Википедии, после письма к Ленину, Михаил Александрович был на приеме у управляющего делами СНК В.Д. Бонч-Бруевича, тот выдал ему бланк с "выписанной" свободой проживания, но это не спасло супругов от дальнейших бед и напастей.
Приближался 1918 г., последний в жизни Великого князя.
Продолжение в следующей части.
Вел. князь Михаил Александрович и графиня Брасова. Часть 6.
Другие достопримечательности. Оглавление.
Использованные материалы: Вл. Хрусталев "Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии»; Восспоминания Воронцовой Дашковой Л.Н. и др.