"Воспоминания о пррраздниках". Часть седьмая
Пррредыдущие части: 1, 2, 3, 4, 5, 6
gilman_halanay
Старобельск. Праздники
Праздников было много! Во-первых, праздник был, когда папа приезжал с "точки". Папа всю жизнь работал на стройках, и даже когда стал начальником, все равно ходил по грязи и дышал пылью, поэтому отдыхал он дома. Мама время от времени пыталась вывезти семью на природу. Но - король сопротивлялся. Он говорил:
- Я работаю на природе, а отдыхаю на диване.
И это была чистая правда. Он лежал с книжкой - чаще всего это была фантастика, а я забиралась к нему на пузо и старательно ему мешала читать. Какое же может быть чтение, когда тебя полгода дома не было, а тут - такая замечательная дочка растет, и так сильно выросла за это время! Папа вполне быстро и вполне лояльно отвлекался от книжки, и тогда наступал настоящий праздник.( Свернуть )
Папа замечательно рисовал и вырезал из бумаги. Он не просто складывал лодочку и самолетик, как умеют практически все. Он вырезал и складывал лошадь, запряженную в санки, на санки сажал бумажного человечка и одновременно читал мне стихи:
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж отморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно.
Я смотрела на белые бумажные санки и на крестьянина и представляла себе все эти картины так. как будто все это происходило на моих глазах.
А меня папа учил вырезать салфеточки. Это было так красиво, что я тут же изводила на эти салфеточки всю находящуюся в обозримом пространстве бумагу - и опять приставала к папе. Тогда он мне рисовал пейзажи, в основном, зимние, вроде той самой дороги, которая уходит вдаль. Сказок он мне не читал - это была мамина работа, зато рассказывал, как строят аэродром и даже водил в воинскую часть показывать строительные машины. Машины стояли в огромном, для меня - бесконечно огромном помещении. Часть располагалась в бывшем монастыре, поэтому гулкость там была необыкновенная. В самом нежном возрасте я увидела грейдер, экскаватор, большие грузовики и даже асфальтовый каток. Я была потрясена размерами машин и их величием. Впрочем, все это легло в сознание вполне органично, удобренное снизу "огроменьшей пушкой" из Артиллерийского музея.
"Старобельский Свято-Скорбященский женский монастырь был основан в 19 веке. В 1849 году вдова штабс-капитана Анна Ивановна Булич на собственные средства открыла приют для детей-сирот из бедных семей, а через два года при нем был освящен первый храм. В 1918 году монастырь был закрыт, начались гонения, насельниц ссылали в тюрьмы и лагеря, некоторых расстреляли. Позднее на территории обители находился лагерь военнопленных, а после была расположена воинская часть Советской Армии."
Праздником был поход в кино всей семьей. Кино показывали в клубе той же воинской части. Первые два ряда занимали офицеры с семьями, а дальше сидели солдаты - военные строители, все население части. Клуб находился в бывшей церкви бывшего монастыря. Акустика, как понятно, там была, потрясающая. Однажды мы смотрели какой-то фильм из куртуазной жизни. Дамы и кавалеры были в кружевах и в париках. Я сидела между мамой и папой в серединке, и мама шепотом объясняла мне непонятное, например:
- Доченька, это на них парики.
Прошло минут пять, и я решила проявить эрудицию:
- А я знаю, что такое парик. Это искусственные волосы.
Пауза.
- На голове.
Звонкий детский голос, многократно усиленный церковной акустикой, был слышен в каждом отдаленном уголке зала. Зал грохнул. Такого хохота ни монастырь, ни его многострадальная церковь не слышали никогда.
Эту майсу в нашем доме рассказывали много лет, так что, я уж и не знаю, помню ли я это или наслушалась потом. Но подлинность случая гарантируется.
kilka_pera2
История о любви к искусству
Однажды Саша, Слава и Антон решили подарить человечеству праздник. А именно, грандиозное представление Домашнего Кукольного Театра. С участием звезд мировой величины, то есть себя.
Человечество содрогнулось в сладком ожидании. И затаилось.
Подготовка к Зрелищу началась незамедлительно. По квартире полетели вещи, обломки стройматериалов и добрые советы. Советов накопилось много, они раздавались щедро, широко и от души. В пылу строительных работ то и дело слышалось возмущенное:
- Ну, куда ты это ставишь? Убери! Да не сюда! И не туда! Вообще, унеси и выкинь!
- Сам унеси! Это занавес! Он здесь должен быть!
- У нас в театре не будет занавеса!
- Я в театре без занавеса играть не буду!
- Ну и не надо! Без тебя обойдемся!
Но жажда славы побеждала, и через минуту принципиальный защитник театральных занавесов уже тащил на стройку века новый девайс.
Наконец, храм искусства был закончен.
Сцена представляла собой оживший ночной кошмар. Хаотичное нагромождение бело-сине-полосатых диванных сидений. Торчащие по сторонам стулья. А сверху покачивается из стороны в сторону дом из картонной коробки, сделанный когда-то папой для школьных надобностей.
В прорехах мелькали части тела кукловодов. За сценой царил творческий бардак. Валялись какие-то бутафорские шляпы, кубики и найденные в закромах подходящие куклы (две тростевые и десяток перчаточных). Пьесу решили создавать по ходу действия, черпая вдохновение в восхищенных глазах зрителей.
Все было готово к мировой премьере. Не хватало пустяка. Публики.
И актеры отправились на охоту. Любой, попавшийся на их пути, домочадец был обречен. Из этих цепких рук не было выхода. Только вход. На величайшее представление кукольного театра.
За пять минут выловили троих. Маму, папу и слабо сопротивлявшегося дедушку. С каждого вытрясли полную стоимость билета. Из дедушки, путем лести и угроз, дополнительно извлекли несколько карамелек. Затем публику втолкнули в зал и оставили изучать стульно-подушечные баррикады.
Когда зрители «созрели», в комнату вошел Слава и торжественно объявил:
- Спектакль Домашнего Кукольного Театра! Иван Царевич и Собачка! Выступают Александра Токтарева Павловна, Антон Токтарев Павлович и Вячеслав!
Публика разразилась испуганным аплодисментом и затихла.
Актеры чинно проследовали за сцену. Оттуда немедленно послышалось сердитое шипение Александры Токтаревой Павловны:
- Положи! Не эту куклу! Собаку бери, я сказала!
В ответ доносилось негромкое шебуршание и шепот:
- Эту? А какую тогда? Я не хочу быть собакой! Я тоже!
Наконец, актеры пришли к единому мнению, на сцену выползла Собака и запищала:
- Здравствуйте, уважаемые зрители! Меня зовут Собачка! Я иду гулять! Ля-ля-ля-ля-ля! Ой!
Собачка увлеклась прогулкой, споткнулась обо что-то невидимое и, мелькнув черным хвостиком, с грохотом исчезла за сценой.
Зрители оживились. Представление набирало темп.
В домике появилась голова волка. Невидимый кукловод нещадно размахивал палкой, на которую было насажено тряпочное животное. Волк явно бился в жестоком приступе лихорадки. Но это не мешало ему жизнерадостно петь тонким басом:
- Ля-ля-ля-ля-ля!
Публика заподозрила, что спектакль в последний момент неожиданно заменили довольно однообразной оперой.
Вдруг Волк перестал трястись, бессильно уронил лапы, повесил голову и сообщил:
- Меня зовут Волк! Я ищу здесь Собачку! Вы ее не видели?
Зал безмолвствовал.
Голова Волка странно дернулась и снова упала на грудь. Видимо, это была неудачная попытка осмотреться. Из-за сцены донеслось:
- Наклони его! Еще! Сильней! Да нет, назад!
Волк в это время судорожно подергивал руками и бился головой о стены домика.
- Дай я! Отпусти!
Волк еще раз дернулся, стукнулся об крышу и исчез где-то в подвале.
За сценой слышалась возня и сопение, подушки подозрительно шатались. Театр трещал по швам.
Тут в дальнем углу сцены появилась еще одна кукла. Девочка с косичками в оранжевом сарафанчике брела к подозрительному домику, зачем-то воздев обе руки к небу. И, разумеется, пела:
- Ля-ля-ля-ля-ля! Ой! - девочка развернулась к публике. - Кто это? Что вы здесь делаете?
Тишина.
- Может быть, вы видели собачку? Видели, да?
Зал упорно молчал. Девочка немного подождала, сообразила, что с этими истуканами говорить бесполезно и продолжила свой путь.
- Ля-ля-ля-ля-ля!
Зрители, затаив дыхание, наблюдали, как ничего не подозревающий ребенок, приближается прямо к эпицентру землетрясения. Домик шатался все сильней и сильней, вокруг ходили ходуном стулья и подушки.
Пьеса явно приближалась к трагической развязке.
- Ля-ля-ля-ля-ля! ААААА!!!
Девочка так резко перешла на ультразвук, что, задремавший было дедушка, подскочил на диване и некстати зааплодировал.
И в этот момент, с печальным вздохом диванные сиденья распались в разные стороны, открыв глазам изумленных зрителей незабываемую картину. Два актера с ожесточением лупили друг друга куклами по голове, а третий, стоя над ними на одной ноге, возмущенно орал:
- Какой дурак здесь кубики раскидал?!
…
Это был настоящий успех.
Пррродолжение следует.
gilman_halanay
Старобельск. Праздники
Праздников было много! Во-первых, праздник был, когда папа приезжал с "точки". Папа всю жизнь работал на стройках, и даже когда стал начальником, все равно ходил по грязи и дышал пылью, поэтому отдыхал он дома. Мама время от времени пыталась вывезти семью на природу. Но - король сопротивлялся. Он говорил:
- Я работаю на природе, а отдыхаю на диване.
И это была чистая правда. Он лежал с книжкой - чаще всего это была фантастика, а я забиралась к нему на пузо и старательно ему мешала читать. Какое же может быть чтение, когда тебя полгода дома не было, а тут - такая замечательная дочка растет, и так сильно выросла за это время! Папа вполне быстро и вполне лояльно отвлекался от книжки, и тогда наступал настоящий праздник.( Свернуть )
Папа замечательно рисовал и вырезал из бумаги. Он не просто складывал лодочку и самолетик, как умеют практически все. Он вырезал и складывал лошадь, запряженную в санки, на санки сажал бумажного человечка и одновременно читал мне стихи:
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж отморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно.
Я смотрела на белые бумажные санки и на крестьянина и представляла себе все эти картины так. как будто все это происходило на моих глазах.
А меня папа учил вырезать салфеточки. Это было так красиво, что я тут же изводила на эти салфеточки всю находящуюся в обозримом пространстве бумагу - и опять приставала к папе. Тогда он мне рисовал пейзажи, в основном, зимние, вроде той самой дороги, которая уходит вдаль. Сказок он мне не читал - это была мамина работа, зато рассказывал, как строят аэродром и даже водил в воинскую часть показывать строительные машины. Машины стояли в огромном, для меня - бесконечно огромном помещении. Часть располагалась в бывшем монастыре, поэтому гулкость там была необыкновенная. В самом нежном возрасте я увидела грейдер, экскаватор, большие грузовики и даже асфальтовый каток. Я была потрясена размерами машин и их величием. Впрочем, все это легло в сознание вполне органично, удобренное снизу "огроменьшей пушкой" из Артиллерийского музея.
"Старобельский Свято-Скорбященский женский монастырь был основан в 19 веке. В 1849 году вдова штабс-капитана Анна Ивановна Булич на собственные средства открыла приют для детей-сирот из бедных семей, а через два года при нем был освящен первый храм. В 1918 году монастырь был закрыт, начались гонения, насельниц ссылали в тюрьмы и лагеря, некоторых расстреляли. Позднее на территории обители находился лагерь военнопленных, а после была расположена воинская часть Советской Армии."
Праздником был поход в кино всей семьей. Кино показывали в клубе той же воинской части. Первые два ряда занимали офицеры с семьями, а дальше сидели солдаты - военные строители, все население части. Клуб находился в бывшей церкви бывшего монастыря. Акустика, как понятно, там была, потрясающая. Однажды мы смотрели какой-то фильм из куртуазной жизни. Дамы и кавалеры были в кружевах и в париках. Я сидела между мамой и папой в серединке, и мама шепотом объясняла мне непонятное, например:
- Доченька, это на них парики.
Прошло минут пять, и я решила проявить эрудицию:
- А я знаю, что такое парик. Это искусственные волосы.
Пауза.
- На голове.
Звонкий детский голос, многократно усиленный церковной акустикой, был слышен в каждом отдаленном уголке зала. Зал грохнул. Такого хохота ни монастырь, ни его многострадальная церковь не слышали никогда.
Эту майсу в нашем доме рассказывали много лет, так что, я уж и не знаю, помню ли я это или наслушалась потом. Но подлинность случая гарантируется.
kilka_pera2
История о любви к искусству
Однажды Саша, Слава и Антон решили подарить человечеству праздник. А именно, грандиозное представление Домашнего Кукольного Театра. С участием звезд мировой величины, то есть себя.
Человечество содрогнулось в сладком ожидании. И затаилось.
Подготовка к Зрелищу началась незамедлительно. По квартире полетели вещи, обломки стройматериалов и добрые советы. Советов накопилось много, они раздавались щедро, широко и от души. В пылу строительных работ то и дело слышалось возмущенное:
- Ну, куда ты это ставишь? Убери! Да не сюда! И не туда! Вообще, унеси и выкинь!
- Сам унеси! Это занавес! Он здесь должен быть!
- У нас в театре не будет занавеса!
- Я в театре без занавеса играть не буду!
- Ну и не надо! Без тебя обойдемся!
Но жажда славы побеждала, и через минуту принципиальный защитник театральных занавесов уже тащил на стройку века новый девайс.
Наконец, храм искусства был закончен.
Сцена представляла собой оживший ночной кошмар. Хаотичное нагромождение бело-сине-полосатых диванных сидений. Торчащие по сторонам стулья. А сверху покачивается из стороны в сторону дом из картонной коробки, сделанный когда-то папой для школьных надобностей.
В прорехах мелькали части тела кукловодов. За сценой царил творческий бардак. Валялись какие-то бутафорские шляпы, кубики и найденные в закромах подходящие куклы (две тростевые и десяток перчаточных). Пьесу решили создавать по ходу действия, черпая вдохновение в восхищенных глазах зрителей.
Все было готово к мировой премьере. Не хватало пустяка. Публики.
И актеры отправились на охоту. Любой, попавшийся на их пути, домочадец был обречен. Из этих цепких рук не было выхода. Только вход. На величайшее представление кукольного театра.
За пять минут выловили троих. Маму, папу и слабо сопротивлявшегося дедушку. С каждого вытрясли полную стоимость билета. Из дедушки, путем лести и угроз, дополнительно извлекли несколько карамелек. Затем публику втолкнули в зал и оставили изучать стульно-подушечные баррикады.
Когда зрители «созрели», в комнату вошел Слава и торжественно объявил:
- Спектакль Домашнего Кукольного Театра! Иван Царевич и Собачка! Выступают Александра Токтарева Павловна, Антон Токтарев Павлович и Вячеслав!
Публика разразилась испуганным аплодисментом и затихла.
Актеры чинно проследовали за сцену. Оттуда немедленно послышалось сердитое шипение Александры Токтаревой Павловны:
- Положи! Не эту куклу! Собаку бери, я сказала!
В ответ доносилось негромкое шебуршание и шепот:
- Эту? А какую тогда? Я не хочу быть собакой! Я тоже!
Наконец, актеры пришли к единому мнению, на сцену выползла Собака и запищала:
- Здравствуйте, уважаемые зрители! Меня зовут Собачка! Я иду гулять! Ля-ля-ля-ля-ля! Ой!
Собачка увлеклась прогулкой, споткнулась обо что-то невидимое и, мелькнув черным хвостиком, с грохотом исчезла за сценой.
Зрители оживились. Представление набирало темп.
В домике появилась голова волка. Невидимый кукловод нещадно размахивал палкой, на которую было насажено тряпочное животное. Волк явно бился в жестоком приступе лихорадки. Но это не мешало ему жизнерадостно петь тонким басом:
- Ля-ля-ля-ля-ля!
Публика заподозрила, что спектакль в последний момент неожиданно заменили довольно однообразной оперой.
Вдруг Волк перестал трястись, бессильно уронил лапы, повесил голову и сообщил:
- Меня зовут Волк! Я ищу здесь Собачку! Вы ее не видели?
Зал безмолвствовал.
Голова Волка странно дернулась и снова упала на грудь. Видимо, это была неудачная попытка осмотреться. Из-за сцены донеслось:
- Наклони его! Еще! Сильней! Да нет, назад!
Волк в это время судорожно подергивал руками и бился головой о стены домика.
- Дай я! Отпусти!
Волк еще раз дернулся, стукнулся об крышу и исчез где-то в подвале.
За сценой слышалась возня и сопение, подушки подозрительно шатались. Театр трещал по швам.
Тут в дальнем углу сцены появилась еще одна кукла. Девочка с косичками в оранжевом сарафанчике брела к подозрительному домику, зачем-то воздев обе руки к небу. И, разумеется, пела:
- Ля-ля-ля-ля-ля! Ой! - девочка развернулась к публике. - Кто это? Что вы здесь делаете?
Тишина.
- Может быть, вы видели собачку? Видели, да?
Зал упорно молчал. Девочка немного подождала, сообразила, что с этими истуканами говорить бесполезно и продолжила свой путь.
- Ля-ля-ля-ля-ля!
Зрители, затаив дыхание, наблюдали, как ничего не подозревающий ребенок, приближается прямо к эпицентру землетрясения. Домик шатался все сильней и сильней, вокруг ходили ходуном стулья и подушки.
Пьеса явно приближалась к трагической развязке.
- Ля-ля-ля-ля-ля! ААААА!!!
Девочка так резко перешла на ультразвук, что, задремавший было дедушка, подскочил на диване и некстати зааплодировал.
И в этот момент, с печальным вздохом диванные сиденья распались в разные стороны, открыв глазам изумленных зрителей незабываемую картину. Два актера с ожесточением лупили друг друга куклами по голове, а третий, стоя над ними на одной ноге, возмущенно орал:
- Какой дурак здесь кубики раскидал?!
…
Это был настоящий успех.
Пррродолжение следует.