Цветы Хиросимы. Глава первая.
предисловие к переводу
Эдита Моррис
Цветы Хиросимы
Глава первая.
Небо! Уже пять часов! Как быстро бежит время! Успею ли поставить фусума (прим. пер. внутренняя раздвижная стена дома) и дошить покрывало до того, как приедет наш новый постоялец? Я так не хочу разочаровать молодого человека. Если ему здесь понравится, возможно он порекомендует нас своим знакомым в Токио. Кто знает, может придут лучшие времена?
Дорогая госпожа Свистуля, пожалуйста, не пойте так громко в своей клетке! Вы мешаете мне, вы сводите меня с ума, милая.
Будет ли наш американский гость обескуражен подушкой, наполненной рисом? Сможет ли он спать на кровати, которая не выше пола? Ну, понравится ему это или нет, придется привыкнуть. Но я должна наконец дошить покрывало, а не болтать сама с собой. Какой изумительный материал - зеленый, цвета шпината с оранжевыми ветками. Модный!
Так приятно сидеть на коленях на полу и шить. На плите закипает вода для чая. Я люблю мой маленький домик и с удовольствием занимаюсь домашним хозяйством, мужем, моими веселыми круглыми детишками и изящной младшей сестрой. Сейчас добавятся заботы о новом постояльце, и я буду работать с рассвета до восхода луны.
Надеюсь, младшая сестра не отпугнет нашего драгоценного гостя!
Ах, ну что еще, госпожа Свистуля? Я же только что дала вам лист салата. Вы выбросили его из клетки, не правда ли? Злая госпожа Свистуля! Подождите. Я подниму его для вас. Просто счастье, что я так легка на подъем, правда? Я встаю, сажусь на колени, вспрыгиваю, опускаюсь на колени и так сто раз на дню. Вот, ваш лист салата. А теперь оставьте меня в покое, слышите?
На чем я остановилась? Правильно, я думала об американском постояльце и Охацу. Мы стояли у наших бамбуковых ворот, моя младшая сестра и я, разговаривали. И тут высокий молодой мужчина с растрепанными светлыми волосами, в синей рубашке и спортивной куртке спросил у нас дорогу. Его глаза, синие как рубашка, были такими красивыми. Приятный голос. Говорил не так громко, как другие иностранцы. Как невежлива была моя сладшая сестра.
- Вы почти наступили на ножку кузнечика, сэр!.
Она улыбнулась, к моему счастью. Но внутри Охацу дрожала от ярости - моя сестра ненавидит всех приезжих с запада, «западников» - быстро подняла насекомое и убежала в дом.
Чтобы сгладить наглость моей сестры, я на своём лучшем английском предложила чужаку проводить его до места.
Но его глаза неотступно следовали за Охацу. Несмотря на то, что он был высок как дерево, его шея напоминала шею жирафа и, должна признать, это было сейчас кстати.
- Пожалуйста, простите мою младшую сестру. Она любит сверчков, очень любит. Знаю, это звучало не совсем правильно, но как я могу иностранцу, да еще и американцу, разъяснить, почему Охацу так горячо любит все живое, даже сверчков?
- Черт побери, это ваша сестра? Красивая девушка, это у неё не отнять. - сказал иностранец. Затем покраснел, он наверняка подумал, что ляпнул что-то не то. Удивился, когда я захихикала. Вся история была такой смешной - зеленый непоседливый сверчок, потерявшийся иностранец, разъяренная Охацу. Потом я вспомнила о манерах, захлопнула рот и почти мгновенно овладела собой.
- Знаете, я оставил мой чемодан в отеле «Новая Хиросима», но, черт, теперь не могу найти туда дорогу. - объяснил иностранец. - Ах, святой соломенный тюфяк! И как только вы здесь ориентируетесь, для меня большая загадка!
Снова я подавила смешок. Природа создала меня, чтобы смеяться, у меня круглое лицо, уголки рта всегда подняты вверх, а на щеках ямочки. Мне почти все кажется смешным, это изречение «Ах, святой соломенный тюфяк!» и то, что иностранцы в нашей стране, где улицы не носят имен и дома не нумируются, постоянно теряются. Кажется молодому американцу это тоже смешно.
- В Токио я больше времени потратил на поиски адреса, чем на саму деловую встречу. - сказал он с открытой улыбкой. Затем он опять покраснел, возможно потому, что почувствовал как критикует мою страну. Как же он должен быть чувствителен, несмотря на свой огромный рост, как тонки фибры его души! Я спешу его успокоить.
- Я была в Токио и понимаю вас, сэр.
- Правда? Тогда раскройте секрет, как японцы здесь ориентируются?
О вода для чая, вода для чая, почему ты должна закипеть именно сейчас? Ненавижу, когда мне мешают слово в слово, шаг за шагом передумать все, что делала в течение дня. Ну вот, теперь я сняла тебя со сверкающих угольков. Почему еще недовльно бурчишь? Почему плюёшься кипящими капельками на мои руки? Дай мне дошить покрывало, будь милой!
Потеряла мысль. Не важно. Одним словом: молодой иностранец решил отказаться от комнаты в отеле и остановиться у нас, после того, как я очень осторожно дала понять, что сдаю комнату. Не могу удержаться от улыбки при мысли о дополнительных йенах.
Так мы стояли там и приветливо болтали друг с другом, за короткое время я узнала почти все о юноше. В Японии он по делам одной транспортной фирмы из Сиэтла. Его отчим, вероятно, один из владельцев этой фирмы, и поэтому ему повезло - какое смешное слово «повезло» - приехать сюда. Уже много лет он мечтал посетить Японию.
- Давным-давно я знал одну японку в Сиэтле, - доверился он мне, - Её звали Тосо Хамада. Это была самая красивая девочка в школе.
Но все время, пока американец разговаривал со мной, его взгляд блуждал по сёдзи (прим. пер. внешняя раздвижная стена дома), за которой исчезла Охацу. В голове быстро сложилась связь Охацу - Тосо Хамада. Поэтому он был готов выехать из великолепного отеля Новая Хиросима!
- Эта девочка, эта Тосо Хамада, я собственно, не был лично знаком с ней. Кажется, всегда буду помнить о ней. Я был тогда еще мальчишкой, но каким-то образом влюбился. Даже написал стихи о ней! - он заулыбался. - В Токио я не встретил ни одной девушки, которая бы выглядела как Тосо. Хотя я тщательно смотрел. Да, некоторые девушки в Токио достаточно привлекательные, но как-то ....
Американец оглядел наш тихий садик с одним единственным вишневым деревом рядом с уснувшим прудом. Возможно ему представилось, что садик Тосо Хамада выглядит точно так же?
- Хейее, будет чудесно жить у вас, - выкрикнул он.
Я засмеялась и подняла руку пригладить волосы, но овладела собой и подавила импульсивное движение. Рукав моего кимоно сполз бы вниз и обнажил бы руку. Ах, подумала я, увидел ли иностранец мои шрамы? К счастью, я услышала как меня зовут.
- Юка! Юка-Сан!
- Простите меня, сэр.
- Послушайте, меня зовут Сэм. Сэм Виллоуби - но это сложно. Зовите меня просто Сэм.
- Большое спасибо, сэр. Я должна идти.
Старая госпожа Накано, которая живет на нашей улице, все еще кричала мне. Как странно! Внезапно я увидела Накано-сан глазами американца. Я люблю Накано-сан и других старых женщин, с которыми она делит свою хижину. Но когда я взглянула на нее глазами иностранца, - какой заскорузлой, пепельно-серой выглядит Накано-сан! Они выглядят действительно ужасно, выжившие в Хиросиме.
- В этот час я всегда веду моих обоих соседок в туалет - то есть на пустырь, - объяснила я молодому американцу, который тут же отвел взгляд. Как необычно реагируют иностранцы на простые вещи!
- Послушайте... , - начал он и опять замолчал, онемевший. Охацу вышла в наш садик, размером с платок. Осторожно села на скамью под вишневым деревом.
- Да, я должен идти и забрать свой чемодан, - сообщил иностранец. - Ничего, если я приду в пять часов?
- Приходите в любое время, - ответила я.
- Юка! Юка! - кричала Накано-сан.
- Ох, я должна бежать! Но до пяти часов все будет готово. До того времени я поставлю фусума и ...
- Фусума?
Но я ни в коем случае не хотела сообщать моему драгоценному гостю, что наш домик имеет только две маленькие комнаты, одну из которых я хочу разделить при помощи фусума на две части. Есть вещи, которые я не упомянула, которые могли бы отпугнуть иностранца. Ох, когда он приедет, я должна буду использовать в полной мере свой такт и ум, чтобы он не понял, что мы за семья.
Я поспешно поклонилась ему и убежала прочь, так быстро, насколько мне позволяло моё длинное кимоно, огибая глубокие ямы на нашей улице, такой узкой и петляющей, как пожеванная веревка. Пока я бежала, я спрашивала себя, сможет ли иностранец жить в этой заброшенной местности? Будут ли шум детей и громкие голоса матерей, перекликающихся от одной полуразволившейся хижины к другой, раздражать его слух? Что он скажет о разных запахах, в том числе и неприятных, о наших царапающихся кошках? Я обежала груду гнилой рыбы и чуть не упала в лужу, до того как достигла Накано-сан и Тамура-сан. Они уцепились за мои руки и мы пошли втроём на пустырь.
Случайно я оглянулась и увидела глаза американца, совсем узкие от удивления. Его взгляд был прикован к головам моих подруг - и в этом не было ничего необычного. Потому что Накано-сан и Тамура-сан были абсолютно лысы. Ни единного волоска. Я прижимала их озябшие руки к своему теплому телу - так люблю их обоих - улыбнулась иностранцу, до того как наше трио скрылось за поворотом.
Готово! Последний взмах иглой. Ох, ну что еще, госпожа Свистуля? Хотите тминных зернышек? Один момент, и я их принесу. Слышу шаги, не такие легкие, какие издают японские гэта. Это мой постоялец. Быстро, госпожа Свистуля, клюйте тминные зернышки, милая. И никаких глупостей! Ах, я же еще не поставила фусума!
Эдита Моррис
Цветы Хиросимы
Глава первая.
Небо! Уже пять часов! Как быстро бежит время! Успею ли поставить фусума (прим. пер. внутренняя раздвижная стена дома) и дошить покрывало до того, как приедет наш новый постоялец? Я так не хочу разочаровать молодого человека. Если ему здесь понравится, возможно он порекомендует нас своим знакомым в Токио. Кто знает, может придут лучшие времена?
Дорогая госпожа Свистуля, пожалуйста, не пойте так громко в своей клетке! Вы мешаете мне, вы сводите меня с ума, милая.
Будет ли наш американский гость обескуражен подушкой, наполненной рисом? Сможет ли он спать на кровати, которая не выше пола? Ну, понравится ему это или нет, придется привыкнуть. Но я должна наконец дошить покрывало, а не болтать сама с собой. Какой изумительный материал - зеленый, цвета шпината с оранжевыми ветками. Модный!
Так приятно сидеть на коленях на полу и шить. На плите закипает вода для чая. Я люблю мой маленький домик и с удовольствием занимаюсь домашним хозяйством, мужем, моими веселыми круглыми детишками и изящной младшей сестрой. Сейчас добавятся заботы о новом постояльце, и я буду работать с рассвета до восхода луны.
Надеюсь, младшая сестра не отпугнет нашего драгоценного гостя!
Ах, ну что еще, госпожа Свистуля? Я же только что дала вам лист салата. Вы выбросили его из клетки, не правда ли? Злая госпожа Свистуля! Подождите. Я подниму его для вас. Просто счастье, что я так легка на подъем, правда? Я встаю, сажусь на колени, вспрыгиваю, опускаюсь на колени и так сто раз на дню. Вот, ваш лист салата. А теперь оставьте меня в покое, слышите?
На чем я остановилась? Правильно, я думала об американском постояльце и Охацу. Мы стояли у наших бамбуковых ворот, моя младшая сестра и я, разговаривали. И тут высокий молодой мужчина с растрепанными светлыми волосами, в синей рубашке и спортивной куртке спросил у нас дорогу. Его глаза, синие как рубашка, были такими красивыми. Приятный голос. Говорил не так громко, как другие иностранцы. Как невежлива была моя сладшая сестра.
- Вы почти наступили на ножку кузнечика, сэр!.
Она улыбнулась, к моему счастью. Но внутри Охацу дрожала от ярости - моя сестра ненавидит всех приезжих с запада, «западников» - быстро подняла насекомое и убежала в дом.
Чтобы сгладить наглость моей сестры, я на своём лучшем английском предложила чужаку проводить его до места.
Но его глаза неотступно следовали за Охацу. Несмотря на то, что он был высок как дерево, его шея напоминала шею жирафа и, должна признать, это было сейчас кстати.
- Пожалуйста, простите мою младшую сестру. Она любит сверчков, очень любит. Знаю, это звучало не совсем правильно, но как я могу иностранцу, да еще и американцу, разъяснить, почему Охацу так горячо любит все живое, даже сверчков?
- Черт побери, это ваша сестра? Красивая девушка, это у неё не отнять. - сказал иностранец. Затем покраснел, он наверняка подумал, что ляпнул что-то не то. Удивился, когда я захихикала. Вся история была такой смешной - зеленый непоседливый сверчок, потерявшийся иностранец, разъяренная Охацу. Потом я вспомнила о манерах, захлопнула рот и почти мгновенно овладела собой.
- Знаете, я оставил мой чемодан в отеле «Новая Хиросима», но, черт, теперь не могу найти туда дорогу. - объяснил иностранец. - Ах, святой соломенный тюфяк! И как только вы здесь ориентируетесь, для меня большая загадка!
Снова я подавила смешок. Природа создала меня, чтобы смеяться, у меня круглое лицо, уголки рта всегда подняты вверх, а на щеках ямочки. Мне почти все кажется смешным, это изречение «Ах, святой соломенный тюфяк!» и то, что иностранцы в нашей стране, где улицы не носят имен и дома не нумируются, постоянно теряются. Кажется молодому американцу это тоже смешно.
- В Токио я больше времени потратил на поиски адреса, чем на саму деловую встречу. - сказал он с открытой улыбкой. Затем он опять покраснел, возможно потому, что почувствовал как критикует мою страну. Как же он должен быть чувствителен, несмотря на свой огромный рост, как тонки фибры его души! Я спешу его успокоить.
- Я была в Токио и понимаю вас, сэр.
- Правда? Тогда раскройте секрет, как японцы здесь ориентируются?
О вода для чая, вода для чая, почему ты должна закипеть именно сейчас? Ненавижу, когда мне мешают слово в слово, шаг за шагом передумать все, что делала в течение дня. Ну вот, теперь я сняла тебя со сверкающих угольков. Почему еще недовльно бурчишь? Почему плюёшься кипящими капельками на мои руки? Дай мне дошить покрывало, будь милой!
Потеряла мысль. Не важно. Одним словом: молодой иностранец решил отказаться от комнаты в отеле и остановиться у нас, после того, как я очень осторожно дала понять, что сдаю комнату. Не могу удержаться от улыбки при мысли о дополнительных йенах.
Так мы стояли там и приветливо болтали друг с другом, за короткое время я узнала почти все о юноше. В Японии он по делам одной транспортной фирмы из Сиэтла. Его отчим, вероятно, один из владельцев этой фирмы, и поэтому ему повезло - какое смешное слово «повезло» - приехать сюда. Уже много лет он мечтал посетить Японию.
- Давным-давно я знал одну японку в Сиэтле, - доверился он мне, - Её звали Тосо Хамада. Это была самая красивая девочка в школе.
Но все время, пока американец разговаривал со мной, его взгляд блуждал по сёдзи (прим. пер. внешняя раздвижная стена дома), за которой исчезла Охацу. В голове быстро сложилась связь Охацу - Тосо Хамада. Поэтому он был готов выехать из великолепного отеля Новая Хиросима!
- Эта девочка, эта Тосо Хамада, я собственно, не был лично знаком с ней. Кажется, всегда буду помнить о ней. Я был тогда еще мальчишкой, но каким-то образом влюбился. Даже написал стихи о ней! - он заулыбался. - В Токио я не встретил ни одной девушки, которая бы выглядела как Тосо. Хотя я тщательно смотрел. Да, некоторые девушки в Токио достаточно привлекательные, но как-то ....
Американец оглядел наш тихий садик с одним единственным вишневым деревом рядом с уснувшим прудом. Возможно ему представилось, что садик Тосо Хамада выглядит точно так же?
- Хейее, будет чудесно жить у вас, - выкрикнул он.
Я засмеялась и подняла руку пригладить волосы, но овладела собой и подавила импульсивное движение. Рукав моего кимоно сполз бы вниз и обнажил бы руку. Ах, подумала я, увидел ли иностранец мои шрамы? К счастью, я услышала как меня зовут.
- Юка! Юка-Сан!
- Простите меня, сэр.
- Послушайте, меня зовут Сэм. Сэм Виллоуби - но это сложно. Зовите меня просто Сэм.
- Большое спасибо, сэр. Я должна идти.
Старая госпожа Накано, которая живет на нашей улице, все еще кричала мне. Как странно! Внезапно я увидела Накано-сан глазами американца. Я люблю Накано-сан и других старых женщин, с которыми она делит свою хижину. Но когда я взглянула на нее глазами иностранца, - какой заскорузлой, пепельно-серой выглядит Накано-сан! Они выглядят действительно ужасно, выжившие в Хиросиме.
- В этот час я всегда веду моих обоих соседок в туалет - то есть на пустырь, - объяснила я молодому американцу, который тут же отвел взгляд. Как необычно реагируют иностранцы на простые вещи!
- Послушайте... , - начал он и опять замолчал, онемевший. Охацу вышла в наш садик, размером с платок. Осторожно села на скамью под вишневым деревом.
- Да, я должен идти и забрать свой чемодан, - сообщил иностранец. - Ничего, если я приду в пять часов?
- Приходите в любое время, - ответила я.
- Юка! Юка! - кричала Накано-сан.
- Ох, я должна бежать! Но до пяти часов все будет готово. До того времени я поставлю фусума и ...
- Фусума?
Но я ни в коем случае не хотела сообщать моему драгоценному гостю, что наш домик имеет только две маленькие комнаты, одну из которых я хочу разделить при помощи фусума на две части. Есть вещи, которые я не упомянула, которые могли бы отпугнуть иностранца. Ох, когда он приедет, я должна буду использовать в полной мере свой такт и ум, чтобы он не понял, что мы за семья.
Я поспешно поклонилась ему и убежала прочь, так быстро, насколько мне позволяло моё длинное кимоно, огибая глубокие ямы на нашей улице, такой узкой и петляющей, как пожеванная веревка. Пока я бежала, я спрашивала себя, сможет ли иностранец жить в этой заброшенной местности? Будут ли шум детей и громкие голоса матерей, перекликающихся от одной полуразволившейся хижины к другой, раздражать его слух? Что он скажет о разных запахах, в том числе и неприятных, о наших царапающихся кошках? Я обежала груду гнилой рыбы и чуть не упала в лужу, до того как достигла Накано-сан и Тамура-сан. Они уцепились за мои руки и мы пошли втроём на пустырь.
Случайно я оглянулась и увидела глаза американца, совсем узкие от удивления. Его взгляд был прикован к головам моих подруг - и в этом не было ничего необычного. Потому что Накано-сан и Тамура-сан были абсолютно лысы. Ни единного волоска. Я прижимала их озябшие руки к своему теплому телу - так люблю их обоих - улыбнулась иностранцу, до того как наше трио скрылось за поворотом.
Готово! Последний взмах иглой. Ох, ну что еще, госпожа Свистуля? Хотите тминных зернышек? Один момент, и я их принесу. Слышу шаги, не такие легкие, какие издают японские гэта. Это мой постоялец. Быстро, госпожа Свистуля, клюйте тминные зернышки, милая. И никаких глупостей! Ах, я же еще не поставила фусума!