Главная тайна Римской Республики 8 - Сципион и его друзья (1/6)
Вы, конечно, помните, что я предполагаю, что Публий Корнелий Сципион, победитель Ганнибала, появился в Риме из Египта. Но как же так, ведь источники подробно описывают нам его выход на политическую арену? Вот известный рассказ Полибия в X книге, судя по тому, что отец Сципиона в это время «находился в Иберии с флотом», дело происходит в 217 году:
«Гай Лелий с юных лет и до самой смерти он участвовал во всех предприятиях Публия и знал все его планы. Он-то и сообщил нам такое представление об этом человеке, ибо речи его казались нам заслуживающими веры и соответствующими делам Публия. Так, Лелий рассказывает, что старший брат Публия, Луций домогался должности эдила, которая почитается чуть не самой почетной для молодых римлян; согласно обычаю должность эту занимают два патриция. Соискателей было тогда очень много, и потому наш Публий долгое время не решался искать той же должности, что и брат его. Но по мере приближения выборов он по настроению народа стал замечать, что брату его нелегко будет получить искомую должность, а в то же время видел, что сам он пользуется большим расположением народа. Публий решил, что брат его может достигнуть цели не иначе, как если они оба вместе выступят соискателями на эдильство, и придумал такое средство: он видел, как мать переходила из храма в храм, приносила богам жертвы за успех брата его и вообще находилась в сильной тревоге за будущее, - мать одна озабочивала Публия, потому что отец его в то время находился в Иберии с флотом, будучи назначен военачальником в упомянутой выше войне, - и сообщил матери, что дважды видел один и тот же сон, именно: будто он был выбран в эдилы вместе с братом и после выборов возвращался с площади домой; навстречу им вышла мать и у дверей дома обняла их обоих и поцеловала. Мать, как женщина, тронута была этими словами и промолвила: «О если бы мне дожить до такого дня!» «Не хочешь ли, мать, мы попытаемся», - сказал на это Публий. Мать согласилась, полагая, впрочем, что Публий не отважится выступить соискателем, что слова его не более, как минутная шутка: он был слишком еще молод. Но Публий просил приготовить ему тотчас белую тогу: так согласно обычаю одеваются кандидаты на должность.
Мать уже и забыла, что сказал сын, а он, одевшись рано утром в белую одежду, когда мать почивала еще, явился на площадь. Народ встретил Публия с восторгом, как потому, что не ожидал его здесь увидеть, так и потому, что благоволил к нему раньше. Когда вслед за тем Публий показался на определенном месте и стал рядом с братом, народ выбрал на должность эдила не только Публия, но ради него и брата его, и они оба возвратились домой эдилами. Весть об этом быстро дошла до матери, которая радостно встретила юношей у дверей и горячо поцеловала их».
Полибий ближе всех источников по времени к делам Сципиона, а тут он и вовсе передает слова Лелия, очевидца событий. Некоторое, кхм, как бы это помягче, затруднение, однако, состоит в том, что всё что можно в этой истории проверить по другим источникам - полнейшая неправда.
Луций был, судя по всему, младшим братом Публия. По Ливию он был избран в эдилы только в 195 году. По тому же Ливию, пользовавшемуся официальными списками магистратов, Публий Корнелий Сципион был избран курульным эдилом на 213 год вместе с Марком Корнелием Цетегом. Наконец, это единственное упоминание о матери Сципиона, по некоторым другим, более поздним источникам, она умерла при его рождении.
Кто тут врёт - Полибий или Лелий? Я думаю, оба, и оба вполне сознательно. Добросовестный Полибий не стал бы ссылаться на Лелия, если бы всё придумал сам. Но при этом (что бы ни думать о памяти старенького Лелия - я думаю, всё с ней было в порядке) ну не мог тот же Полибий даже через 50 лет (его общение с Лелием должно было происходить где-то в 165-160) не знать, кто из Сципионов, важнейших героев его истории, был старшим, а кто младшим братом. Ну это как если бы биограф Наполеона очень уверенно писал что Жозеф Бонапарт был младшим братом императора. Я думаю, это как раз одно из тех мест в истории Полибия, предназначенных для «мудрых», в которых правда описана не прямо, а намеком, между строк, а явные ошибки и странности - флажок для читателя, понимающего намеки. К сожалению, начиная с VI книги «История» Полибия уцелела только обрывками и контекста для полного и убедительного истолкования второго смысла недостаточно. Но все-таки ближе к концу я попробую предложить свой вариант «расшифровки», - а вас приглашаю предлагать ваши. Пока же перейдем к тому, как Сципион появился в римской политике (и не один!), как действовал на выборах и на войне, кто были его друзья-товарищи, и на странности в его биографии. Как и в прошлых частях, я не буду пересказывать подробно весь ход событий, а остановлюсь на отдельных, по-моему самых важных моментах.
Выборы
Первым большим успехом Сципиона, с которого началось его невероятное восхождение к власти славе было его избрание командующим испанской армией в 211 году.
С 217 года в Испании воевали против Баркидов армия и флот под командованием отца и дяди Сципиона в рангах проконсулов (или проконсула и пропретора), в 212 римляне были разбиты, оба полководца погибли, оставшиеся римские силы отступили к своей операционной базе - прибрежной территории к северу от Ибера. Ситуация была тяжелой, но для Республики уже довольно привычной - с начала войны уже много раз не только терпели поражение, а погибали целые армии с полководцами. Каждый раз на смену погибшему полководцу (консулу, претору, проконсулу или пропретору) сенат назначал замену, обычно после выборов на следующий год. Так было и в этот раз. Конечно, испанский театр был для Республики одним из самых сложных - там римлянам противостояли несколько сильных армий Баркидов, располагавших ресурсами огромной страны, во главе с лучшим после Ганнибала карфагенским полководцем, его братом Гасдрубалом. Но Риму было чем ответить. В том же 212 году Марк Клавдий Марцелл, «меч Рима», лучший из римских полководцев, на равных сражавшийся с Ганнибалом, непрерывно бывший то консулом, то проконсулом с 215 года, закончил трудную кампанию на Сицилии, взял Сиракузы и собирался вернуться в Рим. Он и должен был (об этом известно из Аппиана) в начале 211 года в ранге проконсула отравиться в Испанию с двумя новыми легионами и конницей, его личный друг и соратник Гай Клавдий Нерон должен был стать вторым командующим в ранге пропретора. Но по неизвестным причинам Марцелл остался в 211 на Сицилии. Нерон один принял командование, воевал уверенно, но не очень результативно, заманил Гасдрубала в ловушку, но тот сумел вырваться.
И вот тут (в первой половине 211 по Ливию - «в конце того лета, когда взята была Капуя, а Сципион прибыл в Испанию», говорит он, - Ливий в том что касается дат часто откровенно путается, так что иногда ученые переносят эту историю на зиму 211-210, но я бы тут Ливию поверил) происходит что-то совершенно беспрецедентное и, честно говоря, непонятное. Рассказ Полибия не сохранился, впрочем, Полибий, как вы помните, не очень любил описывать подробности римской политики, так что вряд ли мы много потеряли. Довольно подробное описание этой истории есть у Ливия: «В Риме после взятия Капуи и сенат и народ больше заботила уже Испания, чем Италия; полагали, что надо увеличить там войско и послать туда командующего. Кого же послать? Понятно было только одно: выбор человека, который займет место двух полководцев, погибших в один месяц, не должен быть опрометчив. Одни называли одного, другие другого, и наконец решили: пусть народ сам выберет проконсула для Испании. Консулы назначили день собрания. Сначала ждали, что считающие себя достойными такой власти объявят свои имена. Ожидание оказалось напрасным; лишь ожила скорбь о понесенном поражении и тоска по погибшим полководцам. Народ, скорбный и растерянный, собрался, однако, в назначенный день на Марсовом поле; обернувшись к должностным, оглядывали первых людей государства, посматривавших друг на друга. Возроптали: до того плохо, так безнадежно - никто ведь не решается принять власть над Испанией. И вдруг Публий Корнелий, сын Публия Корнелия, погибшего в Испании, юноша лет двадцати четырех, объявил, что он притязает на эту должность, и стал на возвышение, чтобы его было видно. Взоры всех обратились к нему, и тут же все громким приветственным кликом предвозвестили удачу и счастье в высокой должности. Приказано было голосовать; и не просто центурии - все до единого человека - повелели вручить Публию Сципиону власть и командование в Испании».
Остальные историки рассказывают примерно то же самое. То есть так оно и было, это все-таки уже назначение на важное командование, да ещё с такими большими историческими последствиями, надо принимать, что описано оно верно. Но всё-таки вся эта история совершенно невероятная. Во-первых, совершенно непонятно, почему вообще нужно было менять Нерона, а не усилить его слабую армию. Во-вторых, провинции и консулам, и промагистратам всегда до этого определял сенат. То что этот вопрос вдруг передали народному собранию, напоминает худшие дни 217-216, когда «народ» во главе с вождями-демагогами Минуцием, Варроном и ко вопреки всем законам и обычаям то тасовал диктаторов, то выбирал консула без коллеги, но про 211 нет ни малейших сведений о подобной «революции». В-третьих, для меня (и не только для меня, почти все историки пишут, что вот это самое странное) самое невозможное в этой истории то, что никто не выдвинул кандидатуру на должность командующего. Да ёлки, ребята, в 212 некий ЦЕНТУРИОН Пенула попросил и получил у сената командование над одной из армий в Италии! В сенате было несколько десятков человек, бывших консулов и преторов, имевших опыт самостоятельного командования и рвущихся за властью и славой! Если без эмоций, то Ливий правильно пишет, действительно после падения Сиракуз и Капуи испанское командование становилось важнейшим, сосредоточение там новой (взамен погибшей) сильной армии давало в руки командующему большую власть и влияние на ход войны (шутка ли - Баркиды захватили власть в Карфагене, овладев Испанией (а Сципион, - спойлер, ха-ха, - завладев Испанией, захватит власть в Риме)), даже небольшие успехи позволят получить большую добычу, и каждая из властных групп - и правящая, и оппозиционные, должны за это командование отчаянно, до последнего сражаться, хоть в сенате, хоть в комициях, а здесь наоборот, и там, и там все вежливо расступаются перед мальчишкой Сципионом
Так что давайте посмотрим на расстановку групп у власти в Риме в это время.
С 215 года Фабии удерживали контроль над военно-политическим руководством Республикой. Маленькая группа из самого Фабия и нескольких человек, кому Фабий, судя по всему доверял лично - Марцелла, Фульвия Флакка, Семпрония Гракха были консулами или проконсулами (Марцелл с 214 до гибели в 208 году непрерывно имел консульский или проконсульский империй). В первые годы Фабий фактически силой своей военной власти распоряжался на выборах, такого, как в 214 году, когда Фабий вообще практически с коня командовал выборами, даже при принципате не было!
(Ливий: В конце года Квинт Фабий, прибыв в Рим для проведения выборов, назначил их на первый же день, пригодный для народного собрания, и с ходу, минуя город, прибыл на Марсово поле. В тот день жребий голосовать первой выпал центурии младших Аниенской трибы, и она стала выбирать в консулы Тита Отацилия и Марка Эмилия Регилла (как правило, на выборах побеждали те, кого выбирала первая центурия - timonya); тогда Квинт Фабий, водворив тишину, произнес такую речь: «Если бы в Италии был мир или мы воевали бы не с таким врагом, в войне с которым любой промах поведет к гибели, то я счел бы, что человек, ставящий преграду благосклонности, с какой вы на Марсовом поле наделяете почетными должностями людей, вам угодных, забыл о вашей свободе. Но в этой войне, с этим противником, ошибка любого полководца влекла для всех нас великие бедствия, и вы с такой же заботливостью, с какой вооружаетесь, идя на войну, должны выбирать консулов, спрашивая себя: „Называю ли я консула, равного военачальнику Ганнибалу?” ... Тит Отацилий женат на дочери моей сестры, и у него от нее дети, однако не столь малы ваши заслуги передо мной и моими предками, чтобы мне предпочесть частные интересы государственным. Мы, Отацилий, испытали тебя в малом; ты ничем не доказал, что тебе можно доверить большее. Флот, которым ты командовал в этом году, мы построили ради трех целей: опустошать африканское побережье, охранять берега Италии, а главное, не допускать, чтобы Ганнибалу из Карфагена подвозили подкрепления, деньги и провиант. Выбирайте в консулы Тита Отацилия, если он выполнил - не говорю все, - а хоть что-то на пользу государству. Если же, пока ты командовал флотом, Ганнибалу доставляли с родины, словно морской войны и не было, в целости и сохранности все, в чем он нуждался; если в этом году на италийском побережье было тревожнее, чем на африканском, то скажи, почему именно тебя посылать нам полководцем против Ганнибала-врага? ... Воспоминания о Тразименском озере и Каннах печальны, но и полезны: это урок, как избегнуть подобных бедствий. Глашатай, зови снова центурию младших Аниенской трибы к голосованию.
Тит Отацилий яростно кричал и шумел, что Фабий желает продлить свое консульство; Фабий велел ликторам подойти к Отацилию и напомнил ему, что поскольку он, Фабий, минуя город, с ходу направился на Марсово поле, то перед ним несут топоры и розги (т.е. что у Фабия как консула была за пределам города власть казнить римских граждан - timonya). Тем временем центурия, голосовавшая первой, приступила к голосованию. Выбраны были в консулы Квинт Фабий Максим в четвертый и Марк Марцелл в третий раз. Остальные центурии согласно выбрали их консулами. В преторы повторно избрали только Квинта Фульвия Флакка, остальные же были новые: Тит Отацилий Красс, Квинт Фабий, сын консула, бывший тогда курульным эдилом, Публий Корнелий Лентул. По избрании преторов сенат постановил: Квинт Фульвий вне порядка становится городским претором и он же, по отбытии консулов на войну, ведает Городом.)
- а это ведь рассказ Ливия, который всегда римлян особенно доблестных древних, приукрашивает! Можно себе представить, что там на самом деле всё было ещё менее чинно. При этом Фабий не доверял, как видите, даже родственникам (Отацилий был ещё и братом Марцелла и, по идее, лояльнейшим членом группы Фабиев). Фабий, мне кажется, после событий 217-216 года чувствовал личную ответственность за судьбу Республики и действовал так, как будто каждый кроме тех, кому он лично доверяет, может оказаться изменником, не оглядываясь на конституцию, собственную репутацию и вообще ни на что. Когда Фабий осознал, что не смог предотвратить Канны из-за лояльности законам Республики, он из овечки (такое прозвище он получил в молодости за спокойный и покладистый характер) превратился в тигра.
Группа Корнелиев-Эмилиев в 216 году потеряла власть и рассыпалась. Некоторые её главные деятели погибли (Фламиний, Эмилий Павл, Минуций), но, кажется, основная причина была не в этом. Ни один из «второго ряда» знатных политиков из этой группы - а их было много, - не только не заменил погибших, но и вообще никогда не получил власти. В 216 года на пост второго консула кроме Эмилия Павла претендовали ещё пятеро из группы Э-К, все они добровольно сняли кандидатуры в пользу Павла. Никто из них после этого так и не стал консулом (один из них, кажется, попал в плен при Каннах, может, кто-то ещё там погиб, но не все же пятеро!). Даже преторами, Корнелии-Эмилии с 215 практически не избираются (только эдилами, замечает «Кембриджская история», за которых голосуют не центуриатные, а трибутные комиции). Между тем для периода начиная с 215 характерны стремительные карьеры, явно ещё очень молодые аристократы побыв год-два трибунами и легатами занимали должности в «лестнице» магистратур (эдил-претор-консул) каждый год подряд, и очень быстро получали претуру - Фабий-младший, Клавдий Пульхр, Клавдий Нерон, многие другие. На таком фоне полное отсутствие среди римских командующих К-Э, притом, что в том же 215 среди них был, даже с учетом каннских потерь, наверняка более десяти бывших консулов и преторов, можно уверенно считать абсолютно не случайным.
Понятно, что сама политика, программа Корнелиев - агрессивных войн и колонизации потерпела страшный крах, что они поставили Республику на край пропасти всего за несколько лет после конституционного переворота 220 года и что после этого их авторитет стал величиной резко отрицательной. Ещё, конечно, они лишились своих клиентов-избирателей в поражениях начала войны, прежде всего при Тразимене и Каннах. По всей видимости основу армий Фламиния и Варрона и Павла составляли именно бедные граждане - сторонники К-Э и новые колонисты Фламиния - все они или погибли, или попали в плен. Впрочем, и те, кто не попал, не могли поддержать Корнелиев.
После Канн, рассказывает Ливий, уцелели и отступили в Канузий где-то 10 000 римских солдат и четыре трибуна - «из первого легиона Фабий Максим, чей отец в прошлом году был диктатором; из второго - Луций Публиций Бибул и Публий Корнелий Сципион, из третьего - Аппий Клавдий Пульхр, с общего согласия главное командование было вручено ему и Публию Сципиону, хотя он и был совсем юным». Про Сципиона поговорим позднее, но в любом случае это хорошо показывает, что солдаты каннской армии были из клиентелы капуанцев и Корнелиев и именно их выбрали себе в командиры, обойдя молодого, но уж точно более опытного и именитого чем Сципион, Фабия. Из этого эпизода совершенно понятно, почему как только Фабий получил власть, два каннских легиона из уцелевших солдат были отправлены на много лет на Сицилию без права возвращения в Италию до конца войны (подробнее об их судьбе можете почитать рассказ Алексея Козленко strator здесь . Им запретили становиться на постой в городах. Зимовать они должны были в палатках, им не полагалось платить жалование, а жить им предстояло за счёт государственных поставок. Каннские легионы даже не допускали до участия в военных действиях(!) (это в то самое время, в 216, когда людей отчаянно не хватало, и в легионы набирали выкупленных рабов, преступников, малолеток и даже пролетариев). Нет, такие граждане Фабию в Италии были категорически не нужны.
Из армий Эмилиев-Корнелиев, набранных в начале войны, осталась ещё одна - несколько легионов в Испании под командованием братьев Сципионов, наверное, тоже из верных им солдат. Но Сципионам с 217 в Риме год за годом продляли полномочия и оставляли их с армией в провинции, так что вернуться и что-то изменить они не могли.
Но всё-таки власть Фабиев и с 215 была небеспредельной.
Во-первых, в лихорадочной суматохе после Канн сенат в 216, до того, как Фабии пополонили его и получили в нем большинство, успел принять беспрецедентное постановление, которым отдал и свои полномочия, и полномочия цензоров по контролю и распоряжению деньгами Республики в руки специальной коллегии. Ливий: «в Риме денег было мало, и по предложению народного трибуна Марка Минуция назначили, чтобы ведать денежными делами, коллегию из трех человек: Луция Эмилия Папа, бывшего консула и бывшего цензора, Марка Атилия Регула, который дважды был консулом, и Луция Скрибония Либона, который в тот год был народным трибуном».
Видимо, именно эта коллегия провела денежную реформу в 215, установив новый независимый стандарт римской серебряной монеты, она устанавливала чрезвычайные налоги и распределяла деньги из казны, в том числе выдавала средства полководцам для выплаты жалования солдатам и содержания армий. Предложил учредить ее трибун Минуций, скорее всего имевший какое-то отношения к Минуцию - противнику Фабия в 217. В неё входили Л.Эмилий Пап, один из лидеров Эмилиев-Корнелиев, коллега Фламиния по цензуре 220 и М.Атилий Регул из капуанской группы, именно он назначил диктатора для выборов 216, кончившихся избранием Варрона и Каннами, а перед Каннами быстренько сдал командование и уехал в Рим, ссылаясь, по Ливию, на преклонный возраст (второй консул 217, Гемин, остался, командовал центром и погиб). (Полибий, правда, уверенно пишет, что и Регул погиб - может, это просто ошибка, а может, и нет - представим себе, что Регул остался, командовал при Каннах вместе с Гемином и не вышел из сражения, попав в списки убитых, а потом вдруг объявился в Риме, мол, ребята, да я же до сражения сдал командования и уехал! Что-что, с Ганнибалом меня после битвы видели? Клевета!) Третий член коллегии, судя по тому, что он стал претором уже в 204, во время господства группы Сципиона, тоже не был из Фабиев. Коллегия сохраняла власть и распоряжалась деньгами ещё долгие годы, по меньшей мере до 210, её членов не меняли. В общем, денежные дела у Фабиев из-под власти изъяли и они, кажется, не пытались это изменить.
Во-вторых, как это ни кажется удивительным после всего, что мы с вами узнали, в отличие от Корнелиев-Эмилиев капуанская группа не была полностью отстранена от власти. Посмотрите на таблицу выше - «оранжевые» появляются на ней постоянно и после 215 года. «Капуанцы», прежде всего Аппий Клавдий, но не только он, побеждают на выборах, командуют армиями, распоряжаются деньгами Республики, их выбирают в цензоры... Я понимаю так, что у Фабия не хватило ресурсов и верных людей, чтобы действительно монополизировать власть. Так что он отстранил и держал максимально далеко хотя бы от военно-политической власти, консульств и претур, тех, кого считал самыми опасными - Корнелиев, а с капуанцами ему приходилось сосуществовать и даже делиться властью.
Вообще чтобы лучше понимать тогдашнюю ситуацию в Республике напомню две цифры. Предпоследний довоенный ценз, видимо, в одну из цензур 230-х, насчитал 270 213 граждан. Потом ценз Фламиния 220, конечно, еще граждан добавил. А в первый ценз, который удалось провести во время войны, в 209 году, насчитали 137 108 граждан. Не очень понятно, кто входит в эту цифру - все совершеннолетние мужчины или только военнообязанные, то есть те, у кого был собственно «ценз», имущество, достаточное для записи хотя бы в последний 5-й класс, без пролетариев, но во всяком случае правила подсчета, судя по всему, не изменялись.
Первое что бросается в глаза - что с таким количеством военнообязанных римские легионы после Канн (а республика выставляла с 215 больше 20 легионов каждый год) должны были насчитывать не по 4-5 тысяч человек, положенных по штату, а хорошо если по 2000 - 2500. А второй, менее очевидный, но не менее неизбежный вывод - что довоенный баланс политических сил поменялся полностью. Сначала потеряли десятки тысяч избирателей (и власть) Корнелии. Но ведь и после 216 были большие потери. Скажем, в 212 Ганнибал разгромил, практически уничтожив, две римские армии в Италии. А в это время погибали уже солдаты Фабиев. В целом, мне кажется, такие потери плюс отсутствие в Риме граждан, служивших в армиях, должны были сделать выборы, на которые собирались, по сравнению с довоенными годами, очень немногие, сильно зависящими от разных случайных и непредсказуемых факторов. Чем меньше избирателей, тем легче, в конечном счёте, на них повлиять. Конечно, как правило председательствующий на выборах и в это время, как обычно на римских выборах, во многом мог определять их исход. Но эта возможность никогда не была неограниченной, любое давление и манипулирование имело свои пределы и от избирателей все же многое зависело.
Ливий о политической борьбе пишет не очень много, но по именам магистратов видно, что уже в конце 213 у Фабиев случился первый кризис. Похоже, что тяжесть войны, особенно выбранной Фабиями стратегии измора, и отсутствие успехов сделали невозможным для Фабия проведение выборов в стиле 214 года. Ему пришлось самому не занимать консульство и передать часть власти своему партнеру Фульвию Флакку. У того явно была своя небольшая группа, оба консула 211 и консул 210 Валерий Левин связаны с Фульвием и друг с другом родством или через браки. Во-вторых, этого оказалось недостаточно и капуанцы смогли на 212 год получить консульство для Аппия Клавдия. Как мы с вами помним из 2 части, то что капуанцы получили военное командование, дало им возможность пытаться повернуть военные действия против Капуи в своих интересах (опять-таки а-ля наш 1812 год, когда дни русские армии Наполеона ловили, а другие половина наоборот пропускали), сильно обострило тайную борьбу между партиями, и закончилось, как вы видите из таблицы, смертью двух ведущих капуанских политиков - Пульхра и старшего Филона в 211-210 годах и возвращением Фабиями полного контроля над консульствами на несколько лет.
Так вот, в ЭТОЙ ВОТ обстановке и происходят описанные Ливием выборы командующего в Испании в 211 году. Помните речь Фабия в 214 о том, что в полководцы надо выбирать не кого попало? Тут он вдруг чего-то передумал. Повторюсь, уже называя действующих лиц, видим мы на этих выборах, как контролирующие сенат Фабии и контролирующие комиции Фабии и капуанцы, упорно борющиеся за каждую должность, каждое командование, расступаются перед мальчишкой Сципионом.
А расступились они не перед мальчишкой, а перед силой, частью которой он был, и которая уже себя показала, да так, что с ней оказалось лучше считаться. И это были не Корнелии-Эмилии - последние из К-Э, братья Сципионы, погибли в Испании в 212 году, а новая политическая группа.
Назовем эту группу «группой Сципиона» и будем выделять ее участников желтым цветом. На всякий случай - я выбирал цвета для групп до того, как ДЕГ показал свою карту трех главных античных религий, так что мои цвета с его цветами не совпадают (у меня жёлтый Египет :) ).
Четыре главных участника группы Сципиона, с которыми мы с вами сейчас начнем знакомиться поближе (четыре - не считая совсем уж фантастических персонажей типа Гая Лелия, их тоже попробуем поизучать :) ), - это сам наш сиротка - Публий Корнелий Сципион, будущий Африканский, его уже известный вам настоящий коллега по эдилитету 213 года Марк Корнелий Цетег, Квинт Цецилий Метелл, возглавлявший «партию» Сципиона в сенате и Марк Лициний Красс Дивес (богач), будущий коллега Сципиона по консульству в 205.
В 213 году умер верховный жрец Республики, великий понтифик Луций Корнелий Лентул (может быть, вы помните его по 6 части, он играл очень важную роль в перевороте Корнелиев в 220 году). Великого понтифика выбирали из числа понтификов голосованием в комициях. Должность эта была довольно важная, дававшая и влияние на политику, и контроль над большими деньгами. Вот как описывает выборы нового великого понтифика (прошедшие в конце 213 или в начале 212) Ливий.
На место Лентула в коллегии понтификов поставлен был Марк Корнелий Цетег (Понтификов было 9, они пополняли коллегию кооптацией - timonya). Состоялись выборы главного понтифика; председательствовал новый понтифик Марк Корнелий Цетег. Этого звания горячо добивались трое: Квинт Фульвий Флакк, консул, который уже был консулом дважды, а также цензором; Тит Манлий Торкват, тоже известный двумя консульствами и цензурой, и, наконец, Публий Лициний Красс, еще только собиравшийся стать курульным эдилом. Почтенных старцев победил юноша. До него в течение ста двадцати лет не было ни одного главного понтифика - кроме Публия Корнелия Калуссы, - который не занимал бы курульной должности.
Вот такие чудеса, друзья. Как-то прямо до ужаса похоже на внезапные выборы другого юноши, да? Только за год до того.
Идём дальше. В начала 211 года Марк Корнелий Цетег был прямо из эдилов избран в преторы. Сначала ему назначили провинцией Апулию, но уже в середине 211 (Ливий, кажется, забыл сказать, когда провинцию поменяли) Цетег на Сицилии, получив в управление провинцию после отъезда Марцелла, сражается с новой карфагенской армией, высадившейся на острове. Помните, я писал, что до падения Сиракуз сицилийский театр был важнейшим? - всё же он оставался важным и теперь, и вот командование на нём ДО получения Испании Сципионом получил ещё один молодой человек, не входящий в ни в группу Фабия, ни в капуанскую группу и близкий к С.
Как видите, на таком фоне выступление Сципиона оказывается не такой уж неожиданностью.
(продолжение)
«Гай Лелий с юных лет и до самой смерти он участвовал во всех предприятиях Публия и знал все его планы. Он-то и сообщил нам такое представление об этом человеке, ибо речи его казались нам заслуживающими веры и соответствующими делам Публия. Так, Лелий рассказывает, что старший брат Публия, Луций домогался должности эдила, которая почитается чуть не самой почетной для молодых римлян; согласно обычаю должность эту занимают два патриция. Соискателей было тогда очень много, и потому наш Публий долгое время не решался искать той же должности, что и брат его. Но по мере приближения выборов он по настроению народа стал замечать, что брату его нелегко будет получить искомую должность, а в то же время видел, что сам он пользуется большим расположением народа. Публий решил, что брат его может достигнуть цели не иначе, как если они оба вместе выступят соискателями на эдильство, и придумал такое средство: он видел, как мать переходила из храма в храм, приносила богам жертвы за успех брата его и вообще находилась в сильной тревоге за будущее, - мать одна озабочивала Публия, потому что отец его в то время находился в Иберии с флотом, будучи назначен военачальником в упомянутой выше войне, - и сообщил матери, что дважды видел один и тот же сон, именно: будто он был выбран в эдилы вместе с братом и после выборов возвращался с площади домой; навстречу им вышла мать и у дверей дома обняла их обоих и поцеловала. Мать, как женщина, тронута была этими словами и промолвила: «О если бы мне дожить до такого дня!» «Не хочешь ли, мать, мы попытаемся», - сказал на это Публий. Мать согласилась, полагая, впрочем, что Публий не отважится выступить соискателем, что слова его не более, как минутная шутка: он был слишком еще молод. Но Публий просил приготовить ему тотчас белую тогу: так согласно обычаю одеваются кандидаты на должность.
Мать уже и забыла, что сказал сын, а он, одевшись рано утром в белую одежду, когда мать почивала еще, явился на площадь. Народ встретил Публия с восторгом, как потому, что не ожидал его здесь увидеть, так и потому, что благоволил к нему раньше. Когда вслед за тем Публий показался на определенном месте и стал рядом с братом, народ выбрал на должность эдила не только Публия, но ради него и брата его, и они оба возвратились домой эдилами. Весть об этом быстро дошла до матери, которая радостно встретила юношей у дверей и горячо поцеловала их».
Полибий ближе всех источников по времени к делам Сципиона, а тут он и вовсе передает слова Лелия, очевидца событий. Некоторое, кхм, как бы это помягче, затруднение, однако, состоит в том, что всё что можно в этой истории проверить по другим источникам - полнейшая неправда.
Луций был, судя по всему, младшим братом Публия. По Ливию он был избран в эдилы только в 195 году. По тому же Ливию, пользовавшемуся официальными списками магистратов, Публий Корнелий Сципион был избран курульным эдилом на 213 год вместе с Марком Корнелием Цетегом. Наконец, это единственное упоминание о матери Сципиона, по некоторым другим, более поздним источникам, она умерла при его рождении.
Кто тут врёт - Полибий или Лелий? Я думаю, оба, и оба вполне сознательно. Добросовестный Полибий не стал бы ссылаться на Лелия, если бы всё придумал сам. Но при этом (что бы ни думать о памяти старенького Лелия - я думаю, всё с ней было в порядке) ну не мог тот же Полибий даже через 50 лет (его общение с Лелием должно было происходить где-то в 165-160) не знать, кто из Сципионов, важнейших героев его истории, был старшим, а кто младшим братом. Ну это как если бы биограф Наполеона очень уверенно писал что Жозеф Бонапарт был младшим братом императора. Я думаю, это как раз одно из тех мест в истории Полибия, предназначенных для «мудрых», в которых правда описана не прямо, а намеком, между строк, а явные ошибки и странности - флажок для читателя, понимающего намеки. К сожалению, начиная с VI книги «История» Полибия уцелела только обрывками и контекста для полного и убедительного истолкования второго смысла недостаточно. Но все-таки ближе к концу я попробую предложить свой вариант «расшифровки», - а вас приглашаю предлагать ваши. Пока же перейдем к тому, как Сципион появился в римской политике (и не один!), как действовал на выборах и на войне, кто были его друзья-товарищи, и на странности в его биографии. Как и в прошлых частях, я не буду пересказывать подробно весь ход событий, а остановлюсь на отдельных, по-моему самых важных моментах.
Выборы
Первым большим успехом Сципиона, с которого началось его невероятное восхождение к власти славе было его избрание командующим испанской армией в 211 году.
С 217 года в Испании воевали против Баркидов армия и флот под командованием отца и дяди Сципиона в рангах проконсулов (или проконсула и пропретора), в 212 римляне были разбиты, оба полководца погибли, оставшиеся римские силы отступили к своей операционной базе - прибрежной территории к северу от Ибера. Ситуация была тяжелой, но для Республики уже довольно привычной - с начала войны уже много раз не только терпели поражение, а погибали целые армии с полководцами. Каждый раз на смену погибшему полководцу (консулу, претору, проконсулу или пропретору) сенат назначал замену, обычно после выборов на следующий год. Так было и в этот раз. Конечно, испанский театр был для Республики одним из самых сложных - там римлянам противостояли несколько сильных армий Баркидов, располагавших ресурсами огромной страны, во главе с лучшим после Ганнибала карфагенским полководцем, его братом Гасдрубалом. Но Риму было чем ответить. В том же 212 году Марк Клавдий Марцелл, «меч Рима», лучший из римских полководцев, на равных сражавшийся с Ганнибалом, непрерывно бывший то консулом, то проконсулом с 215 года, закончил трудную кампанию на Сицилии, взял Сиракузы и собирался вернуться в Рим. Он и должен был (об этом известно из Аппиана) в начале 211 года в ранге проконсула отравиться в Испанию с двумя новыми легионами и конницей, его личный друг и соратник Гай Клавдий Нерон должен был стать вторым командующим в ранге пропретора. Но по неизвестным причинам Марцелл остался в 211 на Сицилии. Нерон один принял командование, воевал уверенно, но не очень результативно, заманил Гасдрубала в ловушку, но тот сумел вырваться.
И вот тут (в первой половине 211 по Ливию - «в конце того лета, когда взята была Капуя, а Сципион прибыл в Испанию», говорит он, - Ливий в том что касается дат часто откровенно путается, так что иногда ученые переносят эту историю на зиму 211-210, но я бы тут Ливию поверил) происходит что-то совершенно беспрецедентное и, честно говоря, непонятное. Рассказ Полибия не сохранился, впрочем, Полибий, как вы помните, не очень любил описывать подробности римской политики, так что вряд ли мы много потеряли. Довольно подробное описание этой истории есть у Ливия: «В Риме после взятия Капуи и сенат и народ больше заботила уже Испания, чем Италия; полагали, что надо увеличить там войско и послать туда командующего. Кого же послать? Понятно было только одно: выбор человека, который займет место двух полководцев, погибших в один месяц, не должен быть опрометчив. Одни называли одного, другие другого, и наконец решили: пусть народ сам выберет проконсула для Испании. Консулы назначили день собрания. Сначала ждали, что считающие себя достойными такой власти объявят свои имена. Ожидание оказалось напрасным; лишь ожила скорбь о понесенном поражении и тоска по погибшим полководцам. Народ, скорбный и растерянный, собрался, однако, в назначенный день на Марсовом поле; обернувшись к должностным, оглядывали первых людей государства, посматривавших друг на друга. Возроптали: до того плохо, так безнадежно - никто ведь не решается принять власть над Испанией. И вдруг Публий Корнелий, сын Публия Корнелия, погибшего в Испании, юноша лет двадцати четырех, объявил, что он притязает на эту должность, и стал на возвышение, чтобы его было видно. Взоры всех обратились к нему, и тут же все громким приветственным кликом предвозвестили удачу и счастье в высокой должности. Приказано было голосовать; и не просто центурии - все до единого человека - повелели вручить Публию Сципиону власть и командование в Испании».
Остальные историки рассказывают примерно то же самое. То есть так оно и было, это все-таки уже назначение на важное командование, да ещё с такими большими историческими последствиями, надо принимать, что описано оно верно. Но всё-таки вся эта история совершенно невероятная. Во-первых, совершенно непонятно, почему вообще нужно было менять Нерона, а не усилить его слабую армию. Во-вторых, провинции и консулам, и промагистратам всегда до этого определял сенат. То что этот вопрос вдруг передали народному собранию, напоминает худшие дни 217-216, когда «народ» во главе с вождями-демагогами Минуцием, Варроном и ко вопреки всем законам и обычаям то тасовал диктаторов, то выбирал консула без коллеги, но про 211 нет ни малейших сведений о подобной «революции». В-третьих, для меня (и не только для меня, почти все историки пишут, что вот это самое странное) самое невозможное в этой истории то, что никто не выдвинул кандидатуру на должность командующего. Да ёлки, ребята, в 212 некий ЦЕНТУРИОН Пенула попросил и получил у сената командование над одной из армий в Италии! В сенате было несколько десятков человек, бывших консулов и преторов, имевших опыт самостоятельного командования и рвущихся за властью и славой! Если без эмоций, то Ливий правильно пишет, действительно после падения Сиракуз и Капуи испанское командование становилось важнейшим, сосредоточение там новой (взамен погибшей) сильной армии давало в руки командующему большую власть и влияние на ход войны (шутка ли - Баркиды захватили власть в Карфагене, овладев Испанией (а Сципион, - спойлер, ха-ха, - завладев Испанией, захватит власть в Риме)), даже небольшие успехи позволят получить большую добычу, и каждая из властных групп - и правящая, и оппозиционные, должны за это командование отчаянно, до последнего сражаться, хоть в сенате, хоть в комициях, а здесь наоборот, и там, и там все вежливо расступаются перед мальчишкой Сципионом
Так что давайте посмотрим на расстановку групп у власти в Риме в это время.
С 215 года Фабии удерживали контроль над военно-политическим руководством Республикой. Маленькая группа из самого Фабия и нескольких человек, кому Фабий, судя по всему доверял лично - Марцелла, Фульвия Флакка, Семпрония Гракха были консулами или проконсулами (Марцелл с 214 до гибели в 208 году непрерывно имел консульский или проконсульский империй). В первые годы Фабий фактически силой своей военной власти распоряжался на выборах, такого, как в 214 году, когда Фабий вообще практически с коня командовал выборами, даже при принципате не было!
(Ливий: В конце года Квинт Фабий, прибыв в Рим для проведения выборов, назначил их на первый же день, пригодный для народного собрания, и с ходу, минуя город, прибыл на Марсово поле. В тот день жребий голосовать первой выпал центурии младших Аниенской трибы, и она стала выбирать в консулы Тита Отацилия и Марка Эмилия Регилла (как правило, на выборах побеждали те, кого выбирала первая центурия - timonya); тогда Квинт Фабий, водворив тишину, произнес такую речь: «Если бы в Италии был мир или мы воевали бы не с таким врагом, в войне с которым любой промах поведет к гибели, то я счел бы, что человек, ставящий преграду благосклонности, с какой вы на Марсовом поле наделяете почетными должностями людей, вам угодных, забыл о вашей свободе. Но в этой войне, с этим противником, ошибка любого полководца влекла для всех нас великие бедствия, и вы с такой же заботливостью, с какой вооружаетесь, идя на войну, должны выбирать консулов, спрашивая себя: „Называю ли я консула, равного военачальнику Ганнибалу?” ... Тит Отацилий женат на дочери моей сестры, и у него от нее дети, однако не столь малы ваши заслуги передо мной и моими предками, чтобы мне предпочесть частные интересы государственным. Мы, Отацилий, испытали тебя в малом; ты ничем не доказал, что тебе можно доверить большее. Флот, которым ты командовал в этом году, мы построили ради трех целей: опустошать африканское побережье, охранять берега Италии, а главное, не допускать, чтобы Ганнибалу из Карфагена подвозили подкрепления, деньги и провиант. Выбирайте в консулы Тита Отацилия, если он выполнил - не говорю все, - а хоть что-то на пользу государству. Если же, пока ты командовал флотом, Ганнибалу доставляли с родины, словно морской войны и не было, в целости и сохранности все, в чем он нуждался; если в этом году на италийском побережье было тревожнее, чем на африканском, то скажи, почему именно тебя посылать нам полководцем против Ганнибала-врага? ... Воспоминания о Тразименском озере и Каннах печальны, но и полезны: это урок, как избегнуть подобных бедствий. Глашатай, зови снова центурию младших Аниенской трибы к голосованию.
Тит Отацилий яростно кричал и шумел, что Фабий желает продлить свое консульство; Фабий велел ликторам подойти к Отацилию и напомнил ему, что поскольку он, Фабий, минуя город, с ходу направился на Марсово поле, то перед ним несут топоры и розги (т.е. что у Фабия как консула была за пределам города власть казнить римских граждан - timonya). Тем временем центурия, голосовавшая первой, приступила к голосованию. Выбраны были в консулы Квинт Фабий Максим в четвертый и Марк Марцелл в третий раз. Остальные центурии согласно выбрали их консулами. В преторы повторно избрали только Квинта Фульвия Флакка, остальные же были новые: Тит Отацилий Красс, Квинт Фабий, сын консула, бывший тогда курульным эдилом, Публий Корнелий Лентул. По избрании преторов сенат постановил: Квинт Фульвий вне порядка становится городским претором и он же, по отбытии консулов на войну, ведает Городом.)
- а это ведь рассказ Ливия, который всегда римлян особенно доблестных древних, приукрашивает! Можно себе представить, что там на самом деле всё было ещё менее чинно. При этом Фабий не доверял, как видите, даже родственникам (Отацилий был ещё и братом Марцелла и, по идее, лояльнейшим членом группы Фабиев). Фабий, мне кажется, после событий 217-216 года чувствовал личную ответственность за судьбу Республики и действовал так, как будто каждый кроме тех, кому он лично доверяет, может оказаться изменником, не оглядываясь на конституцию, собственную репутацию и вообще ни на что. Когда Фабий осознал, что не смог предотвратить Канны из-за лояльности законам Республики, он из овечки (такое прозвище он получил в молодости за спокойный и покладистый характер) превратился в тигра.
Группа Корнелиев-Эмилиев в 216 году потеряла власть и рассыпалась. Некоторые её главные деятели погибли (Фламиний, Эмилий Павл, Минуций), но, кажется, основная причина была не в этом. Ни один из «второго ряда» знатных политиков из этой группы - а их было много, - не только не заменил погибших, но и вообще никогда не получил власти. В 216 года на пост второго консула кроме Эмилия Павла претендовали ещё пятеро из группы Э-К, все они добровольно сняли кандидатуры в пользу Павла. Никто из них после этого так и не стал консулом (один из них, кажется, попал в плен при Каннах, может, кто-то ещё там погиб, но не все же пятеро!). Даже преторами, Корнелии-Эмилии с 215 практически не избираются (только эдилами, замечает «Кембриджская история», за которых голосуют не центуриатные, а трибутные комиции). Между тем для периода начиная с 215 характерны стремительные карьеры, явно ещё очень молодые аристократы побыв год-два трибунами и легатами занимали должности в «лестнице» магистратур (эдил-претор-консул) каждый год подряд, и очень быстро получали претуру - Фабий-младший, Клавдий Пульхр, Клавдий Нерон, многие другие. На таком фоне полное отсутствие среди римских командующих К-Э, притом, что в том же 215 среди них был, даже с учетом каннских потерь, наверняка более десяти бывших консулов и преторов, можно уверенно считать абсолютно не случайным.
Понятно, что сама политика, программа Корнелиев - агрессивных войн и колонизации потерпела страшный крах, что они поставили Республику на край пропасти всего за несколько лет после конституционного переворота 220 года и что после этого их авторитет стал величиной резко отрицательной. Ещё, конечно, они лишились своих клиентов-избирателей в поражениях начала войны, прежде всего при Тразимене и Каннах. По всей видимости основу армий Фламиния и Варрона и Павла составляли именно бедные граждане - сторонники К-Э и новые колонисты Фламиния - все они или погибли, или попали в плен. Впрочем, и те, кто не попал, не могли поддержать Корнелиев.
После Канн, рассказывает Ливий, уцелели и отступили в Канузий где-то 10 000 римских солдат и четыре трибуна - «из первого легиона Фабий Максим, чей отец в прошлом году был диктатором; из второго - Луций Публиций Бибул и Публий Корнелий Сципион, из третьего - Аппий Клавдий Пульхр, с общего согласия главное командование было вручено ему и Публию Сципиону, хотя он и был совсем юным». Про Сципиона поговорим позднее, но в любом случае это хорошо показывает, что солдаты каннской армии были из клиентелы капуанцев и Корнелиев и именно их выбрали себе в командиры, обойдя молодого, но уж точно более опытного и именитого чем Сципион, Фабия. Из этого эпизода совершенно понятно, почему как только Фабий получил власть, два каннских легиона из уцелевших солдат были отправлены на много лет на Сицилию без права возвращения в Италию до конца войны (подробнее об их судьбе можете почитать рассказ Алексея Козленко strator здесь . Им запретили становиться на постой в городах. Зимовать они должны были в палатках, им не полагалось платить жалование, а жить им предстояло за счёт государственных поставок. Каннские легионы даже не допускали до участия в военных действиях(!) (это в то самое время, в 216, когда людей отчаянно не хватало, и в легионы набирали выкупленных рабов, преступников, малолеток и даже пролетариев). Нет, такие граждане Фабию в Италии были категорически не нужны.
Из армий Эмилиев-Корнелиев, набранных в начале войны, осталась ещё одна - несколько легионов в Испании под командованием братьев Сципионов, наверное, тоже из верных им солдат. Но Сципионам с 217 в Риме год за годом продляли полномочия и оставляли их с армией в провинции, так что вернуться и что-то изменить они не могли.
Но всё-таки власть Фабиев и с 215 была небеспредельной.
Во-первых, в лихорадочной суматохе после Канн сенат в 216, до того, как Фабии пополонили его и получили в нем большинство, успел принять беспрецедентное постановление, которым отдал и свои полномочия, и полномочия цензоров по контролю и распоряжению деньгами Республики в руки специальной коллегии. Ливий: «в Риме денег было мало, и по предложению народного трибуна Марка Минуция назначили, чтобы ведать денежными делами, коллегию из трех человек: Луция Эмилия Папа, бывшего консула и бывшего цензора, Марка Атилия Регула, который дважды был консулом, и Луция Скрибония Либона, который в тот год был народным трибуном».
Видимо, именно эта коллегия провела денежную реформу в 215, установив новый независимый стандарт римской серебряной монеты, она устанавливала чрезвычайные налоги и распределяла деньги из казны, в том числе выдавала средства полководцам для выплаты жалования солдатам и содержания армий. Предложил учредить ее трибун Минуций, скорее всего имевший какое-то отношения к Минуцию - противнику Фабия в 217. В неё входили Л.Эмилий Пап, один из лидеров Эмилиев-Корнелиев, коллега Фламиния по цензуре 220 и М.Атилий Регул из капуанской группы, именно он назначил диктатора для выборов 216, кончившихся избранием Варрона и Каннами, а перед Каннами быстренько сдал командование и уехал в Рим, ссылаясь, по Ливию, на преклонный возраст (второй консул 217, Гемин, остался, командовал центром и погиб). (Полибий, правда, уверенно пишет, что и Регул погиб - может, это просто ошибка, а может, и нет - представим себе, что Регул остался, командовал при Каннах вместе с Гемином и не вышел из сражения, попав в списки убитых, а потом вдруг объявился в Риме, мол, ребята, да я же до сражения сдал командования и уехал! Что-что, с Ганнибалом меня после битвы видели? Клевета!) Третий член коллегии, судя по тому, что он стал претором уже в 204, во время господства группы Сципиона, тоже не был из Фабиев. Коллегия сохраняла власть и распоряжалась деньгами ещё долгие годы, по меньшей мере до 210, её членов не меняли. В общем, денежные дела у Фабиев из-под власти изъяли и они, кажется, не пытались это изменить.
Во-вторых, как это ни кажется удивительным после всего, что мы с вами узнали, в отличие от Корнелиев-Эмилиев капуанская группа не была полностью отстранена от власти. Посмотрите на таблицу выше - «оранжевые» появляются на ней постоянно и после 215 года. «Капуанцы», прежде всего Аппий Клавдий, но не только он, побеждают на выборах, командуют армиями, распоряжаются деньгами Республики, их выбирают в цензоры... Я понимаю так, что у Фабия не хватило ресурсов и верных людей, чтобы действительно монополизировать власть. Так что он отстранил и держал максимально далеко хотя бы от военно-политической власти, консульств и претур, тех, кого считал самыми опасными - Корнелиев, а с капуанцами ему приходилось сосуществовать и даже делиться властью.
Вообще чтобы лучше понимать тогдашнюю ситуацию в Республике напомню две цифры. Предпоследний довоенный ценз, видимо, в одну из цензур 230-х, насчитал 270 213 граждан. Потом ценз Фламиния 220, конечно, еще граждан добавил. А в первый ценз, который удалось провести во время войны, в 209 году, насчитали 137 108 граждан. Не очень понятно, кто входит в эту цифру - все совершеннолетние мужчины или только военнообязанные, то есть те, у кого был собственно «ценз», имущество, достаточное для записи хотя бы в последний 5-й класс, без пролетариев, но во всяком случае правила подсчета, судя по всему, не изменялись.
Первое что бросается в глаза - что с таким количеством военнообязанных римские легионы после Канн (а республика выставляла с 215 больше 20 легионов каждый год) должны были насчитывать не по 4-5 тысяч человек, положенных по штату, а хорошо если по 2000 - 2500. А второй, менее очевидный, но не менее неизбежный вывод - что довоенный баланс политических сил поменялся полностью. Сначала потеряли десятки тысяч избирателей (и власть) Корнелии. Но ведь и после 216 были большие потери. Скажем, в 212 Ганнибал разгромил, практически уничтожив, две римские армии в Италии. А в это время погибали уже солдаты Фабиев. В целом, мне кажется, такие потери плюс отсутствие в Риме граждан, служивших в армиях, должны были сделать выборы, на которые собирались, по сравнению с довоенными годами, очень немногие, сильно зависящими от разных случайных и непредсказуемых факторов. Чем меньше избирателей, тем легче, в конечном счёте, на них повлиять. Конечно, как правило председательствующий на выборах и в это время, как обычно на римских выборах, во многом мог определять их исход. Но эта возможность никогда не была неограниченной, любое давление и манипулирование имело свои пределы и от избирателей все же многое зависело.
Ливий о политической борьбе пишет не очень много, но по именам магистратов видно, что уже в конце 213 у Фабиев случился первый кризис. Похоже, что тяжесть войны, особенно выбранной Фабиями стратегии измора, и отсутствие успехов сделали невозможным для Фабия проведение выборов в стиле 214 года. Ему пришлось самому не занимать консульство и передать часть власти своему партнеру Фульвию Флакку. У того явно была своя небольшая группа, оба консула 211 и консул 210 Валерий Левин связаны с Фульвием и друг с другом родством или через браки. Во-вторых, этого оказалось недостаточно и капуанцы смогли на 212 год получить консульство для Аппия Клавдия. Как мы с вами помним из 2 части, то что капуанцы получили военное командование, дало им возможность пытаться повернуть военные действия против Капуи в своих интересах (опять-таки а-ля наш 1812 год, когда дни русские армии Наполеона ловили, а другие половина наоборот пропускали), сильно обострило тайную борьбу между партиями, и закончилось, как вы видите из таблицы, смертью двух ведущих капуанских политиков - Пульхра и старшего Филона в 211-210 годах и возвращением Фабиями полного контроля над консульствами на несколько лет.
Так вот, в ЭТОЙ ВОТ обстановке и происходят описанные Ливием выборы командующего в Испании в 211 году. Помните речь Фабия в 214 о том, что в полководцы надо выбирать не кого попало? Тут он вдруг чего-то передумал. Повторюсь, уже называя действующих лиц, видим мы на этих выборах, как контролирующие сенат Фабии и контролирующие комиции Фабии и капуанцы, упорно борющиеся за каждую должность, каждое командование, расступаются перед мальчишкой Сципионом.
А расступились они не перед мальчишкой, а перед силой, частью которой он был, и которая уже себя показала, да так, что с ней оказалось лучше считаться. И это были не Корнелии-Эмилии - последние из К-Э, братья Сципионы, погибли в Испании в 212 году, а новая политическая группа.
Назовем эту группу «группой Сципиона» и будем выделять ее участников желтым цветом. На всякий случай - я выбирал цвета для групп до того, как ДЕГ показал свою карту трех главных античных религий, так что мои цвета с его цветами не совпадают (у меня жёлтый Египет :) ).
Четыре главных участника группы Сципиона, с которыми мы с вами сейчас начнем знакомиться поближе (четыре - не считая совсем уж фантастических персонажей типа Гая Лелия, их тоже попробуем поизучать :) ), - это сам наш сиротка - Публий Корнелий Сципион, будущий Африканский, его уже известный вам настоящий коллега по эдилитету 213 года Марк Корнелий Цетег, Квинт Цецилий Метелл, возглавлявший «партию» Сципиона в сенате и Марк Лициний Красс Дивес (богач), будущий коллега Сципиона по консульству в 205.
В 213 году умер верховный жрец Республики, великий понтифик Луций Корнелий Лентул (может быть, вы помните его по 6 части, он играл очень важную роль в перевороте Корнелиев в 220 году). Великого понтифика выбирали из числа понтификов голосованием в комициях. Должность эта была довольно важная, дававшая и влияние на политику, и контроль над большими деньгами. Вот как описывает выборы нового великого понтифика (прошедшие в конце 213 или в начале 212) Ливий.
На место Лентула в коллегии понтификов поставлен был Марк Корнелий Цетег (Понтификов было 9, они пополняли коллегию кооптацией - timonya). Состоялись выборы главного понтифика; председательствовал новый понтифик Марк Корнелий Цетег. Этого звания горячо добивались трое: Квинт Фульвий Флакк, консул, который уже был консулом дважды, а также цензором; Тит Манлий Торкват, тоже известный двумя консульствами и цензурой, и, наконец, Публий Лициний Красс, еще только собиравшийся стать курульным эдилом. Почтенных старцев победил юноша. До него в течение ста двадцати лет не было ни одного главного понтифика - кроме Публия Корнелия Калуссы, - который не занимал бы курульной должности.
Вот такие чудеса, друзья. Как-то прямо до ужаса похоже на внезапные выборы другого юноши, да? Только за год до того.
Идём дальше. В начала 211 года Марк Корнелий Цетег был прямо из эдилов избран в преторы. Сначала ему назначили провинцией Апулию, но уже в середине 211 (Ливий, кажется, забыл сказать, когда провинцию поменяли) Цетег на Сицилии, получив в управление провинцию после отъезда Марцелла, сражается с новой карфагенской армией, высадившейся на острове. Помните, я писал, что до падения Сиракуз сицилийский театр был важнейшим? - всё же он оставался важным и теперь, и вот командование на нём ДО получения Испании Сципионом получил ещё один молодой человек, не входящий в ни в группу Фабия, ни в капуанскую группу и близкий к С.
Как видите, на таком фоне выступление Сципиона оказывается не такой уж неожиданностью.
(продолжение)