Главная тайна Римской Республики 8 - Сципион и его друзья (2/6)
(предыдущая часть)
У побед Сципиона и его друзей на выборах было несколько интересных особенностей.
Первая - опора на массы.
Красс в 212 побеждает на трибутных комициях, там, где результат определяют не высшие цензовые классы, как в центуриатных, а простое большинство. Сципиона в 211 выбирают, кажется, центуриатные комиции (хотя авторы «Кембриджской истории античности» считают что тоже трибутные), но Ливий подчеркивает, что «получив приказание приступить к голосованию, все, не только центурии, но и отдельные лица единогласно постановили, чтобы П. Сципион имел империй в Испании». Это не случайность, а стратегия, Сципион всегда будет стремиться к как можно более массовому участию людей в своих выборах, вот Ливий о выборах 205 года: «выборы консулов проводил Луций Ветурий Филон. Все центурии при общем одобрении провозгласили консулом Публия Сципиона. В сотоварищи был ему дан Публий Лициний Красс, главный понтифик. Передают, что за всю войну на выборы не собиралось столько народа. Приходили отовсюду не только подать голос, но и посмотреть на Сципиона; толпа стекалась и к его дому, и на Капитолий, когда он приносил в жертву сотню быков, обещанных Юпитеру в Испании».
Вторая - денежная.
Давайте теперь посмотрим, что именно пишет Ливий о тех, самых первых выборах 213 года (в начале этой главы я его только пересказал): «Курульным эдилом в этом году был, вместе с Марком Корнелием Цетегом, Публий Корнелий Сципион, получивший впоследствии прозвище Африканского. Против его кандидатуры возражали народные трибуны, ссылаясь на то, что он не достиг еще установленного для эдила возраста. «Если все квириты желают сделать меня эдилом, то лет мне достаточно», - возразил Сципион. При голосовании по трибам народ проявил такое расположение к Сципиону, что трибуны сразу отказались от своего замысла. Эдилы были очень щедры: Римские игры были отпразднованы по тем временам роскошно и длились один день, а в каждом квартале выдано было по <...> конгия оливкового масла».
Это первое упоминание роскошных игр и раздач(!) во время войны. Опять-таки вспомним, на каком фоне происходит этот аттракцион неслыханной щедрости: денег в Городе НЕТ. Ни у Республики, ни у частных лиц. Ливий рассказывает про 214: «казна была пуста, но, когда цензоры перестали сдавать подряды на ремонт храмов, поставку лошадей и прочее, к ним пришли подрядчики, обычно такие подряды бравшие, с просьбой поступать так, словно казна полна; до окончания войны денег никто не потребует. Пришли хозяева рабов, отпущенных Тиберием Гракхом на свободу под Беневентом, вызванные триумвирами получить за них деньги, но хозяева сказали, что они возьмут эти деньги только по окончании войны. Люди стремились помочь опустевшей казне, стали вносить в нее сначала сиротские, а потом вдовьи деньги. Так же щедры оказались и воины: ни один центурион, ни один всадник не брал жалованья; бравших корили и называли наемниками». Ливий рассказывает про 210: «Занялись пополнением состава гребцов. Не хватало людей, платить было нечем - казна в ту пору была пуста. Консулы издали указ: пусть частные лица соответственно своему состоянию и званию выставят гребцов, как это бывало и раньше, выдав им жалованье и довольствие на тридцать дней. Указ этот встретили таким ропотом, таким негодованием, что для мятежа недоставало только вождя. Твердили, что консулы, разорив сначала сицилийцев и кампанцев, взялись теперь и за римский простой народ: плебеи истощены многолетней податью - у них нет ничего, кроме голой земли. ... Если у кого что-то еще и было, все ушло на жалованье гребцам и на ежегодные подати». Консул обращается к сенаторам: «мы, сенаторы, завтра же отдадим в казну все наше золото, серебро и медные деньги: пусть каждый оставит лишь по кольцу самому себе, жене и детям, да буллу сыну, да еще жене или дочери по унции золота; те, кто занимал курульные должности пусть оставят себе серебряные конский убор и фунт серебра на солонку и блюдо для приношения богам; остальные сенаторы оставят себе только по фунту серебра да медных денег по пяти тысяч ассов на каждого отца семейства. Все прочее золото, серебро и медные деньги отнесем сейчас же триумвирам, ведающим казной, не дожидаясь сенатского постановления». Даже со скидкой на патриотические преувеличения Ливия видно, что дела правда очень плохи - это, в 210, между прочим, первый и единственный вообще известный займ римского государства у частных лиц (а жаль, кстати, некоторые историки считают, что именно неразвитость кредита и не дала начаться промышленной революции в античности, а кредит Нового времени развился именно из государственных займов).
тот самый золотой с птолемеевским орлом, появившийся в кладах в Италии примерно с 213 года
медная монета Птолемея V
И вот на этом фоне Сципион и компания выделяются тем, что и у них, и Республики на них деньги ЕСТЬ. Обратите внимание: речь идёт именно о времени до 209 года, когда Сципион взял Новый Карфаген, дальше его богатства хотя бы отчасти объяснимы испанской добычей.
Непохоже, что семья Сципиона была богата - его дядя, ссылаясь на безденежье, просил сенат выделить приданое его дочери, и сенат выдал скромные 40 000 ассов (4 000 денариев). А вот сиротка уже денег не считал. Сципион и Цетег начинают эдилитет с роскошных игр и раздач. В 211, пишет Полибий, Сципион «взял с собой» в Испанию из Рима 400 талантов (2,4 млн денариев). Если предположить, что в его 30-тысячном войске римлян было тысяч 8-10 (см.выше о реальных размерах легионов), это, выходит, жалование минимум на 2 года вперед. Не «роскошно», но, опять-таки, по тем временам даже для армии на главном направлении что-то многовато, войскам в других провинциях вообще не всегда не платили, а чтобы на два года вперед... Публий Лициний Красс получил личное прозвище Дивес, богач (Ливий дальше говорит о нём - да, был богат) - его отец был просто Красс. У Сципиона в окружении был и ещё один чувак с таким же прозвищем - Бебий Дивес. И ещё один богач без прозвища, Стертиний, тоже входил в группу Сципиона.
Третья - особенности религиозной агитации Сципиона, не только предвыборной.
Коротко говоря, его религия и его религиозность в 213-205 не римские ни по форме, ни по содержанию.
Сципион из деятелей Республики без преувеличения самый активно религиозный и больше всего использовавший религиозную агитацию. Сравниться с ним может разве что царь Нума, общавшийся с богами постоянно или некоторые принцепсы, которые тоже на что-то такое претендовали. Хотя погодите, нет, республиканские римляне бы с этим, что Сципион самый религиозный, пожалуй, не согласились. Римская религия - это «благочестивое почитание богов» (Цицерон), то есть неукоснительное следование установленным ритуалам приношения и дивинации (обращения к богам чтобы узнать их волю). Вот в части дивинации Сципион был очень-очень активен, но римским религиозным установлениям и традициям не следовал совершенно, вообще.
В римской республиканской религии (мы гораздо лучше знаем какой она была в I веке до нэ, но всё-таки, кажется, можно более-менее уверенно говорить, что в главных основаниях она за 150 лет до этого, в конце III века до нэ, была такой же) публичный культ отправляли только магистраты и публичные жрецы, сложные и спорные вопросы разрешал сенат, запрашивавший заключения у жреческих коллегий. У римских богов был договор о покровительстве с римской республикой, и только её полномочные представители могли обращаться к богам по публичным делам. Публичными делами было то, кто касалось всего римского народа - выборы, власть, война, победы римских войск - как раз все те дела Сципиона, в которых ему так сильно помогали боги.
Республика не могла позволить, чтобы боги общались с ней через какого-то своего избранника, а не магистрата или жреца.
Самый, наверное яркий пример, который римляне любили вспоминать, он встречается и у Ливия и у Цицерона, и у Авла Геллия, - история с «Говорящим Вещателем». Перед нашествием галлов - «некий Марк Цедиций, родом из плебеев, объявил трибунам, будто он слышал в ночной тиши голос, громче человеческого, и будто этот голос велел ему сообщить должностным лицам, что грядут галлы. Случилось это якобы на Новой улице, там теперь часовня, повыше храма Весты. Но знамением пренебрегли, во-первых, как нередко бывает, из-за низкого происхождения рассказчика, а во-вторых, из-за того, что племя это представлялось далеким и потому неведомым» (Ливий). Потом, после того, как галлы сожгли Рим и ушли, конечно, этому (как стало понятно) богу, проявившему себя только один раз и не представившемуся, поставили святилище, посвятив его Аю Локуцию - Говорящему Вещателю. Но, как видите, мысль, что боги могут говорить о государственных делах с частными лицами, римским магистратам казалась совершенно неприемлемой.
Вот другая, менее известная, но не менее характерная история, которую рассказывает Цицерон: «когда во время войны с латинами впервые состоялись посвященные богам игры, неожиданно граждане были призваны к оружию. Игры поэтому были прерваны и решено было позже провести их вторично. Они уже должны были начаться, и уже народ, пришедший на них, расселся на места, когда через цирк был проведен раб, только что наказанный розгами, он нес свою нашейную колодку (furca). А немного времени спустя одному римскому крестьянину во сне явился некто, сказавший, что ему не понравился первый танцор на играх, и приказавший крестьянину сообщить об этом в сенат. Тот не осмелился. Снова тот же сон с тем же приказанием, которое на этот раз сопровождалось угрозами. Опять крестьянин не посмел идти в Сенат, и вскоре умирает его сын. И в третий раз тот же сон и то же повеление, после чего крестьянина парализовало. Тогда уж он рассказал обо всем своим друзьям.
По их совету его положили на носилки и принесли в Сенат. И как только крестьянин рассказал в Сенате свой сон, он тут же выздоровел и на своих ногах вернулся домой. По преданию, Сенат, убежденный в достоверности сна, распорядился заново провести игры».
Здесь я бы обратил внимание на поведение крестьянина: он ТОЧНО знает, что римские боги просто не могут ни с того ни с сего обращаться к нему, а не к магистрату, да ещё таким совершенно неримским образом, через сон, - и до смерти боится даже пойти доложить о знамении. Ну и опять-таки мы видим, что важное сообщение от богов про дела Рима для римлянина - в любом случае не руководство к действию, а самое большее - повод доложить в компетентные органы о том, что и как в точности ему поведали голоса в голове. А уж там кто надо разберётся и решит, что с этим делать.
Далее, как вы помните по 6 части, римляне узнавали волю богов через дивинацию и ауспиции только строго определённым образом. Римские боги чаще всего подавали сигналы в простейшей двоичной системе (одобряют- не одобряют проведение выборов, сражение и др), а перед получением сообщения магистрат и(или) жрец должны были тоже строго определённым образом установить контакт - встать в нужное время на нужное место и проверить, установилась ли ритуальная «тишина» - отсутствие любых неблагоприятных примет.
Конечно, я думаю, главным образом всё это было ещё одним республиканским средством контроля над соблюдением аристократами конституции, способом не дать ни магистратам, ни жрецам использовать религию для захвата или удержания власти свыше узких конституционных пределов. То, что все главные не рутинные религиозные вопросы разрешал сенат, лишало отдельны аристократов возможности через своих клиентов, их «сны», «видения» и тд. расширять свой авторитет за счет богов Республики. Да и богам не давали возможности высказаться сколько-нибудь подробно - если уж случались какие-то отклоняющиеся от «да» или «нет» небесные знамения, их толковала ещё одна коллегия жрецов, складывая из готовых стихов-строк Сивиллиных книг толкование-пророчество. А действия самих аристократов в качестве жрецов и магистратов плотно контролировали остальные, следя за правильностью проведения обрядов и ауспиций и не давая отклониться от традиционной процедуры ни на шаг. Как вы помните из истории Фламиния, по предлогом несоблюдения обрядов могли лишить консульства или триумфа, за пренебрежение неблагоприятными гаданиями перед битвой осудили консула Клавдия Пульхра, проигравшего пунам морскую битву в 249 году. А наш новый знакомый Корнелий Цетег, товарищ Сципиона, незадолго перед описываемыми событиями лишился сана жреца «за то, что, передавая внутренности жертвенного животного, нарушил должную очередность» (Плутарх).
Были ли в этой системе злоупотребления и нарушения? Конечно были! В какие-то моменты получившая власть группа вертела знамениями как хотела, вы это видели (в 6 части) в исполнении Корнелиев в 220-217 (а открытые сетования на эти нарушения - в исполнении пострадавшего Фабия). Однако любые злоупотребления были в рамках правил игры! Чтобы отстранить Фабия от диктатуры в 220 свистела землеройка, нарушая «тишину», а не раздавался голос с неба или там понтифик не заявлял, что ему снился вещий сон. Фламиний, которому «сами боги были нипочем», перед роковым выступлением к Тразимену материт суеверных солдат, но ауспиции с курами проводит как положено, пусть и не следует им. Отсебятину, какие-то «левые» ритуалы, отклоняющиеся от обычных, римляне бы наверняка не поняли и не приняли - да этого никто и не пытался проверить. Кроме... вы уже догадались - ну да, нашего Сципиона.
Вот смотрите, что он делал.
Полибий.
Сципион был человеком удивительным не только по своим истинным достоинствам, но и по умению, с каким он с юности выставлял их напоказ. Он убедил толпу, что действует, повинуясь сновидениям и ниспосланным с неба знамениям, возможно, он сам был во власти суеверия, будто немедленно выполняются приказания и советы, данные оракулом. Он подготовлял людей к этой вере с того самого времени, как началась его политическая деятельность: когда он облекся в тогу взрослого, не проходило дня, чтобы он не пошел на Капитолий и не посидел в храме в одиночестве и безмолвии. Без этого он не брался ни за какое дело, ни общественное, ни частное. Всю жизнь хранил он этот обычай, с умыслом или невольно внушая людям веру в свое божественное происхождение. Потому-то и разошелся о нем тот же слух, что когда-то об Александре Великом (россказней о них обоих ходило достаточно): Сципион-де был зачат от огромного змея и в спальне его матери очень часто видели призрак этого чудища, стремительно исчезавший при появлении людей. Сципион никогда не рассеивал веры в это диво: не отрицая его и открыто на нем не настаивая, он ловко укреплял веру в него.
Аппиан
(выборы 211 года) Они назначили день для выборов военачальника в Иберию, и, так как никто не выставил своей кандидатуры, их охватил еще больший страх; печаль и молчание нависли над собранием, как вдруг Корнелий Сципион, сын Публия Корнелия, убитого в Иберии, еще очень юный, - ему было всего 24 года, - но считавшийся очень благоразумным и даровитым, выступив на середину, произнес похвальную речь в честь своего отца и дяди и, оплакивая их печальную судьбу, заявил, что он является по наследству ближайшим из всех мстителем за отца, дядю и отечество. Он со всей силой и твердостью заявил между прочим, как бы охваченный божеским наитием, обещая, что овладеет не только Иберией, но вслед за ней и Ливией, и Карфагеном.
(перед битой при Илипе) И вот, принеся жертвы и тотчас после жертвоприношения созвав все войско на собрание, со взором и внешним видом опять как будто охваченный божеским наитием, он заявил, что ему явился обычный божественный голос и повелел идти на врагов. Нужно в дерзании больше уповать на бога, чем на численность войска. Ведь и в прежних боях они одолели, опираясь на божью помощь, а не в силу своей многочисленности. В подтверждение своих слов он велел гадателям (гаруспикам) принести на собрании жертвы. Когда он это говорил, он увидал каких-то птиц, летевших мимо, и, полный воодушевления, с громким криком он, тотчас обратившись к солдатам и показывая на них, сказал, что и их боги послали ему как знамение победы. Он повернулся к ним, как бы в исступлении глядя и крича. И все войско, вслед за своим предводителем, оборачивавшимся то туда, то сюда, тоже поворачивалось вместе с ним, и все, воспламененные, считали победу уже у себя в руках.
Авл Геллий
Сципион Африканский имел обыкновение на исходе ночи, прежде чем рассветет, приходить на Капитолий, приказывал открыть святилище Юпитера и там надолго оставался в одиночестве, словно бы советуясь с Юпитером о государственных делах. Служители этого храма неоднократно удивлялись тому, что, когда он в это время один входил на Капитолий, собаки, всегда свирепо накидывавшиеся на чужих, не лаяли и не бросались на него.
Что мы тут видим, ну, кроме того, что, как говорится у К.Крылова в «Буратине», «в целом, всё произошедшее невозможно охарактеризовать иначе, нежели как полное и окончательное безобразие». И по форме, и по содержанию.
По содержанию вы, конечно, видите что все описанное делается вопреки всем римским правилам и ограничениям, обезличивающим общение с богами и допускающим его только с избранными представителями общины. Это сугубо нереспубликанское, монархическое по сути религиозное обоснование избранности богами и исключительности Сципиона, обосновывающие его претензии на получение власти не от римского народа, а по божественному избранию, которое народ только подтверждает. Для тогдашних римлян всё это, конечно, дикость полная. Зато немного восточнее подобные пророчества от богов, предрекающие победы и власть, давно уже получают Александр и его наследники - эллинистические цари.
Рождение Сципиона от змея- бога уже совершенно явно калькирует легенду о рождении Александра, но трудно сказать, была ли запущена эта байка уже в 213-211 годах (это кажется чрезмерным) или уже при подготовке к захвату власти в 205 году группой Сципиона. Квинт Энний, будущий «придворный» поэт Сципиона, ещё позднее выскажется совсем откровенно, Сципион у него говорит: «если возможно войти в небожителей горнюю область, Мне одному отперта неба великая дверь» - Сципион, выходит, не просто герой - сын бога (от богов себя производили более-менее все римские аристократы), а великий герой, подобный Гераклу, взятому на Олимп и ставшему богом.
Но это ещё не всё. Сципион не просто делает с религией что хочет. Он это делает как хочет, с полным и искренним непониманием самих основ римского ритуала, я бы даже сказал, переходящих в отрицание и презрение к ним. Перед народом объявляет, что его лично боги выбрали чтобы выиграть войну (а должен был пойти с этим в сенат или к магистрату). Устраивает совершенно отвязное, зло и грубо пародирующее проходящие в торжественной тишине авгурии, шумное шоу с птицами солдатам перед Илипой. Ну и наконец, приходит ночью спать в Капитолий и получает там во сне пророчества.
Вот здесь давайте остановимся. Во-первых, римляне ночью в храмы НЕ ХОДИЛИ. Исключая редкие особенные ритуалы в храмах некоторых богов по отдельным праздникам, римские храмы ночью были закрыты. Их, вон, как рассказывает Геллий, сторожа с собаками сторожили. Ночь в Риме - время злых, подземных богов, в это время только нечестивые колдуньи на перекрестках Гекате черных собак в жертву приносят. Даже авторы «Кембриджской истории» с некоторым недоумением пишут, мол, римлянам ночные бдения Сципиона в храме должны были представляться не каким-то особым благочестием, а странностью. На грани нечестия, добавлю я.
Во-вторых, сны. Боги разных древних народов в общем использовали тот же набор способов общения с людьми, но всё-таки разные боги имели свои устойчивые предпочтения на этот счет. Скажем иудейский бог Ветхого завета в основном посылал видения пророкам. Вы видели, что римские боги в «обычном режиме» выражали волю через определённые знамения, прежде всего небесные. Что касается снов, Цицерон в трактате «О дивинации» находит за всю римскую историю буквально несколько считаных примеров, когда боги что-то римлянам сообщали этим способом, самый известный, который он не раз вспоминает, «сон о первом танцоре» вы уже знаете - кроме него было ну ещё три-четыре, и то больше «частных», адресованных не римскому народу, а человеку лично. И то способ этот, как вы тоже видели, воспринимался римлянами как неверный и вообще сомнительный.
Так вот, я это всё к чему. Была страна, где один из главных и самый, наверное, престижный способ общения богов с людьми был именно через сны. Это, правильно, Египет.
Явление божества царю с важным сообщением во сне - частое явление в египетской традиции, бог являлся во сне, фараонам Тутмосу и Танутамону, о чем они нам в стелах и написали. В эллинистическом Египте, у Птолемеев эта традиция продолжалась. Самый знаменитый пример - явление Птолемею во сне Сераписа, приказавшего найти и привезти его статую в Египет, так, по Плутарху, и был учрежден культ Сераписа. К «Роману об Александре», кажется, очень популярному в Египте в эллинистическое время, из которого известен сюжет о Нектанебе - отце Александра, примыкал отдельный текст, «Сон Нектанеба», в котором боги приказывают Нектанебу во сне. До нас дошло письмо жреца Хора, сына Харендота из Себбенита, которому боги послали пророческий сон о победе над вторгшимся в Египте Антиохом - жрец доложил о сне птолемеевскому стратегу и, когда сон сбылся, кажется, добивался у царских чиновников награды за исполненный долг вестника богов. Сохранились записки отшельника Птолемайоса, жившего в Серапеуме, старательно записывавшего свои сны в храме в надежде тоже получить какое-нибудь важное пророчество.
Мишель Шово в книге «Повседневная жизнь Египта во времена Птолемеев» пишет:
«Египтяне придавали огромное значение ночным видениям с тех пор, как великого царя Тутмоса IV, отдыхавшего у ног Сфинкса, посетил необыкновенный сон, повелевавший ему очистить величественную статую от песка.
Не всякий сон в равной мере мог быть послан богами, и внешние условия играли здесь одну из важнейших ролей. Бог мог приходить во снах к своим верноподданным только в том случае, если те находились в священном месте. Так было с Импхотепом (Имутесом), действительно существовавшим министром царя Джосера и архитектором ступенчатой пирамиды, которая возвышалась поблизости от Серапеума. Этот великий человек был причислен к богам и стал покровителем писцов, искусства и науки, в особенности медицины. Греки быстро узрели в нем тождество своему собственному богу врачевания Асклепию. Именно в Асклепионе больные и их родственники подавали прошение, дабы переночевать там и увидеть сон о прописанных самим богом лекарствах. Такая практика терапевтической инкубации, известная в других храмах греческой цивилизации, получила распространение и среди храмов мемфисского некрополя».
Итак, греки заимствовали у египтян проведение ночи в храме только Асклепия и только в лечебных целях. Римляне III века, кажется, даже и такой практики не знали.
Вывод, мне кажется, очевиден. Молодой Сципион использует в Риме эллинистические, и конкретно египетские религиозно-политические практики.
Почему-то никому в тех книгах что я читал не приходил в голову вопрос - а как же ему это всё разрешали? Обычно никто этим вопросом не задается, мол, ну как же, римляне перед Сципионом благоговели, да на него даже собаки не лаяли!
Ну давайте посмотрим, что там у нас с собаками. История таинственная, мистическая, так что на помощь позовем знаменитого сыщика патера Брауна из рассказа «Собака-оракул». Вы, может быть, помните, там была очень похожая история - собака зловеще и таинственно выла, как будто знала об убийстве, а потом «обвинила» какого-то бедолагу, залаяв на него. Слово патеру Брауну.
- Да, - сказал патер Браун, - я люблю собак, но только до тех пор, пока из них не делают божества.
Мне кажется, что люди в своем поклонении собакам, в своем увлечении всевозможными суевериями, связанными с собаками, забывают о бедном псе как о таковом.
Иногда вы бываете слишком умными, чтобы понять человека, в особенности когда он действует просто, как действуют животные. Животные чрезвычайно непосредственны и просты, они живут в мире трюизмов. Возьмите хотя бы этот случай: собака лает на человека, и человек убегает от собаки. А вот вы, оказывается, недостаточно просты, чтобы понять: собака лаяла, потому что ей не нравился этот человек, а человек убежал, потому что он боялся собаки. Никаких других мотивов у них не было, да они в них и не нуждались. Но вы обязательно должны усмотреть в этом психологическую тайну и приписать собаке сверхъестественное чутье и превратить ее в орудие рока.
Итак, почему собаки не лаяли на Сципиона? Почему собака может не лаять на кого-то? Потому что знает его? Допустим, но нет уверенности, что это наш случай. Почему ещё? Потому, что ей велел хозяин. Кто у нас хозяева? - ночные сторожа Капитолия. И от них же, вот как интересно, мы знаем о «чуде». Почему же они велели собакам молчать? И, кстати, другой вопрос - с чего они открывали храм Сципиону, если их долг - наоборот, никого туда не пускать, не боялись, что их начальник накажет? А кто у них начальник - верховный жрец храма Юпитера, фламин Юпитера. А скорее даже и не он, а кто-то из понтификов - фламины отправляли культ, а защитой святых мест ведали понтифики. Да и всё-таки храм на Капитолии - главный храм Республики и это храм не только Юпитера, а троицы Юпитер-Юнона-Минерва. Так что, скорее всего, начальник сторожей - сам великий понтифик. А кто у нас великий понтифик - а с 212 года Публий Лициний Красс Дивес, наш знакомый юноша, коллега Сципиона по консульству. А кто руководил выборами, на которых его сенсационно выбрали в в.п.? Тоже наш знакомый товарищ С. по эдилитету, Цетег. А Цетега (см.выше) предыдущий великий понтифик лишил сана за пренебрежение ритуалами. Ничего так сходится, да?
Великий понтифик надзирал над всеми жрецами, храмами и обрядами и, конечно, без его разрешения и поддержки Сципион не смог бы безнаказанно косплеить блаженного и устраивать в римских храмах египетские ночи. Итак, у нас уже выходит, что махинациями с религией занималась группа Сципиона, и что первым делом, до того, как претендовать на командования, ее участники обеспечили себе контроль над религиозными делами.
(продолжение)
У побед Сципиона и его друзей на выборах было несколько интересных особенностей.
Первая - опора на массы.
Красс в 212 побеждает на трибутных комициях, там, где результат определяют не высшие цензовые классы, как в центуриатных, а простое большинство. Сципиона в 211 выбирают, кажется, центуриатные комиции (хотя авторы «Кембриджской истории античности» считают что тоже трибутные), но Ливий подчеркивает, что «получив приказание приступить к голосованию, все, не только центурии, но и отдельные лица единогласно постановили, чтобы П. Сципион имел империй в Испании». Это не случайность, а стратегия, Сципион всегда будет стремиться к как можно более массовому участию людей в своих выборах, вот Ливий о выборах 205 года: «выборы консулов проводил Луций Ветурий Филон. Все центурии при общем одобрении провозгласили консулом Публия Сципиона. В сотоварищи был ему дан Публий Лициний Красс, главный понтифик. Передают, что за всю войну на выборы не собиралось столько народа. Приходили отовсюду не только подать голос, но и посмотреть на Сципиона; толпа стекалась и к его дому, и на Капитолий, когда он приносил в жертву сотню быков, обещанных Юпитеру в Испании».
Вторая - денежная.
Давайте теперь посмотрим, что именно пишет Ливий о тех, самых первых выборах 213 года (в начале этой главы я его только пересказал): «Курульным эдилом в этом году был, вместе с Марком Корнелием Цетегом, Публий Корнелий Сципион, получивший впоследствии прозвище Африканского. Против его кандидатуры возражали народные трибуны, ссылаясь на то, что он не достиг еще установленного для эдила возраста. «Если все квириты желают сделать меня эдилом, то лет мне достаточно», - возразил Сципион. При голосовании по трибам народ проявил такое расположение к Сципиону, что трибуны сразу отказались от своего замысла. Эдилы были очень щедры: Римские игры были отпразднованы по тем временам роскошно и длились один день, а в каждом квартале выдано было по <...> конгия оливкового масла».
Это первое упоминание роскошных игр и раздач(!) во время войны. Опять-таки вспомним, на каком фоне происходит этот аттракцион неслыханной щедрости: денег в Городе НЕТ. Ни у Республики, ни у частных лиц. Ливий рассказывает про 214: «казна была пуста, но, когда цензоры перестали сдавать подряды на ремонт храмов, поставку лошадей и прочее, к ним пришли подрядчики, обычно такие подряды бравшие, с просьбой поступать так, словно казна полна; до окончания войны денег никто не потребует. Пришли хозяева рабов, отпущенных Тиберием Гракхом на свободу под Беневентом, вызванные триумвирами получить за них деньги, но хозяева сказали, что они возьмут эти деньги только по окончании войны. Люди стремились помочь опустевшей казне, стали вносить в нее сначала сиротские, а потом вдовьи деньги. Так же щедры оказались и воины: ни один центурион, ни один всадник не брал жалованья; бравших корили и называли наемниками». Ливий рассказывает про 210: «Занялись пополнением состава гребцов. Не хватало людей, платить было нечем - казна в ту пору была пуста. Консулы издали указ: пусть частные лица соответственно своему состоянию и званию выставят гребцов, как это бывало и раньше, выдав им жалованье и довольствие на тридцать дней. Указ этот встретили таким ропотом, таким негодованием, что для мятежа недоставало только вождя. Твердили, что консулы, разорив сначала сицилийцев и кампанцев, взялись теперь и за римский простой народ: плебеи истощены многолетней податью - у них нет ничего, кроме голой земли. ... Если у кого что-то еще и было, все ушло на жалованье гребцам и на ежегодные подати». Консул обращается к сенаторам: «мы, сенаторы, завтра же отдадим в казну все наше золото, серебро и медные деньги: пусть каждый оставит лишь по кольцу самому себе, жене и детям, да буллу сыну, да еще жене или дочери по унции золота; те, кто занимал курульные должности пусть оставят себе серебряные конский убор и фунт серебра на солонку и блюдо для приношения богам; остальные сенаторы оставят себе только по фунту серебра да медных денег по пяти тысяч ассов на каждого отца семейства. Все прочее золото, серебро и медные деньги отнесем сейчас же триумвирам, ведающим казной, не дожидаясь сенатского постановления». Даже со скидкой на патриотические преувеличения Ливия видно, что дела правда очень плохи - это, в 210, между прочим, первый и единственный вообще известный займ римского государства у частных лиц (а жаль, кстати, некоторые историки считают, что именно неразвитость кредита и не дала начаться промышленной революции в античности, а кредит Нового времени развился именно из государственных займов).
тот самый золотой с птолемеевским орлом, появившийся в кладах в Италии примерно с 213 года
медная монета Птолемея V
И вот на этом фоне Сципион и компания выделяются тем, что и у них, и Республики на них деньги ЕСТЬ. Обратите внимание: речь идёт именно о времени до 209 года, когда Сципион взял Новый Карфаген, дальше его богатства хотя бы отчасти объяснимы испанской добычей.
Непохоже, что семья Сципиона была богата - его дядя, ссылаясь на безденежье, просил сенат выделить приданое его дочери, и сенат выдал скромные 40 000 ассов (4 000 денариев). А вот сиротка уже денег не считал. Сципион и Цетег начинают эдилитет с роскошных игр и раздач. В 211, пишет Полибий, Сципион «взял с собой» в Испанию из Рима 400 талантов (2,4 млн денариев). Если предположить, что в его 30-тысячном войске римлян было тысяч 8-10 (см.выше о реальных размерах легионов), это, выходит, жалование минимум на 2 года вперед. Не «роскошно», но, опять-таки, по тем временам даже для армии на главном направлении что-то многовато, войскам в других провинциях вообще не всегда не платили, а чтобы на два года вперед... Публий Лициний Красс получил личное прозвище Дивес, богач (Ливий дальше говорит о нём - да, был богат) - его отец был просто Красс. У Сципиона в окружении был и ещё один чувак с таким же прозвищем - Бебий Дивес. И ещё один богач без прозвища, Стертиний, тоже входил в группу Сципиона.
Третья - особенности религиозной агитации Сципиона, не только предвыборной.
Коротко говоря, его религия и его религиозность в 213-205 не римские ни по форме, ни по содержанию.
Сципион из деятелей Республики без преувеличения самый активно религиозный и больше всего использовавший религиозную агитацию. Сравниться с ним может разве что царь Нума, общавшийся с богами постоянно или некоторые принцепсы, которые тоже на что-то такое претендовали. Хотя погодите, нет, республиканские римляне бы с этим, что Сципион самый религиозный, пожалуй, не согласились. Римская религия - это «благочестивое почитание богов» (Цицерон), то есть неукоснительное следование установленным ритуалам приношения и дивинации (обращения к богам чтобы узнать их волю). Вот в части дивинации Сципион был очень-очень активен, но римским религиозным установлениям и традициям не следовал совершенно, вообще.
В римской республиканской религии (мы гораздо лучше знаем какой она была в I веке до нэ, но всё-таки, кажется, можно более-менее уверенно говорить, что в главных основаниях она за 150 лет до этого, в конце III века до нэ, была такой же) публичный культ отправляли только магистраты и публичные жрецы, сложные и спорные вопросы разрешал сенат, запрашивавший заключения у жреческих коллегий. У римских богов был договор о покровительстве с римской республикой, и только её полномочные представители могли обращаться к богам по публичным делам. Публичными делами было то, кто касалось всего римского народа - выборы, власть, война, победы римских войск - как раз все те дела Сципиона, в которых ему так сильно помогали боги.
Республика не могла позволить, чтобы боги общались с ней через какого-то своего избранника, а не магистрата или жреца.
Самый, наверное яркий пример, который римляне любили вспоминать, он встречается и у Ливия и у Цицерона, и у Авла Геллия, - история с «Говорящим Вещателем». Перед нашествием галлов - «некий Марк Цедиций, родом из плебеев, объявил трибунам, будто он слышал в ночной тиши голос, громче человеческого, и будто этот голос велел ему сообщить должностным лицам, что грядут галлы. Случилось это якобы на Новой улице, там теперь часовня, повыше храма Весты. Но знамением пренебрегли, во-первых, как нередко бывает, из-за низкого происхождения рассказчика, а во-вторых, из-за того, что племя это представлялось далеким и потому неведомым» (Ливий). Потом, после того, как галлы сожгли Рим и ушли, конечно, этому (как стало понятно) богу, проявившему себя только один раз и не представившемуся, поставили святилище, посвятив его Аю Локуцию - Говорящему Вещателю. Но, как видите, мысль, что боги могут говорить о государственных делах с частными лицами, римским магистратам казалась совершенно неприемлемой.
Вот другая, менее известная, но не менее характерная история, которую рассказывает Цицерон: «когда во время войны с латинами впервые состоялись посвященные богам игры, неожиданно граждане были призваны к оружию. Игры поэтому были прерваны и решено было позже провести их вторично. Они уже должны были начаться, и уже народ, пришедший на них, расселся на места, когда через цирк был проведен раб, только что наказанный розгами, он нес свою нашейную колодку (furca). А немного времени спустя одному римскому крестьянину во сне явился некто, сказавший, что ему не понравился первый танцор на играх, и приказавший крестьянину сообщить об этом в сенат. Тот не осмелился. Снова тот же сон с тем же приказанием, которое на этот раз сопровождалось угрозами. Опять крестьянин не посмел идти в Сенат, и вскоре умирает его сын. И в третий раз тот же сон и то же повеление, после чего крестьянина парализовало. Тогда уж он рассказал обо всем своим друзьям.
По их совету его положили на носилки и принесли в Сенат. И как только крестьянин рассказал в Сенате свой сон, он тут же выздоровел и на своих ногах вернулся домой. По преданию, Сенат, убежденный в достоверности сна, распорядился заново провести игры».
Здесь я бы обратил внимание на поведение крестьянина: он ТОЧНО знает, что римские боги просто не могут ни с того ни с сего обращаться к нему, а не к магистрату, да ещё таким совершенно неримским образом, через сон, - и до смерти боится даже пойти доложить о знамении. Ну и опять-таки мы видим, что важное сообщение от богов про дела Рима для римлянина - в любом случае не руководство к действию, а самое большее - повод доложить в компетентные органы о том, что и как в точности ему поведали голоса в голове. А уж там кто надо разберётся и решит, что с этим делать.
Далее, как вы помните по 6 части, римляне узнавали волю богов через дивинацию и ауспиции только строго определённым образом. Римские боги чаще всего подавали сигналы в простейшей двоичной системе (одобряют- не одобряют проведение выборов, сражение и др), а перед получением сообщения магистрат и(или) жрец должны были тоже строго определённым образом установить контакт - встать в нужное время на нужное место и проверить, установилась ли ритуальная «тишина» - отсутствие любых неблагоприятных примет.
Конечно, я думаю, главным образом всё это было ещё одним республиканским средством контроля над соблюдением аристократами конституции, способом не дать ни магистратам, ни жрецам использовать религию для захвата или удержания власти свыше узких конституционных пределов. То, что все главные не рутинные религиозные вопросы разрешал сенат, лишало отдельны аристократов возможности через своих клиентов, их «сны», «видения» и тд. расширять свой авторитет за счет богов Республики. Да и богам не давали возможности высказаться сколько-нибудь подробно - если уж случались какие-то отклоняющиеся от «да» или «нет» небесные знамения, их толковала ещё одна коллегия жрецов, складывая из готовых стихов-строк Сивиллиных книг толкование-пророчество. А действия самих аристократов в качестве жрецов и магистратов плотно контролировали остальные, следя за правильностью проведения обрядов и ауспиций и не давая отклониться от традиционной процедуры ни на шаг. Как вы помните из истории Фламиния, по предлогом несоблюдения обрядов могли лишить консульства или триумфа, за пренебрежение неблагоприятными гаданиями перед битвой осудили консула Клавдия Пульхра, проигравшего пунам морскую битву в 249 году. А наш новый знакомый Корнелий Цетег, товарищ Сципиона, незадолго перед описываемыми событиями лишился сана жреца «за то, что, передавая внутренности жертвенного животного, нарушил должную очередность» (Плутарх).
Были ли в этой системе злоупотребления и нарушения? Конечно были! В какие-то моменты получившая власть группа вертела знамениями как хотела, вы это видели (в 6 части) в исполнении Корнелиев в 220-217 (а открытые сетования на эти нарушения - в исполнении пострадавшего Фабия). Однако любые злоупотребления были в рамках правил игры! Чтобы отстранить Фабия от диктатуры в 220 свистела землеройка, нарушая «тишину», а не раздавался голос с неба или там понтифик не заявлял, что ему снился вещий сон. Фламиний, которому «сами боги были нипочем», перед роковым выступлением к Тразимену материт суеверных солдат, но ауспиции с курами проводит как положено, пусть и не следует им. Отсебятину, какие-то «левые» ритуалы, отклоняющиеся от обычных, римляне бы наверняка не поняли и не приняли - да этого никто и не пытался проверить. Кроме... вы уже догадались - ну да, нашего Сципиона.
Вот смотрите, что он делал.
Полибий.
Сципион был человеком удивительным не только по своим истинным достоинствам, но и по умению, с каким он с юности выставлял их напоказ. Он убедил толпу, что действует, повинуясь сновидениям и ниспосланным с неба знамениям, возможно, он сам был во власти суеверия, будто немедленно выполняются приказания и советы, данные оракулом. Он подготовлял людей к этой вере с того самого времени, как началась его политическая деятельность: когда он облекся в тогу взрослого, не проходило дня, чтобы он не пошел на Капитолий и не посидел в храме в одиночестве и безмолвии. Без этого он не брался ни за какое дело, ни общественное, ни частное. Всю жизнь хранил он этот обычай, с умыслом или невольно внушая людям веру в свое божественное происхождение. Потому-то и разошелся о нем тот же слух, что когда-то об Александре Великом (россказней о них обоих ходило достаточно): Сципион-де был зачат от огромного змея и в спальне его матери очень часто видели призрак этого чудища, стремительно исчезавший при появлении людей. Сципион никогда не рассеивал веры в это диво: не отрицая его и открыто на нем не настаивая, он ловко укреплял веру в него.
Аппиан
(выборы 211 года) Они назначили день для выборов военачальника в Иберию, и, так как никто не выставил своей кандидатуры, их охватил еще больший страх; печаль и молчание нависли над собранием, как вдруг Корнелий Сципион, сын Публия Корнелия, убитого в Иберии, еще очень юный, - ему было всего 24 года, - но считавшийся очень благоразумным и даровитым, выступив на середину, произнес похвальную речь в честь своего отца и дяди и, оплакивая их печальную судьбу, заявил, что он является по наследству ближайшим из всех мстителем за отца, дядю и отечество. Он со всей силой и твердостью заявил между прочим, как бы охваченный божеским наитием, обещая, что овладеет не только Иберией, но вслед за ней и Ливией, и Карфагеном.
(перед битой при Илипе) И вот, принеся жертвы и тотчас после жертвоприношения созвав все войско на собрание, со взором и внешним видом опять как будто охваченный божеским наитием, он заявил, что ему явился обычный божественный голос и повелел идти на врагов. Нужно в дерзании больше уповать на бога, чем на численность войска. Ведь и в прежних боях они одолели, опираясь на божью помощь, а не в силу своей многочисленности. В подтверждение своих слов он велел гадателям (гаруспикам) принести на собрании жертвы. Когда он это говорил, он увидал каких-то птиц, летевших мимо, и, полный воодушевления, с громким криком он, тотчас обратившись к солдатам и показывая на них, сказал, что и их боги послали ему как знамение победы. Он повернулся к ним, как бы в исступлении глядя и крича. И все войско, вслед за своим предводителем, оборачивавшимся то туда, то сюда, тоже поворачивалось вместе с ним, и все, воспламененные, считали победу уже у себя в руках.
Авл Геллий
Сципион Африканский имел обыкновение на исходе ночи, прежде чем рассветет, приходить на Капитолий, приказывал открыть святилище Юпитера и там надолго оставался в одиночестве, словно бы советуясь с Юпитером о государственных делах. Служители этого храма неоднократно удивлялись тому, что, когда он в это время один входил на Капитолий, собаки, всегда свирепо накидывавшиеся на чужих, не лаяли и не бросались на него.
Что мы тут видим, ну, кроме того, что, как говорится у К.Крылова в «Буратине», «в целом, всё произошедшее невозможно охарактеризовать иначе, нежели как полное и окончательное безобразие». И по форме, и по содержанию.
По содержанию вы, конечно, видите что все описанное делается вопреки всем римским правилам и ограничениям, обезличивающим общение с богами и допускающим его только с избранными представителями общины. Это сугубо нереспубликанское, монархическое по сути религиозное обоснование избранности богами и исключительности Сципиона, обосновывающие его претензии на получение власти не от римского народа, а по божественному избранию, которое народ только подтверждает. Для тогдашних римлян всё это, конечно, дикость полная. Зато немного восточнее подобные пророчества от богов, предрекающие победы и власть, давно уже получают Александр и его наследники - эллинистические цари.
Рождение Сципиона от змея- бога уже совершенно явно калькирует легенду о рождении Александра, но трудно сказать, была ли запущена эта байка уже в 213-211 годах (это кажется чрезмерным) или уже при подготовке к захвату власти в 205 году группой Сципиона. Квинт Энний, будущий «придворный» поэт Сципиона, ещё позднее выскажется совсем откровенно, Сципион у него говорит: «если возможно войти в небожителей горнюю область, Мне одному отперта неба великая дверь» - Сципион, выходит, не просто герой - сын бога (от богов себя производили более-менее все римские аристократы), а великий герой, подобный Гераклу, взятому на Олимп и ставшему богом.
Но это ещё не всё. Сципион не просто делает с религией что хочет. Он это делает как хочет, с полным и искренним непониманием самих основ римского ритуала, я бы даже сказал, переходящих в отрицание и презрение к ним. Перед народом объявляет, что его лично боги выбрали чтобы выиграть войну (а должен был пойти с этим в сенат или к магистрату). Устраивает совершенно отвязное, зло и грубо пародирующее проходящие в торжественной тишине авгурии, шумное шоу с птицами солдатам перед Илипой. Ну и наконец, приходит ночью спать в Капитолий и получает там во сне пророчества.
Вот здесь давайте остановимся. Во-первых, римляне ночью в храмы НЕ ХОДИЛИ. Исключая редкие особенные ритуалы в храмах некоторых богов по отдельным праздникам, римские храмы ночью были закрыты. Их, вон, как рассказывает Геллий, сторожа с собаками сторожили. Ночь в Риме - время злых, подземных богов, в это время только нечестивые колдуньи на перекрестках Гекате черных собак в жертву приносят. Даже авторы «Кембриджской истории» с некоторым недоумением пишут, мол, римлянам ночные бдения Сципиона в храме должны были представляться не каким-то особым благочестием, а странностью. На грани нечестия, добавлю я.
Во-вторых, сны. Боги разных древних народов в общем использовали тот же набор способов общения с людьми, но всё-таки разные боги имели свои устойчивые предпочтения на этот счет. Скажем иудейский бог Ветхого завета в основном посылал видения пророкам. Вы видели, что римские боги в «обычном режиме» выражали волю через определённые знамения, прежде всего небесные. Что касается снов, Цицерон в трактате «О дивинации» находит за всю римскую историю буквально несколько считаных примеров, когда боги что-то римлянам сообщали этим способом, самый известный, который он не раз вспоминает, «сон о первом танцоре» вы уже знаете - кроме него было ну ещё три-четыре, и то больше «частных», адресованных не римскому народу, а человеку лично. И то способ этот, как вы тоже видели, воспринимался римлянами как неверный и вообще сомнительный.
Так вот, я это всё к чему. Была страна, где один из главных и самый, наверное, престижный способ общения богов с людьми был именно через сны. Это, правильно, Египет.
Явление божества царю с важным сообщением во сне - частое явление в египетской традиции, бог являлся во сне, фараонам Тутмосу и Танутамону, о чем они нам в стелах и написали. В эллинистическом Египте, у Птолемеев эта традиция продолжалась. Самый знаменитый пример - явление Птолемею во сне Сераписа, приказавшего найти и привезти его статую в Египет, так, по Плутарху, и был учрежден культ Сераписа. К «Роману об Александре», кажется, очень популярному в Египте в эллинистическое время, из которого известен сюжет о Нектанебе - отце Александра, примыкал отдельный текст, «Сон Нектанеба», в котором боги приказывают Нектанебу во сне. До нас дошло письмо жреца Хора, сына Харендота из Себбенита, которому боги послали пророческий сон о победе над вторгшимся в Египте Антиохом - жрец доложил о сне птолемеевскому стратегу и, когда сон сбылся, кажется, добивался у царских чиновников награды за исполненный долг вестника богов. Сохранились записки отшельника Птолемайоса, жившего в Серапеуме, старательно записывавшего свои сны в храме в надежде тоже получить какое-нибудь важное пророчество.
Мишель Шово в книге «Повседневная жизнь Египта во времена Птолемеев» пишет:
«Египтяне придавали огромное значение ночным видениям с тех пор, как великого царя Тутмоса IV, отдыхавшего у ног Сфинкса, посетил необыкновенный сон, повелевавший ему очистить величественную статую от песка.
Не всякий сон в равной мере мог быть послан богами, и внешние условия играли здесь одну из важнейших ролей. Бог мог приходить во снах к своим верноподданным только в том случае, если те находились в священном месте. Так было с Импхотепом (Имутесом), действительно существовавшим министром царя Джосера и архитектором ступенчатой пирамиды, которая возвышалась поблизости от Серапеума. Этот великий человек был причислен к богам и стал покровителем писцов, искусства и науки, в особенности медицины. Греки быстро узрели в нем тождество своему собственному богу врачевания Асклепию. Именно в Асклепионе больные и их родственники подавали прошение, дабы переночевать там и увидеть сон о прописанных самим богом лекарствах. Такая практика терапевтической инкубации, известная в других храмах греческой цивилизации, получила распространение и среди храмов мемфисского некрополя».
Итак, греки заимствовали у египтян проведение ночи в храме только Асклепия и только в лечебных целях. Римляне III века, кажется, даже и такой практики не знали.
Вывод, мне кажется, очевиден. Молодой Сципион использует в Риме эллинистические, и конкретно египетские религиозно-политические практики.
Почему-то никому в тех книгах что я читал не приходил в голову вопрос - а как же ему это всё разрешали? Обычно никто этим вопросом не задается, мол, ну как же, римляне перед Сципионом благоговели, да на него даже собаки не лаяли!
Ну давайте посмотрим, что там у нас с собаками. История таинственная, мистическая, так что на помощь позовем знаменитого сыщика патера Брауна из рассказа «Собака-оракул». Вы, может быть, помните, там была очень похожая история - собака зловеще и таинственно выла, как будто знала об убийстве, а потом «обвинила» какого-то бедолагу, залаяв на него. Слово патеру Брауну.
- Да, - сказал патер Браун, - я люблю собак, но только до тех пор, пока из них не делают божества.
Мне кажется, что люди в своем поклонении собакам, в своем увлечении всевозможными суевериями, связанными с собаками, забывают о бедном псе как о таковом.
Иногда вы бываете слишком умными, чтобы понять человека, в особенности когда он действует просто, как действуют животные. Животные чрезвычайно непосредственны и просты, они живут в мире трюизмов. Возьмите хотя бы этот случай: собака лает на человека, и человек убегает от собаки. А вот вы, оказывается, недостаточно просты, чтобы понять: собака лаяла, потому что ей не нравился этот человек, а человек убежал, потому что он боялся собаки. Никаких других мотивов у них не было, да они в них и не нуждались. Но вы обязательно должны усмотреть в этом психологическую тайну и приписать собаке сверхъестественное чутье и превратить ее в орудие рока.
Итак, почему собаки не лаяли на Сципиона? Почему собака может не лаять на кого-то? Потому что знает его? Допустим, но нет уверенности, что это наш случай. Почему ещё? Потому, что ей велел хозяин. Кто у нас хозяева? - ночные сторожа Капитолия. И от них же, вот как интересно, мы знаем о «чуде». Почему же они велели собакам молчать? И, кстати, другой вопрос - с чего они открывали храм Сципиону, если их долг - наоборот, никого туда не пускать, не боялись, что их начальник накажет? А кто у них начальник - верховный жрец храма Юпитера, фламин Юпитера. А скорее даже и не он, а кто-то из понтификов - фламины отправляли культ, а защитой святых мест ведали понтифики. Да и всё-таки храм на Капитолии - главный храм Республики и это храм не только Юпитера, а троицы Юпитер-Юнона-Минерва. Так что, скорее всего, начальник сторожей - сам великий понтифик. А кто у нас великий понтифик - а с 212 года Публий Лициний Красс Дивес, наш знакомый юноша, коллега Сципиона по консульству. А кто руководил выборами, на которых его сенсационно выбрали в в.п.? Тоже наш знакомый товарищ С. по эдилитету, Цетег. А Цетега (см.выше) предыдущий великий понтифик лишил сана за пренебрежение ритуалами. Ничего так сходится, да?
Великий понтифик надзирал над всеми жрецами, храмами и обрядами и, конечно, без его разрешения и поддержки Сципион не смог бы безнаказанно косплеить блаженного и устраивать в римских храмах египетские ночи. Итак, у нас уже выходит, что махинациями с религией занималась группа Сципиона, и что первым делом, до того, как претендовать на командования, ее участники обеспечили себе контроль над религиозными делами.
(продолжение)