Валериев или Корнелиев - казнь Мария Гратидиана (1/5)
Утром 4 ноября 81 года до нэ Луций Корнелий Сулла, мятежный проконсул, победитель в гражданской войне, только что, 1 ноября, разгромивший последнюю армию марианцев в битве у Коллинских ворот Рима, отправил в Город своих солдат. Сам Сулла созвал народную сходку, а люди Суллы начали убивать. Один из отрядов, который возглавлял Луций Сергий Катилина, был послан за Марком Марием Гратидианом. Спрятавшегося Гратидиана нашли, отвели за пределы Города, на могилу Катула и обрекли там самой жуткой казни в истории Республики.
Орозий: М. Мария, вытащенного из козьего хлева, Сулла приказал связать и убить, отведя за Тибр к гробнице Лутациев, выколов прежде ему глаза и отрубив или же сломав члены тела, один за другим.
Флор: ...о Марии, брате самого полководца, у которого на могиле Катула вырвали глаза, перебили руки и ноги, чтобы он умирал постепенно, теряя один член за другим.
Периохи Ливия: Некоему Марию, мужу из сенатского сословия, он [Сулла] переломал руки и ноги, отрезал уши, выколол глаза и лишь затем умертвил.
Квинт Цицерон: Тот [Катилина], кто на глазах у римского народа провел через весь город под ударами розог Марка Мария, человека самого дорогого римскому народу, привел его к надгробному памятнику, истязал его там всяческими пытками, живому и еще стоявшему отсек мечом голову правой рукой, схватив ее за волосы левой рукой у темени, и затем сам понес голову, а у него между пальцами ручьями текла кровь?
Плутарх: Катилина убил некоего Марка Мария, человека из стана противников Суллы. Голову его он поднес сидевшему на форуме Сулле, а сам подошел к находившемуся поблизости храму Аполлона и умыл руки в священной кропильнице.
Сенека: Тому самому Марку Марию, которому народ одну за другой воздвигал статуи по мере его побед, кому повсюду курили ладан и возливали с молитвами вино, Луций Сулла приказал перебить голени, вырвать глаза, отрезать язык и руки, и так, член за членом, постепенно раздирал его на части, словно желая еще и еще убивать его, нанося каждую новую рану так, словно опять его убивает. Кто же был исполнителем этого приказа? Кто, как не Катилина, уже тогда набивавший себе руку на всевозможных гнусностях. Он разрезал Мария на куски возле могилы Квинта Катула, ругаясь над прахом самого кроткого из мужей, над которым капля за каплей истекал кровью другой муж, быть может, поддавшийся дурному влиянию, однако любимый народом, и вполне заслуженно, хотя, наверное, чрезмерно.
Бернская схолия к Лукану: Квинт Катул был из партии Суллы, муж Клавдии. Из-за того, что тот Марий Гратидиан, народный трибун в циннанские дни, угрожал его распять, добровольно принял смерть; его сын с позволения Суллы убил Мария. Есть такие, кто говорит, что Сулла приказал Катилине убить этого Мария Гратидиана, брата своей жены, на могиле Катула, как бы ради его удовлетворения.
У современных ученых есть много версий, по-разному описывающих и объясняющих, что и почему произошло у гробницы Лутациев, но они по большей части, на мой вкус, не аналитичные, а драматические, разбирающие эту историю скорее как пьесу, а не как историческое событие. Я не встречал ни одного объяснения, которое бы системно увязывало казнь Гратидиана с более широким политическим контекстом событий. Предлагаю вам свою версию, которая, ставит этот маленький сюжет в контекст большой политической истории Рима моим любимым методом рассмотрения римской политики как борьбы властных групп.
Прежде всего, кратенько напомню общий исторический контекст. В 102 и 101 годах Гай Марий и Лутаций Катул во главе реформированной римской армии разгромили вторгшихся в Италию тевтонов и кимвров, это была, наверное, последняя война, в которой Рим мог (хотя бы теоретически) проиграть внешнему врагу по-настоящему, у себя дома в Италии. После этого Республика стала уже непобедимым, абсолютным военным и политическим гегемоном Средиземноморья и соседних варварских стран. Почти сразу же, в 101-100 годах Марий связался с политическими радикалами-популистами и в конечном счёте был вынужден возглавить их кровавый разгром и уничтожение, в результате его слава и авторитет были очень сильно омрачены ролью сенатского палача и он был полностью выброшен из политики на следующие 10 лет. В Риме неудавшиеся реформы политической группы Эмилия Скавра и Красса Оратора, пытавшейся получить поддержу италиков, которым они обещали гражданство, но обещание не сдержали, привели к восстанию союзников - трети Италии против Республики в 91 году, в последовавшей тяжелейшей для Рима войне италики были к 88 практически разбиты. В Риме политическая борьба не прекращалась а только всё больше обострялась, выдвинувшиеся в ходе войны полководцы (в том числе вернувшийся в политику Марий) стали претендовать на власть, и один и них, Луций Корнелий Сулла, впервые в истории Рима в 88 году повел армию на Рим, так началась первая 20-летняя серия гражданских войн в Республике.
В 88 и 87 две первые гражданские войны оканчивались взятием Рима Суллой и Марием, реформами-контрреформами и репрессиями против проигравшей стороны. С 87 установился более-менее стабильный «марианский режим» - власть небольшой группы Мария и его ближайших сторонников, Цинны и Карбона, прекративших репрессии после смерти Мария в начале 86 и пытавшихся вернуть Республику к нормальной жизни через укрепление экономики и компромиссы со всеми остальными силами и группами - высшей аристократией, муниципальной знатью, новыми гражданами-италиками, и даже недобитыми италийскими сепаратистами - самнитами, с которыми был заключен мир.
Но в 83 с востока в Италию вернулся во главе армии победивший Митридата Сулла, занявший непримиримую позицию по отношению к марианской верхушке, и в Италии началась третья, самая большая гражданская война 83-82 годов. К Сулле в 83 присоединились Метелл и молодой Помпей во главе своих личных армий (четвертым, менее самостоятельным «батькой», подчинявшимся Сулле, стал Красс), Сулла и Метелл были формально проконсулами, но, конечно, для ведения войны никаких законных полномочий ни у кого из них не было. Марианцы в 83 неудачно попытались создать коалиционное правительство, поделившись властью с не входившими в ядро их группы аристократами, но столкнулись с изменами и военными неудачами, так что в 82 опять забрали всю власть себе.
Гражданская война 83-82 была сравнительно короткой, но ожесточенной и едва ли не тотальной. Марианцы и их союзники - сепаратисты самниты и луканы собрали ко второй кампании армии в 450 когорт, 220 тысяч солдат, в армиях их противников - Суллы, Метелла и Помпея было более 100 000 человек - а всего граждан в цензовых списках 86 года было насчитано 460 тысяч, грубо говоря, все взрослые мужчины - римские граждане за исключением стариков были мобилизованы. В двух кампаниях в Италии марианцы были полностью разгромлены. Точка была поставлена 1 ноября 82 года в битве у Коллинских ворот Рима, где Сулла разбил последнюю соединенную армию марианцев и самнитов. В Италии после этого ещё долго не сдавались несколько крепостей, марианцы продолжали сопротивление в Африке и Испании, но в Риме после Коллинских ворот уже начался раздел власти между победителями и установление нового режима - сулланского.
Теперь я представлю вам четырех участников сюжета.
Биографию Луция Корнелия Суллы Феликса я тут пересказывать не буду, вы ее наверняка хотя бы в общих чертах помните: захудавший патрицианский род, затянувшаяся беспутная молодость, удачная женитьба, попадание в «свиту» Мария, в политику и на войну, дипломатические успехи, разрыв и конфликт с Марием (кстати, от Мария Сулла ушел в легаты к Катулу-старшему), громкие победы над самнитами в Союзнической войне, слава военачальника, очень своевременный союз с Метеллами и консульство, и так далее (вот био на Вики). Здесь нас интересует только один момент в жизни Суллы, ноябрь-декабрь 82 года, для понимания которого важнее, мне кажется, не факты его жизни, а некоторые его личные качества и особенности как политика.
Политику Суллы часто характеризуют как консервативную и реакционную (то есть ультра-консервативную). Интересно, что сам политик, её проводивший, проявил удивительно, а, по меркам консерваторов-римлян, - ЧРЕЗВЫЧАЙНО удивительно мало уважения к обычаям предков, римским порядкам вообще и римской конституции в частности. Плевал он на них, короче говоря, и менял как хотел. Сулла первым повёл армию на Рим в 88, вообще без правового обоснования, даже без senatusconsultum ultimum, конституционность которого в Риме всегда была сомнительна. Сулла, взяв Рим в 88 году, провёл постановление сената об объявлении «врагами» бежавших из Города политиков враждебной ему группы - Сульпиция, Мария и ещё 10 человек. Врагов надлежало поймать и убить - в Риме таких «восточных» произвола и жестокости, принятых актом сената НИКОГДА не было, смертная казнь была возможна только по решению суда, изгнание, в том числе добровольное, её заменяло и прекращала любое преследование гражданина. В 82 Сулла введя проскрипции повторил ту же самую дикость, уже в огромном масштабе. Сулла отменил (неизвестно точно, в какой форме, один источник даже говорит, что упразднил) цензуру, старинную и самую уважаемую магистратуру, существовавшую уже 350 лет - на этом фону урезание полномочий народных трибунов до символических, уже выглядит довольно умеренно, хотя по сути это такое же попрание вековых устоев. В реформированной сулланской Республике образца 80 года сенат оказался всевластным, и мало что осталось от равновесия монархических, аристократических и демократических начал, которое римляне во всех обстоятельствах поддерживали. Никто, вообще никто Риме ни до, ни после Суллы, не менял сразу форму и содержание конституционного и политического устройства, да ещё и такими методами, скажем, даже при принципате долго сохранялись хотя бы по имени те же цензоры, и открытые государственные репрессии без даже формального суда и приговора, простым объявлением «врагом», повторились только раз, в 43 году. Я что хочу всем этим сказать, друзья, - Сулла в политике действовал вообще не как римлянин, и совершенно точно не как римский аристократ. Это я не в смысле, что он тоже был заброшенным под чужим именем восточным шпиёном (хотя я бы с порога, хотя бы из-за мутных обстоятельств первых 30 лет жизни Суллы и «всплытия» через Мария, который сам - - - (хотя бы личную пророчицу Мария Марфу вспомнить...), не отказывался и от такой гипотезы). Это я о том, что для Суллы как политика все накопленные и бережно воспроизводимые римской Республикой и римской аристократией законы, формы, способы и правила государственной жизни и действий были “expendable”, легко пренебрежимыми. Для Суллы Феликса Республика была ещё больше ничто, чем для Юлия Цезаря, ничего священного он в ней в упор не видел и даже не пытался делать вид, что это не так. Это раз.
Два - Сулла и неформальные политические и социальные правила игры, принятые римской элитой, тоже совершенно не уважал и использовал их как манчкин, исключительно для достижения личных целей. Сулла не уважал и не поддерживал принятой у римской аристократии неформальной иерархии ни по авторитету, ни по достоинству, ни по формальному статусу, ни по знатности, ни по возрасту. Я вообще не припомню ни одно ситуации, в которой Сулла проявил бы хоть какой-то, даже самый минимальный, на словах, пиетет перед государственными деятелями старше и выше его по положению. Сулла легко, при первой же возможности разрывал со своими старшими покровителями-патронами и поднимался, что называется, по головам. Так же легко он разрывал политические союзы, заключенные через браки (сменил 5 жен, для аристократа того времени это недопустимо много), и менял политических союзников. Плутарх пишет, что его молниеносный развод с Клелией (наверное, в 89) ради брака с Цецилией Метеллой, которая недавно овдовела и «освободилась», обещавшего союз с Метеллами и консульство, был совершенно по римским меркам цинично-неприличным - «за это Суллу высмеивали в многочисленных песенках, ходивших среди простонародья, да и среди высшей знати многие были возмущены».
Похоже, Сулла не просто не соблюдал неформальных договоренностей и отказывался от них в удобный момент, но и даже немного бравировал своим цинизмом и вероломством, Плутарх: «Сулла, как только рассвело, повел войско на Рим. У Пикт его встретило посольство: послы умоляли повременить, так как сенат восстановит справедливость, издав соответствующие постановления. Сулла согласился разбить лагерь здесь же и приказал командирам сделать для этого обычные в таких случаях промеры, так что послы, поверив ему, ушли. Однако тотчас вслед за тем Сулла выслал вперед Луция Базилла и Гая Муммия, а потом и сам устремился за ними со всею поспешностью, на какую был способен». Сколько в результате оказалось у Суллы в результате среди римского правящего класса преданных друзей и личных сторонников, можно, мне кажется, судить по эпизоду в 88 году: когда Сулла, лишенный в Риме командования, поднял солдат и приказал армии иди на Рим, «командиры войска, за исключением лишь одного квестора, не соглашаясь вести войско против своей родины, убежали в Рим» (Аппиан) - вот так, и это в армии, которой командовал сам Сулла.
Прическа у Суллы тоже была просто вызывающе неримская, квириты стриглись очень коротко.
Вы скажете, но тот же Плутарх пишет о том, что Сулла был для друзей «величайшим», что на его памятнике была надпись, составленная им самим, о том, что никто не сделал больше добра друзьям и зла врагам, чем Сулла, итд. Конечно, это так, но эти друзья были друзья особенные. Сулла в 80-х собрал себе окружение из лично преданных молодых людей, частью аристократов, в основном потерявших отцов и старших родственников, частью таких же, как сам Сулла, выходцев из знатных, но впавших в ничтожество родов (вот например Катилина), а частью людей незнатных, возвысившихся благодаря Сулле. Это была довольно такая специфическая группа со своими, особенными правилами и иерархией, я бы её от римской политической элиты/аристократии бы отдельно рассматривал.
Три - политические методы Суллы включали как одно из главных средств открытый террор, запугивание жестокостью, демонстративные убийства. В 88 году за взятием Рима и объявлением врагами Сульпиция и Мария последовало такое исполнение постановления, которого в тогдашнем Риме, где и смертная казнь была практически отменена, даже, наверное, и представить не могли. Веллей: «Всадники, преследуя Сульпиция, умертвили его в Лаурентийских болотах. Отрубленная голова Сульпиция, выставленная перед рострами для показа, стала предвестием неминуемых проскрипций». Историю о том, как Сулла в 81 приказал во время заседания сената перебить несколько тысяч пленных самнитов, так что их крики были слышны в Курии, вы и сами знаете. А вот ещё одна история, уже с одним из тех самых друзей Суллы. Плутарх: «Лукреций Офелла, тот, что успешно осаждал Мария в Пренесте, стал домогаться консульства и выступил соискателем. Сулла сперва старался не допустить этого. Но, когда Офелла, пользуясь поддержкой толпы, ворвался на форум, Сулла послал одного из своих центурионов зарезать его, а сам, сидя на своем кресле в храме Диоскуров, с высоты наблюдал за убийством».
Три с половиной - ребят, да Сулле просто нравилось убивать, и убивать жестоко, тех, кого он считал врагами. Плутарх: За десять дней до кончины он установил в Дикеархии мир между враждовавшими сторонами и на будущее написал для ее жителей закон об управлении городом. А за день до кончины ему стало известно, что Граний, занимавший одну из высших должностей в городе, ожидая смерти Суллы, не возвращает казне денег, которые задолжал. Сулла вызвал его к себе в опочивальню, и, окружив своими слугами, велел удавить. От крика и судорог у Суллы прорвался гнойник, и его обильно вырвало кровью. После этого силы покинули его, и, проведя тяжелую ночь, он умер.
Вот такой вот политик был Сулла.
Мне кажется, никаких объективных, необходимых причин для гражданских войн в Риме, во всяком случае таких долгих (2 тура по 20 лет, с 91 по 70 и с 49 по 30!) и ожесточенных, не было. Войны начались на «восходящем» тренде быстро растущего благополучия центра новой мировой империи - Рима и Италии, на фоне противоречий между разными группами элит и шире - населения Италии из-за неравного распределения бремени покорения и управления империей и благ от неё. Но в том-то и дело, что ништяков в итоге хватило на всю Италию, что показало время Августа, - все эти противоречия вполне можно было решить без такого жесткача и массакра, частично внутренними компромиссами, частично за счет перекладывания расходов на их решение вовне Италии, может быть, ценой большего недовольства, восстаний и войн в провинциях и на периферии, но это было бы, наверное, всё равно легче даже и для провинций, чем несколько десятилетий практически всеобщей войны и хаоса во всём Средиземноморье. Не справились с этим как раз конкретные римские политики, раз за разом идя на обострение там, где по идее были и другие варианты. И вот именно решение Суллы вести армию на Рим и начатая им быстрая эскалация отказа от законности в отношениях с политическими противниками, жестокости и репрессий,- первая проскрипция 88 года, привели уже к ожесточению Мария и его «ответке» в 87 году, и запустили гражданские войны по очень жесткому и разрушительному сценарию. То есть войну начали не неопределённые римские «политические элиты» или там «аристократия», наоборот, до последнего пытавшаяся войну остановить (вспомните поголовно сбежавших в Рим офицеров Суллы перед походом на Рим и сенат, предлагавший Сулле почти любые уступки, только бы он остановился), а два конкретных политика - аутсайдера, один из которых (Марий) привёл за собой во власть второго (Суллу).
(В скобках чуть-чуть подкручу градус к-логии: Как раз в те первые 30 лет жизни Суллы, о которых ничего не известно, 138-108, точно такие сцены, которые Сулла устроил в Риме с 88, происходили в птолемеевском Египте, там царь Птолемей устраивал публичные казни, «предавал народную толпу (в Александрии) в руки солдат и истреблял её», шла долгая и жестокая гражданская война, разрубленный труп царского сына выставляли перед горожанами...)
Ну и чисто заодно, в качестве заметки на полях, к рассматриваемой здесь истории отношения почти не имеющей, напишу, что как полководца я, честно говоря, Суллу оцениваю довольно скептически, своих побед он добивался в основном не очень-то военными средствами. И сам Сулла в воспоминаниях говорил, что больше одарен счастьем (покровительством Фортуны, мы бы сказали удачливостью, везением), чем военными способностями. Мне кажется, он, пропустив обычную для римских аристократов военную службу-обучение в молодости и попав на войну впервые уже 30+ летним квестором, просто не успел пройти настоящую военную школу и более-менее уверенно освоил и всё время повторял одну-единственную стратагему - осторожно войти на вражескую территорию, осадить важный для противника город и вынудить его дать сражение в невыгодных условиях, параллельно усиливая свои позиции методами тайной войны и закулисной дипломатии. Про большинство успешных битв Суллы есть или информация, что часть неприятельских войск изменяла до или во время сражения (кампания 83 года, Сакрипорт-82, решающая битва с Клуенцием в 89), или есть сильные подозрения, что Сулле подыгрывали вражеские полководцы (война с Митридатом), а вот в открытой маневренной войне и «честных», регулярных сражениях Сулла выступал довольно слабо, действуя лобовым наскоком, - в 82 его попытка решительным маршем на север быстро окончить войну окончилась поражением от Карбона при Клузии, да и свою главную битву при Коллинских воротах Сулла как командующий в общем-то проиграл, ослабив армию еще одним ускоренным маршем, дело, как известно, спас Красс. Но, конечно, если оценивать ведение Суллой войны интегрально, по общему результату, его «лисий» образ действий («Карбон, говорят, сказал, что, воюя с жившими в душе Суллы лисицей и львом, он больше терпел от лисицы» - Плутарх) был чрезвычайно эффективным.
Второе действующее лицо трагедии - жертва, страшно замученный Гратидиан. Марку Марию Гратидиану в 82 году было около пятидесяти, и он был в то время, наверное, самым популярным и любимым народом политиком в Риме. Родом он был из Арпина, городка на юге Лация, получившего полное гражданство за 100 лет до того, и никому не известного, до тех пор, как арпинат Гай Марий не стал спасителем Рима. Гратидии были родственниками Мариев, и Марий вытащил их в большую римскую политику. Между прочим, Туллии Цицероны были из того же круга арпинской знати, бабка того самого Цицерона была Гратидия, тетка того самого Гратидиана.
Наш Марк Гратидий был дважды родственником Мария: племянником и приемным сыном брата, после усыновления он по римских правилам стал Марком Марием Гратидианом. Он стал политиком («был достойным оратором в политических речах», «хорошо подходил для народных сходок», говорит Цицерон) и активным и влиятельным участником небольшой группы Мария. В 87 году Гратидиан был народным трибуном, и после победы Мария в гражданской войне и его смерти продолжил политическую карьеру, стал претором (скорее всего в 85 году) и провел эдикт, сделавший его самым любимым народом Рима человеком.
(продолжение)
Орозий: М. Мария, вытащенного из козьего хлева, Сулла приказал связать и убить, отведя за Тибр к гробнице Лутациев, выколов прежде ему глаза и отрубив или же сломав члены тела, один за другим.
Флор: ...о Марии, брате самого полководца, у которого на могиле Катула вырвали глаза, перебили руки и ноги, чтобы он умирал постепенно, теряя один член за другим.
Периохи Ливия: Некоему Марию, мужу из сенатского сословия, он [Сулла] переломал руки и ноги, отрезал уши, выколол глаза и лишь затем умертвил.
Квинт Цицерон: Тот [Катилина], кто на глазах у римского народа провел через весь город под ударами розог Марка Мария, человека самого дорогого римскому народу, привел его к надгробному памятнику, истязал его там всяческими пытками, живому и еще стоявшему отсек мечом голову правой рукой, схватив ее за волосы левой рукой у темени, и затем сам понес голову, а у него между пальцами ручьями текла кровь?
Плутарх: Катилина убил некоего Марка Мария, человека из стана противников Суллы. Голову его он поднес сидевшему на форуме Сулле, а сам подошел к находившемуся поблизости храму Аполлона и умыл руки в священной кропильнице.
Сенека: Тому самому Марку Марию, которому народ одну за другой воздвигал статуи по мере его побед, кому повсюду курили ладан и возливали с молитвами вино, Луций Сулла приказал перебить голени, вырвать глаза, отрезать язык и руки, и так, член за членом, постепенно раздирал его на части, словно желая еще и еще убивать его, нанося каждую новую рану так, словно опять его убивает. Кто же был исполнителем этого приказа? Кто, как не Катилина, уже тогда набивавший себе руку на всевозможных гнусностях. Он разрезал Мария на куски возле могилы Квинта Катула, ругаясь над прахом самого кроткого из мужей, над которым капля за каплей истекал кровью другой муж, быть может, поддавшийся дурному влиянию, однако любимый народом, и вполне заслуженно, хотя, наверное, чрезмерно.
Бернская схолия к Лукану: Квинт Катул был из партии Суллы, муж Клавдии. Из-за того, что тот Марий Гратидиан, народный трибун в циннанские дни, угрожал его распять, добровольно принял смерть; его сын с позволения Суллы убил Мария. Есть такие, кто говорит, что Сулла приказал Катилине убить этого Мария Гратидиана, брата своей жены, на могиле Катула, как бы ради его удовлетворения.
У современных ученых есть много версий, по-разному описывающих и объясняющих, что и почему произошло у гробницы Лутациев, но они по большей части, на мой вкус, не аналитичные, а драматические, разбирающие эту историю скорее как пьесу, а не как историческое событие. Я не встречал ни одного объяснения, которое бы системно увязывало казнь Гратидиана с более широким политическим контекстом событий. Предлагаю вам свою версию, которая, ставит этот маленький сюжет в контекст большой политической истории Рима моим любимым методом рассмотрения римской политики как борьбы властных групп.
Прежде всего, кратенько напомню общий исторический контекст. В 102 и 101 годах Гай Марий и Лутаций Катул во главе реформированной римской армии разгромили вторгшихся в Италию тевтонов и кимвров, это была, наверное, последняя война, в которой Рим мог (хотя бы теоретически) проиграть внешнему врагу по-настоящему, у себя дома в Италии. После этого Республика стала уже непобедимым, абсолютным военным и политическим гегемоном Средиземноморья и соседних варварских стран. Почти сразу же, в 101-100 годах Марий связался с политическими радикалами-популистами и в конечном счёте был вынужден возглавить их кровавый разгром и уничтожение, в результате его слава и авторитет были очень сильно омрачены ролью сенатского палача и он был полностью выброшен из политики на следующие 10 лет. В Риме неудавшиеся реформы политической группы Эмилия Скавра и Красса Оратора, пытавшейся получить поддержу италиков, которым они обещали гражданство, но обещание не сдержали, привели к восстанию союзников - трети Италии против Республики в 91 году, в последовавшей тяжелейшей для Рима войне италики были к 88 практически разбиты. В Риме политическая борьба не прекращалась а только всё больше обострялась, выдвинувшиеся в ходе войны полководцы (в том числе вернувшийся в политику Марий) стали претендовать на власть, и один и них, Луций Корнелий Сулла, впервые в истории Рима в 88 году повел армию на Рим, так началась первая 20-летняя серия гражданских войн в Республике.
В 88 и 87 две первые гражданские войны оканчивались взятием Рима Суллой и Марием, реформами-контрреформами и репрессиями против проигравшей стороны. С 87 установился более-менее стабильный «марианский режим» - власть небольшой группы Мария и его ближайших сторонников, Цинны и Карбона, прекративших репрессии после смерти Мария в начале 86 и пытавшихся вернуть Республику к нормальной жизни через укрепление экономики и компромиссы со всеми остальными силами и группами - высшей аристократией, муниципальной знатью, новыми гражданами-италиками, и даже недобитыми италийскими сепаратистами - самнитами, с которыми был заключен мир.
Но в 83 с востока в Италию вернулся во главе армии победивший Митридата Сулла, занявший непримиримую позицию по отношению к марианской верхушке, и в Италии началась третья, самая большая гражданская война 83-82 годов. К Сулле в 83 присоединились Метелл и молодой Помпей во главе своих личных армий (четвертым, менее самостоятельным «батькой», подчинявшимся Сулле, стал Красс), Сулла и Метелл были формально проконсулами, но, конечно, для ведения войны никаких законных полномочий ни у кого из них не было. Марианцы в 83 неудачно попытались создать коалиционное правительство, поделившись властью с не входившими в ядро их группы аристократами, но столкнулись с изменами и военными неудачами, так что в 82 опять забрали всю власть себе.
Гражданская война 83-82 была сравнительно короткой, но ожесточенной и едва ли не тотальной. Марианцы и их союзники - сепаратисты самниты и луканы собрали ко второй кампании армии в 450 когорт, 220 тысяч солдат, в армиях их противников - Суллы, Метелла и Помпея было более 100 000 человек - а всего граждан в цензовых списках 86 года было насчитано 460 тысяч, грубо говоря, все взрослые мужчины - римские граждане за исключением стариков были мобилизованы. В двух кампаниях в Италии марианцы были полностью разгромлены. Точка была поставлена 1 ноября 82 года в битве у Коллинских ворот Рима, где Сулла разбил последнюю соединенную армию марианцев и самнитов. В Италии после этого ещё долго не сдавались несколько крепостей, марианцы продолжали сопротивление в Африке и Испании, но в Риме после Коллинских ворот уже начался раздел власти между победителями и установление нового режима - сулланского.
Теперь я представлю вам четырех участников сюжета.
Биографию Луция Корнелия Суллы Феликса я тут пересказывать не буду, вы ее наверняка хотя бы в общих чертах помните: захудавший патрицианский род, затянувшаяся беспутная молодость, удачная женитьба, попадание в «свиту» Мария, в политику и на войну, дипломатические успехи, разрыв и конфликт с Марием (кстати, от Мария Сулла ушел в легаты к Катулу-старшему), громкие победы над самнитами в Союзнической войне, слава военачальника, очень своевременный союз с Метеллами и консульство, и так далее (вот био на Вики). Здесь нас интересует только один момент в жизни Суллы, ноябрь-декабрь 82 года, для понимания которого важнее, мне кажется, не факты его жизни, а некоторые его личные качества и особенности как политика.
Политику Суллы часто характеризуют как консервативную и реакционную (то есть ультра-консервативную). Интересно, что сам политик, её проводивший, проявил удивительно, а, по меркам консерваторов-римлян, - ЧРЕЗВЫЧАЙНО удивительно мало уважения к обычаям предков, римским порядкам вообще и римской конституции в частности. Плевал он на них, короче говоря, и менял как хотел. Сулла первым повёл армию на Рим в 88, вообще без правового обоснования, даже без senatusconsultum ultimum, конституционность которого в Риме всегда была сомнительна. Сулла, взяв Рим в 88 году, провёл постановление сената об объявлении «врагами» бежавших из Города политиков враждебной ему группы - Сульпиция, Мария и ещё 10 человек. Врагов надлежало поймать и убить - в Риме таких «восточных» произвола и жестокости, принятых актом сената НИКОГДА не было, смертная казнь была возможна только по решению суда, изгнание, в том числе добровольное, её заменяло и прекращала любое преследование гражданина. В 82 Сулла введя проскрипции повторил ту же самую дикость, уже в огромном масштабе. Сулла отменил (неизвестно точно, в какой форме, один источник даже говорит, что упразднил) цензуру, старинную и самую уважаемую магистратуру, существовавшую уже 350 лет - на этом фону урезание полномочий народных трибунов до символических, уже выглядит довольно умеренно, хотя по сути это такое же попрание вековых устоев. В реформированной сулланской Республике образца 80 года сенат оказался всевластным, и мало что осталось от равновесия монархических, аристократических и демократических начал, которое римляне во всех обстоятельствах поддерживали. Никто, вообще никто Риме ни до, ни после Суллы, не менял сразу форму и содержание конституционного и политического устройства, да ещё и такими методами, скажем, даже при принципате долго сохранялись хотя бы по имени те же цензоры, и открытые государственные репрессии без даже формального суда и приговора, простым объявлением «врагом», повторились только раз, в 43 году. Я что хочу всем этим сказать, друзья, - Сулла в политике действовал вообще не как римлянин, и совершенно точно не как римский аристократ. Это я не в смысле, что он тоже был заброшенным под чужим именем восточным шпиёном (хотя я бы с порога, хотя бы из-за мутных обстоятельств первых 30 лет жизни Суллы и «всплытия» через Мария, который сам - - - (хотя бы личную пророчицу Мария Марфу вспомнить...), не отказывался и от такой гипотезы). Это я о том, что для Суллы как политика все накопленные и бережно воспроизводимые римской Республикой и римской аристократией законы, формы, способы и правила государственной жизни и действий были “expendable”, легко пренебрежимыми. Для Суллы Феликса Республика была ещё больше ничто, чем для Юлия Цезаря, ничего священного он в ней в упор не видел и даже не пытался делать вид, что это не так. Это раз.
Два - Сулла и неформальные политические и социальные правила игры, принятые римской элитой, тоже совершенно не уважал и использовал их как манчкин, исключительно для достижения личных целей. Сулла не уважал и не поддерживал принятой у римской аристократии неформальной иерархии ни по авторитету, ни по достоинству, ни по формальному статусу, ни по знатности, ни по возрасту. Я вообще не припомню ни одно ситуации, в которой Сулла проявил бы хоть какой-то, даже самый минимальный, на словах, пиетет перед государственными деятелями старше и выше его по положению. Сулла легко, при первой же возможности разрывал со своими старшими покровителями-патронами и поднимался, что называется, по головам. Так же легко он разрывал политические союзы, заключенные через браки (сменил 5 жен, для аристократа того времени это недопустимо много), и менял политических союзников. Плутарх пишет, что его молниеносный развод с Клелией (наверное, в 89) ради брака с Цецилией Метеллой, которая недавно овдовела и «освободилась», обещавшего союз с Метеллами и консульство, был совершенно по римским меркам цинично-неприличным - «за это Суллу высмеивали в многочисленных песенках, ходивших среди простонародья, да и среди высшей знати многие были возмущены».
Похоже, Сулла не просто не соблюдал неформальных договоренностей и отказывался от них в удобный момент, но и даже немного бравировал своим цинизмом и вероломством, Плутарх: «Сулла, как только рассвело, повел войско на Рим. У Пикт его встретило посольство: послы умоляли повременить, так как сенат восстановит справедливость, издав соответствующие постановления. Сулла согласился разбить лагерь здесь же и приказал командирам сделать для этого обычные в таких случаях промеры, так что послы, поверив ему, ушли. Однако тотчас вслед за тем Сулла выслал вперед Луция Базилла и Гая Муммия, а потом и сам устремился за ними со всею поспешностью, на какую был способен». Сколько в результате оказалось у Суллы в результате среди римского правящего класса преданных друзей и личных сторонников, можно, мне кажется, судить по эпизоду в 88 году: когда Сулла, лишенный в Риме командования, поднял солдат и приказал армии иди на Рим, «командиры войска, за исключением лишь одного квестора, не соглашаясь вести войско против своей родины, убежали в Рим» (Аппиан) - вот так, и это в армии, которой командовал сам Сулла.
Прическа у Суллы тоже была просто вызывающе неримская, квириты стриглись очень коротко.
Вы скажете, но тот же Плутарх пишет о том, что Сулла был для друзей «величайшим», что на его памятнике была надпись, составленная им самим, о том, что никто не сделал больше добра друзьям и зла врагам, чем Сулла, итд. Конечно, это так, но эти друзья были друзья особенные. Сулла в 80-х собрал себе окружение из лично преданных молодых людей, частью аристократов, в основном потерявших отцов и старших родственников, частью таких же, как сам Сулла, выходцев из знатных, но впавших в ничтожество родов (вот например Катилина), а частью людей незнатных, возвысившихся благодаря Сулле. Это была довольно такая специфическая группа со своими, особенными правилами и иерархией, я бы её от римской политической элиты/аристократии бы отдельно рассматривал.
Три - политические методы Суллы включали как одно из главных средств открытый террор, запугивание жестокостью, демонстративные убийства. В 88 году за взятием Рима и объявлением врагами Сульпиция и Мария последовало такое исполнение постановления, которого в тогдашнем Риме, где и смертная казнь была практически отменена, даже, наверное, и представить не могли. Веллей: «Всадники, преследуя Сульпиция, умертвили его в Лаурентийских болотах. Отрубленная голова Сульпиция, выставленная перед рострами для показа, стала предвестием неминуемых проскрипций». Историю о том, как Сулла в 81 приказал во время заседания сената перебить несколько тысяч пленных самнитов, так что их крики были слышны в Курии, вы и сами знаете. А вот ещё одна история, уже с одним из тех самых друзей Суллы. Плутарх: «Лукреций Офелла, тот, что успешно осаждал Мария в Пренесте, стал домогаться консульства и выступил соискателем. Сулла сперва старался не допустить этого. Но, когда Офелла, пользуясь поддержкой толпы, ворвался на форум, Сулла послал одного из своих центурионов зарезать его, а сам, сидя на своем кресле в храме Диоскуров, с высоты наблюдал за убийством».
Три с половиной - ребят, да Сулле просто нравилось убивать, и убивать жестоко, тех, кого он считал врагами. Плутарх: За десять дней до кончины он установил в Дикеархии мир между враждовавшими сторонами и на будущее написал для ее жителей закон об управлении городом. А за день до кончины ему стало известно, что Граний, занимавший одну из высших должностей в городе, ожидая смерти Суллы, не возвращает казне денег, которые задолжал. Сулла вызвал его к себе в опочивальню, и, окружив своими слугами, велел удавить. От крика и судорог у Суллы прорвался гнойник, и его обильно вырвало кровью. После этого силы покинули его, и, проведя тяжелую ночь, он умер.
Вот такой вот политик был Сулла.
Мне кажется, никаких объективных, необходимых причин для гражданских войн в Риме, во всяком случае таких долгих (2 тура по 20 лет, с 91 по 70 и с 49 по 30!) и ожесточенных, не было. Войны начались на «восходящем» тренде быстро растущего благополучия центра новой мировой империи - Рима и Италии, на фоне противоречий между разными группами элит и шире - населения Италии из-за неравного распределения бремени покорения и управления империей и благ от неё. Но в том-то и дело, что ништяков в итоге хватило на всю Италию, что показало время Августа, - все эти противоречия вполне можно было решить без такого жесткача и массакра, частично внутренними компромиссами, частично за счет перекладывания расходов на их решение вовне Италии, может быть, ценой большего недовольства, восстаний и войн в провинциях и на периферии, но это было бы, наверное, всё равно легче даже и для провинций, чем несколько десятилетий практически всеобщей войны и хаоса во всём Средиземноморье. Не справились с этим как раз конкретные римские политики, раз за разом идя на обострение там, где по идее были и другие варианты. И вот именно решение Суллы вести армию на Рим и начатая им быстрая эскалация отказа от законности в отношениях с политическими противниками, жестокости и репрессий,- первая проскрипция 88 года, привели уже к ожесточению Мария и его «ответке» в 87 году, и запустили гражданские войны по очень жесткому и разрушительному сценарию. То есть войну начали не неопределённые римские «политические элиты» или там «аристократия», наоборот, до последнего пытавшаяся войну остановить (вспомните поголовно сбежавших в Рим офицеров Суллы перед походом на Рим и сенат, предлагавший Сулле почти любые уступки, только бы он остановился), а два конкретных политика - аутсайдера, один из которых (Марий) привёл за собой во власть второго (Суллу).
(В скобках чуть-чуть подкручу градус к-логии: Как раз в те первые 30 лет жизни Суллы, о которых ничего не известно, 138-108, точно такие сцены, которые Сулла устроил в Риме с 88, происходили в птолемеевском Египте, там царь Птолемей устраивал публичные казни, «предавал народную толпу (в Александрии) в руки солдат и истреблял её», шла долгая и жестокая гражданская война, разрубленный труп царского сына выставляли перед горожанами...)
Ну и чисто заодно, в качестве заметки на полях, к рассматриваемой здесь истории отношения почти не имеющей, напишу, что как полководца я, честно говоря, Суллу оцениваю довольно скептически, своих побед он добивался в основном не очень-то военными средствами. И сам Сулла в воспоминаниях говорил, что больше одарен счастьем (покровительством Фортуны, мы бы сказали удачливостью, везением), чем военными способностями. Мне кажется, он, пропустив обычную для римских аристократов военную службу-обучение в молодости и попав на войну впервые уже 30+ летним квестором, просто не успел пройти настоящую военную школу и более-менее уверенно освоил и всё время повторял одну-единственную стратагему - осторожно войти на вражескую территорию, осадить важный для противника город и вынудить его дать сражение в невыгодных условиях, параллельно усиливая свои позиции методами тайной войны и закулисной дипломатии. Про большинство успешных битв Суллы есть или информация, что часть неприятельских войск изменяла до или во время сражения (кампания 83 года, Сакрипорт-82, решающая битва с Клуенцием в 89), или есть сильные подозрения, что Сулле подыгрывали вражеские полководцы (война с Митридатом), а вот в открытой маневренной войне и «честных», регулярных сражениях Сулла выступал довольно слабо, действуя лобовым наскоком, - в 82 его попытка решительным маршем на север быстро окончить войну окончилась поражением от Карбона при Клузии, да и свою главную битву при Коллинских воротах Сулла как командующий в общем-то проиграл, ослабив армию еще одним ускоренным маршем, дело, как известно, спас Красс. Но, конечно, если оценивать ведение Суллой войны интегрально, по общему результату, его «лисий» образ действий («Карбон, говорят, сказал, что, воюя с жившими в душе Суллы лисицей и львом, он больше терпел от лисицы» - Плутарх) был чрезвычайно эффективным.
Второе действующее лицо трагедии - жертва, страшно замученный Гратидиан. Марку Марию Гратидиану в 82 году было около пятидесяти, и он был в то время, наверное, самым популярным и любимым народом политиком в Риме. Родом он был из Арпина, городка на юге Лация, получившего полное гражданство за 100 лет до того, и никому не известного, до тех пор, как арпинат Гай Марий не стал спасителем Рима. Гратидии были родственниками Мариев, и Марий вытащил их в большую римскую политику. Между прочим, Туллии Цицероны были из того же круга арпинской знати, бабка того самого Цицерона была Гратидия, тетка того самого Гратидиана.
Наш Марк Гратидий был дважды родственником Мария: племянником и приемным сыном брата, после усыновления он по римских правилам стал Марком Марием Гратидианом. Он стал политиком («был достойным оратором в политических речах», «хорошо подходил для народных сходок», говорит Цицерон) и активным и влиятельным участником небольшой группы Мария. В 87 году Гратидиан был народным трибуном, и после победы Мария в гражданской войне и его смерти продолжил политическую карьеру, стал претором (скорее всего в 85 году) и провел эдикт, сделавший его самым любимым народом Рима человеком.
(продолжение)