Ход конём, или Всадник на тележке (2)
(Окончание. Начало здесь)
Но на описанном в прошлом посте Итикава Энносукэ не остановился. В 1991 году он ставит новую пьесу «Огури» - на этот раз в созданном им жанре «Супер-Кабуки» (スーパー歌舞伎, Су:па:-кабуки). «Супер-Кабуки» - это пьесы в духе старого Кабуки и часто на те же сюжеты (или же на сюжеты мифологические и исторические - первая постановка была посвящена богатырю Ямато-такэру, а вскоре и до бога Оокунинуси дело дошло…), но написанные современным языком и поставленные с использованием новейших технологий, музыки, пропущенной через синтезатор, лазерных спецэффектов и т.д. При всей странности этого сочетания постановки «Супер-Кабуки» имели огромный успех, а пьесы получались интересные.
На этот раз история начинается с того, что спустя три месяца после свадьбы исчезает Рю:ко - седьмая жена Огури Хангана. Безутешный Ханган с горя начинает буянить, и отец отправляет его куда подальше, в Хитати - авось мальчик там утешится, да и новую жену себе присмотрит. Огури Ханган, дабы не огорчать родителя, скрепя сердце соглашается познакомиться с завидной невестой - барышней Тэрутэ. К его удивлению, та оказывается как две капли воды похожей на пропавшую Рю:ко.
Наши герои на гравюре Ёсю Тиканобу
Потрясённый Ханган в очередной раз забывает все правила приличия и вламывается в покои девушки, к ужасу и негодованию её семьи. А побеседовав с Тэрутэ, убеждается, что та нравится ему даже больше исчезнувшей супруги. Она тоже поддаётся его бурному обаянию и отвечает взаимностью. Однако родичи красавицы в гневе; они подносят Огури и его свите чаши с отравой, а непокорную дочь отец повелевает посадить клетку и утопить в озере.
Эту грязную работу он поручает двум отпетым мерзавцам-бродягам. Однако и им не чужда совесть. Решив: «А почему бы нам раз в жизни не совершить доброе дело?», они выпускают девушку, а топят пустую клетку. Тэрутэ подбирает местный рыбак, приводит в свою нищую хижину и собирается удочерить. Но у рыбака есть ревнивая старуха-жена, которая подозревает, что за его добрыми намерениями стоят совсем иные. Она решает на всякий случай избавиться от девушки и устраивает в хижине пожар, чтобы та сгорела. Тэрутэ, однако, удаётся выбраться; тогда злая женщина продаёт её работорговцам. Вернувшись с рыбалки и узнав об этом, муж сердится и уходит из дому, а старуха остаётся у разбитого корыта.
Гравюры уже знакомого нам по «Отоми Меченой» Цуруя Ко:кэя: совестливые мерзавцы и рыбак со своей рыбачкой
Вернёмся, однако, к главному герою. Испив яда, он умер - и предстал пред адским судилищем под председательством самого загробного государя Эмма. Жалобно просит Огури Ханган отпустить его обратно в мир живых; Эмма, поколебавшись, соглашается - но в наказание за необузданность на этот раз не в виде молодого красавца, а в теле уродливого расслабленного калеки. Ханган приходит в себя, сидя в тележке у большой дороги; прохожие, желающие проявить сострадание и заработать тем самым благую заслугу, подвозят его, кто докуда хочет и может, в направлении целебных источников, а сам он идти не в состоянии.
А всё казалось так многообещающе… Гравюра Куниёси
А злосчастную Тэрутэ продали в весёлый дом, но она отказывается обслуживать посетителей, договорившись, что вместо этого будет выполнять в заведении всю самую тяжёлую и грязную работу. В один прекрасный день рядом с этим домом очередной похожий бросает тележку с безобразным калекой; девушка выходит поговорить с беднягой - но не узнаёт его. Однако она договаривается с хозяином заведения о том, чтобы ей дали пятидневный отпуск: в поминовение о погибшем муже и его товарищах она хочет сделать доброе дело и потолкать это время тележку с несчастным.
Ханган, напротив, узнал свою возлюбленную, но стыдится открыться ей, да и сомневается, что она поверит, будто он вернулся с того света. Тем не менее за эти несколько дней они успевают подружиться, и Тэрутэ рассказывает новому знакомому свою печальную историю, заключая: «Ах, если бы мой милый ко мне воротился - хоть больной, хоть раненый, хоть какой угодно! - как я была бы счастлива вновь встретиться с ним!» Но через пять дней ей нужно возвращаться на работу; она тепло прощается со своим подопечным и берёт с него обещание, если он всё-таки излечится, зайти как-нибудь проведать её.
Расставшись с Тэрутэ вновь, Ханган впадает в глубокое уныние. На протяжении всего пути он терзается воспоминаниями и телесными страданиями, да и зрелища по дороге попадаются одно печальней другого. Вот, например, однажды его тележку взялся толкать тот самый добрый рыбак, который когда-то спас Тэрутэ, - и что же? На них нападают разбойники и убивают старика на глазах беспомощного Огури. Не вся ли наша жизнь - сплошное страдание на пути к смерти? - задумывается былой удалец самым благочестивым образом. И если так - какой смысл влачить дальше существование? Он уговаривает очередного доброхота втащить его тележку на скалу; а потом с огромным трудом выбирается из тележки и ползёт к краю утёса, чтобы броситься в пропасть. И бросается.
Но не напрасным было его осознание тщеты всего земного! Прямо в воздухе его подхватывает на руки не кто иной, как сам будда-целитель Якуси. В его объятиях Огури Ханган вновь обретает былое здоровье, силу и красоту. Якуси спрашивает его: «И что же ты теперь будешь делать?» Ханган отвечает: «Я понимаю, что после такого чуда мне полагалось бы немедленно постричься в монахи; но понимаешь, я обещал одной девушке, что если исцелюсь, то приду к ней». Будда благословляет его, и верный возлюбленный бодрым шагом направляется обратно, в сторону весёлого дома, к своей милой Тэрутэ.
Кстати.
Огури Ханган, знаменитый всадник, конечно, и на сцене не мог появляться без коня. Как показывали лошадей на сцене Кабуки? Примерно так же, как у нас - в самодеятельных или детских постановках: два актёра, покрытые «шкурой» или попоной с конскими головой и хвостом, один исполняет роль передних ног и управляет лошадиной головой, другому достаются конская спина и задние ноги.
Это, конечно, не Огури, но видно, как устроена «лошадка». Обратите внимание на двуцветные носки для «копыт».
Наследование амплуа - обычное дело в Кабуки; это относилась и к исполнителям на «лошадиных ролей». Славы эти вспомогательные актёры пожинали немного, но весьма ценились знатоками за мастерство. Под весом всадника (облачённого в тяжёлый костюм, а то и вооружённого) им приходилось ходить рысью и галопом, вставать на дыбы (при этом передний актёр подпрыгивал, вскидывая ноги, а «задним ногам» и наезднику приходилось проявить немалую ловкость). А в пьесах про Огури Хангана - ещё и изображать бешенство, и, наконец, вскакивать на доску для го…
«Взбесилась! Держи её!»
Так что неудивительно, что сверх обычной платы за выступление исполнителям «лошадиных» ролей полагался ещё и дополнительный магарыч (кайбарё: かいば料) от актёра, выступавшего как всадник. В конных сценах его репутация была во многом в руках (или в ногах?) лошадки…
Лошадиный «костюм» сооружался из дерева, прутьев и ткани и был довольно сложным, но хорошо приспособленным для облегчения задачи всех трёх актёров.