Не первый уже приятель-релокант выкладывает селфи с пивасиком. Не с учебником языка и не в музее. Солнце, европейские улочки, морщины, пивасик... Морщин за два года явно прибавилось. Улыбки одиночества, глаза грустные.... Что-то, видимо, щемяще щелкает внутри, приходится заливать. В общем-то пивасик можно и здесь пить, зачем куда-то далеко уезжать.
( Read more... )

Середина лета. Ну, почти середина лета. В понедельник температура воздуха прилично упала, почти на 10 градусов. В голове посвежело, захотелось что-нибудь сюда написать. Что-то свободное и неправильное.

Один британский премьер, не помню кто именно, как-то сказал, что сила британцев в креативности. Там, на Британских островах туманы и дожди, вот и ( Read more... )

Сплю урывками, пишу с ошибками. Холодная весна, сопелка холодна.

В кастрюле варится уха. Оладьи с яблоком из вчера.

Работал много вчера, после спал.

Ночью Арсеньева жизнь читал.

Светало, вышел на улицу погулял.

Надо наверное ночью спать. Привычку вредную надо бросать. Привычку вредную по ночам читать. Или не надо. Бросать.

Лучше неправильно ( Read more... )

Трогательно. Женщина терпит укол, чтобы гладкий блестящий был лоб. Губы блестящим красит карандашом. Серьги блестящие носит в ушах. Стразы блестящие на рукавах.

Сигаретой тонкой дымит, - долог путь, за рулем не спать. Если хочешь, буду молчать. Если можно, поговорю. В темноте огни. Трогательно. Ты скажи едем-то мы куда. Как тебя зовут. Ну хоть ( Read more... )

В отделе с приправами долго торчал, на полках всякие разные приправы искал. Куркума, бадьян, зира, кинза, - бумажных пакетиков ворох для блюда собрал.

В маленьком будильнике, что на холодильнике, спрятано множество шестеренок. В согласии множества шестеренок тиканье стрелки по кругу. В согласии множества приправ вкус лагмана пленительный. Азиатское ( Read more... )

Почти ночь, фонари, иду, один. По тротуару один. Ветер спокойный, свежо, тачки, визжа, пролетают. Говорят, одному хорошо. Думать никто не мешает, кушать всякую разную пищу, бродить, высыпаться. Жить никто не мешает. Это так, это правда. Но сейчас, в полумраке, на тротуаре лоснящемся не совсем правда.

Хочется вот сейчас, чтобы ты рядом. Под этими ( Read more... )

Яйко, кулич и чай. Яйко покрашено луковой шелухой, бордовое. Кулич в бумажном ободке с золотыми цветками, с ободком снимается бурая хлебная кожа. В сладкой сдобе изюм и цукаты.

Дымчатые облака, далекий холодный светильник. Задорно стрекочут сороки-вороны. Щетинистый мужчина манерно балакает по телефону.  Шаги по асфальту, шлепки по лужам на ( Read more... )

Скачет, рычит. Мужчина-панк что-то про мертвые города рычит. Алый ирокез, блестящие пятна пирсинга на лице, расписной. Уотти Бьюкэн, группа его The Exploited, шотландцы.

Панки играют паршиво, нарочно или лучше не умеют. Мы знали три аккорда, мы тоже играли паршиво. Задора было в избытке, у каждого подростка внутри горячий вулкан. За игру не ( Read more... )

Желтая Земляная Собака тявкает за порогом, Дед Мороз колотится в дверь. Еще до снега заприметил Цыря сосенку - на участке, где старушка одинокая хозяйствует. Неча елке в огороде красоваться, пусть радость обществу приносит. Дождавшись сумерек, Цыря сует под дубленку топор, закуривает, ступает по сугробам, оглядывается, не следит ли кто, лезет через ( Read more... )

В Парижах и Мадридах никто не обратил бы внимания, а в угрюмом поселке сибирском она будто гостья чужепланетная. Работает не секретаршей какой-нибудь, не за монитором в мягком кресле восседает, - на производстве комбикорма вкалывает, но баронессу из себя уперто строит. Спиртоглоты, когда Лялька мимо проходит, оживляются, хихикают, пускают охальные ( Read more... )