След руки судьбы
В связи с очередным моим днём рождения оглянулся я на всю, казалось бы, счастливую жизнь свою и вспомнил все неприятности, которые преследовали меня, где бы я ни был.
Поначалу это были болезни: в возрасте одного года я чуть не умер от воспаления лёгких. Мама говорила, что я был при смерти, и мне в височную вену вливали бычью плазму, но всё решил срочный полёт отца в Киев, где он выпросил какой-то редкий в 1962-м году антибиотик, который меня и спас. После этого я болел довольно часто до самой армии: сначала воспалениями лёгких, потом ангинами, бронхитом... Правда, общаясь с медиками, я проникся к ним особым уважением. Может именно поэтому я до сих пор и связан с медициной.
Постепенно к медицинским проблемам прибавились школьные: в пионеры меня приняли последним в классе, а в комсомол вообще не приняли. И это при том, что я не был ни двоечником, ни хулиганом, но что-то во мне буквально бесило учителей. Может быть это было моё спокойствие, принимаемое за безразличие. Кстати, учился я под конец школы даже очень хорошо, но в аттестате у меня осталось три тройки - результат околопедагогической принципиальности некоторых учителей. В случае русского языка, к примеру, я вообще стоял за спиной учительницы, отчитывающей моих провинившихся по её мнению друзей, за что всем нам были обещаны тройки в аттестат, что и было сделано. Никакой моей вины не было. Мне досталось просто за компанию.
Параллельно общеобразовательной школе я занимался в музыкальной школе по классу фортепиано и в спортивной школе классической борьбой. И то, и другое закончилось бесславно. Стать музыкантом у меня не хватило таланта, а занятия борьбой пришлось бросить после перелома руки, а затем и ключицы.
Талант у меня был, и он постепенно проявился, но как же долго я шёл к его проявлению. Когда я работал на заводе учеником слесаря-ремонтника, меня терроризировал главный механик цеха ремонта прокатного оборудования. Он даже отказался давать мне характеристику для поступления в университет. Невзлюбил он меня из-за моей непринадлежности к его среде. Я ведь не скрывал, что уйду с этого «тёплого места». Я и сам сейчас не люблю в науке таких вот временных людей. Так что я его вполне понимаю, хотя это было как-то совершенно безвинно с моей стороны.
Под конец службы в армии меня решили наказать просто заодно с провинившимися сержантами другой роты. Вины моей никакой не было. Я попал под горячую руку, но пришлось задержаться в армии на лишних два месяца, и чуть было не были отозваны мои документы из университета, куда я уже тогда поступил.
В университете проблем прибавилось. В общежитии наши девочки решили, что я избиваю однокурсников. Надо ли говорить, что я никого не бил? Но было устроено открытое моё обсуждение, которое и подтвердило мою невиновность. Позже, тем не менее, эта байка пошла за мной в аспирантуру Академии наук.
Из общежития мне пришлось съехать из-за отказа в помощи местной милиции: я просто отказался провоцировать частного предпринимателя на драку, за что сам начальник районного управления МВД обратился в деканат геофака ЛГУ с просьбой отчислить меня из универа. К счастью, я учился на биофаке - просто жил в общежитии геологов. И в этом случае тоже я не вижу никакой своей вины.
В аспирантуре АН СССР меня попытались «разобрать» на учёном совете за якобы угрозы избить научного сотрудника пенсионного возраста. Было это в моё отсутствие, и мой шеф просто торжественно послал своих зарвавшихся товарищей. Надо ли говорить, что никому я не угрожал, и никакой моей вины не было?
Все эти недоразумения закончилось с моим отъездом на работу в США. Конечно, и здесь случались всякие неприятности, но они были понятны и не имели того драматизма: не угрожали мне последствиями, резко меняющими судьбу.
Можно сказать, что всю мою жизнь некая сила направляла меня к моему основному и любимому занятию - науке. Я говорю о посторонней силе, поскольку тут мало было только моего желания. Такие же посторонние силы всячески пытались препятствовать этой миссии. К счастью, они были сильны только локально. Я преодолевал эти препятствия как бульдозер, часто осознавая их возможные последствия, только оставив всё далеко позади.
Вот такой у меня след в этой жизни.
(Следующий пост), (Продолжение темы), (Дефрагментация памяти), (Содержание)
Поначалу это были болезни: в возрасте одного года я чуть не умер от воспаления лёгких. Мама говорила, что я был при смерти, и мне в височную вену вливали бычью плазму, но всё решил срочный полёт отца в Киев, где он выпросил какой-то редкий в 1962-м году антибиотик, который меня и спас. После этого я болел довольно часто до самой армии: сначала воспалениями лёгких, потом ангинами, бронхитом... Правда, общаясь с медиками, я проникся к ним особым уважением. Может именно поэтому я до сих пор и связан с медициной.
Постепенно к медицинским проблемам прибавились школьные: в пионеры меня приняли последним в классе, а в комсомол вообще не приняли. И это при том, что я не был ни двоечником, ни хулиганом, но что-то во мне буквально бесило учителей. Может быть это было моё спокойствие, принимаемое за безразличие. Кстати, учился я под конец школы даже очень хорошо, но в аттестате у меня осталось три тройки - результат околопедагогической принципиальности некоторых учителей. В случае русского языка, к примеру, я вообще стоял за спиной учительницы, отчитывающей моих провинившихся по её мнению друзей, за что всем нам были обещаны тройки в аттестат, что и было сделано. Никакой моей вины не было. Мне досталось просто за компанию.
Параллельно общеобразовательной школе я занимался в музыкальной школе по классу фортепиано и в спортивной школе классической борьбой. И то, и другое закончилось бесславно. Стать музыкантом у меня не хватило таланта, а занятия борьбой пришлось бросить после перелома руки, а затем и ключицы.
Талант у меня был, и он постепенно проявился, но как же долго я шёл к его проявлению. Когда я работал на заводе учеником слесаря-ремонтника, меня терроризировал главный механик цеха ремонта прокатного оборудования. Он даже отказался давать мне характеристику для поступления в университет. Невзлюбил он меня из-за моей непринадлежности к его среде. Я ведь не скрывал, что уйду с этого «тёплого места». Я и сам сейчас не люблю в науке таких вот временных людей. Так что я его вполне понимаю, хотя это было как-то совершенно безвинно с моей стороны.
Под конец службы в армии меня решили наказать просто заодно с провинившимися сержантами другой роты. Вины моей никакой не было. Я попал под горячую руку, но пришлось задержаться в армии на лишних два месяца, и чуть было не были отозваны мои документы из университета, куда я уже тогда поступил.
В университете проблем прибавилось. В общежитии наши девочки решили, что я избиваю однокурсников. Надо ли говорить, что я никого не бил? Но было устроено открытое моё обсуждение, которое и подтвердило мою невиновность. Позже, тем не менее, эта байка пошла за мной в аспирантуру Академии наук.
Из общежития мне пришлось съехать из-за отказа в помощи местной милиции: я просто отказался провоцировать частного предпринимателя на драку, за что сам начальник районного управления МВД обратился в деканат геофака ЛГУ с просьбой отчислить меня из универа. К счастью, я учился на биофаке - просто жил в общежитии геологов. И в этом случае тоже я не вижу никакой своей вины.
В аспирантуре АН СССР меня попытались «разобрать» на учёном совете за якобы угрозы избить научного сотрудника пенсионного возраста. Было это в моё отсутствие, и мой шеф просто торжественно послал своих зарвавшихся товарищей. Надо ли говорить, что никому я не угрожал, и никакой моей вины не было?
Все эти недоразумения закончилось с моим отъездом на работу в США. Конечно, и здесь случались всякие неприятности, но они были понятны и не имели того драматизма: не угрожали мне последствиями, резко меняющими судьбу.
Можно сказать, что всю мою жизнь некая сила направляла меня к моему основному и любимому занятию - науке. Я говорю о посторонней силе, поскольку тут мало было только моего желания. Такие же посторонние силы всячески пытались препятствовать этой миссии. К счастью, они были сильны только локально. Я преодолевал эти препятствия как бульдозер, часто осознавая их возможные последствия, только оставив всё далеко позади.
Вот такой у меня след в этой жизни.
(Следующий пост), (Продолжение темы), (Дефрагментация памяти), (Содержание)