Смерть "Летучего голандца Востока". Интересная научная статья о судьбе Энвер Паши. Часть 1.
Источник: http://www.easttime.ru/countries/int/3/1/79p.html
Дата: 22.08.2007
Автор: Камолидин Абдуллаев
Часть 1; Часть 2; Часть 3; Источники
Более десяти лет назад Президенты Турции и Таджикистана договорились о переносе останков генерала Энвер Паши из Хатлона в Стамбул. "Энвер Паша со всеми его достоинствами и недостатками является важным символом нашей истории», говорил тогдашний Президент Турции Сулейман Демирель. Между тем, история знатного турка - еще одного «антигероя» наших очерков, жизнь которого оборвалась в яростной схватке жарким летом 1922 года в таджикском Балджувоне, отразила важные моменты не только турецкой, но и отечественной истории.
Коминтерн или Исламинтерн?
В первой декаде сентября 1920 г., когда в Бухаре полыхали не революционные, а самые натуральные пожары, а несчастный бухарский эмир Саид Алим Хан искал спасения в восточных бекствах, в Баку проходил Первый съезд народов Востока. Это была весьма масштабная манифестация большевиков в Азии. Стенограмма съезда долгое время скрывалась хранителями кремлевских тайн. И это не случайно. Уж слишком явно тот съезд демонстрировал тогдашнюю политику Коминтерна на Востоке. Основной пафос съезда - повсеместная и безотлагательная революция, всемирная борьба против английского империализма.
“ Да, мы против буржуазии Англии, за горло английских империалистов и коленом их в грудь” - призывал с трибуны председатель съезда большевистский лидер Григорий Зиновьев. Эти воинственные призывы нашли горячий отклик среди делегатов. Как отмечается в отчете о съезде, выступление Зиновьева вызвало следующую реакцию: “Раздалась буря аплодисментов, долгие крики “ура”. Члены съезда встают, потрясая оружием слышны крики: “клянемся”.[i]
Новая позиция России - вчерашнего союзника Британии и извечного врага Оттоманской Турции - способствовала появлению на политическом горизонте Средней Азии новой, весьма характерной фигуры. Это был делегат того памятного съезда, где лидеры Коммунистического Интернационала - К. Радек, Б.Кун, Г.Зиновьев стояли рядом с ферганскими басмачами, кавказскими повстанцами, турецкими военнопленными. Речь идет об Энвер Паше - турецком генерале, одном из лидеров младотурецкого правительства.
Среди мусульман своего времени Энвер был известен как «паша» - победоносный военачальник и «дамад» (зять) великого султана Турции. Родился он в семье рядового железнодорожного работника Хаджи Ахмед бея и Айши Диляры. В 1881 г. Энвер закончил военную академию в Стамбуле. Часть его обучения проходит в Германии. Там он становится сторонником немецкой культуры, особенно принципов ее военной политики. Война, как важнейшая составная «нормальной» политики, становится для Энвера делом всей жизни. Вскоре он присоединяется к организации младотурков «Иттихад ва таракки» («Единение и Прогресс»). Члены этой организации, в том числе Энвер, в 1908 г. организовали мятеж, результатом которого стало принятие Султаном Абдулхамидом конституции и обещание провести всеобщие парламентские выборы. В 1909-1911 гг. генерал Оттоманской имперской армии Энвер Паша был военным атташе в Берлине. Он участвовал в Турецко-итальянской (1911-1912 гг.) войне в Ливии и Балканской войне (1909-1911 гг.) Несмотря на то, что в результате Турция потеряла свои территории на Балканах и в Африке, эти войны принесли Энверу лавры полководца. В 1914 г., Энвер берет в жены принцессу Эмине Неджие Султан (1896-1957). Она была дочерью принца (шахзаде) Селима Сулеймана и правнучкой султана Абдулмеджида (правил в 1839-1861 гг.). Постепенно, контроль над правительством переходит к триумвирату иттихадистов, состоявшему из Министра обороны и начальника генштаба Энвера Паши, Министра флота Джемал Паши и Министра внутренних дел Талат Паши. Главной целью младотурков было сохранение Оттоманской империи путем реформирования правовой системы и армии. При этом они пытались силой удержать народы некогда могучей империи в рамках единого государства. Разочарованный территориальными потерями Оттоманской империи во время Балканской и Ливийской войн, Энвер сделал Турцию союзником Германии в первой мировой войне.
Однако, результаты Первой мировой войны оказались плачевными для Турции. По Мудросскому перемирию, заключенному Антантой и Оттоманами 30 октября 1918 г., турки ушли из Кавказа и Персии. Англия стала полновластным хозяином на Ближнем Востоке, в то время как единственной силой, нанесшей туркам непоправимые поражения в 1914-1918 гг. была русская армия. Согласно перемирию, союзники имели право оккупировать все стратегические пункты Турции если считали, что существует угроза их интересам. Это перемирие ознаменовало начало конца Оттоманской (Османской) империи. Оно стало личным поражением Энвера и партии младотурок, бесславно закончившей свое десятилетнее владычество. Над «дамадом» начали сгущаться тучи. В начале декабря 1918 г. Энвер вместе со своими единомышленниками был взят на борт подводной лодки своими бывшими союзниками - немецкими офицерами. Субмарина взяла курс на окупированную немцами Одессу, а оттуда турки были переправлены в Германию. Им было от чего скрываться. Британский Форин Офис по решению своего парламента неоднократно требовал у правительств Германии и Швейцарии выдачи трех паша, виновных в массовых казнях армян, пытках арабов и убийствах английских военнопленных. Однако германские милитаристы покровительствовали лидерам знаменитого триумвирата, так же как и другим противникам Англии - большевикам. Видимо не случайно в Берлине Энвер сошелся с одним из лидеров Коминтерна Карлом Радеком. Радек (1885-1937) в 1918 г. по заданию Ленина находился в Германии, где принял активное участие в организации коммунистической партии, за что был 15 февраля 1919 г. арестован и помещен в тюрьму Моабит, откуда был выпущен в декабре того же года. В этой тюрьме ему было позволено встречаться с различными посетителями, в том числе с нашим героем. Видимо там, в “политическом салоне” Радека под контролем рейхсвера родилась остроумная идея скрестить коммунизм и панисламизм.
Итогом встречи с Радеком явилось приглашение Энвера в Москву. Руководители Коминтерна рассчитывали с помощью турков завоевать симпатии мусульман Востока. В свою очередь, Энвер нашел в антибританской политике, проводившейся советским режимом, удобный случай сыграть ещё раз активную роль на мировой арене. Общие интересы сблизили Энвера и его старого друга генерала Ганса фон Сикта (Hans von Seeckt), бывшего во время Первой мировой войны советником начальника генштаба Оттоманской империи, а затем командующим штаба германской действующей армии в Турции.[ii] В центре их интересов находилась Советская Россия. В то время немцы всеми силами стремились пересмотреть унизительные для них условия Версальского мирного договора. С одобрения немцев, Энвер и его соратники - Джемал и Нури решили пойти на службу к Советам. 4 августа 1920 г. после нескольких неудачных попыток, Энвер, вместе с сопровождавшим его большевиком известным под именем «Лео», а также неким Фуад Беем достигают Кенигсберга. Удивительно, что до этого Энвер делал несколько попыток достичь России, но все они заканчивались неудачно. Трижды, в период с апреля 1919 по март 1920 гг. Энвер садился в немецкий самолет для того, чтобы оправиться в Москву, но первые две попытки заканчивались неудачей. Полеты приходилось прерывать, то по техническим причинам, то из-за непогоды. До этого его дважды арестовывали на границе, даже сажали в тюрьму на два месяца (в Каунасе и Риге) и высылали обратно. Казалось, какая-то сверхъестественная сила пыталась предостеречь Энвера, принуждая отказаться от поездки, но тщетно.[iii] Третья попытка удается и, 15 августа 1920 г. генерал Энвер Паша, снабженный немецким паспортом на имя Али Бея, прибывает в Москву.[iv]
Тем временем, в Турции продолжался захват страны войсками Антанты. Султан Вахидеддин уступал одну позицию за другой. Помимо Британии и Франции, Турции угрожала Греция, претендовавшая на Измир (Смирну) и дашнакская Армения. Турцию буквально рвали куски англичане, французы, итальянцы и примкнувшие к ним греки, армяне, курды. В это время (1919-1920 гг.) на историческую арену Турции выходит Мустафа Кемаль. С самого начала он был сторонником младотурков, но осуждал прогерманскую политику Энвера и настаивал на его отстранении. В апреле 1920 г. Великое Национальное собрание объявляет Турцию независимым государством. В ответ, Англия, Франция, Италия и Греция оккупируют Стамбул и разгоняют парламент. Севрский договор от 10 августа 1920 г. фактически уничтожил Турцию как самостоятельное государство. Вслед за этим, греческие войска начинают захватническую войну против Турции.
В целом, Советская Россия поддержала освободительную борьбу турецкого народа за независимость во главе с Мустафой Кемалем. Вместе с тем, она стремилась повернуть ее в большевистское русло. Вообще, в 1919-1920 гг. Москва была своеобразной «Меккой» для многочисленных делегаций от различных «угнетенных народов Востока». В этом свете, визит турецких эмигрантов во главе с Энвером не был каким-то особенным, экстраординарным, событием. Тем не менее, в Москве он был принят как почетный гость.
В первый же день своего пребывания Энвер встречается с заместителем наркоминдела Караханом.[v] Затем его принимают как высокого гостя представители российских мусульман, а также афганского посольства. Официально он, якобы, вел переговоры о поставках германского вооружения для Красной Армии.[vi] Вместе с тем, Энвер пытался выяснить, какой же политики придерживается Россия в отношении Востока, чтобы по возможности оказать влияние на эту политику, исходя, разумеется, из собственных интересов. Впрочем, в глазах большевиков и «трудящихся Востока» репутация Энвера не была безупречной. В Москве он был известен как один из инициаторов империалистической войны. Поэтому, в своем выступлении на I съезде народов Востока проходившем в Баку, он осудил свое участие в Первой мировой войне.[vii] Съезд в своей резолюции призвал деятелей типа Энвера “показать делом, что они готовы теперь служить трудящемуся народу и загладить прошлые ложные шаги”.[viii] Нельзя сказать, что Москва полностью доверяла Энверу и всерьез собиралась поднимать Восток на «священную войну». Советская Россия испытывала смешанные чувства, глядя на возбужденных участников мусульманского съезда, многие из делегатов которого были вооружены холодным и огнестрельным оружием. Вместе с тем, большевики видели популярность Энвера среди делегатов. Поэтому, они не оттолкнули от себя Пашу. Предположительно, Москва, помимо всего прочего, держала Энвера Пашу на случай возможной замены Мустафы Кемаля. Как бы то ни было, зятю халифа был предоставлен “карт-бланш” и за ним было установлено тайное наблюдение. Оказывалась и непосредственная денежная помощь. Как явствует из переписки Энвера, в начале 1921 г. он получил от Кремля 400 000 немецких марок для личных нужд и оплаты политической активности. Для поддержки своих панисламистских планов он получил дар и от афганского эмира Амануллы - крупную сумму в 100 000 рупий (4 тысячи фунтов стерлингов).[ix]
По возвращении из Баку, с октября 1920 до февраля 1921 г., Энвер побывал в Москве, Германии, отдохнул с семьей в Швейцарии и Италии. Мог ли он догадываться, что это его последняя встреча с семьей? Все это время он продолжал балансировать, создавая видимость лояльности и к Мустафе Кемалю, и к Москве. Он надеялся, что последняя окажет ему военную помощь для организации экспедиции в Турцию. Помимо сугубо турецкой и пантюркистской программы, Энвер начал задумываться о более широкой - панисламистской платформе. Он вынашивал идею т. н. «Лиги Исламского Единства» («Иттихади Ислам Чаъмияти»), которая должна была сотрудничать с революционными антиимпериалистическими силами Ближнего и Среднего Востока, а также Южной и Средней Азии. По его замыслу, «Лига» могла иметь собственные вооруженные силы. Эта идея своего рода «Исламского Коминтерна», или «Исламинтерна» поддерживалась всеми иттихадистами. Они стремились объединить революционные организации от Магриба до Синьцзяня. Проект «Лиги» обсуждался с Бухариным, Чичериным и Караханом еще летом 1920 г. «Исламинтерн» установил контакты с египетской партией «Ватан» и встречался с находящимися в Европе беженцами из Сирии и Индии. Все это были весьма незначительные по своему масштабу и значению эмигранты, искавшие пристанище в Европе. Следуя примеру Коминтерна, «Лига Исламского единства» провела свой съезд в Берлине и Риме в конце 1920 г. В документах «Лиги», в его структуру были заочно включены Восточный Туркестан (представитель Халил Паша и Сами Бей) и Афганистан (Джемал Паша). Интересно, что все трое были османскими турками. Джемал предложил распределить обязанности следующим образом. Джемал отвечает за Индию, Афганистан, Фергану и Туркестан. Энверу отвели Иран, Бухару, Хиву и Туркменистан.[x] Лидеры химерического «Исламинтерна» даже включили самого Мустафу Кемаля в ряды своего общества. Стоить ли говорить о том, что президент Турции не только не разделял идеи «Лиги», но и считал ее вожаков агентами России и Германии. Хоть «Лига» и не имела конкретной революционной программы и стратегии, ее призыв к освобождению от империалистического ига и лозунги исламского единства и солидарности могли найти отклик в Средней Азии, Афганистане и Индии. В свою очередь, большевики также нуждались в некоей организации, которая связала бы их с антибританскими движениями в мусульманском мире. Поэтому они поддерживали «Лигу» морально и материально. Второй съезд «Лиги Исламского единства» состоялся в Москве 27 июня 1921 г. На нем выступил нарком Чичерин, который обещал всемерную помощь революционерам Востока. [xi] Особенно ему импонировала борьба афганских племен против английского империализма и решающая роль, которую играл в Афганистане Джемал Паша (Сегодня такая деятельность была бы названа поддержкой международного терроризма). На самом деле этот «съезд» был карликовым: на нем присутствовало около дюжины беженцев-эмигрантов, главным образом, турков и арабов. Причем турки не стеснялись представлять страны с нетюркским населением.[xii] Между революционерами-турками и арабами начались споры, которые подогревались большевиками. В частности, арабы решили выйти из организации из-за пантюркистских наклонностей турков. Их раздражали националистические заявления, вроде того, что турки спасут мусульман, но никак не наоборот. Более того, Энвер заносчиво заявлял, что «самый лучший не-турок, стоит много ниже самого молодого и неопытного из турков».[xiii] По мнению арабов, такие заявления расходились с панисламистским идеалом «Лиги». Их подозрения не были лишены основания. Для Энвера антиимпериализм и национализм были важнее панисламизма. Помимо этого, он отдавал себе отчет в том, что чрезмерное увлечение панисламистской риторикой может вызвать раздражение Советской стороны. По большому счету, Энверу не было дела до «мусульманского мира». Всю свою жизнь он оставался турецким националистом, и его главной заботой было возвратиться в Турцию победителем. Он не считал дело младотурков проигранным. Иттихадисты считали свою «Лигу Исламского единства» лишь внешнеполитическим инструментом младотурков-эмигрантов.[xiv] Главной целью Энвера весной и летом 1921 г. было переправиться в Турцию, чтобы возглавить Анатолийскую армию и разбить греков. В самом деле, несмотря на поражение в Первой мировой войне, Энвер был все еще популярен среди военных Турции. В июле ситуация сложилась критическая и, казалось, Мустафа Кемаль вот-вот будет разгромлен греками. На фронтах уже начали поговаривать о возвращении Энвера во главе армии, снаряженной большевиками. Горя желанием отправится в Турцию, 30 июля Энвер отправляется из Москвы в Батум, к самой турецкой границе. За день до своего выезда он имел встречу с Чичериным. Советское правительство поддержало Энвера из-за опасения, что, потерпев поражение от греков, Мустафа Кемаль захочет обратиться за помощью к англичанам. Мустафа Кемаль знал о планах Энвера и большевиков. Он блокировал возможное проникновение иттихадистов со стороны Батума. В августе-октябре 1921 г. когда весь мир следил за развитием военных действий на анатолийском плато, в Батуме Энвер ждал поражения Мустафы Кемаля, чтобы войти в Турцию «или с контингентом добровольцев, или инкогнито, под видом простых солдат».[xv] В Батуме же, 5-8 сентября прошел съезд т. н. «Народной советской партии», созданной незадолго до этого Энвером. Съезд подтвердил преданность младотурков революционной теории и заявил, что «Иттихад ва Тараки» явится авангардом . . . социалистической революции, итогом которой станет образование «Советской Турции». Таким образом «Иттихад ва Тараки» выступил во всех возможных обличиях: пантюркистском, панисламистском, «исламинтерновском» и, наконец, коммунистическо-большевистско-советском.
Ситуацию разрешил оглушительный успех турецкой армии, разгромившей греков под Закарией 13 сентября 1921 г. Это было триумфом Мустафы Кемаля, сделавшим его спасителем Турции, великим полководцем, затмившим славу Энвера.
Вскоре после победы турецких войск, Энвер в Тбилиси встречается с Серго Орджоникидзе. Неизвестно, как проходила эта встреча, но можно догадываться, что Серго советовал Энверу отказаться от интриг в Турции и переключиться на другие регионы. В конце осени 1921 г. Советское правительство взяло курс на тесное сотрудничество с турецким правительством. В декабре 1921 г. в Анкару, в качестве представителя Советской Украины, отправляется М. В. Фрунзе. Ему было дано задание разузнать как можно больше о положении дел и наладить сотрудничество, в первую очередь, в военной области. Разумеется, большевики ожидали, что Мустафа Кемаль потребует объяснений относительно флирта Советского руководства с Энвером. На этот случай, 26 декабря Чичерин инструктировал Фрунзе, как именно следует объясняться с турецким правительством относительно Энвера:
«Наша, так называемая, помощь Энверу это сказка. Единственный способом задержать его от поездки в Батум - было арестовать его. Но мы не могли арестовать знаменитого мусульманского героя». [xvi]
Этого предательства Энвер не простит Советской власти. Но в политике не бывает друзей. После победы Мустафы Кемаля большевики начали склоняться к более продуманной и осторожной политике на Востоке и предпочитали не конфликтовать, а сотрудничать с “буржуазными и националистическими правительствами” Мустафы Кемаля в Турции, Реза Шаха в Иране и Аманулла Хана в Афганистане. В своей политике на Кавказе и Средней Азии Москва предпочитала опираться на собственные военные силы - Красную Армию, и не собиралась создавать специальные мусульманские части, на чем настаивал Энвер.
Таким образом, Энвер Паше не нашлось подходящей роли в новом раунде советско-турецких отношений. В такой ситуации перед нашим эмигрантом стояла следующая альтернатива: либо возвратиться в Берлин к жене и детям, либо продолжать политическую карьеру на свой страх и риск. Конечно, он выбирает последнее. В конце сентября 1921 г. опальный турецкий генерал Энвер Паша, или - как называли его европейские газеты - «летучий голландец Востока» решается на новую и, как выясняется, последнюю, в своей жизни, авантюру. Он извещает письменно наркома иностранных дел Г. В. Чичерина о том, что отправляется через Ташкент и Бухару в Афганистан.[xvii] Вместе с Сами Беем, или Салим Пашой (который станет позднее его преемником), отправившись в середине октября из Батума через Тифлис, Баку, Красноводск, Ашхабад, Мерв, Байрамали, Чарджуй, он достигает Бухары предположительно в конце октября 1921 г.
Панисламист, пантуранист, пантюркист или турецкий националист?
Османские турки, к которым относился Энвер, имели весьма смутное представление о Туркестане и Бухаре. Собственно Среднюю Азию они считали отсталым регионом, покинутым турками в далекой древности и расположенным на задворках Российской империи. По этой причине, большинство иттихадистов противилось поездке своего лидера в этот «политически реакционный регион».[xviii] Тем не менее, наш герой оказывается в Бухаре. Дошедшие источники содержат скупые сведения о том, с кем именно встречался Энвер в Бухаре, и что именно обсуждалось во время этих встреч. Известно, что он встречался с российским послом Юреневым, башкирским лидером Заки Валидовым, руководителями БНСР. Он предложил последним свою помощь в организации красных отрядов. На деле, однако, Энвер приступил к реализации своего химерического плана создания “Нового Турана” - объединения тюрков и мусульман Ирана, Средней Азии, Кавказа и даже Китая с Индией под началом Турции. Несмотря на чрезвычайную популярность и харизму турецкого генерала, этот план с самого начала имел мало шансов на успех. Комитет “Иттихад ва Тараки” преследовали неудачи. Сподвижник Энвера - Джемал, бывший командующий турецкими войсками в Сирии и Палестине, на деньги советского правительства в сентябре 1920 г. был отправлен со специальной миссией из Москвы в Кабул. Там он энергично занялся модернизацией афганской армии. Параллельно, в тесном контакте с полпредом России Я. Сурицем он пытался связаться с пуштунскими племенами Северо-Западной провинции и индийскими мусульманами, готовя их к “священной войне” против английского владычества.[xix] В Афганистане Джемал пробыл год - до сентября 1921 г. В июле (по другим сведениям осенью) 1922 г., возвращаясь после переговоров с европейскими державами о покупке вооружения для афганской армии, Джемал был убит в Тифлисе армянским националистом. Еще раньше, 15 марта 1921 г. в Берлине, также от рук армянского террориста, погибает другой соратник Энвера - Талат. Эти убийства были местью за организацию геноцида армян в Турции в 1915-1916 гг.[xx] «Летучий голландец Востока» ненадолго переживет своих соратников.
Ознакомившись с обстановкой в Бухаре, встретившись с руководителями республики, Али Бей (именно так Энвер значился в большевистской переписке) решает полностью отказаться от ненадежной и неблагодарной роли большевистского агента. Энвер Паша - этот европеизированный и прогерманский высокопоставленный турецкий офицер обращается к идеологии панисламизма для реализации своего плана объединения всех мусульман. Предыдущая коминтерновская фразеология полностью забраковывается.
Панисламизм, к которому обратился Энвер для реализации своей сугубо национальной задачи, проповедовал единство стран, населенных и управляемых мусульманами. Как политический феномен, панисламизм возник на волне антибританских и прогерманских настроений среди мусульман Ближнего и Среднего Востока, Средней и Южной Азии. Именно поэтому, панисламизм первых двух декад ХХ века зачастую рассматривался Германией и Советской Россией как союзник и даже ими поощрялся.[xxi] В этом свете, панисламизм (еттехади ислами) наряду с социал-демократией, большевизмом, панславизмом и другими доктринами выступает как феномен современной политики, возникший в конце XIХ века с связи с ослаблением Османской империи, олицетворявшей для уммы халифат. Поэтому, панисламизм следует рассматривать как продукт глобализации и западного влияния, а не сугубо религиозное движение. Разумеется, защита и поддержка мусульман далеко за пределами местных общин была важной частью идеологии уламо (исламских экспертов), но как сугубо политическая доктрина панисламизм появился в новейшее время, проигрывая, при этом трайбализму, государственному и этническому национализму.
В сознании мусульман начала ХХ века, Турецкий халифат служил идеалом образцового “исламского государства” - дар ул ислама. Для турецкого правительства, стремившегося сохранить во чтобы то ни стало Турцию и минимизировать потери, связанные с падением Оттоманской империи, панисламизм был адекватен пантюркизму. Обращаясь к мусульманам других регионов мира, они старались создать впечатление, что атака на Турцию означает атаку на ислам, а падение Турции может означать поражение ислама.
Другая составляющая идеологии Энвера - это пантюркизм и пантуранизм. Расиалистическая идеология пантуранизма зародилась в XIX веке среди Оттоманского прогерманского офицерства и интеллигенции. Она направлена на создание турецкого «супергосударства», простирающегося от Балкан на западе и далее на восток, включая Турцию, Иран, Кавказ, Центральную Азию, вплоть до северо-западного Китая. Венгерские пантуранисты пошли еще дальше, предлагая создать «Туранию», покрывающую весь евразийский материк между Венгрией и Норвегией в Европе до Японии и Кореи на востоке. Парадоксально, но своему возникновению и развитию пантуранизм обязан не тюрко-турецким, а, главным образом, западноевропейским силам, заинтересованным в манипуляции тюрками ради нейтрализация панисламизма и противодействия влиянию России на Востоке во время «Большой игры».
Итак, Энвер Паша обращается к идеологии пантюркизма, пантуранизма и панисламизма для реализации своего плана. Широкое, но разрозненное повстанческое движение в Бухаре, басмачество в Туркестане, считал зять халифа, дают ему шанс реализовать планы создания панисламистского государства или конфедерации государств. Во главе такой конфедерации он видел, конечно, свою Турцию, ярым патриотом которой он оставался до последнего своего вздоха. До конца своей жизни Энвер Паша не терял связи со своими сторонниками в Стамбуле и Анкаре и готовил почву для триумфального возвращения на родину. Для достижения этой цели турецкие офицеры, действуя от имени Энвера, помогли Советам уничтожить независимость Азербайджана в конце апреля 1920 г. Чрезвычайно амбициозный, Энвер мечтал о том дне, когда бы он мог бросить вызов Мустафе Кемалю.
Объединить усилия партии “Иттихад ва тараки”, среднеазиатских интеллектуалов-джадидов с вооруженной борьбой сторонников эмира - басмачей с целью свержения Советской власти в Средней Азии - такова была главная задача Энвера в Бухаре в период с декабря 1921 до лета 1922 гг. Очевидно, более точной перспективы он не имел и действовал скорее как военный авантюрист, действуя по принципу: главное ввязаться в бой.