Старик Ромуальдыч и его родичи
Старик Ромуальдыч и его родичи
petro_gulak | 23.03.2011 22:43
Комментарий Ю.К. Щеглова к романам об Остапе Бендере не у всех есть, а цитаты таковы, что грех не поделиться.
...Будь на месте Остапа какой-нибудь крестьянский писатель-середнячок из группы "Стальное вымя", не удержался бы он, вышел бы из машины, сел бы в траву и тут же на месте начал бы писать на листах походного блокнота новую повесть, начинающуюся словами: "Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился..."
- Пародия на литературу из крестьянской жизни, злоупотребляющую псевдонародным стилем, областными словами и той сермяжной проникновенностью, напевно-сказовой задушевностью, которую многие писатели считали необходимой принадлежностью деревенской темы. Черты, представленные здесь в сгущенном виде, более или менее широко рассеяны по "крестьянской прозе" 20-х гг. Ср., например: "Июнь-растун сделал свое дело. Поклонилась горизонту колосом налившая рожь, посерели широкоперые овсы... и над полями уныло затрюкали молодые перепела. Рожь идет, пары полны черной тоской по золоту семян" [Вас. Ряховский, Золотое дно, ЛГ 29.07.29].
Выдержанные в этом стиле картины природы, чаще всего с упоминанием "солнышка", с простонародной ономастикой/топонимикой, с междометиями, уменьшительностью и инверсиями, с "поэтическим" бессоюзным нанизыванием сказуемых и т. д., особенно типичны для зачинов - вступительных строк произведения, главы или раздела. Мы узнаем эти черты в зачинах Ф. Панферова: "Из-за Шихан-горы трехлетним карапузом выкатилось солнышко, улыбнулось полям, лесам, длинными лучистыми пальцами заерошило в соломенных крышах..." [Бруски, 1.8.3] - или в "Большой Каменке" А. Дорогойченко, превозносившейся критикой как "„Цемент" крестьянской литературы", где само начало настораживает в смысле возможной прямой связи с ЗТ:
"Эх, отдых на пахоте!
Эх ты, весеннее солнышко!
Бухнул Санек на землю вверх-брюшкой: пахал целый уповод.
Глянул - опрокинулась неба голубая громадина..."
Ср. такие места, как: "...Митрич храбрится: промолчи - еще пуще старуха расквокшится... Разболокся Митрич, на печку лезет" [с. 13, 15]; "До утра проглядел на звезды - ан их плавный мигливый хоровод; до утра шуршало под Саньком свежее, духмяное сено" [302]; "Косит провалившейся глазницей на Митрича, все угукает да агакает" [214]; "Слушай, Митрич, как пилы с высокой запевкой повизгивают, с жалобой ржавой поскуливают... Колгота!" [254-55]. Помимо лексических, отрывок о Ромуальдыче имеет и тематические параллели; так, в очерке М. Кольцова "В дороге" (1926) описывается путник, позволяющий себе "маленькую дорожную радость" переобувания: "Домовито усядется путник на кочку [как и писатель-середнячок в ЗТ], снимет лапти... развернет, растянет и хорошенько вытряхнет портянки" и т. п. [в его кн.: Сотворение мира]. Еще один пассаж про присевшего на обочине мужичка встречаем мы в очерке о деревенском изобретателе: "На третьей полосатой версте от станции Вышний Волочек мы увидели из окна вагона сидевшего на большаке человека без шапки, в берестовых лаптях, с плетеным из лыка кошелем за спиной и в серой посконной рубахе... Он сидел на горбыле, поросшем травой, и жамкал черную ржаную пышку... Вокруг него пенились зелеными всходами поля, волновалась степь..." [П. Рыжей и Л. Тубельский, КН 07.1926].
У некоторых литераторов квазинародный поэтический стиль приобретал крайние формы, со многими сгущенными и уродливыми речениями. В одном фельетоне Г. Рыклина цитируется повесть писателя Венгерова из газеты "Грозненский рабочий":
"Он, Евмен Колупайлов, турзучий братишка, некогда в разметанные дни, туго, как чахлый гриб, заглатывал жизнь. Рожнился первый путь игривым риском... Евмен мотал обширкой глаз, грыз ледяной накат ошибок до одури, с нутрявой болью грузил видимым мерилом встрепанный мир" [Турзучие братишки, ТД 09.1927]; слишком густая пародийность вызывает подозрения в неподлинности.
Не следует, впрочем, искать сколько-нибудь точных соответствий между юмореской о старике Ромуальдыче и какими-либо конкретными произведениями современной литературы. Соавторы пародируют универсальные черты, присущие псевдонародной манере: склонность к восторженно-задушевному тону, особенно при описании природного цикла, к былинной певучести, тягучему нанизыванию однородных и сочиненных фраз, к архаизмам, диалектизмам, сусальному просторечию, уменьшительности и крестьянским именам на "-овна", "-ыч" [1] . Этот стиль, как и пародии на него, существовал в литературе давно. Ср., например, рассказ Тэффи, где он выведен как одна из масок эстетствующего интеллигента: " - Эх-ма! Хороша ты, мать сыра земля!.. А что, Пахомыч, уродил нынче Бог овсеца хорошего, ась?.. Правда, аль нет, Пахомыч? Ась? Прости, коли что неладно согрубил" и т. п. [Без стиля]. В памяти читателей ЗТ еще были свежи пародии на А. Ремизова, составлявшие заметную струю старой юмористики: "Плясавица под забором куевдилась: жиганила, в углу подъелдонивала. Привереды по промоинам трепыхала. Слам тырбанила. Кувыки каверзила... Селифоныч отчугунил за уголовщину" и т. п. [в кн.: Бегак и др., Русская литературная пародия] или: "А в лесу волк сипит, хорхает, хрякает, жутко, жумно, инда сердце козлячье жахкает... Хрякнул волк, хрипнул, мордой в брюхо козлятье вхлюпнулся..." [Парнас дыбом]. Как всегда, соавторы дают мотив, опирающийся одновременно на несколько традиций совмещающий новые штампы со старыми. Что же касается реальной крестьянской прозы 20-х гг., то она в целом далеко не обладала той густотой стиля, какой отмечен опус писателя-середнячка из группы "Стальное вымя", и ориентировалась скорее на привычное реалистико-психологическое повествование, лишь кое-где орнаментированное сказовым элементом [2].
[1]. Самым популярным отчеством мужика еще со времен Козьмы Пруткова было "Пахомыч" (Трясясь Пахомыч на запятках...). В советское время пародисты стали подставлять в эту сермяжную формулу редкие или иностранные имена. Помимо данного места романа, ср. пародию В. Ардова на рассказы из жизни "на местах": "председатель колхоза Анемподистыч", "соседка - старая Елпидифоровна", "сварливая Мелитоновна" [Литературная штамповка, или Пиши как люди! // В. Ардов, Цветочки, ягодки и пр., 265-269].
[2]. Некоторые другие примеры пародий на злоупотребление "местными" словами мы находим у бывших сатириконовцев, например, в фельетоне О. Л. Д'Ора: "Шмаруя и шмурыгая, Василий базыкался и крепко шуровал..." и т. д. [Хроника литературных мод, См 28.1927]. Или крайнее преувеличение в рассказе Арк. Бухова: "Игнатий задрюкал по меже. Кругом карагачило. Сунявые жаворонки пидрукали в зукаме. Хабындряли гуки. Лопыдряли суки. Вдали мельтепело" и т. д. [Рождение языка (1935) // Арк. Бухов, Жуки на булавках].
Оригинал: petro-gulak.livejournal.com
Скриншот
См. также:
- Щеглов Ю.К. Романы Ильфа и Петрова. Спутник читателя. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2009. - 658 с. PDF
Книга представляет собой увлекательный путеводить по романам, которые любимы едва ли не каждым российским читателем; адресована она как специалистам, так и всем, кто готов вместе с автором вглядываться в текст и подтексты «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», в творческую лабораторию И. Ильфа и Е. Петрова.
Статус заимствований и цитат в двух книгах соавторов - совершенно особый: ими прошита вся повествовательная ткань; это специальный, осознанно примененный прием. Оба романа создавались в то время, когда произведения-предшественники были на слуху, «просвечивали» сквозь текст Ильфа и Петрова. Для сегодняшнего читателя романы превратились в кроссворды. Ю. К. Щеглов блестяще и увлекательно их разгадывает, возвращая книгам читательский успех.
Это третье, значительно расширенное, издание известного труда одного из крупнейших русских филологов нашего времени.
- Щеглов Ю.К. Избранные труды // www-bcf.usc.edu PDF-2
Щеглов Ю.К. Избранные труды / Сост. А.К. Жолковский, В.А. Щеглова. М.: РГГУ, 2013. 956 с. ISBN 978-5-7281-1314-0
В сборнике трудов известного филолога Ю.К. Щеглова, написанных им за полвека плодотворной научной и преподавательской деятельности в России и Северной Америке, представлены работы, отражающие многообразие интересов ученого: от общетеоретических исследований по поэтике выразительности и теории литературных жанров до подробного анализа конкретных текстов - новелл, лирических стихотворений, комедий, эпиграмм.
Исследуются произведения Овидия, Петрония, Архипоэта Кельнского, Ларошфуко, Мольера, Виктора Гюго, Артура Конан Дойла, Г.Р. Державина, А.С. Пушкина, Дениса Давыдова, Ф.И. Тютчева, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, А.А. Ахматовой, М.М. Зощенко, М.А. Булгакова. Ряд статей написан в соавторстве с А.К. Жолковским.
Книга требует внимательного чтения, особенно там, где автор пользуется структурными методами. Но она доступна широкому кругу филологов и может быть использована при изучении и преподавании русской и мировой литературы.
- А. ИЛЬФ Комментарии не излишни! // magazines.russ.ru Опубликовано в журнале: Вопросы литературы 2005, 6