(no subject)
13. В родном доме
Поиски работы
Новый 1947 год был отмечен нашей семьей (мама, Люда и я) весьма скромно. Никаких подарков я не привез, денег хватило только, чтобы добраться до Минусинска.
Работала теперь только одна Люда, в ремесленном училище. Преподавала математику и черчение. Мама не работала. После Нового года я начал оформлять документы, необходимые для проживания «цивильному» гражданину. Получил военный билет, паспорт, прописку, хлебную карточку. Только после этого можно было думать о работе.
Что я умел делать и какую работу мог найти в Минусинске? Мог работать водителем на автомобиле практически любой марки, но свободных и исправных автомашин не было. Оставшиеся в живых шоферы старшего поколения демобилизовались раньше меня; приехали, разобрали имевшиеся «развалюхи», восстановили их правдами и неправдами и пытались зарабатывать себе и семье на кусок хлеба. Машин во время войны никто не получал, а наоборот, те, что были, отправляли на фронт, так что в городе их осталось мало, все наперечет. Конечно, в поисках работы я обошел все предприятия, всех знакомых. Но попытки не увенчались успехом. Предлагали брать «развалюху» и пытаться ее восстанавливать. Денег на запчасти у меня не было, знакомых, имеющих доступ к запасным частям, - тоже. Рассматривался вариант устроиться в школу учителем физкультуры или военного дела, но только не в Минусинске и на мизерную зарплату.
Прошел январь, наступил февраль - положение не изменилось. Не смог устроиться даже рабочим, так как промышленных предприятий в нашем городе тогда почти не было. На февраль месяц хлебную карточку не дали - как неработающему. Мама с Людой делили со мной свой хлеб (900 грамм). Наступил март, а я все еще не знал, что мне делать! Готов был затолкать голову в любую «петлю» - лишь бы получить работу. Что все фронтовые дела, по сравнению с этой безысходностью и ощущением собственной ненужности!
Однако великая сила - случай!
Бреду я как-то по городу почти без цели и вдруг встречаю шофера, у которого проходил стажировку перед войной.
Конечно, начались разговоры о делах и о работе. Я рассказал ему все, как есть, и спросил, не скажет ли он, где можно устроиться водителем? Я знал, что он большой проныра и прохиндей, знает все вокруг на 100 километров. Он мне говорит: «ГУШ ДОР МВД получает «виллис». Иди к начальнику дороги Абакан-Кызыл».
Пришел я к начальнику дороги полковнику Никитину и все ему честно рассказал, и про отца, и про войну. Еще раз мне встретился на жизненном пути замечательный человек. Он сказал мне: «Сын за отца не отвечает!» - и подписал заявление о принятии на работу водителем «виллиса», который он действительно получал для себя как начальник дороги. Слова «сын за отца не отвечает» еще до войны сказал Сталин, но это была только декларация - сыновья по-прежнему отвечали в полной мере. Все это понимали. Полковник Никитин сказал так для маскировки. Возможно, о принятии на работу сына «врага народа» он сообщил начальнику МВД г. Минусинска, своему лучшему другу. Позже мне не раз приходилось возить их вместе.
Усинский тракт
Теперь все сразу стало на место. Выдали хлебную карточку, стал получать зарплату - 600 рублей. Выдали полушубок, так как кабина у «виллиса» была спроектирована для Африки, а не для Сибири: кроме брезентовой крыши, у него ничего не было.
Конечно, машину пришлось переоборудовать. Хорошо, что в распоряжении полковника были мастерские с местными умельцами. Уже через несколько месяцев машина была хорошо утеплена, оборудована дверками и приобрела приличный вид. Работы было всегда много, я работал, сколько требуется, выходные получал редко. Начальник дороги Абакан-Кызыл (протяженность - 425 км) был обязан содержать дорогу круглый год в хорошем состоянии на всем протяжении, и не только полотно, но и все инженерные сооружения: ограждения, трубы, мосты, паром, карьеры, а кроме того, эксплуатационно-ремонтные дорожные участки, строительную и ремонтную технику. И все это хозяйство растянулось почти на 500 километров.
В разгар ремонтных работ мы рано уезжали, поздно приезжали, неделями вообще пропадали на трассе. Про эту дорогу можно написать поэму - такие красивые места. Но об этом - потом.
Первая интересная работа, в которой мне пришлось участвовать, - пропуск ледохода на реке Енисей. В самом начале дороги, километрах в десяти от Абакана, в Хакасских степях, река Енисей вырывается из Минусинской котловины и Саянской тайги, упирается в скалу и круто поворачивает. В этом месте летом сооружается паромная переправа. Крутой поворот реки с быстрым течением - место заторов во время ледохода. Зима 1946-47 годов выдалась очень холодной, лед на Енисее достигал толщины 1-1,5 метра. Ожидался крупный затор. Взрывать затор -обязанность начальника дороги.
Загрузив 3 тонны аммонала в грузовик, бикфордов шнур и детонаторы в «виллис», мы отправились на переправу. Лед еще был цел, но уже поднялся, и народ переходил на другую сторону Енисея пешком, а через забереги переправлялись на лодках, машины и повозки не пускали. Рабочие пробивали лед. Проруби сделали поперек реки на повороте. Одновременно в них сбросили мешки с аммоналом, детонаторами и подожженными бикфордовыми шнурами. Мешки понесло течением подо льдом. Взрывы глухо прогремели на глубине, тряхнуло лед, но он не сразу тронулся. Образовалось несколько промоин. Так повторяли несколько раз. Наконец, река сдалась, образовалась большая промоина, а выше по течению оторвалась громадная льдина. Ее затащило под лед, она проплыла до промоины подо льдом, вынырнула в промоине и встала вертикально, поднявшись на 10-15 метров над уровнем воды и захватив по ширине почти половину реки. И в таком положении ее протащило еще метров триста. Она двигалась, как ледокол, с шумом ломая лед. Меня поразило грандиозное зрелище противостояния силы воды прочности льда. Такое увидеть мне не пришлось больше ни на одном ледоходе.
Дорога Абакан-Кызыл называлась «Усинским Трактом». Вела она в Тувинскую Народную Республику, которая во время войны была присоединена к Советскому Союзу. Из Тувы в СССР поступало мясо, кожа и шкуры. Туда везли зерно, товары первой необходимости, оборудование.
Итак, мы едем по Усинскому Тракту. Просторы Минусинской котловины сменяются мощной тайгой в предгорьях Саян, затем появляются скалы Саянского Хребта, перевал Токо на высоте 2000 метров, десятикилометровый спуск по «Веселому Косогору»: с одной стороны скала, а с другой - обрыв, аж дух захватывает и, наконец, появляется величественный Енисей и паром. И вот мы въезжаем в город Кызыл, где видим, как коренастые тувинцы, разъезжают на малорослых лохматых лошадках. Между прочим, я ни разу не видел, чтобы тувинцы кормили или поили своих лошадей. Приедет такой всадник на стойбище, снимет узду, пнет коня под зад - и весь уход. Но зато гулять по степи лошадка будет до следующей поездки. Очень выносливые, неприхотливые животные, прекрасно ходят по горам, зимой добывают себе траву из-под снега, живут все время в степи, а морозы бывают за -40 градусов Цельсия.
Качество ремонта дороги полковник проверял своеобразно. Говорил, чтобы я не гнал сильно, а он будет читать. Если не трясет и ему легко читать, значит, ремонт сделан хорошо, а если читать мешает тряска, то предстоял серьезный разговор с мастером участка. Все ремонтные работы от добычи песка и щебня в карьерах до дробления, транспортировки, укладки и уплотнения катками производили рабочие участков. Ремонтировали мосты, водопроводные трубы, ограждения, дорожные знаки. Я ко всему присматривался: узнал технологию ремонта и содержания дорог, устройство дорожного покрытия и методы ремонта, снегоочистку и снегозащиту. Эти знания мне в дальнейшем не один раз пригодились. Полковник Никитин и главный инженер (жаль, забыл его фамилию) относились ко мне хорошо. В поездках заботились о моем питании и ночлеге. Почти всегда заставляли меня есть вместе с ними, да и выпивать тоже. Они быстро убедились, что лишнего я не выпью, знали, что довезу их до дома и, если нужно, на руках отнесу и сдам женам в целости и сохранности.
На работе мне выдали комбинезон и ситец, из которого мама сшила рубашки, что позволило мне не носить постоянно солдатскую форму. Донашивал только фронтовые сапоги. Другой одежды у меня в то время не было.
Мне и Люде, как и всем работающим, «от производства» выделили в разных местах распаханные участки земли для посадки картошки. Мы хорошо ухаживали за насаждениями, и осенью получили большой урожай. На работе мне дали грузовую машину ЗИС-5 грузоподъемностью 3 тонны. Я объехал наши участки и привез полный кузов картошки. Засыпали ее в подполье. Заполнили все пространство. Картошку можно было брать, просто открыв крышку подполья. Теперь мы легко вздохнули: картошки с лихвой хватит на всю зиму. Голодные весна и лето 1947 года для нас закончились. Огород также давал овощи и деньги.
Постоянные поездки по трассе с полковником Никитиным или с главным инженером я не считал большой нагрузкой. Порой даже удивлялся тому, что если надо что-то сделать для машины, решить технические или бытовые проблемы, начальник объясняет или даже помогает. В армии я привык, что командир только «кидает» команду, а как ты ее будешь исполнять - твоя забота и обязанность.
Однако зимой поездки по тракту из красивого вояжа превратились в суровые испытания. Снег на перевалах и в тайге доходил до двух метров. Постоянно на тяжелых участках работали канадские снегоочистители. Машины очень хорошие, но справлялись с трудом. Дорога превращалась в тоннель. Водителям встречных машин приходилось расчищать от снега место для разъезда.
Необходимо немного рассказать о шоферах, работавших в то время на Усинском тракте. Это были «старые волки», проработавшие не один десяток лет. Все они в войну имели «бронь», то есть не воевали, и хорошо зарабатывали. За работу держались, друг друга хорошо знали. Увидеть на трассе стоящую машину и проехать, не предложив помощи, было не принято. Никакие «подрезки» и другое некорректное поведение не допускались. Ты просто мог не вернуться живым из рейса, если не соблюдал их «кодекс». Мне в какой-то мере было легче. Поскольку я возил начальника дороги, меня все знали, но это накладывало и большую ответственность.
Однажды ехали по очень скользкой накатанной зимней дороге. Едешь, как по двум рельсам, малейшая неточность - и вот мой «виллис» вместе с пассажирами в глубоком снегу, за кюветом. Полковник Никитин и его челядь засуетились: быстрей, давай, выезжать, не дай Бог кто-нибудь из проезжающих увидит и всем растреплется, как начальник дороги сидел в кювете. Мигом вытащили машину на дорогу.
Морозы зимой в этих местах крепкие, случается, что температура опускается ниже минус 40, но ветра в это время обычно не бывает. Стоит ясная погода, по утрам туманы и изморось, и еще удивительное явление, о котором я раньше не знал: на перевалах температура воздуха выше, чем в низинах, так как в безветрие холодный воздух опускается с гор в низину. Один раз мне пришлось это испытать на себе. Ехали мы с начальником дороги в Кызыл, прошли все перевалы, уже начали спускаться к городу Турану. Вечерело. Мороз крепчал. Вдруг у машины перестало поступать горючее. До жилья в любую сторону минимум 20 километров, и машин нет. Определил, что замерзло горючее в фильтре. Отрезал шланг от насоса для ручной накачки шин и шунтировал фильтр. Машина завелась, и мы благополучно добрались до города Турана, где располагался строительно-эксплуатационный участок. Решили ночевать, термометры показывали минус 60. Машину пришлось оставить на улице - теплого гаража нет. Воду из двигателя спустил, а аккумулятор снял. Когда я занес в комнату аккумулятор, полковник спросил:
- Что это такое?
- Аккумулятор, - говорю.
- Как ты его снял?
- Руками!
Утром кострами под картером двигателя, мостами и коробкой разогревал машину, а сам двигатель - горячей водой. Казалось, предусмотрел все, но когда заводной ручкой попытался провернуть двигатель, ручка сломалась, как стеклянная. Вызвали кузнеца. Он разжег горн под навесом и взялся было за ремонт ручки, но при первом же ударе молоток рассыпался на кусочки. Кузнец перепугался и начал греть в горне весь инструмент. Выехали мы из Турана только к обеду. Температура минус 60, очень суровая...
Прошла зима. Теперь инспекционные поездки по Саянам с руководством Усинского тракта проходили при ласковой весенней погоде и опять доставляли удовольствие. Полковник Никитин привык ко мне, доверял во всем и относился, как к своему сыну. Я платил ему тем же.
Продолжение следует ...
Поиски работы
Новый 1947 год был отмечен нашей семьей (мама, Люда и я) весьма скромно. Никаких подарков я не привез, денег хватило только, чтобы добраться до Минусинска.
Работала теперь только одна Люда, в ремесленном училище. Преподавала математику и черчение. Мама не работала. После Нового года я начал оформлять документы, необходимые для проживания «цивильному» гражданину. Получил военный билет, паспорт, прописку, хлебную карточку. Только после этого можно было думать о работе.
Что я умел делать и какую работу мог найти в Минусинске? Мог работать водителем на автомобиле практически любой марки, но свободных и исправных автомашин не было. Оставшиеся в живых шоферы старшего поколения демобилизовались раньше меня; приехали, разобрали имевшиеся «развалюхи», восстановили их правдами и неправдами и пытались зарабатывать себе и семье на кусок хлеба. Машин во время войны никто не получал, а наоборот, те, что были, отправляли на фронт, так что в городе их осталось мало, все наперечет. Конечно, в поисках работы я обошел все предприятия, всех знакомых. Но попытки не увенчались успехом. Предлагали брать «развалюху» и пытаться ее восстанавливать. Денег на запчасти у меня не было, знакомых, имеющих доступ к запасным частям, - тоже. Рассматривался вариант устроиться в школу учителем физкультуры или военного дела, но только не в Минусинске и на мизерную зарплату.
Прошел январь, наступил февраль - положение не изменилось. Не смог устроиться даже рабочим, так как промышленных предприятий в нашем городе тогда почти не было. На февраль месяц хлебную карточку не дали - как неработающему. Мама с Людой делили со мной свой хлеб (900 грамм). Наступил март, а я все еще не знал, что мне делать! Готов был затолкать голову в любую «петлю» - лишь бы получить работу. Что все фронтовые дела, по сравнению с этой безысходностью и ощущением собственной ненужности!
Однако великая сила - случай!
Бреду я как-то по городу почти без цели и вдруг встречаю шофера, у которого проходил стажировку перед войной.
Конечно, начались разговоры о делах и о работе. Я рассказал ему все, как есть, и спросил, не скажет ли он, где можно устроиться водителем? Я знал, что он большой проныра и прохиндей, знает все вокруг на 100 километров. Он мне говорит: «ГУШ ДОР МВД получает «виллис». Иди к начальнику дороги Абакан-Кызыл».
Пришел я к начальнику дороги полковнику Никитину и все ему честно рассказал, и про отца, и про войну. Еще раз мне встретился на жизненном пути замечательный человек. Он сказал мне: «Сын за отца не отвечает!» - и подписал заявление о принятии на работу водителем «виллиса», который он действительно получал для себя как начальник дороги. Слова «сын за отца не отвечает» еще до войны сказал Сталин, но это была только декларация - сыновья по-прежнему отвечали в полной мере. Все это понимали. Полковник Никитин сказал так для маскировки. Возможно, о принятии на работу сына «врага народа» он сообщил начальнику МВД г. Минусинска, своему лучшему другу. Позже мне не раз приходилось возить их вместе.
Усинский тракт
Теперь все сразу стало на место. Выдали хлебную карточку, стал получать зарплату - 600 рублей. Выдали полушубок, так как кабина у «виллиса» была спроектирована для Африки, а не для Сибири: кроме брезентовой крыши, у него ничего не было.
Конечно, машину пришлось переоборудовать. Хорошо, что в распоряжении полковника были мастерские с местными умельцами. Уже через несколько месяцев машина была хорошо утеплена, оборудована дверками и приобрела приличный вид. Работы было всегда много, я работал, сколько требуется, выходные получал редко. Начальник дороги Абакан-Кызыл (протяженность - 425 км) был обязан содержать дорогу круглый год в хорошем состоянии на всем протяжении, и не только полотно, но и все инженерные сооружения: ограждения, трубы, мосты, паром, карьеры, а кроме того, эксплуатационно-ремонтные дорожные участки, строительную и ремонтную технику. И все это хозяйство растянулось почти на 500 километров.
В разгар ремонтных работ мы рано уезжали, поздно приезжали, неделями вообще пропадали на трассе. Про эту дорогу можно написать поэму - такие красивые места. Но об этом - потом.
Первая интересная работа, в которой мне пришлось участвовать, - пропуск ледохода на реке Енисей. В самом начале дороги, километрах в десяти от Абакана, в Хакасских степях, река Енисей вырывается из Минусинской котловины и Саянской тайги, упирается в скалу и круто поворачивает. В этом месте летом сооружается паромная переправа. Крутой поворот реки с быстрым течением - место заторов во время ледохода. Зима 1946-47 годов выдалась очень холодной, лед на Енисее достигал толщины 1-1,5 метра. Ожидался крупный затор. Взрывать затор -обязанность начальника дороги.
Загрузив 3 тонны аммонала в грузовик, бикфордов шнур и детонаторы в «виллис», мы отправились на переправу. Лед еще был цел, но уже поднялся, и народ переходил на другую сторону Енисея пешком, а через забереги переправлялись на лодках, машины и повозки не пускали. Рабочие пробивали лед. Проруби сделали поперек реки на повороте. Одновременно в них сбросили мешки с аммоналом, детонаторами и подожженными бикфордовыми шнурами. Мешки понесло течением подо льдом. Взрывы глухо прогремели на глубине, тряхнуло лед, но он не сразу тронулся. Образовалось несколько промоин. Так повторяли несколько раз. Наконец, река сдалась, образовалась большая промоина, а выше по течению оторвалась громадная льдина. Ее затащило под лед, она проплыла до промоины подо льдом, вынырнула в промоине и встала вертикально, поднявшись на 10-15 метров над уровнем воды и захватив по ширине почти половину реки. И в таком положении ее протащило еще метров триста. Она двигалась, как ледокол, с шумом ломая лед. Меня поразило грандиозное зрелище противостояния силы воды прочности льда. Такое увидеть мне не пришлось больше ни на одном ледоходе.
Дорога Абакан-Кызыл называлась «Усинским Трактом». Вела она в Тувинскую Народную Республику, которая во время войны была присоединена к Советскому Союзу. Из Тувы в СССР поступало мясо, кожа и шкуры. Туда везли зерно, товары первой необходимости, оборудование.
Итак, мы едем по Усинскому Тракту. Просторы Минусинской котловины сменяются мощной тайгой в предгорьях Саян, затем появляются скалы Саянского Хребта, перевал Токо на высоте 2000 метров, десятикилометровый спуск по «Веселому Косогору»: с одной стороны скала, а с другой - обрыв, аж дух захватывает и, наконец, появляется величественный Енисей и паром. И вот мы въезжаем в город Кызыл, где видим, как коренастые тувинцы, разъезжают на малорослых лохматых лошадках. Между прочим, я ни разу не видел, чтобы тувинцы кормили или поили своих лошадей. Приедет такой всадник на стойбище, снимет узду, пнет коня под зад - и весь уход. Но зато гулять по степи лошадка будет до следующей поездки. Очень выносливые, неприхотливые животные, прекрасно ходят по горам, зимой добывают себе траву из-под снега, живут все время в степи, а морозы бывают за -40 градусов Цельсия.
Качество ремонта дороги полковник проверял своеобразно. Говорил, чтобы я не гнал сильно, а он будет читать. Если не трясет и ему легко читать, значит, ремонт сделан хорошо, а если читать мешает тряска, то предстоял серьезный разговор с мастером участка. Все ремонтные работы от добычи песка и щебня в карьерах до дробления, транспортировки, укладки и уплотнения катками производили рабочие участков. Ремонтировали мосты, водопроводные трубы, ограждения, дорожные знаки. Я ко всему присматривался: узнал технологию ремонта и содержания дорог, устройство дорожного покрытия и методы ремонта, снегоочистку и снегозащиту. Эти знания мне в дальнейшем не один раз пригодились. Полковник Никитин и главный инженер (жаль, забыл его фамилию) относились ко мне хорошо. В поездках заботились о моем питании и ночлеге. Почти всегда заставляли меня есть вместе с ними, да и выпивать тоже. Они быстро убедились, что лишнего я не выпью, знали, что довезу их до дома и, если нужно, на руках отнесу и сдам женам в целости и сохранности.
На работе мне выдали комбинезон и ситец, из которого мама сшила рубашки, что позволило мне не носить постоянно солдатскую форму. Донашивал только фронтовые сапоги. Другой одежды у меня в то время не было.
Мне и Люде, как и всем работающим, «от производства» выделили в разных местах распаханные участки земли для посадки картошки. Мы хорошо ухаживали за насаждениями, и осенью получили большой урожай. На работе мне дали грузовую машину ЗИС-5 грузоподъемностью 3 тонны. Я объехал наши участки и привез полный кузов картошки. Засыпали ее в подполье. Заполнили все пространство. Картошку можно было брать, просто открыв крышку подполья. Теперь мы легко вздохнули: картошки с лихвой хватит на всю зиму. Голодные весна и лето 1947 года для нас закончились. Огород также давал овощи и деньги.
Постоянные поездки по трассе с полковником Никитиным или с главным инженером я не считал большой нагрузкой. Порой даже удивлялся тому, что если надо что-то сделать для машины, решить технические или бытовые проблемы, начальник объясняет или даже помогает. В армии я привык, что командир только «кидает» команду, а как ты ее будешь исполнять - твоя забота и обязанность.
Однако зимой поездки по тракту из красивого вояжа превратились в суровые испытания. Снег на перевалах и в тайге доходил до двух метров. Постоянно на тяжелых участках работали канадские снегоочистители. Машины очень хорошие, но справлялись с трудом. Дорога превращалась в тоннель. Водителям встречных машин приходилось расчищать от снега место для разъезда.
Необходимо немного рассказать о шоферах, работавших в то время на Усинском тракте. Это были «старые волки», проработавшие не один десяток лет. Все они в войну имели «бронь», то есть не воевали, и хорошо зарабатывали. За работу держались, друг друга хорошо знали. Увидеть на трассе стоящую машину и проехать, не предложив помощи, было не принято. Никакие «подрезки» и другое некорректное поведение не допускались. Ты просто мог не вернуться живым из рейса, если не соблюдал их «кодекс». Мне в какой-то мере было легче. Поскольку я возил начальника дороги, меня все знали, но это накладывало и большую ответственность.
Однажды ехали по очень скользкой накатанной зимней дороге. Едешь, как по двум рельсам, малейшая неточность - и вот мой «виллис» вместе с пассажирами в глубоком снегу, за кюветом. Полковник Никитин и его челядь засуетились: быстрей, давай, выезжать, не дай Бог кто-нибудь из проезжающих увидит и всем растреплется, как начальник дороги сидел в кювете. Мигом вытащили машину на дорогу.
Морозы зимой в этих местах крепкие, случается, что температура опускается ниже минус 40, но ветра в это время обычно не бывает. Стоит ясная погода, по утрам туманы и изморось, и еще удивительное явление, о котором я раньше не знал: на перевалах температура воздуха выше, чем в низинах, так как в безветрие холодный воздух опускается с гор в низину. Один раз мне пришлось это испытать на себе. Ехали мы с начальником дороги в Кызыл, прошли все перевалы, уже начали спускаться к городу Турану. Вечерело. Мороз крепчал. Вдруг у машины перестало поступать горючее. До жилья в любую сторону минимум 20 километров, и машин нет. Определил, что замерзло горючее в фильтре. Отрезал шланг от насоса для ручной накачки шин и шунтировал фильтр. Машина завелась, и мы благополучно добрались до города Турана, где располагался строительно-эксплуатационный участок. Решили ночевать, термометры показывали минус 60. Машину пришлось оставить на улице - теплого гаража нет. Воду из двигателя спустил, а аккумулятор снял. Когда я занес в комнату аккумулятор, полковник спросил:
- Что это такое?
- Аккумулятор, - говорю.
- Как ты его снял?
- Руками!
Утром кострами под картером двигателя, мостами и коробкой разогревал машину, а сам двигатель - горячей водой. Казалось, предусмотрел все, но когда заводной ручкой попытался провернуть двигатель, ручка сломалась, как стеклянная. Вызвали кузнеца. Он разжег горн под навесом и взялся было за ремонт ручки, но при первом же ударе молоток рассыпался на кусочки. Кузнец перепугался и начал греть в горне весь инструмент. Выехали мы из Турана только к обеду. Температура минус 60, очень суровая...
Прошла зима. Теперь инспекционные поездки по Саянам с руководством Усинского тракта проходили при ласковой весенней погоде и опять доставляли удовольствие. Полковник Никитин привык ко мне, доверял во всем и относился, как к своему сыну. Я платил ему тем же.
Продолжение следует ...