Пародина
Сразу объясняю заголовок: это не опечатка, а имеются в виду пародии на поэму Германа "Родина".
Мы с бяшей обещались Герману поискать переделок его поэмы "Родина", имеющей широкое хождение на АрТер. Выкладываем, что нарыли, разного размера и качества. Заодно получится и в актуальную тему юмора:
Вот сразу оговариваю законное для З/з основание наших действий:
"Создание произведения в жанре литературной, музыкальной или иной пародии либо в жанре карикатуры на основе другого (оригинального) правомерно обнародованного произведения и использование этой пародии либо карикатуры допускаются без согласия автора или иного обладателя исключительного права на оригинальное произведение и без выплаты ему вознаграждения."
Так что обломись, няшный Герман, и не жди от арийского народа и прочего населения ЗА вознаграждения. Ни материального. Ни морального. И запомним, что оказывается можно без согласия автора и без указания на него воспроизводить его контент - если маркировать это рамками пародии! Ну то есть з/зэшное законодательство не без искры, не без чувства юмора, да.
Однако при этом мы, ответственные за публикацию, должны иметь в виду следующее! -
"Извращение, искажение или иное изменение произведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию автора, равно как и посягательство на такие действия, дают автору право требовать защиты его чести, достоинства или деловой репутации."
Так что, милый Герман, если ты тут где-нибудь в уголке (Аст, ку-ку, приготовься) углядишь опорочивание (или опорачивание?) себя, смело требуй сатисфакции, не давай подлым клеветникам прятаться за художественным слогом! Хотя, канеш, они всё равно отвертятся - "мол, да это у нас чисто оценочное…":
"Оценочные суждения, мнения, убеждения не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 ГК РФ, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности."
Субъектность рулит, однако!
В общем, я это всё сюда приписал не только в связи с пародиями, но и в принципе - для общей политграмотности: "меня сосчитали описали не таким, как я себя вижу, что мне теперь делать с описателем?" - в законном порядке ничего не делать. В личном-гражданском порядке можно ответить симметрично и описать сочинителя в ответ кипятком если просто так посмеяться не получается.
Я-то, сообразно своим понятиям, сперва не считал эти стихи пародиями - это же так, не дразнилки, а просто подражания с разной степенью самоиронии и осознания самого факта подражания. Не бижанрик, а уж скорее типа "чепуха от испорченного телефона" Но слазал в Вики за уточнением термина и теперь торжественно заявляю, что это самые что ни есть натуральные пародии! Только не на Германа и не на его стиль, а на образ жизни слушателей.
Мне кажется, зачастую человек просто выдаёт спонтанно фразу и только потом соображает, что это аллюзия на строчку или строфу известного ему стиха. Ему самому и всем окружающим прикольно, а дальше они либо просто пересказывают перл всем знакомым, либо загораются сочинять продолжение в том же роде. Далее любители порядка вроде меня или Эммануила собирают такие опусы в последовательность наподобие оригинала - и вот вам "поэма, которую написал тот самый Фондер Сэндер Зарра Шел Герман, когда ему случилось надраться / продуться / утраха…" Словом, когда легендарное лицо якобы попало в ситуацию, близкую по жизни всем слушателям. Понятно, что такие сочинения имеют неизменный успех у публики при любых несуразностях и поэтических огрехах.
Ну прозы хватит, поехали по стихам.
Сразу предупреждаю, что наколол пошутил - не будет тут других классиков, кроме Германа и ещё чуток Шела. Мы с бяшей не подписывались составлять антологию, фигушки.
А теперь вперёд, более-менее в соответствии с последовательностью оригинала. Следите за руками по тексту исходника!
1.
Голубою дорогой
Звёзды глядят со дна.
В мире миров много,
Родина же - одна…
"Ундина". Подражание насколько беззастенчивое и пафосное, что возникает подозрение: а точно ли не пародия?
Голубою дорогой
Русалки глядят со дна
В мире их вроде много
А для тебя - одна.
Как это было, вспомни -
Тысячу лет назад:
Вы ещё незнакомы -
Её и твои глаза…
И далее про влажно-зелёную кожу, знакомство и свидание; "Кувшинки чёрного цвета // Не завянут к утру. // Чёрные волны лета // Плещутся на ветру." и пр. Мог бы воздыхатель Ундины потщиться ради дамы сердца хотя бы довести труд перелицовки до конца, но поленился и ограничился перепевом первой и последней частей поэмы. Хэппи энд: "И мы никогда не умрём". Впрочем, в этом автор не оригинален, много кому захотелось исправить драматичный финал исходника
"И только затем мы
умрём.".
(МЕ: Даже мне тут же захотелось. Вот:
И - только зачем мы
умрём?)
* * *
А вот более основательная работа. Довольно известная на Юге поэма, посвящённая корчме "Тамариск", начинается так:
Какой ни пойдешь дорогой,
С каждой она видна -
В мире таверн много,
Но "Тамариск" одна.
Как это было, вспомни -
Тысячу лет назад:
Мрак меблированных комнат,
В рюшках хозяйкин зад.
Пыльной зелёной кожей
Диван повлечёт как стог.
С пыльной залётной кошкой
Дрыхнешь не чуя ног.
Иглы чёткого света
Не погаснут к утру:
За стенкой бренча монетой
Гости ведут игру.
Ночь встаёт обнажённо.
И не надо ля-ля:
Скромно, ненапряжённо
Всё отдашь до рубля.
Поэма "Тамариск" вообще длинная, в ней много места для разнообразных шуток, где как основа используются хрестоматийные шедевры. Одна из частей (рассказ о крысе, сварившейся в похлёбке) является аллюзией на известный стих другого популярного поэта:
Я череп нашёл на тарелке,
Притом с содержимым внутри.
Кухарки скакали как белки -
Им дела нет, чёрт побери!
Бедняга искал себе корма.
(Добро ещё суп не протух!)
Зубов безупречная форма,
А рядом - варёный латук.
Я чувствовал остро и ясно,
Познав, как Самсон среди кущ:
Ядущий преложится в яство.
Об яство приложится пьющ.
Концовка, если кто запамятовал, это аллюзия на загадку библейского Самсона на пиру: "Сильнейший стал сладчайшим, и из ядущего (то есть того кто ест) вышло едомое (то есть пища)." В заключительной строке, мнится, можно не искать литературных аллюзий, кроме разве з/зэшного анекдота "Полковнику Исаеву. Разрешаю расслабиться. Центр."
Раз уж зацепился за "Тамариск", то доскажу про эту поэму, что знаю, хоть и не наверняка. Текст ведь гуляет в устном чтении, не уконтропуплен однозначно, поэтому каждый волен рассказывать, что он дескать как-то раз слышал… что угодно. Так вот, там в середине вроде бы имеется ещё переложение той части из "Родины", которое у Германа начинается строкой:
"По гари болотной,
разрывами дальних орудий…"
Есть мнение, что от этой-то поэмы "Тамариск" и пошла традиция (а может как раз наоборот - она была до того и находчиво использована сочинителем) упоминания "данных (природой) орудий" - в эротическом контексте (что само по себе вполне уместно в стихах о легендарной корчме). В стихах-то в эротическом, но дальше это "данных орудий" стало самостоятельным присловьем, и теперь иной раз даже серьёзные, далёкие от игривых южанских опусов офицеры Штаба Центра могут в задумчивости бормотать себе под нос "мы праздник отметим… салютами данных орудий…" в невинной уверенности, что это канцеляризм. (И как тут не вспомнить з/зешное бросание персиянской княжны "в надлежащую волну" (с).)
Сторонник той точки зрения, что воспеватели "Тамариска" придумали это первые, небезызвестный Харрибанд, в запале дискуссии со мной даже выразительно продекламировал - якобы воспроизвёл на память соответствующее место из "Тамариска" - предварительно извинившись за нескромность цитируемого, но ведь из песни-де слова не выкинешь:
По крале голодной -
Салютами данных орудий,
По всем существующим горкам
и дыркам-путям
Пройдут мои братья,
усталые нежные люди,
Живые и мокрые,
руки как ветки сплетя…
Вот ей-богу не знаю, что и думать. С одной стороны, Банд вроде не замечен чем и гордится как чертой оригинальной за сочинением стихов. С другой стороны, чтобы неизвестные авторы "Тамариска", кем бы они ни были, позволили бы себе вот такое бесстыжее передразнивание патетического гимна походу "по не-существующим горьким и дымным путям"… Может, мой князь попросту ослышался? - на слух всё это как раз похоже на германовский оригинальный текст. Как говорится, "не однозначно, но однозвучно".
В общем, мы с Ме решили такоэ у себя в ЖЖ не вывешивать! а поместить на этом месте более эээ… виртуализированный вариант из известных нам аналогов. Хотя ни из чего не следует, что он является частью "Тамариска", но пусть будет здесь - так сказать, "не однозвучно, но однозначно" (с). Нижеприводимый стих, кстати, несёт явные аллюзии и на другую часть оригинала "Родины", на вот это:
"По чёрному зною
окраин, звенящих, как ветер,
Сквозь чёрные стены
зияющих смертью квартир
Идут мои братья…" -
вообще автор, по моему ощущению, и с другими стихами Германа знаком. Мне тут почудились отсылки на "О, нежна к нам чужбина земная, и золотом млечным…" Судите сами:
По зною чермнòму, по краю зияющих врат и
Сквозь стены боязни и чёрные шторы стыда -
Идут наши души как сестры, тела же как брáты,
И быстро следы высыхают, блестя как слюда.
Не наше - долина, что реет нетронутым раем,
Священных вершин серебро под небесной дугой:
Мы, топей гвардейцы, от гарных болот угораем
Салютом орудий, нам данных природой благой.
В поход заповедный - где пядь как военные вёрсты.
Соратники в страсти, мы примем победу в Другом.
Пусть встретятся ноги как братья, и руки как сёстры.
И пламя свечи озаряет распахнутый дом.
(чермнòму - то есть "красному", автор находит нужным употреблять архаизмы, вот эти брáты через ы и сестры через е; пижон, по-моему, но "ноги как братья" меня очаровали, честно!)
Чтобы закончить с "Тамариском", отмечу ещё, безотносительно к Герману, что завершается поэма передразниванием хрестоматийной триады про вечные ценности:
Мир существует вечно -
"Там" существует вечно.
Любовь существует вечно -
Риск существует вечно.
Бог существует вечно -
"Тамариск" существует вечно!
(А вы знаете, что з/зэшный тамариск именуется - притом в разных краях - "божье / божественное дерево"? а оно во как!)
2.
По чёрному зною
окраин, звенящих, как ветер,
Сквозь чёрные стены
зияющих смертью квартир
Идут мои братья -
жестокие нежные дети,
Незлые убийцы
с глазами бродяг и задир.
Итак, с "Тамариском" закончили, вернёмся опять в начало германовской нетленки, к этой аццки популярной строфе про звон окраин и нежных убийц.
Ну, эти строки только ленивый и Шел не передразнил. Как только народ не изгаляется! Робиновское "Незлые убийцы с глазами волков и гиен" - это была только первая ласточка. Теперь иной командир части, удручённый очередной выходкой своих парней, обронит "…жестокие чтоб вас нежные дети!.." - и дальше только жестом покажет, мол, убили ж вы меня на месте, незлые! - как солдаты подхватывают - "мы с глазами, мы всё поняли!" - пока он окончательно не прихлопнул скрытой цитатой, мол, "так хоть были бы с глазами, смотрели бы, что делаете, а то вы и вовсе без глаз, похоже!"
Пожалуй, самое известное (настолько, что декламаторы сбиваются и даже германов исходник читают "По пыльному зною" - вместо "по чёрному") вот это пятистишие:
По пыльному зною окраин звенящих от ветра,
По несуществующим горьким и дымным путям,
Квартиры, где стены зияют, искать до рассвета
Идут мои братья - занé местный штаб не в ответе
Куда расселять новоприбывших: "да хоть к чертям!"
Отдельная поэма "Центр", написанная на антитезах к образу Северного Города, принадлежит к студенческой поэзии, и там естессно было не обойтись без стихов Германа. Вокруг её создания накручено мифов не меньше чем вокруг "Легенды о деревьях Северного": вроде того, что написала её якобы поэтесса-студентка, а на самом деле поэт-офицер - галант этой студентки, что начали писать они вместе, а по ходу поссорились и она его застрелила заколола затрахала и дальше писала одна, но это вид такой был сделан - а на самом-то деле это он её что-то там и под её именем написал!
По чистой прохладе
безмолвных как мрамор кварталов,
Сквозь белые окна
цветения полных садов,
Летят мои сёстры…
и вот якобы здесь она призадумалась, скрупулёзно подбирая антонимы к оригиналу, этим самым пресловутым жестоким нежным детям, незлым убийцам и глазам бродяг и задир -
а галант и подсказывает: ну, значит -
"…гуманные грубые бабы,
Недобрые реаниматоры
без глаз…" -
нет, соображает он на ходу, так нехорошо, лучше пусть будет антоним к "глазам", мнээ… "с руками" …или правильнее "с ушами"… ещё не забыть про "бродяг и задир", причём чтобы в рифму к "садов"… нуу… "домашних ослов"!
И тут она его дескать и убила. И написала ровно то же самое ещё страшней по-своему:
"…Летят мои сёстры,
мечтой устремлённые в дали,
Делами и мыслями
не покидая рядов."
* * *
А ещё существует целый куст сочинений разной степени серьёзности и пародийности по мотивам Востока. И тут без Германа никуда. Например, в начале повествования о Фирме и волхвах мы читаем такой фрагмент, описывающий настоящую терму:
"По мыльному зною,
у края - змеящийся вертел…"
Самое милое, на мой взгляд, что есть любители отечественной поэзии, уверенные, что это правда сам Герман написал, от него-де прямо так и слышали "по мыльному зною". А про факт, что подавляющее большинство декламаторов "Родины" упорно произносят "звенящих как вертел" - я прямо не знаю что и думать. Заело в голове пластинку, не иначе. А может их внутреннему взору представляется убедительная картина: извилистая улочка уступами с пронзающим предчувствием опасности, звенящий треск жаркого воздуха, запах жареного…
Люди слышат интересные вещи, я вам доложу! Можно, конечно, винить автора, зачем-де не подумал, не предусмотрел… А по мне, главное - выводы, которые делаются из услышанного, а делаются они на основе всего текста и даже всего творчества, а не из частных ослышек.
Зарра рассказывал, как один остат-любитель поэзии (в генеральских лампасах!) задумчиво рассуждал о том, каким видят грядущее Востока на АрТер. Вот и Герман приснопоминанемый, говорил восточный генерал нашему Зарре, всё же оптимистично смотрит в общее будущее, несмотря на удручающее прошлое! - иначе как понимать его строки "Но из зада мы вышли, из зада берём мы разбег!" - значит, самое страшное не просто позади, а дало толчок для ускорения! Зарра счёл самым разумным согласиться с выводом собеседника, невзирая на прихотливый путь умозаключения. Зарра-то в курсе, что Герман в стихах говорил "из ада"…
3.
По гари болотной,
разрывами дальних орудий,
По не-существующим
горьким и дымным путям
Идут мои братья -
усталые строгие люди,
Живые и мёртвые,
руки навеки сплетя.
С невидящим взором,
сквозь гневные сонмы столетий,
С губами, сожжёнными
призрачным вихрем Пути,
Идут мои братья -
пред смертью самой не в ответе,
Ни сталь и ни пламя
не властны мешать им идти!..
Вот это просто обожают поэты, пишущие про свои Розыски. Я встречал текст не раз в разных мюралях, с маленькими вариациями:
По гатям болотным -
(варианты: "по гадам болотным" "по "Гидре" холодной" и даже "по грани понтонной")
Раскрытьями давних коррупций!
(варианты "раскатаны данные судеб", "расплатами давних иллюзий")
По несуществующим ныне
"законным путям"
(и даже "горным и дынным путям")
Идут - это Розыск! -
усталые строгие люди,
Живые и мёртвые,
цели навеки сплетя.
С всевидящим взором
сквозь гневные сонмы столетий,
С губами, сожжёнными
в призрачных спорах в ночи,
Идут мои братья -
пред СОС и пред МОС не в ответе,
Ни стыд, ни забвенье
не властны мешать им идти!..
4.
…Город мой чернозвёздный,
Пламя тонкой свечи!..
Вновь над тобою грозы
Полыхают в ночи.
Мы ли тебя не ждали,
Как рассвета цветы -
Что же пред ветром дальним
Так беззащитен ты?
Почему-то, несмотря на аутентичность прилагательного "чернозвёздный", иные спотыкаются на этой строке и упорно декламируют "чертоносный" (как ещё более аутентичное, что ли?). Да-да! И даже стих есть, построенный на таком образе. Автор вспоминает комическую (и как водится чуть было не ставшую трагической) ошибку, когда троих юных южан на автомобиле, заблудившихся в районе Северного, приняли за лазутчиков (студентов-террористов или сепаратистов), бросили в тюрьму и далеко не сразу поверили в их невиновность.
Город мой чертоносный,
К тебе принесли нас черти.
(Рифмую "листок допросный"
С тобой - уж не обессудь.)
Чертог четырёхколёсный,
Фонарь четырёхполосный,
"Верительные" в конверте…
Потеряны - вот в чём суть!
Потерянно мы заржали,
Как лязгнул засов, заржавлен…
Потеряны в самом сердце
Страны, коей нет родней!
Мы вышли - а сколько душ ты
Погрёб в себе, склеп воздушный,
О Город, что носят черти
На крыльях его теней!
Но вообще эту часть поэмы прямо-таки оккупировали подражатели-поэты юных лет, желающие излить свою нежность к питомцу. Видно, есть в тональности этих строк нечто созвучное их чувствам (и как тут не вспомнить "Котятки русские больны"(с)!):
Котик мой чернохвостый
Звёздочка на хвосте
Шёлковый, тонкокостый,
Как пушинка в руке…
Не менее часто встречается "пёсик мой черноносый". Но мы здесь приводим самый, пожалуй, самобытный из вариантов (из уважения к основательности позиции автора - целиком):
Кролик Агний
Кролик мой чернозвёздный,
То резвый, а то серьёзный,
Пламя чёрной свечи!
Мы ли тебя не ждали,
То в землю глядя, то в дали,
Когда рожала Арчи!
Гроза прошла стороною.
Ночь упала стеною
С ромбами белых звёзд.
Я сама вся дрожала,
Пока Арчи облизала
Твой ещё мокрый хвост.
Но перед ветром дальним ты
Не беззащитен, маленький! -
Вдвоём мы вдвойне смелей!
Ты инороден - что же! -
В любви быть "чужим" невозможно:
Ты "свой" для нас, для людей.
* * *
5. Фсё остальное.
На сладкое - более-менее цельное произведение (хотя тоже солянка сборная, конечно) про офицерский быт. Первые три части - перифраз (вот ещё какой термин есть!) других стихов Германа ("Мёртвая петля" и "Бабочка"), а дальше узнаваемая "Родина", хотя не целиком.
Пьяная карусель
Когда огонь в крови и кровь в огне,
Когда всегда бестрепетные пальцы
Бесплодно бьются в поисках стекла,
И кромка губ убийственно бела
Вкусивши переперченного смальца -
И вся вода исчезла, как во сне
Среди песков заблудшего страдальца
В мистической последней глубине -
И ты тогда являешься ко мне.
Протягиваешь ёлку не спеша -
И мы в её неодолимой власти:
Её кристально-ясная душа
Зальёт огонь по глотке прошурша,
Как ливень долгожданного ненастья.
Вот миг - и мы, расслабленно дыша,
Забыв устав и распорядок в части,
С тобой застольной предаёмся страсти,
Вопя и выдавая антраша…
Безлюдны улицы во сне,
Но _стоит_ дремлющей луне
Поднять себя в дозор! -
С небес увидит образ свой
В кипящей чаше огневой
И наших рук узор.
Очертит синеватый свет
Поочерёдно силуэт
Сидящих за столом -
И вознесённая рука,
И тень клинка в ней - мотылька
Вспорхнувшего крылом.
Пусть Бог был одинок и сир,
Замыслив чашу - дольний мир -
И звёздные моря,
Но, пунш Вселенной заварив,
Изрёк - как хочешь до зари
Творенье повторяй!
Кто пунш умеет расколоть -
Тот всемогущ, как Сам Господь,
Тот круче Сатаны.
Искрится лезвие светло,
Как люциферово крыло,
Как лепесток луны.
Кто рассекать умеет пунш,
Тому открыты глуби душ,
Струна подлёдных рек.
И пусть в неистовстве игры
Мы режем струны до поры -
Но музыка - навек!
…Но вот часы незримые пробьют
Неслышимые роковые звуки,
И в тягостном бессмыслии встают
Из-под стола трезвеющие други.
И мы глядим сквозь розовую муть
На дне стакана, делая им пассы:
Зачем это? О Боже мой, кому
Понадобился выпить все запасы?!
В бутылках отражаются едва
Кривые рожи, мятые кровати…
О Господи! нам некуда девать
Тарелок грязных, скатертей в томате.
И мечется на жертвенном огне
Наш так и не отысканный рассудок.
Мы кличем смерти - только смерти нет:
Что ей застолье, где пуста посуда…
Но не дадут нам угасать в аду!
Мы видим вдруг: нежданно как сквозь стены
Заходят люди… Люди к нам идут! -
Патруль пришёл, и нам пора на смену…
Золотою дорожкой
Звёзды глядят с погон.
Миру - стрельбы немножко! -
Едем на полигон.
Утро попойки вспомни -
Тысячу лет назад:
Вы ещё незнакомы
Фингал и твои глаза.
В пыльной зелёной коже
Строй печатает шаг.
Чуждо и непохоже
С похмелья ноги шуршат…
Гордо и напряжённо
("Хоть бы и в этот раз!..")
Проносишь в кармане жжёнку
Мимо начальских глаз…
…Земля моя! трудны твои дороги,
Измученный твой лик заносит прах.
Во мгле и пыли катятся треноги,
Когда зайдёшь к топографам впотьмах.
А весть связала, как в клубок смятенный,
Штабных и рядовых в один узор,
Когда известно стало, что бессменно
Нас навещать настроен ревизор.
Топограф, подсмотри у смерти в картах,
Кто свой, а кто враждебен - помоги!
Живые становились "нэ-чэ в кадрах",
И мёртвые платили их долги.
(Примечания:
"н/ч в кадрах" - "названное лицо не числится в кадрах запрошенного подразделения": принятая отмазка, чтобы не выдавать провинившегося человека по запросу вышестоящих; обычно при этом в качестве виновника происшествия, вызвавшего запрос, указывался кто-нибудь недавно погибший, и таким образом дело закрывалось.)
Есть ещё вариант последней строфы:
В бредовом этом мареве - кто прячет,
Уж не понять, чужие иль свои…
Живые опускались на карачки,
Чтоб под дерюгой мёртвых их спасли.
Мы с бяшей думали, это отсылка на историю спасения Ангара и Амбара. Но Шеол полагает, что это про бытовавшую практику прятать от расстрела пленных среди убитых.)
Пронзительный вечер
алеет далёким закатом,
Бензиновый жар,
бронированной дверцы распах:
Над городом чёрным
в святом ореоле зарплаты
(вариант "в тройном ореоле" - то есть включая задержку за три месяца)
Встают эмиссары из Центра
с мешками в руках.
Централы надменные -
солнце на дулах винтовок -
Они свысока
преподносят нам наши рубли -
Но злату навстречу,
ко встрече с маммоной готовы,
Встают мои братья,
Как будто в атаку пошли.
Бессмертно-усталые -
Скоро получки не будет -
Мы жрачку возьмем
и навечно в себя уберём.
Мы чёрные простыни
скроем прозрачною грудью,
Все вместе возьмёмся за дело,
и пусть нас осудят:
Мы выпьем Бездонность.
И вечно тогда
не умрём.
(вариант:
Чтоб выпить Бездонность -
лишь только затем мы умрём.)
КОНЕЦ
Примечание (обещали философию - вот она!):
О Бездонности есть смысл сказать отдельно. Вне темы пародий и всяких там приколов! Это же очень оригинальная и глубокая философская концепция, или возможно, даже не концепция, а откровение.
Концепция Трёх Категорий.
Существует версия, что это была лекция о метафизических "трёх китах" мироздания, прочитанная Баллистом (либо Мутантом) в Школе и законспектированная, но все конспекты мистическим образом исчезли, так что просветлённым слушателям пришлось восстанавливать суть по памяти.
Категории суть: Время-Пространство-Энергия (Информация)
Их имманентное свойство / постижимый воображением образ: Вечность-Бесконечность-Бездонность (неисчерпаемость)
Часть сущности человека для взаимодействия с ними: память-тело-дух
Квант взаимодействия: мгновение-движение(шаг)-глоток
Прибор для упорядочивания взаимодействия (постижения): часы-компас-спиртометр
Фиксация постижения / процесс взаимодействия: баллада-рекогносцировка-попойка.
* * *
Ну и на самый-рассамый последок - пародия про Германа собственно. Иначе как-то неуважительно и неблагодарно получается, рассудили мы - развлекаемся тут целый вечер благодаря поэзии Германа, а в его сторону даже не плюнули о нём самом ни одного поэтического слова! - усовестились, и...
Пронзительный профиль Экстрима
ложится на стены
И, мерясь цинизмом,
бесчинствуют Кузя и Аст:
Уже арьергард подошёл,
тут же юная смена -
Но первенства Герман
так запросто
им не отдаст!
Он круче всех пьёт,
он злодейше всех варит пельмени,
Нуарней его мемуаров
не видывал свет,
Суровее нет консультанта
во всей ойкумене,
И дьявола
харизматичнее Германа нет.
Великие Духи
при встрече с ним
охреневают лыбятся кротко.
Святоши в раю
поглощают галлонами бром.
С наездом советует Богу.
Горшок надевает И бьёт сковородкой
В сердцах Сатану по рогам.
И мы все не умрём.
Мы с бяшей обещались Герману поискать переделок его поэмы "Родина", имеющей широкое хождение на АрТер. Выкладываем, что нарыли, разного размера и качества. Заодно получится и в актуальную тему юмора:
Вот сразу оговариваю законное для З/з основание наших действий:
"Создание произведения в жанре литературной, музыкальной или иной пародии либо в жанре карикатуры на основе другого (оригинального) правомерно обнародованного произведения и использование этой пародии либо карикатуры допускаются без согласия автора или иного обладателя исключительного права на оригинальное произведение и без выплаты ему вознаграждения."
Так что обломись, няшный Герман, и не жди от арийского народа и прочего населения ЗА вознаграждения. Ни материального. Ни морального. И запомним, что оказывается можно без согласия автора и без указания на него воспроизводить его контент - если маркировать это рамками пародии! Ну то есть з/зэшное законодательство не без искры, не без чувства юмора, да.
Однако при этом мы, ответственные за публикацию, должны иметь в виду следующее! -
"Извращение, искажение или иное изменение произведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию автора, равно как и посягательство на такие действия, дают автору право требовать защиты его чести, достоинства или деловой репутации."
Так что, милый Герман, если ты тут где-нибудь в уголке (Аст, ку-ку, приготовься) углядишь опорочивание (или опорачивание?) себя, смело требуй сатисфакции, не давай подлым клеветникам прятаться за художественным слогом! Хотя, канеш, они всё равно отвертятся - "мол, да это у нас чисто оценочное…":
"Оценочные суждения, мнения, убеждения не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 ГК РФ, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности."
Субъектность рулит, однако!
В общем, я это всё сюда приписал не только в связи с пародиями, но и в принципе - для общей политграмотности: "меня сосчитали описали не таким, как я себя вижу, что мне теперь делать с описателем?" - в законном порядке ничего не делать. В личном-гражданском порядке можно ответить симметрично и описать сочинителя в ответ кипятком если просто так посмеяться не получается.
Я-то, сообразно своим понятиям, сперва не считал эти стихи пародиями - это же так, не дразнилки, а просто подражания с разной степенью самоиронии и осознания самого факта подражания. Не бижанрик, а уж скорее типа "чепуха от испорченного телефона" Но слазал в Вики за уточнением термина и теперь торжественно заявляю, что это самые что ни есть натуральные пародии! Только не на Германа и не на его стиль, а на образ жизни слушателей.
Мне кажется, зачастую человек просто выдаёт спонтанно фразу и только потом соображает, что это аллюзия на строчку или строфу известного ему стиха. Ему самому и всем окружающим прикольно, а дальше они либо просто пересказывают перл всем знакомым, либо загораются сочинять продолжение в том же роде. Далее любители порядка вроде меня или Эммануила собирают такие опусы в последовательность наподобие оригинала - и вот вам "поэма, которую написал тот самый Фондер Сэндер Зарра Шел Герман, когда ему случилось надраться / продуться / утраха…" Словом, когда легендарное лицо якобы попало в ситуацию, близкую по жизни всем слушателям. Понятно, что такие сочинения имеют неизменный успех у публики при любых несуразностях и поэтических огрехах.
Ну прозы хватит, поехали по стихам.
Сразу предупреждаю, что наколол пошутил - не будет тут других классиков, кроме Германа и ещё чуток Шела. Мы с бяшей не подписывались составлять антологию, фигушки.
А теперь вперёд, более-менее в соответствии с последовательностью оригинала. Следите за руками по тексту исходника!
1.
Голубою дорогой
Звёзды глядят со дна.
В мире миров много,
Родина же - одна…
"Ундина". Подражание насколько беззастенчивое и пафосное, что возникает подозрение: а точно ли не пародия?
Голубою дорогой
Русалки глядят со дна
В мире их вроде много
А для тебя - одна.
Как это было, вспомни -
Тысячу лет назад:
Вы ещё незнакомы -
Её и твои глаза…
И далее про влажно-зелёную кожу, знакомство и свидание; "Кувшинки чёрного цвета // Не завянут к утру. // Чёрные волны лета // Плещутся на ветру." и пр. Мог бы воздыхатель Ундины потщиться ради дамы сердца хотя бы довести труд перелицовки до конца, но поленился и ограничился перепевом первой и последней частей поэмы. Хэппи энд: "И мы никогда не умрём". Впрочем, в этом автор не оригинален, много кому захотелось исправить драматичный финал исходника
"И только затем мы
умрём.".
(МЕ: Даже мне тут же захотелось. Вот:
И - только зачем мы
умрём?)
* * *
А вот более основательная работа. Довольно известная на Юге поэма, посвящённая корчме "Тамариск", начинается так:
Какой ни пойдешь дорогой,
С каждой она видна -
В мире таверн много,
Но "Тамариск" одна.
Как это было, вспомни -
Тысячу лет назад:
Мрак меблированных комнат,
В рюшках хозяйкин зад.
Пыльной зелёной кожей
Диван повлечёт как стог.
С пыльной залётной кошкой
Дрыхнешь не чуя ног.
Иглы чёткого света
Не погаснут к утру:
За стенкой бренча монетой
Гости ведут игру.
Ночь встаёт обнажённо.
И не надо ля-ля:
Скромно, ненапряжённо
Всё отдашь до рубля.
Поэма "Тамариск" вообще длинная, в ней много места для разнообразных шуток, где как основа используются хрестоматийные шедевры. Одна из частей (рассказ о крысе, сварившейся в похлёбке) является аллюзией на известный стих другого популярного поэта:
Я череп нашёл на тарелке,
Притом с содержимым внутри.
Кухарки скакали как белки -
Им дела нет, чёрт побери!
Бедняга искал себе корма.
(Добро ещё суп не протух!)
Зубов безупречная форма,
А рядом - варёный латук.
Я чувствовал остро и ясно,
Познав, как Самсон среди кущ:
Ядущий преложится в яство.
Об яство приложится пьющ.
Концовка, если кто запамятовал, это аллюзия на загадку библейского Самсона на пиру: "Сильнейший стал сладчайшим, и из ядущего (то есть того кто ест) вышло едомое (то есть пища)." В заключительной строке, мнится, можно не искать литературных аллюзий, кроме разве з/зэшного анекдота "Полковнику Исаеву. Разрешаю расслабиться. Центр."
Раз уж зацепился за "Тамариск", то доскажу про эту поэму, что знаю, хоть и не наверняка. Текст ведь гуляет в устном чтении, не уконтропуплен однозначно, поэтому каждый волен рассказывать, что он дескать как-то раз слышал… что угодно. Так вот, там в середине вроде бы имеется ещё переложение той части из "Родины", которое у Германа начинается строкой:
"По гари болотной,
разрывами дальних орудий…"
Есть мнение, что от этой-то поэмы "Тамариск" и пошла традиция (а может как раз наоборот - она была до того и находчиво использована сочинителем) упоминания "данных (природой) орудий" - в эротическом контексте (что само по себе вполне уместно в стихах о легендарной корчме). В стихах-то в эротическом, но дальше это "данных орудий" стало самостоятельным присловьем, и теперь иной раз даже серьёзные, далёкие от игривых южанских опусов офицеры Штаба Центра могут в задумчивости бормотать себе под нос "мы праздник отметим… салютами данных орудий…" в невинной уверенности, что это канцеляризм. (И как тут не вспомнить з/зешное бросание персиянской княжны "в надлежащую волну" (с).)
Сторонник той точки зрения, что воспеватели "Тамариска" придумали это первые, небезызвестный Харрибанд, в запале дискуссии со мной даже выразительно продекламировал - якобы воспроизвёл на память соответствующее место из "Тамариска" - предварительно извинившись за нескромность цитируемого, но ведь из песни-де слова не выкинешь:
По крале голодной -
Салютами данных орудий,
По всем существующим горкам
и дыркам-путям
Пройдут мои братья,
усталые нежные люди,
Живые и мокрые,
руки как ветки сплетя…
Вот ей-богу не знаю, что и думать. С одной стороны, Банд вроде не замечен чем и гордится как чертой оригинальной за сочинением стихов. С другой стороны, чтобы неизвестные авторы "Тамариска", кем бы они ни были, позволили бы себе вот такое бесстыжее передразнивание патетического гимна походу "по не-существующим горьким и дымным путям"… Может, мой князь попросту ослышался? - на слух всё это как раз похоже на германовский оригинальный текст. Как говорится, "не однозначно, но однозвучно".
В общем, мы с Ме решили такоэ у себя в ЖЖ не вывешивать! а поместить на этом месте более эээ… виртуализированный вариант из известных нам аналогов. Хотя ни из чего не следует, что он является частью "Тамариска", но пусть будет здесь - так сказать, "не однозвучно, но однозначно" (с). Нижеприводимый стих, кстати, несёт явные аллюзии и на другую часть оригинала "Родины", на вот это:
"По чёрному зною
окраин, звенящих, как ветер,
Сквозь чёрные стены
зияющих смертью квартир
Идут мои братья…" -
вообще автор, по моему ощущению, и с другими стихами Германа знаком. Мне тут почудились отсылки на "О, нежна к нам чужбина земная, и золотом млечным…" Судите сами:
По зною чермнòму, по краю зияющих врат и
Сквозь стены боязни и чёрные шторы стыда -
Идут наши души как сестры, тела же как брáты,
И быстро следы высыхают, блестя как слюда.
Не наше - долина, что реет нетронутым раем,
Священных вершин серебро под небесной дугой:
Мы, топей гвардейцы, от гарных болот угораем
Салютом орудий, нам данных природой благой.
В поход заповедный - где пядь как военные вёрсты.
Соратники в страсти, мы примем победу в Другом.
Пусть встретятся ноги как братья, и руки как сёстры.
И пламя свечи озаряет распахнутый дом.
(чермнòму - то есть "красному", автор находит нужным употреблять архаизмы, вот эти брáты через ы и сестры через е; пижон, по-моему, но "ноги как братья" меня очаровали, честно!)
Чтобы закончить с "Тамариском", отмечу ещё, безотносительно к Герману, что завершается поэма передразниванием хрестоматийной триады про вечные ценности:
Мир существует вечно -
"Там" существует вечно.
Любовь существует вечно -
Риск существует вечно.
Бог существует вечно -
"Тамариск" существует вечно!
(А вы знаете, что з/зэшный тамариск именуется - притом в разных краях - "божье / божественное дерево"? а оно во как!)
2.
По чёрному зною
окраин, звенящих, как ветер,
Сквозь чёрные стены
зияющих смертью квартир
Идут мои братья -
жестокие нежные дети,
Незлые убийцы
с глазами бродяг и задир.
Итак, с "Тамариском" закончили, вернёмся опять в начало германовской нетленки, к этой аццки популярной строфе про звон окраин и нежных убийц.
Ну, эти строки только ленивый и Шел не передразнил. Как только народ не изгаляется! Робиновское "Незлые убийцы с глазами волков и гиен" - это была только первая ласточка. Теперь иной командир части, удручённый очередной выходкой своих парней, обронит "…жестокие чтоб вас нежные дети!.." - и дальше только жестом покажет, мол, убили ж вы меня на месте, незлые! - как солдаты подхватывают - "мы с глазами, мы всё поняли!" - пока он окончательно не прихлопнул скрытой цитатой, мол, "так хоть были бы с глазами, смотрели бы, что делаете, а то вы и вовсе без глаз, похоже!"
Пожалуй, самое известное (настолько, что декламаторы сбиваются и даже германов исходник читают "По пыльному зною" - вместо "по чёрному") вот это пятистишие:
По пыльному зною окраин звенящих от ветра,
По несуществующим горьким и дымным путям,
Квартиры, где стены зияют, искать до рассвета
Идут мои братья - занé местный штаб не в ответе
Куда расселять новоприбывших: "да хоть к чертям!"
Отдельная поэма "Центр", написанная на антитезах к образу Северного Города, принадлежит к студенческой поэзии, и там естессно было не обойтись без стихов Германа. Вокруг её создания накручено мифов не меньше чем вокруг "Легенды о деревьях Северного": вроде того, что написала её якобы поэтесса-студентка, а на самом деле поэт-офицер - галант этой студентки, что начали писать они вместе, а по ходу поссорились и она его застрелила заколола затрахала и дальше писала одна, но это вид такой был сделан - а на самом-то деле это он её что-то там и под её именем написал!
По чистой прохладе
безмолвных как мрамор кварталов,
Сквозь белые окна
цветения полных садов,
Летят мои сёстры…
и вот якобы здесь она призадумалась, скрупулёзно подбирая антонимы к оригиналу, этим самым пресловутым жестоким нежным детям, незлым убийцам и глазам бродяг и задир -
а галант и подсказывает: ну, значит -
"…гуманные грубые бабы,
Недобрые реаниматоры
без глаз…" -
нет, соображает он на ходу, так нехорошо, лучше пусть будет антоним к "глазам", мнээ… "с руками" …или правильнее "с ушами"… ещё не забыть про "бродяг и задир", причём чтобы в рифму к "садов"… нуу… "домашних ослов"!
И тут она его дескать и убила. И написала ровно то же самое ещё страшней по-своему:
"…Летят мои сёстры,
мечтой устремлённые в дали,
Делами и мыслями
не покидая рядов."
* * *
А ещё существует целый куст сочинений разной степени серьёзности и пародийности по мотивам Востока. И тут без Германа никуда. Например, в начале повествования о Фирме и волхвах мы читаем такой фрагмент, описывающий настоящую терму:
"По мыльному зною,
у края - змеящийся вертел…"
Самое милое, на мой взгляд, что есть любители отечественной поэзии, уверенные, что это правда сам Герман написал, от него-де прямо так и слышали "по мыльному зною". А про факт, что подавляющее большинство декламаторов "Родины" упорно произносят "звенящих как вертел" - я прямо не знаю что и думать. Заело в голове пластинку, не иначе. А может их внутреннему взору представляется убедительная картина: извилистая улочка уступами с пронзающим предчувствием опасности, звенящий треск жаркого воздуха, запах жареного…
Люди слышат интересные вещи, я вам доложу! Можно, конечно, винить автора, зачем-де не подумал, не предусмотрел… А по мне, главное - выводы, которые делаются из услышанного, а делаются они на основе всего текста и даже всего творчества, а не из частных ослышек.
Зарра рассказывал, как один остат-любитель поэзии (в генеральских лампасах!) задумчиво рассуждал о том, каким видят грядущее Востока на АрТер. Вот и Герман приснопоминанемый, говорил восточный генерал нашему Зарре, всё же оптимистично смотрит в общее будущее, несмотря на удручающее прошлое! - иначе как понимать его строки "Но из зада мы вышли, из зада берём мы разбег!" - значит, самое страшное не просто позади, а дало толчок для ускорения! Зарра счёл самым разумным согласиться с выводом собеседника, невзирая на прихотливый путь умозаключения. Зарра-то в курсе, что Герман в стихах говорил "из ада"…
3.
По гари болотной,
разрывами дальних орудий,
По не-существующим
горьким и дымным путям
Идут мои братья -
усталые строгие люди,
Живые и мёртвые,
руки навеки сплетя.
С невидящим взором,
сквозь гневные сонмы столетий,
С губами, сожжёнными
призрачным вихрем Пути,
Идут мои братья -
пред смертью самой не в ответе,
Ни сталь и ни пламя
не властны мешать им идти!..
Вот это просто обожают поэты, пишущие про свои Розыски. Я встречал текст не раз в разных мюралях, с маленькими вариациями:
По гатям болотным -
(варианты: "по гадам болотным" "по "Гидре" холодной" и даже "по грани понтонной")
Раскрытьями давних коррупций!
(варианты "раскатаны данные судеб", "расплатами давних иллюзий")
По несуществующим ныне
"законным путям"
(и даже "горным и дынным путям")
Идут - это Розыск! -
усталые строгие люди,
Живые и мёртвые,
цели навеки сплетя.
С всевидящим взором
сквозь гневные сонмы столетий,
С губами, сожжёнными
в призрачных спорах в ночи,
Идут мои братья -
пред СОС и пред МОС не в ответе,
Ни стыд, ни забвенье
не властны мешать им идти!..
4.
…Город мой чернозвёздный,
Пламя тонкой свечи!..
Вновь над тобою грозы
Полыхают в ночи.
Мы ли тебя не ждали,
Как рассвета цветы -
Что же пред ветром дальним
Так беззащитен ты?
Почему-то, несмотря на аутентичность прилагательного "чернозвёздный", иные спотыкаются на этой строке и упорно декламируют "чертоносный" (как ещё более аутентичное, что ли?). Да-да! И даже стих есть, построенный на таком образе. Автор вспоминает комическую (и как водится чуть было не ставшую трагической) ошибку, когда троих юных южан на автомобиле, заблудившихся в районе Северного, приняли за лазутчиков (студентов-террористов или сепаратистов), бросили в тюрьму и далеко не сразу поверили в их невиновность.
Город мой чертоносный,
К тебе принесли нас черти.
(Рифмую "листок допросный"
С тобой - уж не обессудь.)
Чертог четырёхколёсный,
Фонарь четырёхполосный,
"Верительные" в конверте…
Потеряны - вот в чём суть!
Потерянно мы заржали,
Как лязгнул засов, заржавлен…
Потеряны в самом сердце
Страны, коей нет родней!
Мы вышли - а сколько душ ты
Погрёб в себе, склеп воздушный,
О Город, что носят черти
На крыльях его теней!
Но вообще эту часть поэмы прямо-таки оккупировали подражатели-поэты юных лет, желающие излить свою нежность к питомцу. Видно, есть в тональности этих строк нечто созвучное их чувствам (и как тут не вспомнить "Котятки русские больны"(с)!):
Котик мой чернохвостый
Звёздочка на хвосте
Шёлковый, тонкокостый,
Как пушинка в руке…
Не менее часто встречается "пёсик мой черноносый". Но мы здесь приводим самый, пожалуй, самобытный из вариантов (из уважения к основательности позиции автора - целиком):
Кролик Агний
Кролик мой чернозвёздный,
То резвый, а то серьёзный,
Пламя чёрной свечи!
Мы ли тебя не ждали,
То в землю глядя, то в дали,
Когда рожала Арчи!
Гроза прошла стороною.
Ночь упала стеною
С ромбами белых звёзд.
Я сама вся дрожала,
Пока Арчи облизала
Твой ещё мокрый хвост.
Но перед ветром дальним ты
Не беззащитен, маленький! -
Вдвоём мы вдвойне смелей!
Ты инороден - что же! -
В любви быть "чужим" невозможно:
Ты "свой" для нас, для людей.
* * *
5. Фсё остальное.
На сладкое - более-менее цельное произведение (хотя тоже солянка сборная, конечно) про офицерский быт. Первые три части - перифраз (вот ещё какой термин есть!) других стихов Германа ("Мёртвая петля" и "Бабочка"), а дальше узнаваемая "Родина", хотя не целиком.
Пьяная карусель
Когда огонь в крови и кровь в огне,
Когда всегда бестрепетные пальцы
Бесплодно бьются в поисках стекла,
И кромка губ убийственно бела
Вкусивши переперченного смальца -
И вся вода исчезла, как во сне
Среди песков заблудшего страдальца
В мистической последней глубине -
И ты тогда являешься ко мне.
Протягиваешь ёлку не спеша -
И мы в её неодолимой власти:
Её кристально-ясная душа
Зальёт огонь по глотке прошурша,
Как ливень долгожданного ненастья.
Вот миг - и мы, расслабленно дыша,
Забыв устав и распорядок в части,
С тобой застольной предаёмся страсти,
Вопя и выдавая антраша…
Безлюдны улицы во сне,
Но _стоит_ дремлющей луне
Поднять себя в дозор! -
С небес увидит образ свой
В кипящей чаше огневой
И наших рук узор.
Очертит синеватый свет
Поочерёдно силуэт
Сидящих за столом -
И вознесённая рука,
И тень клинка в ней - мотылька
Вспорхнувшего крылом.
Пусть Бог был одинок и сир,
Замыслив чашу - дольний мир -
И звёздные моря,
Но, пунш Вселенной заварив,
Изрёк - как хочешь до зари
Творенье повторяй!
Кто пунш умеет расколоть -
Тот всемогущ, как Сам Господь,
Тот круче Сатаны.
Искрится лезвие светло,
Как люциферово крыло,
Как лепесток луны.
Кто рассекать умеет пунш,
Тому открыты глуби душ,
Струна подлёдных рек.
И пусть в неистовстве игры
Мы режем струны до поры -
Но музыка - навек!
…Но вот часы незримые пробьют
Неслышимые роковые звуки,
И в тягостном бессмыслии встают
Из-под стола трезвеющие други.
И мы глядим сквозь розовую муть
На дне стакана, делая им пассы:
Зачем это? О Боже мой, кому
Понадобился выпить все запасы?!
В бутылках отражаются едва
Кривые рожи, мятые кровати…
О Господи! нам некуда девать
Тарелок грязных, скатертей в томате.
И мечется на жертвенном огне
Наш так и не отысканный рассудок.
Мы кличем смерти - только смерти нет:
Что ей застолье, где пуста посуда…
Но не дадут нам угасать в аду!
Мы видим вдруг: нежданно как сквозь стены
Заходят люди… Люди к нам идут! -
Патруль пришёл, и нам пора на смену…
Золотою дорожкой
Звёзды глядят с погон.
Миру - стрельбы немножко! -
Едем на полигон.
Утро попойки вспомни -
Тысячу лет назад:
Вы ещё незнакомы
Фингал и твои глаза.
В пыльной зелёной коже
Строй печатает шаг.
Чуждо и непохоже
С похмелья ноги шуршат…
Гордо и напряжённо
("Хоть бы и в этот раз!..")
Проносишь в кармане жжёнку
Мимо начальских глаз…
…Земля моя! трудны твои дороги,
Измученный твой лик заносит прах.
Во мгле и пыли катятся треноги,
Когда зайдёшь к топографам впотьмах.
А весть связала, как в клубок смятенный,
Штабных и рядовых в один узор,
Когда известно стало, что бессменно
Нас навещать настроен ревизор.
Топограф, подсмотри у смерти в картах,
Кто свой, а кто враждебен - помоги!
Живые становились "нэ-чэ в кадрах",
И мёртвые платили их долги.
(Примечания:
"н/ч в кадрах" - "названное лицо не числится в кадрах запрошенного подразделения": принятая отмазка, чтобы не выдавать провинившегося человека по запросу вышестоящих; обычно при этом в качестве виновника происшествия, вызвавшего запрос, указывался кто-нибудь недавно погибший, и таким образом дело закрывалось.)
Есть ещё вариант последней строфы:
В бредовом этом мареве - кто прячет,
Уж не понять, чужие иль свои…
Живые опускались на карачки,
Чтоб под дерюгой мёртвых их спасли.
Мы с бяшей думали, это отсылка на историю спасения Ангара и Амбара. Но Шеол полагает, что это про бытовавшую практику прятать от расстрела пленных среди убитых.)
Пронзительный вечер
алеет далёким закатом,
Бензиновый жар,
бронированной дверцы распах:
Над городом чёрным
в святом ореоле зарплаты
(вариант "в тройном ореоле" - то есть включая задержку за три месяца)
Встают эмиссары из Центра
с мешками в руках.
Централы надменные -
солнце на дулах винтовок -
Они свысока
преподносят нам наши рубли -
Но злату навстречу,
ко встрече с маммоной готовы,
Встают мои братья,
Как будто в атаку пошли.
Бессмертно-усталые -
Скоро получки не будет -
Мы жрачку возьмем
и навечно в себя уберём.
Мы чёрные простыни
скроем прозрачною грудью,
Все вместе возьмёмся за дело,
и пусть нас осудят:
Мы выпьем Бездонность.
И вечно тогда
не умрём.
(вариант:
Чтоб выпить Бездонность -
лишь только затем мы умрём.)
КОНЕЦ
Примечание (обещали философию - вот она!):
О Бездонности есть смысл сказать отдельно. Вне темы пародий и всяких там приколов! Это же очень оригинальная и глубокая философская концепция, или возможно, даже не концепция, а откровение.
Концепция Трёх Категорий.
Существует версия, что это была лекция о метафизических "трёх китах" мироздания, прочитанная Баллистом (либо Мутантом) в Школе и законспектированная, но все конспекты мистическим образом исчезли, так что просветлённым слушателям пришлось восстанавливать суть по памяти.
Категории суть: Время-Пространство-Энергия (Информация)
Их имманентное свойство / постижимый воображением образ: Вечность-Бесконечность-Бездонность (неисчерпаемость)
Часть сущности человека для взаимодействия с ними: память-тело-дух
Квант взаимодействия: мгновение-движение(шаг)-глоток
Прибор для упорядочивания взаимодействия (постижения): часы-компас-спиртометр
Фиксация постижения / процесс взаимодействия: баллада-рекогносцировка-попойка.
* * *
Ну и на самый-рассамый последок - пародия про Германа собственно. Иначе как-то неуважительно и неблагодарно получается, рассудили мы - развлекаемся тут целый вечер благодаря поэзии Германа, а в его сторону даже не плюнули о нём самом ни одного поэтического слова! - усовестились, и...
Пронзительный профиль Экстрима
ложится на стены
И, мерясь цинизмом,
бесчинствуют Кузя и Аст:
Уже арьергард подошёл,
тут же юная смена -
Но первенства Герман
так запросто
им не отдаст!
Он круче всех пьёт,
он злодейше всех варит пельмени,
Нуарней его мемуаров
не видывал свет,
Суровее нет консультанта
во всей ойкумене,
И дьявола
харизматичнее Германа нет.
Великие Духи
при встрече с ним
охреневают лыбятся кротко.
Святоши в раю
поглощают галлонами бром.
С наездом советует Богу.
Горшок надевает И бьёт сковородкой
В сердцах Сатану по рогам.
И мы все не умрём.