Лейтенант Колобухин
В.Кожевников || « Правда» №68, 11 марта 1943 года
Близится весенний сев - горячая страдная пора в колхозной деревне. Не теряя ни одного дня, образцово подготовимся к полевым работам, добьёмся в 1943 году повышения урожайности всех сельско-хозяйственных культур!
Самоотверженным трудом на колхозных и совхозных полях усилим нашу помощь фронту, дадим стране и доблестной Красной Армии ещё больше продовольствия и сырья для промышленности!
# Все статьи за 11 марта 1943 года.
Внешне он был подтянут, одет безукоризненно и даже щеголевато. Не то что пальца, лезвия ножа не просунуть за пояс, так он затягивался. Голенища сапог сверкали, как чёрные зеркала. Меховые варежки он отгибал манжетой наружу. Жесткое лицо его с сильными и вечно живыми прищуренными глазами лупилось от частого бритья, а на скулах играли блики. Таков внешний портрет лейтенанта Александра Колобухина.
Стремительная тактика совремённой войны породила новый вид войскового подразделения - штурмовые группы. Внезапностью, быстротой действий они вынуждают противника к самому смертельному из всех видов боя: к ближнему бою. Бойцов, с честью ведущих себя в схватках грудь с грудью, навечно связывает дружба людей, повидавших кое-что такое, что не всякому дано увидеть. Плохих в таких подразделениях не держат. А лейтенант Александр Колобухин был командиром штурмового отряда.
До войны Колобухин был знатным человеком.
На Дальнем Востоке, в Приморском крае, бригады шахтёров, которые, рубая уголь, пускали лавы неиссякаемые, как реки, - только это были чёрные каменные реки, - хорошо знают и помнят Колобухина, одного из первоклассных мастеров своего дела.
Но старой славой не живут. Когда Колобухин прибыл на фронт и его спросили, не тот ли он самый Колобухин, он ответил:
- Не тот.
Ибо гордость пришедших от мирного труда к трудному воинскому делу бывала частенько уязвленной: как всякое мастерство, воинское мастерство не даётся сразу. И только после одиннадцати месяцев войны он признался, что он - тот самый Колобухин.
- Теперь я собой доволен, - сказал Колобухин, - теперь мне стесняться нечего, поскольку я себя не уронил.
★
Как бы бешено и яростно ни протекал бой, Колобухин ни на секунду не упускал нити умного и точного расчёта. Он властвовал на поле боя. Предугадывая намерения противника, он словно принимал команду и над ним, заставляя его делать то, что ему, Колобухину, в данный момент нужно. И поэтому, хотя ближний бой есть самый смертельный, в подразделении Колобухина потери были всегда ничтожны.
Принимая нового бойца, Колобухин разговаривал с ним примерно так:
- Ты про меня слышал?
- Как же, - почтительно говорил боец.
- Небось, говорили, храбрый?
- Точно, - соглашался боец.
- А я не храбрый. Я пугливый, - неожиданно заявлял Колобухин. И, став вдруг суровым, наставительно и раздельно пояснял: - Если немец по мне огонь ведёт, считаю: бежать надо. Куда бежать? А туда, к немцу! Вполне нормально. Из артиллерии по мне садят? Садят. Из миномётов. Из пулемётов тоже. Неприятно? Именно! Я на двести метров выкинулся. Артиллерийский огонь где? Позади. Я еще на сто. Мины где? Сзади. Я ещё на пятьдесят поднажал - пулемёты за спиной пылят. Тишина. Спокойствие. Благодать. Теперь ещё чуть, и будьте здоровы. Шуми и действуй. Допустим, немцев на данном этапе больше. Очень приятно. В кучу бить легче, чем в одинокого человека? Легче. Бей и будь гордым. И тут они запаникуют. Почему? Почему они, а не ты? Очень просто. Ты один, а их несколько, выходит, хуже ничего для себя не придумаешь. Считай, что влип, рази хладнокровно, - вроде как тебе теперь всё равно. Но немцы тоже мыслят, у них своя арифметика. Знают, что их много, а нас мало. Каждый хочет спасти себя и на товарища надеется: думает, он тебя сразит. А ты бей из автомата и наблюдай их глупость.
- По-вашему выходит, они так, чурки, - сомневался боец.
- Никак нет. Немец, он соображает. Но ты своё соображение имей.
И, чтоб окончательно убедить бойца, Колобухин спрашивал:
- Слышал, как я верхом на немецком танке ездил?
- Нет, - отвечал боец, хотя уже слышал от других, но послушать самого Колобухина ему лестно.
- Ну, заскочил-то я на него сдуру, - сказал Колобухин небрежно и почему-то обиженным тоном, - сгоряча за свой принял. Мы тогда десантом ходили. Потом гляжу: не наш танк. Ошибку допустил. А он уже на полном газу чешет. Такая неприятность, завезёт, думаю, в неизвестное направление. И тут я решил с ним в жмурки сыграть. Скинул с себя плащ-палатку и прикрыл смотровые щели. От ветра она как прилипла. Сослепу он меня сначала чуть было не сбросил на ухабах, но потом затормозил. Щёлк-щёлк открывается крышка. Из башни немец - в чём, мол, дело? Но я ему об’яснять не стал. Сработал из автомата и давай внутрь сыпать. Вот только водителя не мог достать, железный карниз мешал. Водитель стряхнуть меня решил. Дал полный газ и ну об деревья стучаться, потом в хату вмазал, чтобы меня об стену стереть. Ушибся я, конечно, очень. Ну, он себе тоже гусеницу порвал и застрял, как свинья в подворотне. И вот вышло, что я загнал танк.
Но вообще Колобухин не увлекался словесностью.
В предвиденьи боевого задания он подбирал соответствующую местность, схожую с той, на которой придётся действовать его подразделению, и отрабатывал будущее сражение, гоняя бойцов до седьмого пота.
- Пот не кровь, - кричал Колобухин, - давай веселей!
Если подразделению приходилось действовать совместно с ПТО или миномётчиками, он обязательно водил своих бойцов к ним в гости.
- Будем знакомы, - говорил Колобухин огневикам, - вот глядите на моих орлов, какие под вашей ответственностью будут действовать. Уважайте!
Знакомство это Колобухин устраивал, исходя из простого расчёта: огневикам останутся памятными живые лица его бойцов, которых они должны поддержать в напряжённые мгновенья сближения с противником: тем воодушевлённее будет мастерство их. У бойцов Колобухина останется неиссякаемая уверенность, что огневики не подведут и что они вообще народ надёжный.
Кстати сказать, во встречах этих на первый взгляд не было ничего такого, что бы указывало на сердечную дружбу двух родов войск. Наоборот, они всегда сопровождались взаимными упрёками и довольно-таки обидными шуточками и розыгрышем. Но тут уж ничего не поделаешь. Внешне грубоватый и насмешливый характер русского человека - только оболочка, защитная, застенчивая оболочка нежности, доверчивости, любви необыкновенной.
★
Можно быть командиром взвода и думать за весь батальон. Можно оставаться осторожным воином, но искать новых опасностей, словно их без того на войне мало.
Два раза мы обрабатывали передний край противника артиллерией. И оба раза немец встречал нашу пехоту плотным огнём. Как только орудия начинали бить по переднему краю, немцы уходили ходами сообщения в глубину, оставляя в дотах лишь гарнизоны. Едва мы переносили огонь в глубину - немцы бежали по ходам сообщения к передовым траншеям, залегали в них и били по нашей пехоте.
И вот Колобухин явился к командиру части и доложил свой план. Замысел был коротким и до предела ясным. Ночью бойцы штурмовой группы в определенных пунктах просочатся в расположение противника. Артиллерия откроет огонь по переднему краю. Немцы покинут траншеи. Бойцы займут траншеи и проникнут в ходы сообщений. Артиллерия переносит огонь в глубину; немцы бегут по ходам сообщений обратно: здесь их бьют автоматчики.
- Сигналы? - спросил командир.
- Сигналов особенных не надо, - сказал Колобухин, - будем действовать по расписанию, по часам. План точный.
Тёплый, с какого-то океана занесённый ветер не остывал даже к ночи. И поэтому лужи не замерзали, и отряд мог итти бесшумно.
В проволочных заграждениях и ажурных трубах спирали Бруно сапёры заранее прорезали проходы. Но каждую пядь прохода приходилось просматривать и прощупывать заново: немцы могли с вечера обнаружить проход и, не заделывая его, установить на тропе минные ловушки.
Продвигались по-одному. Пока один полз, другие лежали, прилипнув к влажной земле, вслушиваясь. Достаточно одного грубого движения, чтобы вся тишина треснула и обрушилась огнём.
Дно извилистой балки служило лучшим скрытым подступом к кустарнику, где был назначен рубеж скопления. Но так могли думать и немцы. И Колобухин повёл бойцов не по балке, а по брошенным, оползшим старым окопам, наполненным тяжёлой талой водой.
Брели, склонившись, прижимаясь грудью к воде, и если у кого всплескивалось под ногой, все останавливались и ждали.
В кустарнике лежал снег. Он был почти сухим, и люди лежали на этом снегу в мокрой одежде. Колобухин, оставаясь верным себе, произнёс одними губами:
- Продукты здесь хорошо хранить, не испортятся, как в леднике.
Потом он вынул фонарь со стеклом, заклеенным чёрной бумагой. Бумага в одном месте была проколота булавкой, и узкий, как паутина, луч повис на циферблате часов.
- Вот немного, остынете, - сказал Колобухин, - и скоро начнём.
Всё произошло так, как рассчитал Колобухин.
В момент переноса огня в глубину, бойцы пробрались в немецкие траншеи. Сапёры взорвали два бетонированных дота вместе с их гарнизонами. В изгибах ходов сообщений стали автоматчики. В колодцы для сброса воды залезли бойцы, которые должны были пропустить мимо себя немцев и бить им в тыл гранатами. Два ручных пулемёта и один немецкий станковый выставили наружу, чтобы вести огонь, если немцы попытаются вылезать из ходов сообщений.
Схватка была короткой, кровавой и очень ожесточённой.
На следующий день нам удалось повидать место схватки. В тесных и длинных канавах протекала вода. Отвесные стены канав были иссечены бороздами пуль; в тех местах, где рвались гранаты, земля оползла, и из неё торчали обломки креплений. На дне канав лежали трупы немецких солдат. Их было много. Словно их накидали сюда, как в большую могилу.
★
Вечером мы увидели Колобухина с его бойцами у танкистов. Похлопывая ладонью по броне танка, Колобухин небрежно говорил:
- Из него видимость куцая, да и сам заметен, как амбар какой-нибудь. - И, оглядываясь на своих бойцов, он подмигнул и добавил: - Разве что по пути, потому можем к вам попроситься, а так ни в жизнь.
Высокий чёрный танкист, пытаясь скрыть обиду напускным равнодушием, сказал:
- Вы привяжитесь, растрясём в дороге, потом езди, собирай вас.
- Верёвок мы захватим обязательно, - в тон ему ответил Колобухин, - если завязнете, чтобы было чем вас вытянуть.
Но как язвительно ни разговаривали друг с другом эти представители разного вида оружия, мы догадались, что Колобухин что-то затеял.
И верно. На рассвете он посадил своих бойцов на эти грозные машины и пошел в ответственную операцию по спутанным тылам врага, чтоб в неразрывном и дружеском взаимодействии с танкистами снова нанести смертельный удар в ближнем и неотвратимом бою. // Вадим Кожевников. Действующая армия.
___________________________________
К.Симонов: Трое суток ("Красная звезда", СССР)
А.Платонов: Труженик войны ("Красная звезда", СССР)
Ю.Нагибин: Солдатская душа ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Малышка || «Красная звезда» №55, 7 марта 1943 года
И.Эренбург: Наша звезда || «Красная звезда» №43, 21 февраля 1943 года
Газета «Правда» №68 (9204), 11 марта 1943 года