Леонид Леонов. Ярость
Л.Леонов || « Известия» №297, 17 декабря 1943 года
СЕГОДНЯ В ГАЗЕТЕ: Указы Президиума Верховного Совета СССР. СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС О ЗВЕРСТВАХ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ НА ТЕРРИТОРИИ ГОР. ХАРЬКОВА И ХАРЬКОВСКОЙ ОБЛАСТИ В ПЕРИОД ИХ ВРЕМЕННОЙ ОККУПАЦИИ. (2-3 стр.). Леонид Леонов. Ярость. (3 стр.). А.Эвентов. Следы ведут в Берлин. (3 стр.). А.Булгаков. Бойцы штурмовых групп. (4 стр.). А.Добровольский. Советская оптика на службе фронту. (4 стр.). Чехословацкие государственные деятели о советско-чехословацком договоре. (4 стр.). Возвращение Рузвельта в США. (4 стр.). Военные действия в Италии. (4 стр.). Рост военного производства в США в ноябре. (4 стр.).
# Все статьи за 17 декабря 1943 года.
Из зала суда
Пусть скорбь о безвинно убитых женщинах и детях наших будет потом, когда совершится мщение. А пока лишь сжимаются кулаки, и уже недостаточным оказывается бедный инструмент человеческой речи. Советские пушки и автоматы полнее и убедительнее выразят наши немое презрение и ярость, что рождаются при чтении обвинительного акта. Прочти его, советский солдат, перед тем, как итти в атаку - сквозь знойную декабрьскую позёмку, сквозь крепкий морозец нашей зимы, и самые прославленные узлы германской обороны не покажутся тебе неприступными.
В любой стране, в любой войне эту двуногую тварь - садистов в военных мундирах, худшую разновидность убийц пристреливают у помойки, как собак.
Нынешний процесс в Харькове это - процесс, где раскрывается самая суть фашизма, этому процессу будет отведена особая страница в истории Отечественной войны. И нужно для справедливости и для будущего здоровья мира, чтобы каждая деталь этих кромешных подвигов нынешних Нибелунгов получила всемирную огласку. И вот, прежде чем сказать последнее и веское слово приговора, мы выслушиваем их в напряжённой тишине, записываем на бумагу их речи, стараясь клинически понять животную логику зверя, заступом разрубавшего голову младенца. Нынче советский гуманизм судит ублюдков фашистской Германии во всей красе их нордических доблестей.
За последний месяц я обошёл много мест на Руси и на Украине и вдоволь насмотрелся на твои дела, Германия. Я видел города-пустыни, каменных мертвецов в роде Хара-хото, где ни собаки, ни воробья, я видел стёртый с земли Гомель, разбитый Чернигов, несуществующий Юхнов. Я побывал в несчастном Киеве и видел страшный овраг, Бабий Яр, где раскидан полусожжённый прах ста тысяч наших людей. Этот Бабий Яр, как адская река, пеплом несущая несгоревшие детские туфельки вперемежку с человеческими останками.
Напрасно при приближении Красной Армии завоеватели пытались уничтожить следы этих гекатомб; беспрерывно действовали специальные, емкостью на 200 трупов, печи, снабжённые ситами для удаления несгоревших костей и, по заявлению киевлян, для отсева золотых воронок из праха своих жертв. Уже не было сил, даже с помощью дарового труда военнопленных, зарывать эти неохватные братские могилы, их просто засыпали, как попало, взрывами тола. Убийца торопился, истекал потом изнеможения и страха, трусил от мысли, что мститель придет и увидит.
Совершив своё чёрное дело, там, внизу, они поднимались к павильону пролетарского сада и чертили на его алебастровых стенах имена своих самок. И какой-то Нибелунг, недоучка из художественной школы, в роде своего «фюрера», видимо, стоя на спине соратника, нарисовал углём похабную картину в натуральную величину человеческого тела. Смотри и удивляйся, мир! Вот он, апофеоз новой германской культуры, под маской которой кроется скверная обезьянья харя. Бей по ней железным кулаком своих танков, линкоров, самоходных пушек, пока не превратится в месиво и что-нибудь человеческое не проглянет из этих набухших кровью глаз, - бей досыта, если не хочешь, чтобы когда-нибудь эта харя вторично прильнула к окошку твоей детской!
Нынешний процесс надолго запомнится жителям Харькова. В этот тесный зал все равно не втащишь целиком грозные улики совершенных злодеяний, и рвы из Дергачей, и ямы из-под ХТЗ, прах 30 тысяч истерзанных, забитых палками, заморенных голодом, удушенных окисью углерода, зарытых живьём, расстрелянных в затылок, в ухо, куда придётся и наугад, заколотых, убитых голодом, морозом, специальным мором, всяко, ибо ничего нельзя придумать нового в деле умерщвления, что уже не было бы применено на деле этими дьяволами из «расы господ». На сотни километров вокруг раскиданы эти улики, не веришь собственному оку, когда смотришь на это. Сама земля, когда она сотрясается, не смогла бы сделать ничего подобного. Будто кто-то ходил, дьявол, и в припадке умоисступления, без разбора крушил железной воротяжкой по сёлам, по железнодорожным станциям, по городам нашим. Оно лежит бесконечно, куда ни обернись, каменное крошево, облизанное черным языком огня. Мокрый снежок проносится над ним и садится на горький, дылдистый бурьян, уже проросший среди обезжизненного камня.
А ведь вокруг каждой горстки этого горемычного праха когда-то цвела жизнь, теплились очаги, и дома весёлыми огнями смотрели в ночь. И молодые гостеприимные хозяйки хлопотали вокруг полного стола, и милые, безвинные наши детки глазели на тебя из окон и махали руками тебе, солдат, когда ты с песней, мерным шагом, в строю проходил по улицам родного города. Все стихло нынче в этих краях, и ни лая теперь на Украине собачьего, ни смеха детского, ни девичьей тени. Тиха и страшна стала нынче украинская ночь.
Так кто же убил вас в самом цвету - города, яблони, дети, радость и песни наши? Вот они сидят на скамье подсудимых - трое, а о четвертом речь будет потом. Все это только рядовые образцы фашистских будничных героев, каждый из них убивал, как мог, в меру разумения и представившейся возможности: Риц, Рецлав, Лангхельд. И хотя перу моему гнусно чертить даже беглые портреты этих мерзавцев, стоит набросать вкратце и для памяти основное в их внешнем облике. Пусть каждый, даже с далекого Алтая, посмотрит в лица убийц, которые крались к его дому.
Слева сидит Ганс Риц - лейтенант, ему 24 года, но он успел вдосталь потрудиться во славу своего «фюрера». Видимо, ему пошло на пользу в этом предприятии его высшее образование. Это - гном с лысинкой, со впалой грудью и кругленьким птичьим, инфантильно сладким личиком, видимо, любитель малинки. Такие любят сниматься возле повешенных партизан и посылать эти фотографии на родину своим мамам и невестам для окончательного покорения их сантиментальных сердец. Крест 2-го класса он получил еще на родине, видимо, воздаяние за будущие успехи в России.
Рядом с Гансом Рицом - Рейнгард Рецлав, ефрейтор. У него невыразительная башка, схожая с набалдашником на трости. Этот мужчина награжден медалью за зиму 1941-1942 г. Его сообщение вызывает смех в зале заседания, - видимо, чемпион бега, несмотря на свой 36-летний возраст. Это - службист и работяга в своем застенке.
Последний с края, на виду у всего зала, - Лангхельд, капитан гитлеровской контрразведки. Его безресничные глаза порою смотрят чуть врозь, у него тупой, плоско срезанный лоб, его губы сплюснуты намертво. От этого не жди пощады. И, правда, ему Гитлер мог вполне доверить истребление целого народа. Таким, в особенности, приятен бывает плач ребёнка, вопль женщины: в этих удовольствиях он явно смыслит больше прочих. Он имеет медаль и крест потому, что, по его словам, «всегда соответствовал требованиям своего командования». Немецкий перевод обвинительного акта он слушает с особым вниманием, видимо, опасаясь, чтобы на него не наговорили лишнего, как будто это ещё возможно.
Люди эти сидят рядом со своим партнёром по злодействам, изменником родины и исполнителем гестаповских казней Булановым. Этот парень в чёрном пиджаке, с мордой каторжника, особо удачно расправлялся с детьми - 60 жертв лежат на его чугунной совести. В тёмных, без всякого выражения и много повидавших его глазах, под тяжёлыми палаческими бровями не отразилось ничего; он сидит, втянув голову в плечи, точно заблаговременно пряча голову от петли. Он работает там, где ему платят. Это подлинная чёрная изнанка трёх предыдущих в голубых немецких мундирах.
Все эти люди разнятся друг от друга не больше, чем пальцы на руке, на подлой руке, которой Гитлер давил горло Украины. Их пока немного здесь, мелкие «фюреры» с разными ограничительными приставками. Но будет день, когда и разбойники покрупнее воссядут на той же скамье. Не минует эта судьба и самого главного «фюрера». // Леонид Леонов. ХАРЬКОВ. (По телеграфу).
You can watch this video on www.livejournal.com
_______________________________________
Л.Леонов: Так это было** ("Известия", СССР)**
************************************************************************************************************
Следы ведут в Берлин
Он и здесь, на скамье подсудимых, где в белом строгом зале незримо присутствуют и обвиняют его старики и старухи, садистски замученные в бараках Тракторного завода, женщины и дети, расстрелянные в упор на поляне лесопарка, русские военнопленные, растерзанные овчарками в немецких лагерях, мирные советские граждане, удушенные в так называемых газовых автомобилях, - он и здесь надменно держит рыжую с прилизанным пробором голову. Выпятив грудь в лентах орденов и покачиваясь, как маятник, даёт показания капитан Вильгельм Лангхельд, офицер контрразведки, немец с высшим образованием, убийца и садист, провокатор и подхалим.
Лангхельд вполне соответствовал требованиям, которые пред'являет своим кадрам командование германской армии. И на вопрос председателя суда: не за то ли Лангхельд получил три награды, что рьяно уничтожал советских людей, - этот заплечных дел мастер так и ответил: да, я старался выполнять приказы моего начальства.
Невольно представляешь себе, как несколько месяцев тому назад Лангхельд и сотни подобных ему шагали по улицам Харькова, вольные делать любую подлость в захваченном украинском городе. И люди, харьковчане, многие из которых сидят сейчас в зале суда, устремив на скамью подсудимых сверкающие ненавистью взоры, бросались в подворотни, стремглав бежали на другую сторону, только бы не попасть под руку ему, захватчику, грабителю и убийце.
- Позавтракав, я вышел посмотреть, как выполняется моё приказание, - спокойно произносит в микрофон немецкие слова этот подлец. Он не забыл позавтракать, нажраться и выпить награбленного вина перед тем, как по его приказанию на его же собственных глазах были расстреляны за оградой лагеря двадцать советских военнопленных.
Глубокий вздох возмущения вырывается у всех присутствующих на процессе, когда Лангхельд, всё так же покачиваясь на каблуках, рассказывает суду, как было спровоцировано в том же Дергачевском лагере военнопленных под Харьковом убийство ни в чём не повинных крестьянок окрестных сёл.
- Мне нужны были их показания о том, что эти женщины налаживают связь лагеря с партизанами, - показывает подсудимый, и я дал приказ арестовать шесть первых попавшихся под руку, любыми средствами добиться от них нужных показаний, а затем, конечно, расстрелять всех.
Среди арестованных крестьянок была молодая женщина с ребенком пяти лет. Она умерла от побоев, и ребёнок, - бесстрастно рассказывает суду Лангхельд, - цеплялся за мёртвую мать, громко кричал. Ефрейтору, который пришёл, чтобы вытащить труп женщины из помещения, это надоело, и он застрелил ребёнка.
Всё новые и новые подробности чудовищных своих злодеяний против советских людей докладывает суду капитан германской армии, бывший чиновник городского управления Франкфурта-на-Майне, член гитлеровской партии с 1933 года Вильгельм Лангхельд. Всё более отчётливо вырисовывается фигура этого законченного выкормыша гитлеровского режима, типичного офицера фашистской армии убийц, насильников и садистов.
- Я добросовестно выполнял приказы своего командования, - заключает показания подсудимый Лангхельд, - Они исходили от правительства Германии. Кровавые следы ведут в Берлин. // А.Эвентов. ХАРЬКОВ. (По телеграфу).
________________________________________________
И.Эренбург: Суд идет! ("Красная звезда", СССР)
К ответу немецких убийц! ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Страшные факты ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Стандартные убийцы ("Красная звезда", СССР)
Немецкие изверги перед советским судом** ("Известия", СССР)**
Газета «Известия» №297 (8290), 17 декабря 1943 года