Илья Эренбург. Париж
И.Эренбург || « Красная звезда» №138, 14 июня 1942 года
С огромным под’емом проходят в частях Красной Армии митинги, посвященные заключению Договора СССР с Великобританией и Соглашения с США. Воины Красной Армии единодушно одобряют укрепление боевого содружества трех великих держав, ведущих совместную борьбу против немецких захватчиков.
# Все статьи за 14 июня 1942 года.
Два года тому назад, 14-го июня 1940 года, выйдя в Париже на улицу, я увидел немецких солдат. Они шли, не глядя по сторонам, и поспешно что-то ели. Рядом со мной стояла француженка. Когда немцы подошли к ней, она рукой закрыла глаза своему маленькому сынишке. В этом патетическом и беспомощном жесте была вся печаль Франции: не видеть случившегося, закрыть глаза детям, чтобы дети, когда они вырастут, не прокляли поколение тридцатых годов.
Задолго до рокового дня измена, как червь, точила сердце Франции. Это была измена не продажного шпиона, но сонного сибарита, беспечного рантье, человека, влюбленного в свой покой. Конечно, во Франции было немало немецких шпионов, но Францию погубили не шпионы, а бескорыстные изменники. Шпион продает родину ради жизненных благ. Франция изменила себе и предала она себя.
В романе французского писателя Андре Беклера, написанном незадолго до войны, один из героев восклицает: «Мы не хотим воевать! Если придут варвары, мы уступим. Мы постараемся приручить, воспитать немцев - это лучше, чем война...». Наивные обитатели французского рая, любители рыбной ловли и мемуарной литературы, они думали приручить гитлеровцев, они надеялись воспитать фашистов. Это кажется невзыскательным юмором, но это было государственной политикой, моралью большой и славной страны.
Они шли по улицам Парижа, все эти ефрейторы и фельдфебели, гансы и францы, они шли по улицам, где парижский народ пел «Карманьолу», где в июньские дни инсургенты сражались за справедливость, где старые камни впитали в себя кровь Делеклюза и Домбровского. Дурацкие автоматы шли по городу четырех революций, шли и горланили постыдные песни о величии тирольского шпика и о ничтожестве человеческой мысли.
Они примчались в Париж голодные, как крысы. В две недели они сожрали все склады, все запасы, я слышу до сих пор отрыжку от’евшейся немецкой солдатни - это были победные марши «третьего рейха». Я вижу в знойный день на узкой улице рыжего ефрейтора, который пожирал из боченка масло - без хлеба, торопясь, что бы другие не подоспели, - жидкое растаявшее на солнце масло. Потный ефрейтор на июньском солнце…
На улицу выбежала заплаканная лавочница и начала совать злому косому немцу шоколад. Оправдываясь, она приговаривала: «Надо их задобрить...». Она, конечно, не читала романов, но она тоже думала «приручить» косого убийцу. А тем временем в Бордо блудливый Лаваль уже готовился сунуть Гитлеру - не плитку шоколада - две трети Франции.
«Стрелять в каждого, кто вздумает оказывать немецкой армии сопротивление». Кто отдал этот приказ? Немецкий жандарм? Нет, французский генерал. Его зовут - Денц. Он дважды прославился: под Парижем он не захотел пролить немецкую кровь, год спустя в Сирии он пролил кровь французов.
Лавочницы и привратницы во Франции обычно кастрировали своих котов, чтобы коты не бегали по крышам. Коты сидели дома жирные, гладкие и мурлыкали. Когда пришли немцы, вместе с ними пришли крысы: город опустел, и крысы выползли из подвалов, из пустых складов. Они начали штурмовать немногие еще населенные дома. Тогда оказалось, что кастрированные коты удирают от крыс, и лавочницы стали мечтать об обыкновенных худых котах. Это очень поучительная история. Вспоминая о капитуляции, о правительстве в Бордо, о многих французских генералах, мы можем с горечью отметить: они хорошо мурлыкали в доброе мирное время, а увидев гитлеровцев, они разбежались, кто куда.
Где был Париж в те страшные дни? Он плелся по дорогам, уходя от немцев. Его расстреливали гитлеровские летчики на бреющем полете, и трупный запах окутывал предместья города, лес Фонтенбло, берега Марны и Луары вместо аромата глициний или роз. Париж уже не мог сопротивляться, но Париж не хотел примириться, и Париж уходил. Он закрывал себе глаза, как закрыла глаза француженка маленькому ребенку.
14 июня 1940 года улицы Парижа были идеально пусты. Дома были заколочены. Только топот немцев раздавался в мертвом городе.
Прошло два года. Немцы обжились в Париже. Они установили вывески на немецком языке. Они вывезли из Парижа все добро. Они привезли в Париж своих палачей, своих актеров, своих газетчиков. Они снесли памятник Вольтеру. Они разукрасили свастикой музеи и дворцы. Они превратили былую столицу Европы, город, о котором писали восторженные страницы Гейне и Белинский, Диккенс и Тургенев, Герцен и Гервег, Андерсен и Стриндберг, Марк Твен и Хемингуэй, Карамзин и Маяковский, немецкие оккупанты превратили этот город в дом терпимости для своей солдатни, в кафе-шантан для гитлеровских офицеров, в военную базу Германии. Тирольский шпик снялся на фоне Эйфелевой башни, и один за другим снимались немецкие генералы возле «могилы неизвестного солдата», под триумфальной аркой, немой свидетельницей прусского позора.
Из великого города ушла его душа. Зато вылезли клопы и мокрицы, мелкий ренегат Дорио стал «трибуном», конокрад Лаваль превратился в диктатора, продажный журналист Марсель Деа, которого можно было купить дешевле, чем иную проститутку, - на одну ночь, на передовицу - стал именоваться «совестью Франции», и плутоватый издатель Грассэ, ввиду отсутствия писателей, стал Виктором Гюго парижского гау.
На гербе прекрасного города изображен корабль: Париж плывет. Немцы сняли с корабля паруса, заковали гребцов. Но Париж - большой корабль, и Парижа не удержишь. Сорок тысяч экземпляров - таков тираж захваченной немцами самой крупной парижской газеты «Пари суар». Ее продают во всех киосках, но ее никто не покупает. Двести тысяч экземпляров - таков тираж подпольной парижской печати. За чтение ее расстреливают, но нет парижанина, который не читал бы «Юманите», «Пантагрюэля», «Франс Либр», «Фран-Тирера». Стены Парижа покрыты пауками свастики, но над погаными знаками стоят пламенные слова «Франция жива! Смерть бошам! Вперед, французы!».
Во Франции нет лесов, и негде во Франции укрыться партизану. Во Франции есть только один дремучий лес: узкие, кривые улицы старых кварталов Парижа, они знали рождение «Марсельезы», отвагу июньских «блузников», восемь волн народного фронта. Теперь они узнали мужество народных мстителей. Там по ночам патриоты убивают оккупантов и предателей. Так подымается девятая, роковая волна. «Оружия!» - требуют женщины и подростки. «Оружия!» - кричат камни Парижа. Час расплаты близится.
Парижский корреспондент фалангистской газеты «Арриба» рассказал недавно, как относятся парижане к налетам английской авиации: «Мы провели дурную ночь и после нее все люди в метро и на улицах выглядели сонными. Но в шесть часов утра прилетели английские истребители, сопровождавшие самолеты-разведчики. Их приветствовали аплодисментами с балконов, из окон, - это были аплодисменты слепых и злобных французов, забывающих о своей собственной смерти». Нет, не слепы парижане. Они были слепыми, впустив в Париж немецких крыс. Теперь они прозрели. Они согласны умереть, лишь бы выгнать из Франции ненавистных оккупантов. Сегодня они могут только рукоплескать самолетам англичан, которые несут смерть. Завтра они будут стрелять - когда покажутся в тумане зеленой Атлантики первые транспорты, когда сойдет на французскую землю первый полк союзной армии.
Генерал Штюльпнагель, палач Парижа, нервничает. Еще не успели похоронить французских заложников, расстрелянных в мае, как Штюльпнагель берет новых заложников. Генералу не дает уснуть тень красногубого Гейдриха. Месяц тому назад Гейдрих пил шампанское в Париже. Теперь он гниет в земле. Так сгниет и фон Штюльпнагель.
Мечется Лаваль. Подстреленный и недостреленный вор боится за свою шкуру. Он заявил в газетном интервью: «Победа Англии и Советского Союза была бы несчастьем для Европы». Мошенник умеет выражаться. Какое ему дело до Европы? Он любит только одно: свои барыши. Он сам как-то признался: «Идеи опасны, они не дают людям жить». Идея Франции не дает жить Лавалю. Он еще недополучил свои тридцать серебряников. Он их и недополучит. «Лаваля на фонарь», - поют парижские ребята. Он, конечно, не будет светить, но когда его повесят, станет светлее и во Франции и в Европе.
Героически умирают патриоты Франции. О смерти одного из них рассказал корреспондент «Эссенер Цейтунг»: «Это был рабочий, озлобленный фанатик. Перед казнью немецкий офицер сказал ему: «Вы мой противник, но вы смелый человек». На что безумец ответил: «Вы не противник, вы бош и палач».
14 июня 1942 года. Париж приподнял голову. Он знает, сколько его палачей истреблено на русских полях. Зарыты в землю мерзавцы, осквернившие древности Парижа, кутившие в монмартрских кабаках и подымавшие тосты на глазах у французов «за похороны Франции», убиты и зарыты - под Можайском, под Калинином, под Ростовом. А из Америки идут транспорты с солдатами. В Англии дивизии готовятся к бою. Второй фронт несет Парижу освобождение. Париж не хочет принять свободу, как милость. Он дорого заплатил за былые ошибки. Он рвется в бой. 1940-й будет забыт. Останется в памяти 1942-ой. Есть позор, который смывается только кровью, и крови гитлеровцев требует Париж. Его горе мы поняли. Его надежда - это наша надежда. И в день тяжелой для Франции годовщины, когда впервые для французов на Западе обозначился просвет, мы душой с Парижем. Мы много сделали, чтобы помочь Франции освободиться: триста пятьдесят дней мы уничтожали ее палачей. Мы доведем это дело до конца. Россия любит Париж, и Россия его не забудет. // Илья Эренбург.
______________________________
И.Эренбург. Париж || «Красная звезда» №138, 13 июня 1943 года
И.Эренбург: Париж под сапогом фашистов || «Известия» №149, 26 июня 1941 года
************************************************************************************************************
НЕУКЛЮЖИЕ УВЕРТКИ РАСТЕРЯВШИХСЯ ГИТЛЕРОВСКИХ ШУЛЕРОВ
ЛОНДОН, 13 июня. (ТАСС). Известный радиокомментатор Фергюссон в своем очередном обзоре останавливается па том, как реагирует германская пропаганда на посещение Лондона и Вашингтона Народным Комиссаром Иностранных Дел СССР В.М.Молотовым и на подписание англо-советского договора.
Фергюссон указывает, что сначала германская пропаганда сделала попытку совершенно скрыть факт посещения В.М.Молотовым Лондона и Вашингтона и подписания англо-советского договора.
Даже финское радио, заявляет Фергюссон, сочло себя вынужденным сообщить о подписании договора через 3 часа после опубликования в Москве и в Лондоне соответствующих коммюнике. Через полчаса об этом сообщило радио Виши, а затем радиостанции Голландии, Дании и оккупированной зоны Франции. Но германский народ все еще ничего не знал. В журналистских кругах Лондона отмечают, что в конце концов германское информационное бюро, учитывая невозможность дальнейшего молчания, передало куцее сообщение, в котором туманно и невнятно говорилось о том, что «Иден зачитал статью договора, в которой Англия и Советская Россия заявили о своей готовности не заключать мира без взаимного согласия», а также о том, что, «новый пакт заключен на 20 лет». Повторив в тот же день это же сообщению в еще более урезанном виде, геббельсовские мошенники полагали, что им удастся этим отделаться, не возбудив особой тревоги и подозрений среди германского населения.
Однако уже на следующий день гитлеровским пропагандистским органам пришлось выступить с довольно пространными комментариями по поводу англо-советского договора.
При этом, однако, ни в одном из этих так называемых комментариев гитлеровцы ни словом не упоминают о том, что при переговорах В.М.Молотова в Лондоне и Вашингтоне была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году. Об этом не упомянул ни одним словом гитлеровский чиновник Шмидт, выступивший с «раз'яснением» на пресс-конференции в Берлине. Такое поведение гитлеровцев не случайно: оно выдает их животный страх перед перспективой борьбы на два фронта против мощных сил антигитлеровской коалиции. Однако, как здесь указывают, такая политика напоминает поведение страуса, прячущего при виде опасности голову в песок.
☆ ☆ ☆
Создание второго фронта ускорит разгром гитлеровской Германии
НЬЮ-ЙОРК, 13 июня. (ТАСС). Многие члены конгресса приветствуют сообщение об установлении более тесного сотрудничества между США, Англией и Советским Союзом и в особенности заявление о создании второго фронта.
Как передает вашингтонский корреспондент газеты « Нью-Йорк таймс», сенатор демократ Смазерс (штат Нью-Джерси) заявил, что, по его мнению, необходимо создать второй фронт как можно скорее. «Бессмысленно, - заявляет Смазерс, - американским и английским войскам сидеть в бездействии на английских островах».
Председатель комиссии по морским делам палаты представителей Винсон заявил, что, как он надеется, об'единенные страны откроют второй фронт в Европе в возможно кратчайший срок. «Уже в течение некоторого времени я считаю, - заявил Винсон, - что об'единенные ресурсы Англии и США должны быть использованы против держав оси путем открытия второго фронта. Необходимо создать второй фронт немедленно, так как это обеспечит победу союзных стран».
Сенатор-демократ Хэтч (штат Нью-Мексико) заявил, что он желает «создания второго фронта как можно скорее».
________________________________________________
И.Эренбург: Немец || «Красная звезда» №240, 11 октября 1942 года
И.Эренбург: Гретхен || «Красная звезда» №267, 13 ноября 1942 года
И.Эренбург: Горе им! || «Красная звезда» №197, 19 августа 1944 года
И.Эренбург: Путь к Германии || «Красная звезда» №171, 20 июля 1944 года
Уничтожение семьи и морали в фашистской Германии* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Красная Звезда» №138 (5202), 14 июня 1942 года