Катценяммер
М.Рубинштейн || « Правда» №83, 24 марта 1942 года
Высокой производительностью труда славные стахановцы и стахановки помогают родной Красной Армии.
Вооружим стахановскими методами новые кадры рабочих и работниц! Увеличим выпуск промышленной продукции! Дадим фронту еще больше оружия, боеприпасов, снаряжения!
# Все статьи за 24 марта 1942 года.
Так называют немцы состояние, когда после опьянения наступает горькое похмелье и по душе «скребут кошки». Такое состояние испытывает в настоящее время гитлеровская Германия, и оно находит некоторое отражение даже в кривом зеркале цинично лживой фашистской печати.
Захваченные нашими наступающими частями германские штабы и полевые почтовые станции снабжают нас, наряду с грудами писем и документов, изрядным количеством немецких газет и журналов. Правда, немецкая полевая почта работает все хуже и хуже. Газеты опаздывают на многие недели, а иногда и месяцы. По показаниям пленных, немецкие солдаты, получая во время отступления старые газеты, болтавшие о захвате Москвы «в ближайшие дни», нередко со злобой рвали их на куски, не читая. Однако, несмотря на всю тошнотворность этого чтива, просмотр немецких газет может дать кой-какие любопытные материалы.
3-4 месяца назад германская унифицированная печать была заполнена барабанным боем об успехах немецко-фашистских армий. Аршинные заголовки возвещали о предстоящем в ближайшие дни захвате Москвы и Ленинграда, о том, что «хребет русской армии сломан» и немцам осталось лишь уничтожить немногочисленные оставшиеся отряды, чтобы без сопротивления двигаться дальше, на Волгу, Урал и Кавказ.
Когда Красная Армия отбросила немецкие полчища от Москвы и начала неуклонно гнать их на запад, у геббельсовских вралей внезапно отнялся язык. Советско-германский фронт на некоторое время вовсе исчез со страниц немецких газет. Нередко в целом ряде номеров нельзя найти ни одной строки о положении на советско-германском фронте.
В феврале пришлось оставить тактику молчания, ставшую бессмысленной. В фашистской печати начинают появляться время от времени вынужденные унылые признания и сетования на необычайные трудности войны на советско-германском фронте. «Уничтоженная» геббельсовскими брехунами Красная Армия теперь в их же описаниях внезапно вновь вырастает в могучую многомиллионную силу, и они с плохо скрываемой тревогой говорят о «неисчислимых советских резервах».
Рассчитывая на забывчивость своих читателей, немецкие газеты, еще недавно болтавшие о том, что Красная Армия потеряла десятки тысяч самолетов и танков, что Германия захватила три четверти советской военной промышленности и т. п., вдруг открывают новое мощное вооружение Красной Армии, громадные массы советских танков и других военных машин, действующих на фронте, в то время как немецкие танки и автомашины якобы не могут действовать в условиях русской зимы. В необычайно плаксивом тоне немецкие газеты расписывают страдания и лишения германских солдат.
Вот, например, характерная статья военного корреспондента Эрнста Байера в « Фелькишер беобахтер» от 4 февраля с. г. Центральный орган обер-враля Геббельса, месяцами расписывавший на все лады «молниеносные» успехи немецких войск, вдруг заговорил таким языком: «Страна лишь с большим трудом может представить себе картину страданий, которые наши солдаты должны переносить на Востоке. Наши пехотинцы не видят в эти дни ничего, кроме унылой снежной равнины и противника... Уже много дней они не снимают сапог и только мечтают о теплой печи. Их одежда изодрана и грязна. Холод и бураны пробирают насквозь. Когда они едят, им приходится не выпускать винтовку из рук. Даже когда боевые действия на время стихают, ухо должно быть всегда настороже, прислушиваясь, не подкрался ли противник. Потери, которые так часто вырывает в их рядах смерть, должны выравниваться двойным напряжением сил, оставшихся, так как иначе наш фронт рухнет. Оборонительные бои на Востоке особенно тяжелы потому, что противник бросает против нашего фронта массу людей и материалов».
Фашисты уныло скулят: «Как тяжелы часы, когда боеприпасы подходят к концу, когда солдат на передовой линии тщетно ждет еды и питья, так как обозы застряли где-нибудь в бесконечном море снегов. Это - часы, когда превосходство людских сил большевиков действует прямо подавляюще. Это - часы, когда командование часто стоит перед решением: можно ли еще держаться, не превосходит ли это человеческие возможности?».
Так выглядит обещанный Гитлером немецким солдатам «отдых на зимних квартирах». Ново для немецких читателей звучит следующее признание: «Эта оборона обессиливает наши войска гораздо больше, чем наступление. Плавильный тигель этих боев требует огромных жертв и величайшего напряжения сил».
В связи с огромными потерями немецкой армии у Байера просыпаются печальные воспоминания о тяжести и исходе первой мировой войны. В то время, пишет он, как походы в Польшу и Францию нельзя было и сравнивать с годами мировой войны, война на Востоке, особенно за последние недели, превосходит своей тяжестью первую мировую войну. «Это величайшее испытание для германской армии и для каждого отдельного солдата».
Байера тревожат не только солдаты, но и германский тыл. Он со злобой пишет, что «многие, не знающие ничего о нужде и борьбе солдат на этом тяжелейшем из фронтов, когда по причинам высших целей и необходимости противнику оставляют те или иные населенные пункты и пространства, считают и говорят, что битва уже проиграна. Эти люди позорят все, что сделано нашими солдатами». Можно представить, каковы подлинные настроения народных масс Германии, если даже фашистский официоз вынужден говорить о многих, потерявших веру в гитлеровские победы.
Еще недавно воспевавшие германскую военную технику фашистские писаки заговорили теперь другим языком. Байер пишет о положении на фронте: «Все снова большевики используют комбинированное действие артиллерии, танков, авиации и пехоты. Масса - вот бог, которому служит большевистское руководство». У немцев не то: «Наши танки и автомобили не могут использоваться из-за снега и оледенения дорог. Моторы и машинизированное оружие крайне страдают от холода». В связи с этим Байер расписывает винтовку и ручную гранату, как основное оружие, всячески подчеркивает значение «духовной стойкости» отдельных изолированных солдат. «Борьба за каждый метр земли стала на Востоке ежедневной пищей наших солдат. Техника, материя могут отказать. Человек не должен, так как иначе фронт рухнет».
Все эти разговоры, разумеется, не от хорошей жизни.
Во многих статьях германских газет невольно проскальзывает подлинный животный страх гитлеровцев перед неизбежным разгромом, перед неотвратимым будущим, когда «фронт рухнет».
Так немецкая печать, хоть и в кривом зеркале своих военных корреспондентов, невольно подтверждает слова товарища Сталина: «стоило исчезнуть в арсенале немцев моменту внезапности, чтобы немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой». // М.Рубинштейн.
************************************************************************************************************
Конвейер смерти
(От специального военного корреспондента «Правды»)
Ревя моторами, самолеты везут из Германии в расположение 16-й армии пушечное мясо. Роты, батальоны перебрасываются по воздуху для пополнения поредевших рядов немецкого воинства.
Войска нашего фронта, как уже сообщалось в печати, разгромили 290-ю немецкую пехотную дивизию. Была дивизия - и нет, остался один номер. Но номер не устраивает командующего 16-й армией генерала фон-Буш. И вот из Германии в район Старой Руссы спешно доставляется по воздуху несколько рот. Одной из них присваивают название - 10-я рота 502-го пехотного полка 290-й пехотной дивизии, другой - 9-я рота того же полка той же дивизии. Наспех обученные солдаты бросаются в бой. Наши бойцы их перемалывают... Но предоставим слово самим немцам из магически возродившейся 290-й дивизии.
Мы беседуем с пленными солдатами 10-й роты. Одного из них зовут Герман Райденбах, другого - Конрад Зимен. Оба они до недавнего времени работали на военных заводах в Германии и поэтому пользовались отсрочкой по призыву и армию. Оба молоды, оба были мобилизованы в двадцатых числах января.
Райденбах рассказывает:
- Работая на авиационном заводе в Бремене на сборке самолетов, я никогда не думал, что попаду на фронт. Но вдруг 25 января меня мобилизовали и зачислили в полевой запасной батальон, из состава которого затем была выделена 10-я рота 502-го полка 290-й дивизии. В нашей роте было 130 человек, и все рабочие военных предприятий.
Три недели мы стояли в Мюнстере, где нас обучали военному делу. 4 марта на аэродроме возле Кенигсберга, нас посадили в самолеты, и на следующий день мы были в районе Старой Руссы. О том, что роту перебрасывают для подкрепления попавшей в окружение 16-й армии, солдаты впервые узнали в полете, до этого офицеры ничего не говорили. В Германии теплой одежды нам не дали, на месте мы ее тоже не получили, и в результате в первые же дни после прибытия на фронт десять человек отморозили руки и ноги.
На фронте я был 9 дней - с 5 по 14 марта - и при первом удобном случае сдался в плен, так как не имею никакого желания воевать. Наша рота участвовала в одном бою. Это был какой-то кошмар. В этот день из 130 человек мы потеряли убитыми и ранеными 70 человек, в том числе двух фельдфебелей и унтер-офицера.
Незавидна судьба вновь сформированных эрзац-рот. Их ждет та же участь, что и их предшественников, чьи трупы сейчас гниют в районе озера Ильмень.
Немецкий транспортный конвейер продолжает работать. Самолеты доставляют 16-й армии из Германии пополнение. Наши бойцы его перемалывают. Самолеты летят за свежим пушечным мясом. Настоящий конвейер смерти… // И.Павловский. Северо-Западный фронт.
************************************************************************************************************
ИЗ СЕРБИИ - НА ВОСТОК
Его военная карьера неожиданно оборвалась в мартовский полдень у небольшого русского селения с заснеженными бревенчатыми избами в два ряда. Тут закончился послужной список обер-ефрейтора Эдуарда Брунсфельда из 11-й роты 697-го полка 312-й дивизии.
Эдуард Брунсфельд почти три года назад покинул город Кельн и вместе со 105-м полком 72-й дивизии прошел по плодородным равнинам Франции до берегов Атлантического океана: он воевал. Потом его дивизия несла полицейскую службу в Париже: после перемирия тоже пришлось воевать - никакие петэны не могли сломить волю французского народа.
Изрядно потрепанную дивизию пришлось вернуть в Германию на переформирование. В июле 1941 года ее реорганизовали в 312-ю пехотную дивизию и под командованием генерал-майора Гофмана в октябре направили в Сербию - в завоеванной стране пришлось сызнова начать войну.
«Наша дивизия была направлена в Сербию, - показывает обер-ефрейтор Эдуард Брунсфельд, чтобы подавить принявшее угрожающие размеры партизанское движение. Каждая деревня тщательно обыскивалась солдатами с целью обнаружить в домах припрятанное оружие, одежду убитых немецких солдат и офицеров. Сербские граждане, заподозренные в антигерманской деятельности, направлялись в концентрационные лагери. Мы несли значительные потери от внезапных нападений партизан».
Да, война продолжается в «германском тылу» - и в Югославии, и во Франции, и в Норвегии, и в Греции, и в Польше, Голландии, Бельгии... И все же Гитлер вынужден снимать оттуда свои войска и бросать их сюда, против частей Красной Армии.
«И вот 22 февраля нашу дивизию вывели из Сербии и отправили на Восточный фронт».
Это и подобные свидетельства пленных показывают, чего стоит шум о «весенних резервах», поднятый гитлеровцами. Не от хорошей жизни, конечно, вынуждено было германское командование поспешно гнать на Восток дивизию генерал-майора Гофмана через Венгрию, Чехию, Моравию, Прибалтику.
2 марта 312-я дивизия прибыла в Смоленск, 4 марта - в Вязьму, а 14 марта - на передовые позиции. Здесь в качестве «резервной» части она сменила разгромленную в боях фашистскую 7-ю танковую бригаду, которая больше не была боеспособной.
Как же почувствовали себя резервные войска, очутившись под огнем наступающих советских войск? Два дня, проведенные на передовых позициях, в значительней мере протрезвили фашистских солдат. Обер-ефрейтор Эдуард Брунсфельд, попавший в плен на третий день по прибытии на фронт, показывает:
«Солдаты настроены пессимистично, видя, как гибнут их товарищи. Погибли почти все мои школьные товарищи - обер-ефрейтор Вилли Мунт, ефрейтор Алекс Лукас и другие».
Он говорит: «Немецкий солдат хочет домой. На фронте каждый желает получить «выстрел на родину», чтобы поехать домой».
Обратите внимание - представитель пресловутого «весеннего резерва» говорит точь-в-точь, как его предшественники, измотанные солдаты, отступающие под натиском наших войск.
Эдуард Брунсфельд просит карандаш и лист писчей бумаги.
Разрешите мне написать письмо моим товарищам?
Он написал: «Я рад, что попал в плен и, таким образом, для меня кончилась эта проклятая война. Надеюсь, что вам это послужит примером и вы спасетесь от верной смерти. Вы, наверное, думаете, что сейчас за моей спиной стоят с заряженным пистолетом, но это не так, ведь это было бы по отношению к вам, мои лучшим друзья, самым подлым обманом. Многие из нас читали советские листовки. Но мы думали, это всё, что там написано, - это ложь. Теперь я убедился, что это не так. Вам остается только одно: следовать моему примеру, если вы хотите вернуться домой здоровыми и с целыми костями».
Март на исходе. «Весенние резервы» Гитлера начинают вступать в действие. Что несут они с собой на русские поля сражения? Надежду на скорую победу? Нет, страх перед будущим. Эти, весенние, быстрее начинают сознавать, что не так просто захватчикам вернуться домой «здоровыми и с целыми костями»… // Я.Цветов. Западный фронт.
************************************************************************************************************
Музыкально-вокальный приказ фон-Бока
ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 23 марта. (Спец. воен. корр. «Правды»). Среди немецких штабных документов, захваченных нашими войсками на одном из участков фронта, имеется любопытный приказ командующего южной армейской группой генерала фон-Бока, сменившего на этом посту незадачливого генерала фон-Рунштедта. Приказ посвящен несколько неожиданной теме, а именно - «Песне о Днепре».
Как сообщается в приказе, музыкально-вокальный интерес германского генерала вызван тем обстоятельством, что недавно в Запорожье «во время демонстрирования кинокартины несколько посетителей запели «Песню о Днепре», вскоре подхваченную всеми присутствующими».
Что это за песня и почему она вызвала повышенное внимание германского командования? В приказе приведено всего лишь несколько строк из этой песни. Начинается она словами:
«Там, где днепровские волны ударяются о берег,
Вдали от немецкой родины, на земле украинской.
Все мы погружены лишь в навоз и грязь...»
Картина, что и говорить, невеселая. В полном соответствии с текстом куплета рефрен гласит весьма недвусмысленно:
«А ляндзеры* молятся повсюду об одном:
Господи на небеси, пошли нас домой».
Так звучит «Песня о Днепре» в немецком исполнении. Генерал фон-Бок в своем приказе заявляет, что эта песня «не направлена на поднятие воли к борьбе и своей отрицательной установкой никоим образом не соответствует фронтовому духу».
Еще бы! Впрочем, насчет отрицательной установки генерал не совсем прав. В песне содержится и положительная установка. Заключается она в инстинктивном, пока еще стихийном стремлении германских солдат быстрее вырваться из пекла войны и вернуться домой. Генерал фон-Бок заявляет: «Песня о Днепре» представляет опасность для боевого духа войск».
Видно, не совсем ладно обстоит дело с этим самым «боевым духом», если для него представляет опасность песня, распеваемая солдатами. Генерал фон-Бок запрещает пение «Песни о Днепре» на территории южной армейской группы.
Что же, это он еще в силах сделать. Но едва ли в пределах его возможностей вытравить из сознания германских солдат те чувства, которые отражены в песне. // А.Леонтьев.
*Солдатики, земляки.
______________________________________________
Г.Рыклин: Гитлеровский выкормыш* ("Правда", СССР)
П.Майский: Разговор с Августом Гуммелем ("Известия", СССР)*
И.Луковский: Облик фашистского бандита** ("Красная звезда", СССР)
Газета «Правда» №83 (8854), 24 марта 1942 года