У снайперов

[0gnev]

Е.Кононенко || « Правда» №341, 7 декабря 1942 года

Советский тыл - могучая опора Красной Армии, героически борющейся против немецко-фашистских разбойников.

Рабочие, колхозники, советская интеллигенция! Самоотверженным трудом усиливайте помощь фронту! Свято выполняйте свой гражданский долг перед родиной и её доблестными защитниками на фронте!

# Все статьи за 7 декабря 1942 года.




Одна старая женщина сказала мне: «Ты посмотри там все как следует - как они там себя чувствуют. У меня там сын и дочка. Ты посмотри все простым человеческим глазом и расскажи... Огрубели? Сердце жестокое стало? Соскучились? Что думают? Я - мать. Мне все надо знать, все. У меня там сын и дочка. Я не видела их пятнадцать месяцев. Зажмурю глаза и представляю, а представить не могу...»

«Там» - это не в той воинской части, и не на том участке, где довелось побывать. Но это все равно. «Там» - это на войне.

1. Солдатское сердце

Кожа на лице обветренная, шершавая, грубая. Губы потрескались. Жесткий взгляд глаз. Голос тоже жесткий. Улыбка короткая. Разговор скупой и суровый. Вот он - снайпер Иван Изегов, герой Волховского фронта. Он - такой. И все такие.

Но чуть приглядишься и видишь: грубость эта внешняя, она воспринимается только, как панцырь, как твердая скорлупа, защищающая плод ореха. Как сила. А сердце нашего советского солдата наредкость нежное. Чистое и теплое, как у ребенка. Думается, что у многих оно стало даже красивей, чем было. Фашистские солдаты только звереют, тупеют в битвах. А наш советский человек, защищая судьбу отечества и борясь за человеческое счастье, становится мудрее, чище - он хорошеет на войне.

Замерзший, израненный и какой-то всклокоченный, перепутанный лес. Сидим в полутемной землянке. Глаза Ивана Изегова стали добрые и светлые, когда он заговорил о детях.

- Я очень детишек жалею, - говорил Иван Изегов, - раньше я только своих умел любить, у меня их двое. А теперь я всех - и своих, и чужих, и русских, и французских, и всяких... Когда я знаю, как немцы детишкам жизнь калечат, я не могу. Я за детишек слезами плачу. Я за детишек могу быть страшным. Я за детишек снайпером стал.

Потрескавшиеся губы снайпера дрожат от ненависти, когда мы говорим о том, как немцы привязали к дереву двух малышей и стреляли по ним, как по мишеням, из автоматов.

Изегов - лучший снайпер части. Награжден орденом Красного Знамени. Подразделение, где командир Кузнецов, славится меткими стрелками. Здесь много сибиряков, а сибиряки - превосходные охотники. Но Иван Романович Изегов не сибиряк и никогда не был охотником. Он был председателем колхоза имени Ленина Шелконоговского сельсовета. Любил хозяйство, поля, фермы. Первый зверь, которого он убил, был гитлеровец.




Святая месть к врагу сделала хлебороба мастером стрелкового дела. К нему даже посылают сейчас учиться людей из других воинских частей. И он их водит на «охоту», и тогда его добрые светлые глаза чернеют. И тогда он становится грубым и жестоким. Он выслеживает немцев, обманывает, определяет по звуку, по дымку, откуда они стреляют, и снимает одного за другим. Порой он хорошо видит их лица. Ему все равно - офицер или рядовой, пожилой или юноша, наглая физиономия или обыкновенная. Это - враг. Это - детоубийца.

Как-то из бани вышел молодой немец с полотенцем через плечо. Довольное лицо. Без мундира он был похож на простого деревенского парня. Стоял и улыбался, радуясь, что помылся.

Изегов видел, как ему после бани хорошо. Изегов сам солдат и знает, что такое смыть пот и грязь. Но он прицелился и сказал:

- Не лезь. Не губи детей. Мы не хотели войны. Зачем ты сюда прилез? Что тебе надо? Получай, что заслужил.

Убил. И был рад.




★

2. Родной дом

В октябрьский праздник в землянке-клубе был концерт самодеятельности. На крошечную сцену, где прямо на полу мигал желтым глазом фонарь, вышел старший сержант Кица и, улыбаясь, об’явил, что сейчас по случаю праздника начнется богатый концерт.

Не забыть никогда выражения лиц наших воинов в те секунды, когда Дуся Воронина пела под баян тонким голосом незатейливую песенку «В голубом конверте». Грохот снарядов порой заглушал девичий голос, но слушали песню сердцем, чутким солдатским сердцем.

Лети, мой листочек,
Родной голубочек,
В тот дом, где расстались с тобой...

пела Дуся Воронина. У бойцов были такие лица, словно они грелись на солнце, словно держали на коленях своих малышей.

И в землянках, и в дзотах в минуты затишья много и жадно говорят о родном доме. Читают друг другу письма и в сотый раз показывают пожелтевшие карточки жен, матерей, детей, любимых девушек. Много, много фотографий пересмотрела и я за эти дни. Тут были и седые женщины в платочках, и девушки в кокетливых шапочках, и младенцы с соской во рту.

- Это мой сынок. Похож на меня?

- Очень похож!

И расплывается лицо отца-пулеметчика в счастливейшую улыбку.

- А мне сестренка стрекозу в письме прислала. Засушила и прислала. Вот баловница. Хотите поглядеть?

Большие темные от пороха и махорки пальцы осторожно расправляют лазоревые крылышки стрекозки. Одно крылышко рассыпалось. Боец собрал голубую пыль и бережно спрятал в конверт.

Все напоминающее семью, все, от чего пахнет домом, бесконечно дорого. В одной землянке я видела кошку. Обыкновенную рыжую кошку. Она оглохла от выстрелов, но мурлычет совсем по-домашнему. Возвращаясь из разведки, бойцы гладят ее по теплой шерсти и говорят ей всякие ласковые слова.

Сколько расспросов: как в Ташкенте, как в Казани, что в Новосибирске, в Алма-Ате и «не знаете ли вы такую деревню Горошинку - там моя хата».

Очень любят стихи, песни, рассказы о любимых, о детях, о матерях... С волнением и нежностью рассказывают о своих семьях. И глаза затуманиваются. А когда спросишь:

- Что передать там, в тылу?

Отвечают все, отвечают твердо, ясно, убежденно:

- Передайте, что любим, помним, передайте, что домой не придем, пока не расквитаемся с немцами. Передайте, чтоб еще лучше, еще больше помогали... Передайте, что сердце горит.

★

3. Парикмахер-снайпер

Утром в лесу командир подразделения Иван Дмитриевич Кузнецов вручал лучшим бойцам медали и значки отличных снайперов и пулеметчиков... Все это происходило быстро. Бойцы вылезли из-под земли, стояли на ветру. Темнолицые, безмолвные, серьезные. Подходили крупными шагами к командиру, порывисто и угловато пожимали руку и становились снова в строй. И тут в строю расцветали...

- Федотов Георгий Игнатьевич!

Вышел пожилой человек. А вернулся в строй помолодевшим, счастливым. Он держал в своих крупных ладонях значок, как мальчики держат живую птаху. Янтарное солнце зажгло значок. И казалось - это горит и радуется сердце бойца, к которому протянулись сюда, в далекий лес, невидимые лучи тепла и любви из Москвы, из Кремля...

Федотов хотел что-то сказать и ничего не сказал, только глотнул полной грудью морозный воздух и заморгал ресницами.

- Это наш парикмахер, - шепнул кто-то.

Да, снайпер Федотов - парикмахер. Постричься, побриться на войне особенно приятно. Федотов это делает очень ловко. Под артиллерийским и минометным огнем пробирается он на передний край, ползет от землянки к землянке, от дзота к дзоту. В сумке у него - прибор, зеркало, одеколон - все, что полагается. Фляга с теплой водой. Бреет и стрижет он в первую очередь лучших бойцов. Иногда он является специально только к одному человеку, особо отличившемуся. Тогда он приводит с собой баяниста. Он устраивает маленький праздник герою.

- Садись - освежу, - говорит он, нежно улыбаясь. - Агеич, прошу вальс...

Федотов наводит красоту на героя. Тут же рядом баянист Агеич играет специально для героя вальс или марш, или какую-нибудь любимую песню по заказу.

Этого никто не подсказывал Федотову. Это он сам придумал.

- До следующей встречи, - говорит он, - пока! Желаю успехов. - И, нырнув в траншею, уходит в другой дзот.

Но вот однажды парикмахер заявил, что он желает «брить» немцев. Это случилось в тот день, когда он узнал, что немцы захватили его родное селение.

- Немцы заняли мою местность, - угрюмо сказал он, - я желаю быть снайпером. Прошу научить.

Его научили. И он стал хорошим снайпером.

- Наблюдаю в оптический прицел, - рассказывает с удовольствием, с наслаждением Федотов, - идет полный такой гитлеровец. Идет, идет, идет и так представительно, как на прогулку. Меня это заинтересовало - я как его чиркнул и - готово. Прошел час - еще одного... А то такой случай: лежу и жду клиентов. Вдруг в меня выстрелило что-то ехидное. Кукушка? Меня это заинтересовало. С полчаса искал по деревьям. Нащупываю три густеньких сосны, от земли метров пять, не выше. Смотрю - вырисовывается нечто в виде гнезда. Предположим, что это кукушка. В оптический прицел наблюдаю шевеление. Меня это заинтересовало. Я говорю: буду бить! Только чиркнул - он и поехал вниз...

О снайпере-парикмахере на фронте сложили стихи:

Сержант минуты не уронит,
Ползет к немецкой обороне,
Винтовку взяв на изготовку,
Он говорит фашистам громко:
«А ну-ка, гансы! Ну-ка, фрицы!
Прибор готов, извольте бриться».

★

4. Когда умирает товарищ...

Передовые позиции. Грохот артиллерийской канонады, искалеченные, обгорелые деревья, скошенные как трава.

Но о смерти здесь не думают.

- Мы не умирать сюда пришли! Мы пришли защищать родную землю, своих детей, правду.

- А где лейтенант Бажуков? - спрашиваю я, - наконец мы с ним познакомимся? (Лейтенанта Бажукова, как и других товарищей этого батальона, я знала до сих пор заочно, по переписке).

Отвели глаза. И в сердце что-то оборвалось.

- Бажуков вчера погиб. Похоронили, - сурово сказал кто-то. И сейчас же переменили тему разговора.

Было мучительно жалко Бажукова и странно, что товарищи могут говорить о чем-то другом. Неужели война так иссушила сердце? Потом я поняла, как несправедливы были мои мысли.

- Верите или нет, но фронтового друга, погибшего на твоих глазах, жалеешь больше, чем... мать, жену, любимую девушку. На словах это невозможно об’яснить.

Как благодарны фронтовики матерям, детям, женам погибших воинов, если они находят в себе великое мужество помочь бойцам перенести утрату товарища.

А так бывает...

В этом подразделении погиб Михаил Исмаев, награжденный орденом Красного Знамени. Это был любимец бойцов. Молодой ленинградец, физкультурник, страстный футболист. Душа-человек. Веселый, огневой, храбрый. На самые опасные задания шел с улыбкой и, глядя на него, улыбались другие. С волнением вспоминают друзья разные случаи из жизни Миши, как его все звали, - и особенно случай, когда Исмаев с группой бойцов подполз к переднему краю противника, встал во весь рост, несмотря на обстрел, и крикнул во весь голос:

- Гитлер - капут!

Он повернулся к бойцам и скомандовал так задорно, как командовал на физкультурной спартакиаде: «Физкульт-ура, ура, ура!».

И бойцы дружно крикнули:

- Гитлер - капут, капут, капут!

Немцы растерялись. Побежали. И падали навзничь, скошенные меткими выстрелами Исмаева и его бойцов.

В одном из жарких сражений Исмаев двенадцать раз поднимал бойцов в атаку.

- За ро-о-дину! За молодость! - гремел его юный, полный жизни голос.

И вот он погиб. Это было настоящее горе для всех. Осиротели снайперы, пулеметчики, связисты. Плакал повар. Плакали ездовые...

И вдруг пришло это письмо. Из тыла. Из Татарии, из маленькой деревни Мещеряки. Писала мать Миши Исмаева, сельская учительница.

Распечатывали с трепетом.

«Я - мать убитого командира Исмаева М.И. Мой единственный сын погиб, защищая родину. Горжусь своим сыном. Несмотря на то, что я потеряла сына, у меня остались сыновья, я не одинока, все мои сыновья защищают родину. Вы - мои сыновья. Посылаю вам свой материнский привет. На трудовом посту работаю с большой энергией, не покладая рук. Родные мои, убедительно прошу - напишите мне хоть пару слов, буду знать, что получила письмо от своих сыновей.

Ваша мать».

...Митинг. Письмо читают вслух. Читают два раза, три раза... Жадно глотают каждое слово. Благодарностью светятся глаза.

Письмо мужественной матери вдохнуло новые силы. // Елена Кононенко. Волховский фронт.

☆ ☆ ☆

507 МЕТКИХ ВЫСТРЕЛОВ

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 6 декабря. (Спец. корр. ТАСС). На-днях с боевой стажировки, которая проводилась на передовых позициях, в энскую часть вернулась группа снайперов. В течение недели она истребила 507 фашистов. Замечательных успехов добились снайперы из команды младшего лейтенанта Уткина. За восемь дней они уничтожили 260 вражеских солдат и офицеров.

Младший лейтенант Милых, подготовивший уже более 40 снайперов, и наиболее опытные стрелки Боградов и Меньшиков на снайперских сборах учат бойцов искусной маскировке, умению выбирать огневые позиции, бить врага без промаха.
________________________
Л.Высокоостровский: Снайперы в сталинградских боях* ("Красная звезда", СССР)
И.Баграмян: Некоторые вопросы снайперского движения* ("Красная звезда", СССР)

**************************************************************************************************************************************************
РУССКАЯ ЗЕМЛЯ

Мяли танки тёплые хлеба,
И горела, как свеча, изба.
Шли деревни. Не забыть вовек
Визга умирающих телег,
Как лежала девочка без ног,
Как не стало на земле дорог.
Но тогда на жадного врага
Ополчились нивы и луга,
Раз'ярился даже горицвет,
Дерево и то стреляло вслед,
Подымались камни и стога,
И с востока двинулась пурга,
Ночью партизанили кусты,
И взлетали под ногой мосты,
Била немцев каждая клюка,
Их топила каждая река,
Их закапывал, кряхтя, мороз,
И луна их жгла, как купорос.
Шли с погоста деды и отцы,
Пули подавали мертвецы,
И косматые, как облака,
В рукопашную пошли века.
Шли солдаты немца колотить,
Как ходили прежде молотить.
Смерть предстала им не в высоте,
Но в крестьянской кровной простоте,
Та, что пригорюнилась, как мать,
Та, которой раз не миновать.
Затвердело сердце у земли.
А солдаты шли и снова шли.
Шла Урала тёмная руда,
Шли, гремя, железные стада.
Шёл Смоленщины дремучий бор,
Шёл худой, зазубренный топор,
Шла винтовка, верная сестра,
Шло глухое, смутное ура,
Шли пустые тусклые поля,
Шла большая русская земля.

Илья ЭРЕНБУРГ.

______________________________________________
Б.Лавренев: Людмила Павличенко* || «Известия» №209, 5 сентября 1942 года
И.Чухнов: Снайперы Севастополя* || «Известия» №114, 17 мая 1942 года
Слава снайпера Смолячкова || «Красная звезда» №36, 13 февраля 1942 года
В.Гроссман: Сталинградская быль || «Красная звезда» №273, 20 ноября 1942 года
Г.Серов: Ленинградские снайперы || «Красная звезда» №288, 7 декабря 1941 года
Л.Павличенко: За что я их убиваю || «Комсомольская правда» №221, 19 сентября 1942 года

Газета «Правда» №341 (9112), 7 декабря 1942 года