Памир - Тянь-Шань: allegro для четырех инструментов, II
Наутро река обретает помимо звукоформы еще и визуальный объем.
По другой стороне человек идет по тропке пешком, ведя за собой ослика на котором сидит кто-то плотно замотанный в хиджаб.
Партиция вторая >>>
Чертовски хочется опуститься ниже, голова отказывается нормально работать.
Участники смотрят хмуро, недоуменно, как бы спрашивая "слыш, кислорода есть? а если найду?"
На блок-посту рассказывают про самохода умыкнувшего калаш с несколькими рожками. Ищут. Прицельно отданная пачка сигарет пресекает на корню попытку проверить пропуск в нацпарк Зоркуль.
Вылетаем на 45 дорогу. Халява, сэр! Можно лететь, средняя достигающая 40 км/ч.
Подбрасываем бабушку с внучкой до Лангара.
Большой экскаватор на длинномерной платформе двигается в симбиозе, где-то его везут, где-то он двигает платформу ковшом чтобы она вписывалась в узкий серпантин, и походя чистит дорогу от оползней.
Начинается Пяндж, населенка, дети кричат "байбай халоу!"
Масса людей от которых мы отвыкли за последние десять дней, что-то кричат, машут, улыбаются.
Множество велотуристов, штучные мото и авто.
90% местных машин - hyundai galloper.
Сообщают что впереди дорогу опять завалило сошедшим селем, когда расчистят - неизвестно.
Завал, сполз камушек и около метра в глубину жирной грязи с камнями. Работает трактор, советский, остроушатанный. БОльшая часть наблюдателей это местные жители из окрестных кишлаков, пришедшие на развлечение. Раз в час работа останавливается, в радиатор трактора льют жирную коричневую воду из Пянджа. Советчики у тракториста сменяются каждые пять минут, и никого нимало не смущает что тракторист полностью их игнорирует и продолжает фигачить.
С нашей стороны в очереди ждут несколько древних уазиков, битком набитых окровавленными тушами. Рядом грустит хозяин туш, при такой температуре есть неиллюзорные шансы не довезти их до рынка.
Час, второй, третий, темнеет, местные говорят что трактор работает с утра. Тракторист фигачит.
Спускается полная темнота, из освещения у трактора только подсветка кнопок у телефонов местных жителей, подтягиваюсь сзади и включаю люстру.
Работа продолжается. Проходит час.
В зеркалах показываются фары, очень бодро летящие в нашу сторону, и резко тормозящие под задним бампером. В кабину засовывается бравый мент, обдавая меня алкогольными парами:
- Ты ща отъезжаешь, мы проедем!!
- Завалена дорога, посмотри.
Убегает вперед к трактору, видно как машет там руками раздавая ценные указания. В это время фары сзади взвывают двигателем и ментовский нивчик лихо втыкается в жижу в пяти метрах позади меня в попытке объехать, не проскочив ни одного метра. Из-за руля выпрыгивает еще одно тело в форме и начинает плавно погружаться в своих лакированных ботиночках. Ничтоже сумняшеся тело расстегивает ремень, скидывает штаны, и оставшись в семейных трусах и форменном пиджаке бежит ко мне:
- Отъезжай назад, ща выдернешь меня, я еще раз попробую!
Первое тело, громко нечленораздельно матерясь бежит ко второму с объяснениями кто его мама и в каком интимном родстве она состояла с ишаком. Пассажирская дверь нивчика приоткрывается, оттуда высовывается третье тело, судя по диаметру - руководящее, обзирает жижу и закрывает дверь.
Отъезжаю, дергаю, раз, второй, третий. Выдергиваю. Ор, выяснения отношений, полсотни местных с радостью переключаются с поднадоевшего трактора на более живое представление. Начальственное тело открывает дверь, обзирает окрестности и закрывает дверь. Тракторист фигачит.
Тело в трусах норовит прыгнуть за руль и повторить подвиг, другое тело, уже сняв пиджак, с кобурой с пистолетом подмышкой, машет руками, приседает, подпрыгивает, и проводит курс на альтернативные методы преодоления задержки. Через заднее стекло в нивчике видны придавленные к окну лепешки хлеба, корзинки, какое-то грязное барахло. С окружающих кучек светятся клавиатуры мобил зрителей. Начальственное тело открывает и закрывает дверь.
Внезапно обнаруживается что в процессе извлечения у нивчика разбортировалось колесо, тело в трусах падает на колени и начинает домкратить машину, совместными усилиями извлекается из-под капота запаска. Победа, колесо заменено, надо отметить. Один из ментов выхватывает из салона бутылку водки и тащит нас к уазикам с тушами, где тушевладелец разложил уже на земле какую-то сомнительного вида жратву.
- Пей! - мент протягивает мне отрезанное донышко от пластиковой бутылки.
- Неее - смеюсь.
- Э! Я здесь начальник, скажу тебе - ты будешь пить!!
Серега берет тару, и пригубляет за меня. Местный за спиной негромко бубнит что ща выпьешь а потом он же тебя и оштрафует за пьяное вождение.
Тело в трусах радостно заявляет:
- Вот у вас в Москве все ментов боятся, а у нас можно с ментами выпить! Во!!
Все ржут. Начальственное тело делает еще одну безуспешную попытку покинуть автомобиль.
Еще водка, прячусь за машину, жую кусок лаваша. Броуновское движение людей во все стороны. В пятидесятый раз слышу:
- Из Москвы? Какой район? Я там был!
Менты бухают сидя на земле на корточках. Тракторист фигачит. Еще час, другой.
Внезапно дорога расчищена, какие-то личности руками выковыривают из остатков жижи недочищенные булыжники, менты подскакивают ко мне, один требует пропустить их вперед, другой - зацепить тросом, владелец тухлятины пытается договориться со мной о страховке прохождения его скотовозов, я пытаюсь найти в темноте потомка, бардак, шум, врубив весь свет по кругу и не давая таким образом никому увидеть что я делаю, аккуратно проскакиваю через пробитый трактором участок. Взвизгивая двигателем прорываются менты, за ними скотовозки отправляются в ночь.
Через пару километров уазы заблокированы тем же ментовским нивчиком, идет стрижка, при виде меня мент машет палкой, и засунувшись в машину утыкается взглядом в Серегу:
- О! Пошли выпьем еще!!
Летим по пустой дороге вдоль Пянджа.
Наутро участники слегка помяты, еще не проснувшись вижу через стекло машины как неподалеку останавливается местный транспорт, из него выходят двое и начинают кружить вокруг старательно делая вид что они просто прогуливаются, бросая укромно внимательные взгляды на машину и палатку рядом. Наконец не выдерживают и подтягиваются ближе:
- Чего тут делаете?
- Переночевать остановились.
- А чего ТУТ?
Явно не врубаются что такое турист.
- Рубины нужны? Изумруды? Не?
На вопрос что тут интересного рядом мучительно задумываются, переглядываются, и наконец выдают:
- Ну кладбище есть. Там не закрыто. Сфотографировать можно!
Пяндж разлился и потихоньку смывает инфраструктуру.
Технические по сути своей лесопосадки придают собственное очарование деревушкам.
Другая сторона манит, там все также, только без "байбайхалоу" детей, без велотуристов и местных солдатиков роняющих калаш в дорожную пыль засмотревшись на неведомый транспорт. Там все также, но более настоящее.
В Хороге нашли турагента, отправляет туда, говорит проблем нет никаких. Хммм.
Пыльные бледножелтые мазанки с плоскими крышами, на которых стоят спутниковые антенны и солнечные батареи.
Ботсад Хорога. Въехали туда, какой-то движняк, попытались встать на парковке, подошел интеллигентный мужчина и на прекрасном русском попросил здесь не парковаться:
- Президент завтра приезжает, это правительственное здание, сами понимаете, госбезопасность требует.
На выезде разгружается пикап с людьми в черной боевой форме с длинными винтовками в чехлах, неподалеку стоит бтр.
Дальше по Рошкалинской трассе красят траву и шлифуют асфальт, торопливо сколачивают какие-то кумачевые щиты, на поляне по выкошенной траве окруженной часовыми неторопливо кругами ходит человек с миноискателем. Из грузовика высыпаются люди с живыми умными лицами, с вещмешками, в черной форме, с длинными стволами, старший быстрыми командами распределяет их по господствующим высотам вокруг.
Все ждут президента.
Опять пошли километры вверх. Переночевать негде, все ровные и не очень ровные пятачки обнесены каменными заборчиками для скота, обращаемся к женщинам около придорожного домика на предмет заехать в такой участочек, они передают задачу капитану - интеллигентный мужчина, пожалуй первый, кто при знакомстве, узнав что мы из Москвы не начал выяснять "с каково раёна", подсказал где лучше заехать и где лучше встать и тихонько удалился.
Утро. Раннее. Кто-то стучит по машине. Сначала тихонько, потом все сильнее. Пытаюсь продрать глаза наливаясь возмущением, вижу через окно давешних женщин, которые уже переключились на палатку и пытаются выколупать оттуда Рому чтобы вручить ему завтрак. В конце концов мы оборудованы парой лепешек и бутылью чего-то кисломолочного, Роман в ужасе бродит вокруг, не понимая как можно жить в такой ранний час.
Опять четыре километра высоты. По мере удаления от Хорога и 45 трассы народу все меньше, пейзажи все приятнее.
Сельский учитель, которого мы подбрасываем по дороге зовет на свадьбу через два дня в их поселке.
Редкие коши, машина на хорогском дизеле опять не хочет нормально ехать, загрязняет атмосферу. Тем лучше, исчезает возможность дубасить мимо красот, медленно и степенно, озирая открывающиеся картины мы ползем вперед.
Проезжаем половину озерца на высоте около четырех километров и притормаживаем покидать удочку и перекусить. С дальнего края озера показываются две личности, бодро продвигающиеся к нам:
- Две коровы сдохло, помогите!
- ???
- Нужно отвезти до летника, выручайте, другой машины тут еще долго не будет!
Осторожно начинаем выяснять как они себе это видят.
Шо́ди, чьи коровы, улыбается во весь рот и молчит, Сарра́ помахивая ножом решительно формулирует что на разделку каждой нужно полчаса, от каждой останется килограмм по сто пятьдесят, не больше, потом километра четыре везти до летника, что они коров расчленят и погрузят к нам на крышу, все займет пару часов, не больше. В красках представляю себе машину по которой стекают густые потеки красной крови, по крыше сползает требуха, и как придется закрыть окна чтобы внутрь не натекало. Эээээ.
Пока едем к тушкам, Сарра́, перебрасывая нож из руки в руку развлекает нас историями как какой-то дойчик в прошлом году застрял тут у озера и три дня жил с ними, кушал их еду и очень радовался ее экологичности, и как они научили его говорить по-памирски "что я буду делать, как жить?".
На разделку каждой действительно ушло полчаса, феноменальная скорость. На крышу кинули плащ-палатку, и навалили мясо, рядом сел Шо́ди и придерживал куски чтобы они не слетели. К сожалению картину машины заваленной сверху окровавленными кусками с хищно уцепившимся рядом Шо́ди снять не удалось по причине несвоевременного отключения солнца, но я вас уверяю - это было занятно.
Разгрузка доставила, полная тьма, сложенный из окрестных камней кубик со стороной метра в три - место проживания людей в летнике, вокруг в свете люстры бегают коровы, кто-то бодается, кто-то мычит, кто-то извергает экскременты, периодически показывается бык с авторитетных размеров органом в боевом положении, который пытается покрыть близрасположенных коров, жена Шо́ди и двое детей, изумленно наблюдают как с машины сбрасываются куски мяса, Сарра́ взрыкивает при их приеме. Чисто батальное полотно.
Отказались от задней ноги, не смогли отказаться от нескольких килограмм свежего сыра и поползли вниз, ночевать на четырех километрах опять не особенно хотелось.
Маркс. Пик Маркса.
Или Энгельса, кто их разберет из машины ползущей по крыше мира?
Встречный мужичек на вдребезги убитом патруле заявляет что впереди дороги нет, сошел сель, и, воткнув передачу в автомате, отчего колеса дернулись провернувшись градусов на десять, умотал дальше.
Едем вперед.
Вариантов нет, это последняя дорога по которой мы можем вернуться, на 41 трассе - озеро, вдоль Бартанга все размыто в нескольких местах как нам поведал местный парень на чуть подготовленной машинке.
Ночь. В ущелье где по ГШ прямая сухая дорога внезапно все блестит водой во всех направлениях, следы автомобилей хаотично расчерчивают это зеркальное поле, периодически утолщаясь там где машина начинала тонуть, как карандашная линия на листе бумаги, которую эпилептик выдавливает вдруг, не сообразуясь с необходимостью.
Поворот, шум реки, блеск озера, еще поворот, еще. Никак не получается без вечернего спецучастка встать на ночевку.
Утро. Через две недели после начала акклиматизации наконец-то можно спокойно спать на 3800м.
Очень быстрая, почти без волнения река беззвучно несет кофейную воду мимо ржавых и марганцевых гор, мимо нетронутой зелени, внезапно вставая в подсыхающих заливчиках и разделяясь на два коктельных слоя - прозрачный и шоколадный, готовые от малейшего движения сцепиться опять в хороводе и единым цветом лететь дальше.
Завтрак туриста. С зациклившейся книгой в наушниках. Даже для него слегка многовато жесткой другой реальности.
Открытый кусок памирского тракта. Штучные машины. Первый раз за две недели я смог разогнаться до ста километров в час и пролетать над мелкими ямками а не вытрясать на них внутренности свои и тонкой фототехники.
У Мургаба опять собирается ливень, запредельной контрастности тучи вспыхивают молниями.
Перевал Ак-Байтал. "Самый высокий автомобильный перевал в СССР".
Дикие природные явления на границе ливня.
Ржавая китайская граница. Где-то тут ребенок находит на обочине несколько стреляных гильз от акм, по которым возникают в дальнейшем вопросы на таджикско-киргизской границе, и из-за которых он начинает свистеть на досмотре в аэропорту Алма-Аты, после чего меня торжественно ведут в милицию на оформление, с угрозами снять с рейса.
Соленое озеро Каракуль.
Дубай. Дюны. Индусов пока не завезли.
Граница, обнимаемся с сотрудниками, все спрашивают как отдохнули, вокруг множество камазов с опухшими водилами - эта дорога осталась единственная чтобы выехать из ГБАО.
Машина дымит хорогским топливом дополняя облако.
Поворачиваем к пику Ленина, однако нам показывают не более пятидесяти процентов в нижней части. Трое погибли сегодня здесь.
Киргизия. Тянь-Шань.
Памирский тракт.
Убегаем от множества людей по мере приближения к Ошу, находим срезку.
Пастораль из многослойных горок, все цветет, везде стада, стога, косари, машины, дома.
Игрушечные летники.
Очередной ночной спецучасток, находим себя утром. Неподалеку кто-то из наблюдателей так увлеченно смотрел на нас что забыл на склоне ботинки.
Геометрическое растение.
Trollface.
Ищем путь через ферганские горы, массово опрашиваемые местные путаются в показаниях, никто уверенно не может сказать что сквозной проезд существует.
Вперед и только вперед!
Кирка - оружие пролетариата!
Расчищаем канадскую геологическую дорогу, где лебедкой, где руками.
Догоняет веселый дедушка-ветеринар, которого мы берем на борт, а потомка пересаживаем к мальчику аккомпанировавшему дедушке.
Дедушка заливисто ржет на заявления о том что здесь лучше чем в Москве, раскрывает экономическую подоплеку занятия животноводством, и лихо выпрыгивает из машины таскать камни когда мы утыкаемся в очередной завал.
Мальчик - единственный человек за поездку с которым приходится общаться жестами, по-русски он ни бумбум. Потомок однако счастлив реальному лошадиному оффроаду, и языковой барьер его ни секунды не тормозит, мальчик направляет лошадь поперек языков серпантина, ему тоже нравится удивлять этого бледнолицего.
Риал дорожные рабочие, даже рубашечка оранжевая.
Однако стоп!
Дальше дороги нет, несмотря на то, что мальчик утверждал обратное. Некоторое время еще бегаем вперед-назад, не веря в такой неожиданный расклад, но приходится откручивать забег в обратную сторону. Ферганские горы не покорились в этот раз.
Спускается закат.
Нам пора в Алма-Ату, осталось три дня пути, уже нет времени на поиски ненайденных дорог.
Партиция первая >>>