Разбойница и мы (2) История восприятия. Болевые узлы
Продолжение. Начало - в предыдущем посте.
*************************
История моего восприятия Разбойницы
Если с самого начала, то я испытал растерянность и досаду, что к нам по дороге приклеилась девчонка, из-за которой надо менять планы на сегодня, чтобы сопроводить её в Лагерь; ещё большую досаду вызвал тот факт, что она норовит приклеиться крепко - однако я довольно быстро увидел, что у Таты эта девочка вызывает совсем иные чувства, и постарался ими проникнуться. Я вообще считал (и продолжаю считать) что есть смысл для начала по возможности разделить чувства партнёра, по крайней мере попытаться понять, что хорошего он видит в том, что для меня представляется странным и/или неприятным, дать место его чувствам - но и свои чувства при этом тоже необходимо выражать. Вообще рулят смешанные чувства! - испытывая противоположные порывы, я интегрирую по наиболее важному для меня сейчас, т.е. на момент интеграции - а наиболее важным в те юные годы было для меня быть с Татой единодушным, в той мере в какой это вообще было возможно. Я стремился подчёркивать наше единство, для чего проникался Татиными чувствами - ну и конечно хотел чтоб она проникалась моими.
Что я видел в Разбойнице, глядя на неё Татиными влюблёнными глазами?
Прежде всего, наверно - нежность и юность, притом не просто юность, а юность девическую - хрупкую юную женственность, вот так пожалуй можно сказать. Ту самую, которая светилась во многих Татиных стихах и рисунках ("Тысячи лет не устанут подставлять ветру ромашки золотые губы", всякие там лесовицы-полевицы, резвящиеся на груди стихий) - и с которой я себя не то чтобы не ассоциировал вообще, но для меня это было _само по себе_ не значимое, оно значило нечто лишь применительно к Тате. Если Тата желает видеть и рисовать меня, так же как и саму себя, юной девой - ок, пусть так! - кем угодно пусть рисует, мне бы только скорее домой на ЗА:) Быть на ЗА собой было важнее всего, а там я был - ну, пускай ещё не мужиком, но уж точно пацанчиком, а не юной девой; считать ли, что Тата видела в Разбойнице нашу с ней ЗЗ-шную девичью хрупкость, любила и проживала эту хрупкость и нежность, эмпатически соединяясь с Разбойницей - и что поначалу меня это трогало, казалось важным дать этому место в земле сердца?..
Наверно, точнее всего будет сказать так: меня это трогало, казалось важным дать место, притом даже, пожалуй, я находил необходимым (уж коли считаю важным) дать место около себя, в моей зоне обеспечения /контроля - однако я не готов был смотреть в лицо фактам, не готов был сказать себе: "место этому явлению будет _отнято у тебя_, оно будет жить _за твой счёт_, тебе будет _не хватать_ жизни - ты точно этого хочешь, ты готов платить эту цену, оно _для тебя_ того стоит?"
(Заметим, несколько лет спустя я уже был вполне способен сформулировать для себя, что лично мне диссертация зафигом не нужна, но она нужна моей маме, а _мне_ нужно чтобы у мамы со мной было ок, иначе мне всё равно не выжить - поэтому я готов отнять _кусок_ жизни у себя, чтобы мамина жажда моей диссертации не сожрала бы меня _целиком_ -
и, конечно, это делало отношения с мамой куда менее токсичными, чем то что я описываю в смысле Таты и Разбойницы, но зато это и было уже тогда, когда мне удалось с Разбойницей расстаться.)
Что ещё важное видел я в Разбойнице Татиными глазами? - конечно, Прохождение.
Прохождение, штука для Таты крайне важная - это феномен вторжения в бессмысленную мертвящую рутину неких сил, относящихся к иной реальности, живой-значимой-торжествующей - и любой-рядом-оказавшийся, кто желает выйти из плена рутин, может ухватиться за стремя, прыгнуть на палубу, вскочить на крыло, нырнуть в щель, расходящуюся между мирами - сделать рывок, чтобы затем жить уже по иным законам, в иной плоскости /ином объёме. Для меня это явление тоже значимое, хотя по-другому чем для Таты: мне нужно было не "откуда" (из мира себя-предавших), а "куда" (домой, в землю сердца) - поэтому не любое явление-извне меня цепляло, хотя, конечно, сам факт явлений такого рода волновал весьма. Даже ранее чем мы вошли на ЗА, ещё по ходу волонтёрства, я сильно ощущал что являюсь, образно говоря, курсором/ лезвием Прохождения - приходя в новое место, могу и должен помогать всем, кто желает освободиться, выйти из рутин в живую жизнь. Если я правильно понимаю, как видела себя юная Тата - то и она, конечно, хотела такой деятельности, но для неё важнее было проживать освобождение-через-Прохождение скорее пассивно, когда её спасают, а не активно - хотя, конечно же, спасать она тоже хотела, давно, всегда! - но всё же тут есть некая трудно формулируемая закавыка; представляется что для Таты было оптимальным проживать встречу с Прохождением в эмпатии с альтерритом, которого спасаю я - но при этом иметь долю и в активной роли через эмпатию со мной.
Как мне кажется, в Разбойнице Тата видела идеальный образ встречи с Прохождением - юное существо, изнемогающее от рутины, осознающее себя в стремлении к освобождению, и более того - активно прилагающее усилия к тому чтобы занять место в служении Великой Любви, а уж Великая Любовь сама для неё всё устроит. (Про Великую Любовь подробнее напишу ниже.)
Что касается меня, то на первом этапе я стремился солидаризоваться с Татой в том смысле, что приобретённой через Прохождение девочке нужно дать всё лучшее (вот бы она отправилась учиться на Восток, это было бы самое лучшее для нас для всех:)) - ну а дальше уже с этого ракурса не смотрел, т.к. всё стало другое, необратимо другое.
Ещё важный момент - ассоциации между Разбойницей-Ланой-Татой-Мамой Зоей.
Сам по себе образ "сестрёнка", столь важный для моего восприятия Разбойницы, её места около меня - несомненно связан с образом Ланы. Даже чисто внешне юная Разбойница похожа и на юную Тату, и на юную Ланку (взять хоть вот тут, где они обе на мой взгляд похожи между собой - Разбойница нормально смотрелась бы с ними третьей), да и потом, в поздние времена, уже "взрослое" сходство Разбойницы с Ланкой ранило, томило (пока жива была Ланка - болью конфликта, когда умерла - болью утраты).
Представляется, что на том раннем этапе я жил с ощущением "я окружён сестрёнками, мы - звёздный рой сестрёнок!" - где Мама Зоя, Ланка, Тата, Разбойница и я сливались в единый сияющий образ. (Вспомним игру в перемену ролей, где мы с МЗ - сёстры, Лана - моя дочь, а также совсем раннее - МЗ как фея-сестрёнка при Праматери-Бабушке, ну и странное мы с Бабушкой и МЗ как три сестры - тоже пожалуй сюда...)
Тот факт, что у меня было прописано "у меня бывают сестрёнки, и это ок" в соединении с "хотя конечно с ними у меня бывают сложности, ведь сестрёнки таковы" давал основание для того чтобы стремиться интегрировать смешанные чувства в направлении "у меня есть Разбойница, несомненно следует считать что это ок, невзирая на".
Как вышло, что формат "сестрёнка" превратился в формат "невеста /жена", и в какой момент меня накрыло, что я не хочу, не хочу, не хочу! - но никуда не деться, хочу-не-хочу а по факту так!? -
трудно понять, именно потому что я с самого начала одновременно и был недоволен, и шёл на уступки. Точно могу сказать, что не было такого, чтобы я _сперва_ её любил и был рад обручиться и жениться, а _потом_ оказался разочарован - нет, чего не было того не было. Скорее было так, что раз она (увы!) никуда не девается, то нужно чтобы у неё был надёжный статус - а какой ещё статус надёжен кроме невесты, если дева горит любовью? Даже если бы я чётко знал, что можно обменяться кровью и взять в сёстры, вряд ли я сумел бы её убедить - скорей всего она стала бы умирать от горя, и я первый бы сдался.
Если бы у меня на том этапе была любимая женщина - то, скорее всего, я бы видел разницу и не пошёл бы на брак, с моего ракурса заведомо предполагавшийся фиктивным. Но любимой женщины не было, более того - я ощущал себя чуждым стихии плотской любви, что могло порождать ощущение "мне же всё равно не пригодится место около себя невесты/ жены, так нехай его займёт та, которой позарез надо" - типа как отдают билет рядом с собой, хоть на поездку, хоть в кино.
Сказать что мне не понравилась идея перейти от обручения к браку - это не сказать ничего, однако я не хотел огорчать ни Разбойницу, ни Тату, поэтому просто постарался как можно меньше иметь ко всему этому отношения (тем более что тела Тринадцатой Тройки принадлежали нам с Татой в равной мере - вот как раз в такой-то момент оно было прям кстати), постарался пользоваться вместо своего отношения - Татиным. Тата считает что всё прекрасно, Тата счастлива, Тата видит во всём этом важное - ок, я люблю Тату больше всех и всего на свете, я хочу радоваться её радостью, значит ура.
Далее моё восприятие менялось по мере того как Разбойницыно присутствие делалось для меня всё менее выносимым. Чем больше я старался от неё освободиться, хотя бы минимально развязать себе руки, чтоб заниматься моими делами (а не думать вечно о том как отреагирует на то и это Разбойница, как себя поведёт, какой финт отколет, что с ней случится) - тем тяжелее были наши отношения, и тем труднее мне было принимать, что это всё - ненужное, ненужное, ненужное мне абсолютно! - важно и нужно для моей Таты.
Наиболее сносными-выносимыми стали для меня эти отношения когда Разбойница, прокачавшись по ряду суперсистем, сделалась из нежной фиалки могучей валькирией, эдакой вамп-змеедевой-зыби - она как минимум формально стала выказывать самостоятельность, и это позволяло мне дышать чуть более свободно (а значит испытывать к ней всё более искреннюю симпатию, хотя по-прежнему пропитанную унынием и страхом). Я уже мог не скрывать, что хочу развода - не скрывать ни от себя, ни от неё, ни от Таты - и это было уже на этапе приближения к Первому Кризису, к выходу из тотального слияния.
И вот теперь я хочу отдельно поговорить о том, чего я не хотел (бы) и не мог (бы) принимать насчёт Разбойницы через Тату даже с самого начала, когда стремился принимать от Таты _всё_ - в этом "не хотел / не хотел бы, не мог / не мог бы" содержался чудовищный излом.
Тема Великой Любви
С этой Великой Любовью дело обстояло криво именно потому, что я должен был без единого стона, без единого сдвижения бровей, принимать то, что для меня было предельно неприемлемым. Я мог себе позволить и позволял частный протест (зачем Разбойница опять пришла туда, откуда её только что достаточно ласково выставили, зачем опять полезла подвергать себя опасности) - но категорически не мог не только вслух, но и в мыслях, обесценивать тему Великой Любви - потому что для Таты тут было святое. У меня так глубоко залегало "святое для тебя - свято и для меня", что запрет стоял не только на обесценивание, но и на безоценочный вопрос "а каковы будут последствия твоего-святого для меня?" - хотя, повторю, эмоции по частностям я считал важным и проживать, и выражать.
Так вот, стало быть, о Великой Любви. Начнём с того, что для меня-юного тема любви делилась на две практически не связанные, а то и несводимые части - одна про отношения, другая про страсть.
Для меня крайне важна была тема любви в смысле Очага - "мы-вместе любим друг друга = мы общими усилиями строим Дом, чтобы в нём жить" - и здесь однозначно подразумевалась взаимность, притом не просто взаимность чувств, но и взаимность сотрудничества: мы понимаем что делаем вместе, мы поддерживаем друг друга, наши действия синергичны.
Также я знал, что существует иное представление о любви, мне чуждое - подразумевающее, что человека внезапно поражает страсть (чаще всего связанная с красотой объекта, как в сказках), и тут взаимность вовсе не обязательна, равно как не обязательны ни отношения ни понимание - такая любовь вполне возможна в одиночку, хотя по итогам субъекты могут вступить в отношения (а могут и не).
Не могу сказать, чтобы сей вариант был заведомо мне отвратителен - в юности я принимал его существование безоценочно (хотя тема "люблю не за красоту" в ситуации явного отсутствия отношений меня всегда смешила - вы же друг другу никто, зачем врать-то что не за красоту? - я не отделял темы вожделения от темы красоты как приятности для глаз и пр., это пришло позже). Пока меня не коснулось, я просто не относился всерьёз, а когда на меня рухнула Разбойницына Великая Любовь, занявшая место важного-святого для Таты - вот-то тут мне пришлось не только отнестись всерьёз, но и приложить все усилия, чтобы свести вышеуказанные несводимые области в единое целое (как теперь говорят, натянуть сову на глобус).
Существо пылает любовью второго рода, а я не могу пожать плечами и оставить его заниматься тем чем в принципе занимаются в одиночку - значит, я должен сам придумать, каким образом сделать из этого любовь первого рода, такую которой занимаются вместе. Существо совершенно неуместно там, где мои дела и мои интересы - значит, я должен придумать, где его устроить, чтобы удобно было с ним контактировать, чтобы хорошо (или хотя бы терпимо) было и ему и мне. Существо со своей стороны жаждет нечто прекрасное-подарочное для меня сделать - однако мне совершенно не нужно то, что оно дарит, и значит я должен придумать, как сделать для себя приятное (или хотя бы приемлемое) из того, что оно искренне считает подарком для меня.
И при всём при этом я не должен думать, что такое положение противоестественно - а должен радоваться, что я счастливчик, окружённый Великой Любовью со всех сторон. Я ни единой извилиной не могу в этом усомниться - иначе отвращение выплеснется лавиной, и моя жизнеподательница Тата умрёт от горя, а я умру без её благодати / а я окажусь неблагодарной скотиной и не смогу больше жить.
Ещё один чудовищный аспект Великой Любви - самопожертвование: "я свою жизнь отдаю вам, я вам служу". Мне приходилось засчитывать этот посыл как формально-эстетическое "так положено говорить в контексте влюблённости, можно игнорировать" (тем более что реально служения со стороны Разбойницы не было, было всякое-такое, см.выше, из чего я могу поднапрягшись сделать себе приятно /терпимо) - кабы я не игнорировал сей посыл нацело, мне пришлось бы увидеть, насколько он несообразен ни с какой взаимностью, ни с какими отношениями: если мы вместе делаем то, что нужно нам - то это не "я вам служу", а "мы вместе делаем сами для себя", а если "я вам служу" - то это значит "лично мне это не нужно, я делаю это лишь ради вас" - и последнее было мне в любом случае категорически не по нутру: от Разбойницы мне ничего и не надо, а вот зато от Таты...
И тут возникает интересная фигура: юному мне настолько ужасны вышеозначенные штуки, что я не могу задаться логичным вопросом: если для юной Таты так важно это проживать - не означает ли это, что она ощущает себя жертвующей мне свою жизнь?.. Если бы я себе-тогдашнему такой вопрос сумел задать, я нашёл бы сходу два аргумента против. Первое: вокруг нас на ЗА много кого, и они все разные, и они все - не Тата, так какой смысл сравнивать Тату с любым из них? Второе: разве можно сравнивать Тату, жизнеподательное божество, открывающее мне дверь на ЗА, с Разбойницей, которая только и делает, что у меня жизнь отнимает?.. Да и вообще, о чём говорить, если я точно знаю, что для Таты наша жизнь на ЗА драгоценна так же как для меня - значит, тема "я тебе служу" точно не про нас!
Образ Разбойницы в качестве Татиной Тени
Можно констатировать, что на том этапе я никоим образом не мог принять, что моя Тата воспринимает это существо, всё более и более для меня несносное, как в высшей степени себе подобное - такое, в присоединении к кому Тата может проживать себя почти так же полноценно, как если бы она сама жила на ЗА телесно.
Я бы умер от горя, если бы догадался, какое трагическое здесь заложено противоречие: как материнское божество Тата даёт мне жизнь в бескрайних просторах земли сердца, но вместе с тем как детское существо, глубоко эмпатирующее Разбойнице, душит и давит меня, будучи несовместимым с моими планами и интересами - поэтому я, пытаясь освободить себе место, в свою очередь вытесняю Тату из области телесной жизни на ЗА. Я бы умер от горя, это увидев! - поэтому я не видел этого, мои защитные проги мне ничего подобного видеть не позволяли.
Имея в виду состояние слияния, в котором мы с Татой тогда пребывали, можно сказать так. В рамках совокупной личностной структуры, которую мы образовали в слиянии, на определённом этапе возникло явление, которое можно обозначить как "Тень" в психологическом смысле (образ /комплекс черт, которые личность считает отрицательными и, не желая признавать как свои, загоняет вглубь, в невидимость) - и эта Тень во многом соответствовала моему представлению о Разбойнице (не скажу "соответствовала Разбойнице", ибо как любая личность она принципиально полнее образа в голове у партнёра - и даже не скажу "соответствовала Татиному представлению о Разбойнице", всё сложнее, но _моему представлению_ о Разбойнице - таки да).
Как обрисовать этот образ, устойчиво вызывавший у меня содрогание?
С одной стороны это "хорошая девочка", с другой "милое дитя" - существо зависимое-кроткое-привязанное к значимому старшему, собственных планов по жизни и вообще ничего своего-ценного не имеющее и настаивающее что _не может_ иметь своего-ценного вне общения со значимым старшим, жаждущее всё получать от партнёра (= родителя) и служить ему (а на деле имитировать служение, в лучшем случае исполнять разовые поручения), влачась по жизни как щепка потоком - отчасти в ловле сиюминутных удовольствий, а куда более в избегании сиюминутных болей;
если б я тогда узнал, что травматик по жизни непрерывно занят тем что избегает боли, что это у него такое вечное выживание, если бы мне сказали, что это про Тату - я наверно умер бы от отчаяния! - поэтому мои проги не позволяли мне встретиться с этим знанием;
нарастающий конфликт с Разбойницей дал мне возможность увидеть вышеозначенный образ, во всей его для меня непереносимости, сперва совершенно отдельно от Таты, а потом - на каких-то изломах - и в самой Тате, и это положило начало формированию Тени:
"да, мы видим, что в нашей Тате это есть - но мы твёрдо верим что оно не настоящее, это не ужасная правда о нашей Тате, а просто нечто поломанное-испорченное-больное - наша Тата от него избавится-исцелится и будет полностью настоящей-здоровой-активной-всесильной, какой мы её знаем!"
Ничего удивительного, что надежда на расставание с Разбойницей эмоционально связывалась с надеждой на расставание с Тенью - нет, не то чтобы так уж прямо, но... Не могу ничего утверждать точно, всё это уже слишком далеко - но разговоры типа "ну ты же не хочешь быть такой как она, правда?" - "да-да, конечно, такой я быть не хочу!" в контексте Первого Кризиса, когда между нами всё стало резко меняться, вполне могу себе представить.
Приходится констатировать, что на предкризисном этапе Тате пришлось вытеснить в Тень ту часть, которая во многом связана с тем что называется "Внутренний Ребёнок" - и в дальнейшем это повлекло за собой весьма тяжёлые последствия. Это печально - однако, даже перетирая всё это сейчас, мы с Татой не можем найти экологичного выхода из положения для нас-тогдашних - получается что мы сделали море ошибок, но эти ошибки прямо следовали из того, какими мы были тогда.
Ужас Поддельного Зеркала и Татина Тень
И вот тут мне придётся на время отступить от Разбойницы, т.к. нижеследующее напрямую Разбойницы не касается - зато касается того, что мы выше назвали "Татиной Тенью". Я в очередной раз, с очередного ракурса хочу объяснить, что было причиной самых кошмарных наших драм, что вгоняло нас в жесточайшее инферно, из которого мы всякий раз выходили едва живыми - речь об убийственном сочетании наших травм, об ужасе поддельного зеркала с моей стороны и о страхе предательства с Татиной.
Вот как я в своё время сформулировал в "Трёх Парках":
"...бывает невыносимо страшный момент, когда доверие партнёру вдруг падает... (...) ...я уже какое-то время без подстраховки, а значит скорей всего уже в нигде, в бреду, диалог превращается в бессмысленный монолог, общение с собеседником оказывается общением с поддельным, неживым зеркалом... (...) ...у меня рушится весь текущий кусок реальности, я оказываюсь разбит вдребезги, в прах, в труху... (...) ...сия специфическая проблема идёт из глубин детства, из тех самых Мамы-Зоиных подстав, о которых я уже не раз говорил: начиная игру, мама загорается, всерьёз увлекает меня - а потом внезапным содроганием отбрасывает всё как сор, и живое развеивается, обращается в тлен..."
С нынешнего ракурса констатирую, что для меня-тогдашнего, из-за гибели Дома Трёх Парок не успевшего вырастить надёжный доступ ко внутреннему божеству, из-за драмы "Зеркала" утратившего доверие к себе и нуждавшегося в условиях восстановления оного -
для меня-тогдашнего витально важно было, что партнёр, материнским божеством открывающий мне путь домой, является надёжным во всех отношениях, в том числе надёжным-как-равное-мне-существо - что он способен держать наш общий мир во всех фазах, во всех аспектах своего бытия! -
только это могло гарантировать мне, что моя жизнь больше не рассыплется в прах, что мне не придётся заново собирать всё из обломков (как было после "Зеркала") - только это могло позволить мне дышать полной грудью, оставить тревожность и рухнуть в живые воды ЗА.
Ключевым условием доверия к Татиному держанию мира была уверенность в том, что Тата:
(1) так же жаждет быть на ЗА, как жажду я
(2) так же как я вкладывает весь ресурс в наши ЗА-шные дела
(3) так же как я готова держать мир-между-нами - в тч выяснять и чинить отношения.
Штатно всё это более-менее работало, однако в узкие моменты Тата проваливалась в травму и ощущала себя предательницей-погубительницей-всего-живого - её парализовал ужас, увидев который я ощущал что сейчас она не держит мир - меня тоже затапливал ужас, и у нас начиналось инферно: я бушевал, пытаясь всеми способами, включая реально опасные для жизни, так или иначе вышибить Тату из ступора, вынудить её принять на себя родительскую власть и силой остановить моё бушевание, т.е. продемонстрировать, что, несмотря на случившееся, она по-прежнему надёжный родитель и я снова могу полностью ей доверять.
По сути это было применение тех же методов, которыми мне приходилось справляться с Мамой Зоей, когда она заваливалась в инферно ( "мог пойти в беспредел, начать крушить себя и всё вокруг, чтобы показать, что она не имеет права оставаться равнодушной"), только намного, намного, намного страшнее. И в случае Мамы Зои, и в случае Таты я мог выйти из состояния бушевания как только получал надёжное уверение, что беглый родитель вернулся из ада и активно приступил к исполнению своих обязанностей - убедившись в этом, я тоже немедля возвращался к исполнению своих обязанностей, по сути - обязанностей равного партнёра.
И в случае Мамы Зои, и в случае Таты всё это было чудовищно-токсично-нестерпимо. Но увы.
Возвращаясь к теме "Татина Тень": из вышеизложенного ясно, насколько невыносим в ракурсе "ужас поддельного зеркала" был образ "девочка-дитя, беспомощное-зависимое-влачащееся потоком" - ведь если эта Татина часть играет хоть сколько-нибудь значимую роль, то из этого прямо следует, что равного партнёра у меня нет, что я его себе тут выдумал! - и значит всё то, что мы вместе прожили, опять распадается в прах, я опять один с пустыми руками, меня всё равно что нет!.. -
и выход из такого положения - либо отмести эту Тень как нечто незначимое, как заболевание, морок, вроде бреда, либо смириться и принять что это явление значимо - и в таком случае принимать меры сепарации, постараться максимально экологично дистанцироваться, хоть чучелком хоть тушкой.
Во время Первого Кризиса я оказался морально готов дистанцироваться даже от Таты (хотя ясно было, что в таком случае меня-какой-я-есть уже не будет, вообще будет другой эон, да впрочем он уже и настал, так что и терять нечего) - однако мы вновь друг ко другу вернулись, а поскольку проблема так и осталась нерешённой - пришлось остановиться на том, чтобы экологично дистанцироваться от Разбойницы (и как бы заодно от Татиной Тени).
*************************
Завершение - в следующем посте.
*************************
История моего восприятия Разбойницы
Если с самого начала, то я испытал растерянность и досаду, что к нам по дороге приклеилась девчонка, из-за которой надо менять планы на сегодня, чтобы сопроводить её в Лагерь; ещё большую досаду вызвал тот факт, что она норовит приклеиться крепко - однако я довольно быстро увидел, что у Таты эта девочка вызывает совсем иные чувства, и постарался ими проникнуться. Я вообще считал (и продолжаю считать) что есть смысл для начала по возможности разделить чувства партнёра, по крайней мере попытаться понять, что хорошего он видит в том, что для меня представляется странным и/или неприятным, дать место его чувствам - но и свои чувства при этом тоже необходимо выражать. Вообще рулят смешанные чувства! - испытывая противоположные порывы, я интегрирую по наиболее важному для меня сейчас, т.е. на момент интеграции - а наиболее важным в те юные годы было для меня быть с Татой единодушным, в той мере в какой это вообще было возможно. Я стремился подчёркивать наше единство, для чего проникался Татиными чувствами - ну и конечно хотел чтоб она проникалась моими.
Что я видел в Разбойнице, глядя на неё Татиными влюблёнными глазами?
Прежде всего, наверно - нежность и юность, притом не просто юность, а юность девическую - хрупкую юную женственность, вот так пожалуй можно сказать. Ту самую, которая светилась во многих Татиных стихах и рисунках ("Тысячи лет не устанут подставлять ветру ромашки золотые губы", всякие там лесовицы-полевицы, резвящиеся на груди стихий) - и с которой я себя не то чтобы не ассоциировал вообще, но для меня это было _само по себе_ не значимое, оно значило нечто лишь применительно к Тате. Если Тата желает видеть и рисовать меня, так же как и саму себя, юной девой - ок, пусть так! - кем угодно пусть рисует, мне бы только скорее домой на ЗА:) Быть на ЗА собой было важнее всего, а там я был - ну, пускай ещё не мужиком, но уж точно пацанчиком, а не юной девой; считать ли, что Тата видела в Разбойнице нашу с ней ЗЗ-шную девичью хрупкость, любила и проживала эту хрупкость и нежность, эмпатически соединяясь с Разбойницей - и что поначалу меня это трогало, казалось важным дать этому место в земле сердца?..
Наверно, точнее всего будет сказать так: меня это трогало, казалось важным дать место, притом даже, пожалуй, я находил необходимым (уж коли считаю важным) дать место около себя, в моей зоне обеспечения /контроля - однако я не готов был смотреть в лицо фактам, не готов был сказать себе: "место этому явлению будет _отнято у тебя_, оно будет жить _за твой счёт_, тебе будет _не хватать_ жизни - ты точно этого хочешь, ты готов платить эту цену, оно _для тебя_ того стоит?"
(Заметим, несколько лет спустя я уже был вполне способен сформулировать для себя, что лично мне диссертация зафигом не нужна, но она нужна моей маме, а _мне_ нужно чтобы у мамы со мной было ок, иначе мне всё равно не выжить - поэтому я готов отнять _кусок_ жизни у себя, чтобы мамина жажда моей диссертации не сожрала бы меня _целиком_ -
и, конечно, это делало отношения с мамой куда менее токсичными, чем то что я описываю в смысле Таты и Разбойницы, но зато это и было уже тогда, когда мне удалось с Разбойницей расстаться.)
Что ещё важное видел я в Разбойнице Татиными глазами? - конечно, Прохождение.
Прохождение, штука для Таты крайне важная - это феномен вторжения в бессмысленную мертвящую рутину неких сил, относящихся к иной реальности, живой-значимой-торжествующей - и любой-рядом-оказавшийся, кто желает выйти из плена рутин, может ухватиться за стремя, прыгнуть на палубу, вскочить на крыло, нырнуть в щель, расходящуюся между мирами - сделать рывок, чтобы затем жить уже по иным законам, в иной плоскости /ином объёме. Для меня это явление тоже значимое, хотя по-другому чем для Таты: мне нужно было не "откуда" (из мира себя-предавших), а "куда" (домой, в землю сердца) - поэтому не любое явление-извне меня цепляло, хотя, конечно, сам факт явлений такого рода волновал весьма. Даже ранее чем мы вошли на ЗА, ещё по ходу волонтёрства, я сильно ощущал что являюсь, образно говоря, курсором/ лезвием Прохождения - приходя в новое место, могу и должен помогать всем, кто желает освободиться, выйти из рутин в живую жизнь. Если я правильно понимаю, как видела себя юная Тата - то и она, конечно, хотела такой деятельности, но для неё важнее было проживать освобождение-через-Прохождение скорее пассивно, когда её спасают, а не активно - хотя, конечно же, спасать она тоже хотела, давно, всегда! - но всё же тут есть некая трудно формулируемая закавыка; представляется что для Таты было оптимальным проживать встречу с Прохождением в эмпатии с альтерритом, которого спасаю я - но при этом иметь долю и в активной роли через эмпатию со мной.
Как мне кажется, в Разбойнице Тата видела идеальный образ встречи с Прохождением - юное существо, изнемогающее от рутины, осознающее себя в стремлении к освобождению, и более того - активно прилагающее усилия к тому чтобы занять место в служении Великой Любви, а уж Великая Любовь сама для неё всё устроит. (Про Великую Любовь подробнее напишу ниже.)
Что касается меня, то на первом этапе я стремился солидаризоваться с Татой в том смысле, что приобретённой через Прохождение девочке нужно дать всё лучшее (вот бы она отправилась учиться на Восток, это было бы самое лучшее для нас для всех:)) - ну а дальше уже с этого ракурса не смотрел, т.к. всё стало другое, необратимо другое.
Ещё важный момент - ассоциации между Разбойницей-Ланой-Татой-Мамой Зоей.
Сам по себе образ "сестрёнка", столь важный для моего восприятия Разбойницы, её места около меня - несомненно связан с образом Ланы. Даже чисто внешне юная Разбойница похожа и на юную Тату, и на юную Ланку (взять хоть вот тут, где они обе на мой взгляд похожи между собой - Разбойница нормально смотрелась бы с ними третьей), да и потом, в поздние времена, уже "взрослое" сходство Разбойницы с Ланкой ранило, томило (пока жива была Ланка - болью конфликта, когда умерла - болью утраты).
Представляется, что на том раннем этапе я жил с ощущением "я окружён сестрёнками, мы - звёздный рой сестрёнок!" - где Мама Зоя, Ланка, Тата, Разбойница и я сливались в единый сияющий образ. (Вспомним игру в перемену ролей, где мы с МЗ - сёстры, Лана - моя дочь, а также совсем раннее - МЗ как фея-сестрёнка при Праматери-Бабушке, ну и странное мы с Бабушкой и МЗ как три сестры - тоже пожалуй сюда...)
Тот факт, что у меня было прописано "у меня бывают сестрёнки, и это ок" в соединении с "хотя конечно с ними у меня бывают сложности, ведь сестрёнки таковы" давал основание для того чтобы стремиться интегрировать смешанные чувства в направлении "у меня есть Разбойница, несомненно следует считать что это ок, невзирая на".
Как вышло, что формат "сестрёнка" превратился в формат "невеста /жена", и в какой момент меня накрыло, что я не хочу, не хочу, не хочу! - но никуда не деться, хочу-не-хочу а по факту так!? -
трудно понять, именно потому что я с самого начала одновременно и был недоволен, и шёл на уступки. Точно могу сказать, что не было такого, чтобы я _сперва_ её любил и был рад обручиться и жениться, а _потом_ оказался разочарован - нет, чего не было того не было. Скорее было так, что раз она (увы!) никуда не девается, то нужно чтобы у неё был надёжный статус - а какой ещё статус надёжен кроме невесты, если дева горит любовью? Даже если бы я чётко знал, что можно обменяться кровью и взять в сёстры, вряд ли я сумел бы её убедить - скорей всего она стала бы умирать от горя, и я первый бы сдался.
Если бы у меня на том этапе была любимая женщина - то, скорее всего, я бы видел разницу и не пошёл бы на брак, с моего ракурса заведомо предполагавшийся фиктивным. Но любимой женщины не было, более того - я ощущал себя чуждым стихии плотской любви, что могло порождать ощущение "мне же всё равно не пригодится место около себя невесты/ жены, так нехай его займёт та, которой позарез надо" - типа как отдают билет рядом с собой, хоть на поездку, хоть в кино.
Сказать что мне не понравилась идея перейти от обручения к браку - это не сказать ничего, однако я не хотел огорчать ни Разбойницу, ни Тату, поэтому просто постарался как можно меньше иметь ко всему этому отношения (тем более что тела Тринадцатой Тройки принадлежали нам с Татой в равной мере - вот как раз в такой-то момент оно было прям кстати), постарался пользоваться вместо своего отношения - Татиным. Тата считает что всё прекрасно, Тата счастлива, Тата видит во всём этом важное - ок, я люблю Тату больше всех и всего на свете, я хочу радоваться её радостью, значит ура.
Далее моё восприятие менялось по мере того как Разбойницыно присутствие делалось для меня всё менее выносимым. Чем больше я старался от неё освободиться, хотя бы минимально развязать себе руки, чтоб заниматься моими делами (а не думать вечно о том как отреагирует на то и это Разбойница, как себя поведёт, какой финт отколет, что с ней случится) - тем тяжелее были наши отношения, и тем труднее мне было принимать, что это всё - ненужное, ненужное, ненужное мне абсолютно! - важно и нужно для моей Таты.
Наиболее сносными-выносимыми стали для меня эти отношения когда Разбойница, прокачавшись по ряду суперсистем, сделалась из нежной фиалки могучей валькирией, эдакой вамп-змеедевой-зыби - она как минимум формально стала выказывать самостоятельность, и это позволяло мне дышать чуть более свободно (а значит испытывать к ней всё более искреннюю симпатию, хотя по-прежнему пропитанную унынием и страхом). Я уже мог не скрывать, что хочу развода - не скрывать ни от себя, ни от неё, ни от Таты - и это было уже на этапе приближения к Первому Кризису, к выходу из тотального слияния.
И вот теперь я хочу отдельно поговорить о том, чего я не хотел (бы) и не мог (бы) принимать насчёт Разбойницы через Тату даже с самого начала, когда стремился принимать от Таты _всё_ - в этом "не хотел / не хотел бы, не мог / не мог бы" содержался чудовищный излом.
Тема Великой Любви
С этой Великой Любовью дело обстояло криво именно потому, что я должен был без единого стона, без единого сдвижения бровей, принимать то, что для меня было предельно неприемлемым. Я мог себе позволить и позволял частный протест (зачем Разбойница опять пришла туда, откуда её только что достаточно ласково выставили, зачем опять полезла подвергать себя опасности) - но категорически не мог не только вслух, но и в мыслях, обесценивать тему Великой Любви - потому что для Таты тут было святое. У меня так глубоко залегало "святое для тебя - свято и для меня", что запрет стоял не только на обесценивание, но и на безоценочный вопрос "а каковы будут последствия твоего-святого для меня?" - хотя, повторю, эмоции по частностям я считал важным и проживать, и выражать.
Так вот, стало быть, о Великой Любви. Начнём с того, что для меня-юного тема любви делилась на две практически не связанные, а то и несводимые части - одна про отношения, другая про страсть.
Для меня крайне важна была тема любви в смысле Очага - "мы-вместе любим друг друга = мы общими усилиями строим Дом, чтобы в нём жить" - и здесь однозначно подразумевалась взаимность, притом не просто взаимность чувств, но и взаимность сотрудничества: мы понимаем что делаем вместе, мы поддерживаем друг друга, наши действия синергичны.
Также я знал, что существует иное представление о любви, мне чуждое - подразумевающее, что человека внезапно поражает страсть (чаще всего связанная с красотой объекта, как в сказках), и тут взаимность вовсе не обязательна, равно как не обязательны ни отношения ни понимание - такая любовь вполне возможна в одиночку, хотя по итогам субъекты могут вступить в отношения (а могут и не).
Не могу сказать, чтобы сей вариант был заведомо мне отвратителен - в юности я принимал его существование безоценочно (хотя тема "люблю не за красоту" в ситуации явного отсутствия отношений меня всегда смешила - вы же друг другу никто, зачем врать-то что не за красоту? - я не отделял темы вожделения от темы красоты как приятности для глаз и пр., это пришло позже). Пока меня не коснулось, я просто не относился всерьёз, а когда на меня рухнула Разбойницына Великая Любовь, занявшая место важного-святого для Таты - вот-то тут мне пришлось не только отнестись всерьёз, но и приложить все усилия, чтобы свести вышеуказанные несводимые области в единое целое (как теперь говорят, натянуть сову на глобус).
Существо пылает любовью второго рода, а я не могу пожать плечами и оставить его заниматься тем чем в принципе занимаются в одиночку - значит, я должен сам придумать, каким образом сделать из этого любовь первого рода, такую которой занимаются вместе. Существо совершенно неуместно там, где мои дела и мои интересы - значит, я должен придумать, где его устроить, чтобы удобно было с ним контактировать, чтобы хорошо (или хотя бы терпимо) было и ему и мне. Существо со своей стороны жаждет нечто прекрасное-подарочное для меня сделать - однако мне совершенно не нужно то, что оно дарит, и значит я должен придумать, как сделать для себя приятное (или хотя бы приемлемое) из того, что оно искренне считает подарком для меня.
И при всём при этом я не должен думать, что такое положение противоестественно - а должен радоваться, что я счастливчик, окружённый Великой Любовью со всех сторон. Я ни единой извилиной не могу в этом усомниться - иначе отвращение выплеснется лавиной, и моя жизнеподательница Тата умрёт от горя, а я умру без её благодати / а я окажусь неблагодарной скотиной и не смогу больше жить.
Ещё один чудовищный аспект Великой Любви - самопожертвование: "я свою жизнь отдаю вам, я вам служу". Мне приходилось засчитывать этот посыл как формально-эстетическое "так положено говорить в контексте влюблённости, можно игнорировать" (тем более что реально служения со стороны Разбойницы не было, было всякое-такое, см.выше, из чего я могу поднапрягшись сделать себе приятно /терпимо) - кабы я не игнорировал сей посыл нацело, мне пришлось бы увидеть, насколько он несообразен ни с какой взаимностью, ни с какими отношениями: если мы вместе делаем то, что нужно нам - то это не "я вам служу", а "мы вместе делаем сами для себя", а если "я вам служу" - то это значит "лично мне это не нужно, я делаю это лишь ради вас" - и последнее было мне в любом случае категорически не по нутру: от Разбойницы мне ничего и не надо, а вот зато от Таты...
И тут возникает интересная фигура: юному мне настолько ужасны вышеозначенные штуки, что я не могу задаться логичным вопросом: если для юной Таты так важно это проживать - не означает ли это, что она ощущает себя жертвующей мне свою жизнь?.. Если бы я себе-тогдашнему такой вопрос сумел задать, я нашёл бы сходу два аргумента против. Первое: вокруг нас на ЗА много кого, и они все разные, и они все - не Тата, так какой смысл сравнивать Тату с любым из них? Второе: разве можно сравнивать Тату, жизнеподательное божество, открывающее мне дверь на ЗА, с Разбойницей, которая только и делает, что у меня жизнь отнимает?.. Да и вообще, о чём говорить, если я точно знаю, что для Таты наша жизнь на ЗА драгоценна так же как для меня - значит, тема "я тебе служу" точно не про нас!
Образ Разбойницы в качестве Татиной Тени
Можно констатировать, что на том этапе я никоим образом не мог принять, что моя Тата воспринимает это существо, всё более и более для меня несносное, как в высшей степени себе подобное - такое, в присоединении к кому Тата может проживать себя почти так же полноценно, как если бы она сама жила на ЗА телесно.
Я бы умер от горя, если бы догадался, какое трагическое здесь заложено противоречие: как материнское божество Тата даёт мне жизнь в бескрайних просторах земли сердца, но вместе с тем как детское существо, глубоко эмпатирующее Разбойнице, душит и давит меня, будучи несовместимым с моими планами и интересами - поэтому я, пытаясь освободить себе место, в свою очередь вытесняю Тату из области телесной жизни на ЗА. Я бы умер от горя, это увидев! - поэтому я не видел этого, мои защитные проги мне ничего подобного видеть не позволяли.
Имея в виду состояние слияния, в котором мы с Татой тогда пребывали, можно сказать так. В рамках совокупной личностной структуры, которую мы образовали в слиянии, на определённом этапе возникло явление, которое можно обозначить как "Тень" в психологическом смысле (образ /комплекс черт, которые личность считает отрицательными и, не желая признавать как свои, загоняет вглубь, в невидимость) - и эта Тень во многом соответствовала моему представлению о Разбойнице (не скажу "соответствовала Разбойнице", ибо как любая личность она принципиально полнее образа в голове у партнёра - и даже не скажу "соответствовала Татиному представлению о Разбойнице", всё сложнее, но _моему представлению_ о Разбойнице - таки да).
Как обрисовать этот образ, устойчиво вызывавший у меня содрогание?
С одной стороны это "хорошая девочка", с другой "милое дитя" - существо зависимое-кроткое-привязанное к значимому старшему, собственных планов по жизни и вообще ничего своего-ценного не имеющее и настаивающее что _не может_ иметь своего-ценного вне общения со значимым старшим, жаждущее всё получать от партнёра (= родителя) и служить ему (а на деле имитировать служение, в лучшем случае исполнять разовые поручения), влачась по жизни как щепка потоком - отчасти в ловле сиюминутных удовольствий, а куда более в избегании сиюминутных болей;
если б я тогда узнал, что травматик по жизни непрерывно занят тем что избегает боли, что это у него такое вечное выживание, если бы мне сказали, что это про Тату - я наверно умер бы от отчаяния! - поэтому мои проги не позволяли мне встретиться с этим знанием;
нарастающий конфликт с Разбойницей дал мне возможность увидеть вышеозначенный образ, во всей его для меня непереносимости, сперва совершенно отдельно от Таты, а потом - на каких-то изломах - и в самой Тате, и это положило начало формированию Тени:
"да, мы видим, что в нашей Тате это есть - но мы твёрдо верим что оно не настоящее, это не ужасная правда о нашей Тате, а просто нечто поломанное-испорченное-больное - наша Тата от него избавится-исцелится и будет полностью настоящей-здоровой-активной-всесильной, какой мы её знаем!"
Ничего удивительного, что надежда на расставание с Разбойницей эмоционально связывалась с надеждой на расставание с Тенью - нет, не то чтобы так уж прямо, но... Не могу ничего утверждать точно, всё это уже слишком далеко - но разговоры типа "ну ты же не хочешь быть такой как она, правда?" - "да-да, конечно, такой я быть не хочу!" в контексте Первого Кризиса, когда между нами всё стало резко меняться, вполне могу себе представить.
Приходится констатировать, что на предкризисном этапе Тате пришлось вытеснить в Тень ту часть, которая во многом связана с тем что называется "Внутренний Ребёнок" - и в дальнейшем это повлекло за собой весьма тяжёлые последствия. Это печально - однако, даже перетирая всё это сейчас, мы с Татой не можем найти экологичного выхода из положения для нас-тогдашних - получается что мы сделали море ошибок, но эти ошибки прямо следовали из того, какими мы были тогда.
Ужас Поддельного Зеркала и Татина Тень
И вот тут мне придётся на время отступить от Разбойницы, т.к. нижеследующее напрямую Разбойницы не касается - зато касается того, что мы выше назвали "Татиной Тенью". Я в очередной раз, с очередного ракурса хочу объяснить, что было причиной самых кошмарных наших драм, что вгоняло нас в жесточайшее инферно, из которого мы всякий раз выходили едва живыми - речь об убийственном сочетании наших травм, об ужасе поддельного зеркала с моей стороны и о страхе предательства с Татиной.
Вот как я в своё время сформулировал в "Трёх Парках":
"...бывает невыносимо страшный момент, когда доверие партнёру вдруг падает... (...) ...я уже какое-то время без подстраховки, а значит скорей всего уже в нигде, в бреду, диалог превращается в бессмысленный монолог, общение с собеседником оказывается общением с поддельным, неживым зеркалом... (...) ...у меня рушится весь текущий кусок реальности, я оказываюсь разбит вдребезги, в прах, в труху... (...) ...сия специфическая проблема идёт из глубин детства, из тех самых Мамы-Зоиных подстав, о которых я уже не раз говорил: начиная игру, мама загорается, всерьёз увлекает меня - а потом внезапным содроганием отбрасывает всё как сор, и живое развеивается, обращается в тлен..."
С нынешнего ракурса констатирую, что для меня-тогдашнего, из-за гибели Дома Трёх Парок не успевшего вырастить надёжный доступ ко внутреннему божеству, из-за драмы "Зеркала" утратившего доверие к себе и нуждавшегося в условиях восстановления оного -
для меня-тогдашнего витально важно было, что партнёр, материнским божеством открывающий мне путь домой, является надёжным во всех отношениях, в том числе надёжным-как-равное-мне-существо - что он способен держать наш общий мир во всех фазах, во всех аспектах своего бытия! -
только это могло гарантировать мне, что моя жизнь больше не рассыплется в прах, что мне не придётся заново собирать всё из обломков (как было после "Зеркала") - только это могло позволить мне дышать полной грудью, оставить тревожность и рухнуть в живые воды ЗА.
Ключевым условием доверия к Татиному держанию мира была уверенность в том, что Тата:
(1) так же жаждет быть на ЗА, как жажду я
(2) так же как я вкладывает весь ресурс в наши ЗА-шные дела
(3) так же как я готова держать мир-между-нами - в тч выяснять и чинить отношения.
Штатно всё это более-менее работало, однако в узкие моменты Тата проваливалась в травму и ощущала себя предательницей-погубительницей-всего-живого - её парализовал ужас, увидев который я ощущал что сейчас она не держит мир - меня тоже затапливал ужас, и у нас начиналось инферно: я бушевал, пытаясь всеми способами, включая реально опасные для жизни, так или иначе вышибить Тату из ступора, вынудить её принять на себя родительскую власть и силой остановить моё бушевание, т.е. продемонстрировать, что, несмотря на случившееся, она по-прежнему надёжный родитель и я снова могу полностью ей доверять.
По сути это было применение тех же методов, которыми мне приходилось справляться с Мамой Зоей, когда она заваливалась в инферно ( "мог пойти в беспредел, начать крушить себя и всё вокруг, чтобы показать, что она не имеет права оставаться равнодушной"), только намного, намного, намного страшнее. И в случае Мамы Зои, и в случае Таты я мог выйти из состояния бушевания как только получал надёжное уверение, что беглый родитель вернулся из ада и активно приступил к исполнению своих обязанностей - убедившись в этом, я тоже немедля возвращался к исполнению своих обязанностей, по сути - обязанностей равного партнёра.
И в случае Мамы Зои, и в случае Таты всё это было чудовищно-токсично-нестерпимо. Но увы.
Возвращаясь к теме "Татина Тень": из вышеизложенного ясно, насколько невыносим в ракурсе "ужас поддельного зеркала" был образ "девочка-дитя, беспомощное-зависимое-влачащееся потоком" - ведь если эта Татина часть играет хоть сколько-нибудь значимую роль, то из этого прямо следует, что равного партнёра у меня нет, что я его себе тут выдумал! - и значит всё то, что мы вместе прожили, опять распадается в прах, я опять один с пустыми руками, меня всё равно что нет!.. -
и выход из такого положения - либо отмести эту Тень как нечто незначимое, как заболевание, морок, вроде бреда, либо смириться и принять что это явление значимо - и в таком случае принимать меры сепарации, постараться максимально экологично дистанцироваться, хоть чучелком хоть тушкой.
Во время Первого Кризиса я оказался морально готов дистанцироваться даже от Таты (хотя ясно было, что в таком случае меня-какой-я-есть уже не будет, вообще будет другой эон, да впрочем он уже и настал, так что и терять нечего) - однако мы вновь друг ко другу вернулись, а поскольку проблема так и осталась нерешённой - пришлось остановиться на том, чтобы экологично дистанцироваться от Разбойницы (и как бы заодно от Татиной Тени).
*************************
Завершение - в следующем посте.