Немного терминологии - право, закон и законность
Отвечая уважаемому greenorc на его рассуждение о праве и законе.
Дорогой коллега! Вы рассматриваете как базовое положение утверждение о том, что никакое общество не может существовать без права. Если нет общества, то нет и права (кроме, может быть, упомянутого Вами экзотического случая с островом и несколькими мужчинами на нём, один из которых "альфа", а остальные "омеги" - хотя и здесь возможны "подводные камни" и "тайные течения"). Я полагаю, что это совершенно правильное начало разговора. Действительно, общество не может существовать без права, того или иного. Совокупность людей, в отношениях которых между собой нет права, не является обществом, но должна называться как-то иначе.
Приведу пример, который, как мне кажется, является хорошей иллюстрацией данного безусловно верного положения. Это Советский Союз начиная со второй половины пятидесятых годов. Здесь мы видим образчик одновременного сосуществования общества, построенного на принципах права, с совокупностью людей, правом не связанных. Первое это часть КПСС - "внутренняя партия". Внутри данного сообщества существовали правовые принципы, в частности ограничивавшие взаимное насилие его членов. Это право было довольно хорошо кодифицировано в базовых основах деятельности КГБ СССР, который, в частности, не имел права вести следствие против высших партийных чинов, то есть не мог быть инструментом их взаимного истребления. История этого советского права очевидна. Вдоволь "насладившись" взаимным истреблением в сталинские времена, советские партийные бонзы приняли своего рода декларацию о взаимном уважении прав друг друга, включавшую в себя отказ от уголовных преследований по политическим мотивам и так называемое "коллективное руководство". Несомненно, что в период с 1954-55 по 1990-91 годы "внутренняя партия" в СССР была правовым обществом.
Однако на остальных советских граждан правовые отношения не распространялись. Поэтому, в частности, "политическая полиция" пережила серьёзную реформу и превратилась в КГБ, по отношению к высшим партийцам ведший себя в установленных рамках, а "полиция для быдла", МВД СССР, унаследовало традиции Ягоды, Ежова и Берии, дополнив их связями с организованной преступностью. Сама возможность подобного разграничения полиций была основана на принятом в СССР фундаментальном разделении - политические права имел ограниченный круг лиц, основная же масса населения таковых не имела совсем. Поэтому и полиции для разных групп были разные; для одних правовая, для других работающая произвольно, не гнушающаяся пытками и убийствами подозреваемых, коррупцией и так далее. В определённое советское время визуальная разница между КГБ и МВД была примерно, как между фарфоровой тарелкой из графского сервиза и корытом для кормления свиней. Эта разница была задана принципом построения Советской державы - с правом и обществом для относительно узкого круга и бесправием и "новой исторической общностью", не являвшейся обществом, для всех остальных. Позднее сотрудники КГБ решили, что отсутствие у них возможности получать выгоды от сотрудничества с оргпреступностью это недопустимая дискриминация, но это уже другая история, хотя и тоже интересная с точки зрения эволюции права в СССР-РФ. Эта тема ещё ждёт своего исследователя.
На приведённом примере видно, что наличие права делает совокупность людей обществом, в котором можно проиграть политическую борьбу и спокойно выйти на пенсию (огромное достижение для советских, между прочим). А отсутствие права делает совокупность людей чем угодно, но только не обществом ("электоратом", "пиплом" и так далее). И это ответ на вопрос о том, почему советские люди не защитили СССР? Здесь я полностью согласен с Вами - не защитили потому, что не имели такого права. (Если бы имели, то это был бы уже не СССР).
Следует отметить одну подробность. Не следует путать наличие права и наличие технической возможности "бить челом". Бесправные советские люди, однако, могли писать жалобы, "письма съезду КПСС", и так далее, и все эти документы так или иначе рассматривались и не оставались без ответа, до определённого времени даже анонимные. Во многих случаях помимо бумажных ответов принимались действительные меры, нередко положительные. Однако к праву такая механика работы бюрократической машины не имеет отношения. Собственно, и изобрели такую систему не советские. Она описана, в частности, у Достоевского в "Бесах":
"Главное, легенду! Вы их победите, взглянете и победите. Новую правду несет и «скрывается». А тут мы два-три соломоновских приговора пустим. Кучки-то, пятерки-то - газет не надо! Если из десяти тысяч одну только просьбу удовлетворить, то все пойдут с просьбами. В каждой волости каждый мужик будет знать, что есть, дескать, где-то такое дупло, куда просьбы опускать указано. И застонет стоном земля: «Новый правый закон идет», и взволнуется море, и рухнет балаган, и тогда подумаем, как бы поставить строение каменное. В первый раз! Строить мы будем, мы, одни мы!"
Так при Советах и было сделано, собственно, только открыто и легально. Многие по сию пору верят, что тогда "новый правый закон пришёл".
Итак, по вопросу об абсолютной необходимости права для существования общества я с Вами, уважаемый greenorc, соглашаюсь полностью и безоговорочно.
Дальше возникает вопрос сущности закона на фоне права. И здесь уже не всё так однозначно.
Нормальное мнение нормального человека состоит в том, что законы призваны кодифицировать фактически существующее в обществе право. Проблема в том что такое мнение может не только отражать реальность, но быть и пожеланием, и частью мифологии. Закон может соответствовать праву, может частично следовать за ним - с извращениями, но может и отрицать право, прямо идя против него (как некоторые большевицкие и гитлеровские законы, например), и может изображать право, быть его муляжом. То есть, прямой связи между законом и правом нет; есть связь рефлексивная. Закон это зеркало права, несомненно. Но это зеркало может иметь любую форму.
Это легко увидеть на уже приведённом примере СССР второй половины его жизни. Совокупность людей, которую я, по примеру Оруэлла, именую "внутренней партией", несомненно, являлась в это время правовым обществом. Однако право сего общества не было кодифицировано советскими законами. Насколько я знаю, Верховный Совет СССР никогда не принимал закон, запрещавший КГБ СССР вести слежку за членами ЦК КПСС. Данная фундаментальная основа советского права была кодифицирована в документах, по всей видимости, имевших ранг постановлений Политбюро или решений Пленума ЦК и фактически являвшихся ведомственной инструкцией, а не общенациональным законом. Официальные же советские законы были призваны изображать наличие права там, где его не было и в помине, причём изображать во многом перед иностранцами. Вместо законов у СССР имелся визуальный спецэффект. Некая система зеркал, собиравшая свет от права действительно правовых обществ и превращавшая его в игру солнечных зайчиков. (Конституция и законы РФ имеют, в основном, ту же самую функцию).
Может ли при наличии таких законов возникнуть законность как явление? А что такое законность?
В своём предыдущем рассуждении ( https://bantaputu.livejournal.com/514708.html) я определяю законность как ситуацию, в которой некие люди совершают ответственные поступки, добиваясь соответствия поведения своего и других людей неким абстрактным принципам и положениям, которые можно именовать законами. И далее я исследую вопрос об их мотивации: почему насильственный аппарат государства в неких случаях исполняет законы, хотя за счёт своей относительной силы имеет техническую возможность этого не делать? Здесь я снова обращусь к примеру СССР. Почему КГБ определённое время уважал права членов "внутренней партии"? Очевидно, потому, что подчинялся правовому обществу. Здесь всё ясно. Но почему МВД в то же историческое время не отличалось теми же характеристиками, хотя также служило ЦК КПСС как верховной власти? Очевидно, потому, что правовое общество в лице "внутренней партии" не считало нужным распространить законность на всю совокупность советских людей. И такая ситуация не кажется мне удивительной. Сама по себе узурпация власти есть, по-видимому, неизбежная часть политики, проистекающая из самой сущности власти. Власть не может принадлежать всем, иначе это не власть. Стремление узурпировавшей власть элиты отгородиться от остальных "людишек" произволом и насилием это, по-видимому, одна из древнейших политических технологий. Подобное случалось во все тысячелетия истории и будет случаться впредь. Удивительно не это, а то, что в некоторых случаях узурпировавшая власть элита по каким-то своим соображениям принимает решение распространить свою правовую систему на всех подотчётных ей индивидуумов. Несомненно, на это у элиты есть веские основания, основанные на некоторых ситуативных неизбежностях и на понимании своей выгоды. Но делается это не всегда. Во многих случаях часть общества имеет право и некие свои законы, кодифицированные не обязательно формальным образом, а часть общества находится на положении скота (то есть, собственно, пребывает вне общества - так как без права общества нет). Поскольку подходящий пример СССР второй половины его жизни уже несколько поистрепался, приведу пример панской Польши. Несомненно, польская шляхта была обществом и имела внутренние взаимоотношения, построенные на праве, включая право "вето" при выборах короля. Это право было кодифицировано в польских законах и выполнялось. Но к белорусским и малорусским крестьянам и евреям право общества польской шляхты не имело никакого отношения. Общество, таким образом было, законы имелись. А законности в предложенном мной определении в панской Польше не было. Элита не распространяла своё право на всех встречных людей. (В этом смысле Польша определённого исторического периода есть хороший аналог СССР второй половины его жизни).
В своём скромном рассуждении я рассматриваю вопрос о том, почему элита иногда вдруг принимает решение создать то, что я определил и обозначил словом "законность"? При каких условиях это может происходить? Что для этого нужно? Выяснить это не так просто. Воспользуюсь приведённым Вами, уважаемый greenorc, примером, касающимся города, захваченного террористами. Террористы, и в этом я с Вами полностью согласен, являются обществом, внутри себя основанном на каком-то праве (в противном случае они просто перебьют друг друга и вопрос будет снят). Но по отношению к жителям захваченного ими города они являются источником произвола. Если это не так, то они уже не террористы. То есть, мы имеем схему, повторяющую упомянутые выше примеры СССР и Польши - элита есть общество, обладающее правом, а все остальные человеческие существа имеют статус скота. Вопрос, который меня интересовал в моём предыдущем рассуждении по этой теме, можно сформулировать так: почему в некоторых случаях террористы распространяют своё право на своих заложников? Именно в этой ситуации возникает явление, которое я назвал словом "законность", то есть состояние, при котором государственная репрессивная машина действует не по произволу, но в рамках права.
Интересно, что ответ, предполагающий заинтересованность террористов в благополучии жителей города ради собственного выживания, нерелевантен. Фактически подобные ситуации могут иметь место. Однако законности они не порождают - как стремление фермера иметь хорошо откормленную скотину не даёт скотине прав человека. Так после смерти Сталина советское руководство на самом деле озаботилось повышением продовольственной обеспеченности советских людей. Дошло даже до закупок продовольствия за рубежом. Сталин шёл на организацию голода ради экспорта продовольствия (как после войны), а тут всё делалось совершенно наоборот. Как будто руководство страны состояло не из сталинцев, а из совершенно посторонних советской системе людей. Но по существу эти усилия по обеспечению народа продовольствием не изменили его отношений с властью и не привели, конечно, к появлению в СССР законности. Просто "скотину" стали лучше кормить - скорее всего, ради "международной выставки". В те годы (до 1968) СССР выполнял роль "демонстратора политических технологий" для европейских социалистов, и ему приходилось как-то бороться с голодом, не демонтируя социализма (что, объективно, в замкнутой системе невозможно). На помощь приходила американская и канадская пшеница. Никаких прав народу эта демонстрация не давала, хотя и приносила ему понятную материальную пользу. После 1968 года, когда европейские "левые" приняли стратегическое решение изменить свой подход к политике и перестали нуждаться в СССР как в "демонстраторе политических технологий", тот утратил последний смысл своего существования, и далее речь могла идти лишь о демонтаже ставшего никому не нужным социализма с выбором какого-то иного пути (им оказалась "труба"). Впрочем, здесь я уже далеко удалился от темы разговора.
Вопрос о мотивации террористов к распространению своего внутреннего права на заложников в заданных условиях не может быть решён в принципе. Нет мотивов, по которым можно отказаться от своей монополии на насилие. Можно изображать право, играя в какую-то игру; можно улучшить материальное положение заложников. Но никогда террористы не признают заложников равными себе. С их стороны это было бы абсурдное и самоубийственное поведение.
Тем не менее, иногда подобные вещи происходят. Чтобы решить вопрос о том, почему, я воспользовался подсказкой, данной мне создателями кинофильма "Казино", и добавил в систему фактор времени. Законность может существовать не вообще, а какое-то время. А на какие-то периоды отключаться. При этом принципиально важно, чтобы "пульт управления законностью" всё время находился бы у террористов (то есть, у элиты). В рамках законности обеспечить это непросто, но благодаря ряду особенностей иных политических систем, всё же возможно - и интересно, что чем демократичнее политическая система, тем больше таких возможностей и тем сложнее противостоять желанию элиты править вечно. Взаимодействие с демократической стихией сродни взаимоотношениям с водой. Тот, кто не умеет плавать, сидит на берегу и строит из песка авторитаризм или абсолютизм, или какую-то иную форму тирании. А кто-то умеет не только плавать, но и кататься по волнам на досках. Это классные ребята. Charlie Don't Surf.
Очень многие явления невозможно понять без учёта фактора времени; схему возникновения законности также. При этом внешне законность может существовать в непрерывном режиме. Против героев кинофильма "Казино" никто не действовал незаконными методами; просто машину законности правильно ориентировали. А так ни к чему не придерёшься - и, что любопытно, основной ущерб гангстеры нанесли себе самостоятельно. (Чем-то это напоминает судьбу "ленинской гвардии" - интересно, кто "сориентировал машину" на них?). Ещё любопытнее случаи, когда в реальности происходит отбор значимой собственности без применения государственного аппарата насилия. К примеру, когда миллиардеры вдруг ни с того, ни с сего завещают свои состояния не детям, а благотворительным фондам. В этих случаях, а также в некоторых иных, связанных с устранением отдельных людей, очевидно, что "позади" "основного" государства существует ещё одно, тайное, и в этом втором государстве никакой законности нет. Однако "второе" государство не поглощает "первое" (как это произошло в РФ). То есть, некая элитарная политическая воля по каким-то причинам ограничивает собственный произвол наиболее важными для элиты ситуациями. Этот механизм мне пока не понятен.
Подводя итог, необходимо сказать прямо: законность в моём понимании не является абсолютной, но действует обусловленно в временном и пространственном отношениях. Но как правило она действует, и обыватель может полагаться на таковую с минимальной вероятностью ошибиться. Что делает жизнь обывателя существенно более спокойной и продуктивной, нежели в городе, просто захваченном террористами.
Право для всякого общества абсолютно. Общество правом и создаётся. Законы условны и могут осуществлять различные функции; как связанные с кодификацией права, так и иные, весьма далёкие от сего. Законность же есть концептуально условное явление, существующее в определённом месте определённое время. К счастью, эти время и место могут быть достаточно просторными для обыкновенной человеческой жизни.
Спасибо за участие в дискуссии и за прочтение сего.
.
Копия поста: https://bantaputu.dreamwidth.org/501230.html.
Дорогой коллега! Вы рассматриваете как базовое положение утверждение о том, что никакое общество не может существовать без права. Если нет общества, то нет и права (кроме, может быть, упомянутого Вами экзотического случая с островом и несколькими мужчинами на нём, один из которых "альфа", а остальные "омеги" - хотя и здесь возможны "подводные камни" и "тайные течения"). Я полагаю, что это совершенно правильное начало разговора. Действительно, общество не может существовать без права, того или иного. Совокупность людей, в отношениях которых между собой нет права, не является обществом, но должна называться как-то иначе.
Приведу пример, который, как мне кажется, является хорошей иллюстрацией данного безусловно верного положения. Это Советский Союз начиная со второй половины пятидесятых годов. Здесь мы видим образчик одновременного сосуществования общества, построенного на принципах права, с совокупностью людей, правом не связанных. Первое это часть КПСС - "внутренняя партия". Внутри данного сообщества существовали правовые принципы, в частности ограничивавшие взаимное насилие его членов. Это право было довольно хорошо кодифицировано в базовых основах деятельности КГБ СССР, который, в частности, не имел права вести следствие против высших партийных чинов, то есть не мог быть инструментом их взаимного истребления. История этого советского права очевидна. Вдоволь "насладившись" взаимным истреблением в сталинские времена, советские партийные бонзы приняли своего рода декларацию о взаимном уважении прав друг друга, включавшую в себя отказ от уголовных преследований по политическим мотивам и так называемое "коллективное руководство". Несомненно, что в период с 1954-55 по 1990-91 годы "внутренняя партия" в СССР была правовым обществом.
Однако на остальных советских граждан правовые отношения не распространялись. Поэтому, в частности, "политическая полиция" пережила серьёзную реформу и превратилась в КГБ, по отношению к высшим партийцам ведший себя в установленных рамках, а "полиция для быдла", МВД СССР, унаследовало традиции Ягоды, Ежова и Берии, дополнив их связями с организованной преступностью. Сама возможность подобного разграничения полиций была основана на принятом в СССР фундаментальном разделении - политические права имел ограниченный круг лиц, основная же масса населения таковых не имела совсем. Поэтому и полиции для разных групп были разные; для одних правовая, для других работающая произвольно, не гнушающаяся пытками и убийствами подозреваемых, коррупцией и так далее. В определённое советское время визуальная разница между КГБ и МВД была примерно, как между фарфоровой тарелкой из графского сервиза и корытом для кормления свиней. Эта разница была задана принципом построения Советской державы - с правом и обществом для относительно узкого круга и бесправием и "новой исторической общностью", не являвшейся обществом, для всех остальных. Позднее сотрудники КГБ решили, что отсутствие у них возможности получать выгоды от сотрудничества с оргпреступностью это недопустимая дискриминация, но это уже другая история, хотя и тоже интересная с точки зрения эволюции права в СССР-РФ. Эта тема ещё ждёт своего исследователя.
На приведённом примере видно, что наличие права делает совокупность людей обществом, в котором можно проиграть политическую борьбу и спокойно выйти на пенсию (огромное достижение для советских, между прочим). А отсутствие права делает совокупность людей чем угодно, но только не обществом ("электоратом", "пиплом" и так далее). И это ответ на вопрос о том, почему советские люди не защитили СССР? Здесь я полностью согласен с Вами - не защитили потому, что не имели такого права. (Если бы имели, то это был бы уже не СССР).
Следует отметить одну подробность. Не следует путать наличие права и наличие технической возможности "бить челом". Бесправные советские люди, однако, могли писать жалобы, "письма съезду КПСС", и так далее, и все эти документы так или иначе рассматривались и не оставались без ответа, до определённого времени даже анонимные. Во многих случаях помимо бумажных ответов принимались действительные меры, нередко положительные. Однако к праву такая механика работы бюрократической машины не имеет отношения. Собственно, и изобрели такую систему не советские. Она описана, в частности, у Достоевского в "Бесах":
"Главное, легенду! Вы их победите, взглянете и победите. Новую правду несет и «скрывается». А тут мы два-три соломоновских приговора пустим. Кучки-то, пятерки-то - газет не надо! Если из десяти тысяч одну только просьбу удовлетворить, то все пойдут с просьбами. В каждой волости каждый мужик будет знать, что есть, дескать, где-то такое дупло, куда просьбы опускать указано. И застонет стоном земля: «Новый правый закон идет», и взволнуется море, и рухнет балаган, и тогда подумаем, как бы поставить строение каменное. В первый раз! Строить мы будем, мы, одни мы!"
Так при Советах и было сделано, собственно, только открыто и легально. Многие по сию пору верят, что тогда "новый правый закон пришёл".
Итак, по вопросу об абсолютной необходимости права для существования общества я с Вами, уважаемый greenorc, соглашаюсь полностью и безоговорочно.
Дальше возникает вопрос сущности закона на фоне права. И здесь уже не всё так однозначно.
Нормальное мнение нормального человека состоит в том, что законы призваны кодифицировать фактически существующее в обществе право. Проблема в том что такое мнение может не только отражать реальность, но быть и пожеланием, и частью мифологии. Закон может соответствовать праву, может частично следовать за ним - с извращениями, но может и отрицать право, прямо идя против него (как некоторые большевицкие и гитлеровские законы, например), и может изображать право, быть его муляжом. То есть, прямой связи между законом и правом нет; есть связь рефлексивная. Закон это зеркало права, несомненно. Но это зеркало может иметь любую форму.
Это легко увидеть на уже приведённом примере СССР второй половины его жизни. Совокупность людей, которую я, по примеру Оруэлла, именую "внутренней партией", несомненно, являлась в это время правовым обществом. Однако право сего общества не было кодифицировано советскими законами. Насколько я знаю, Верховный Совет СССР никогда не принимал закон, запрещавший КГБ СССР вести слежку за членами ЦК КПСС. Данная фундаментальная основа советского права была кодифицирована в документах, по всей видимости, имевших ранг постановлений Политбюро или решений Пленума ЦК и фактически являвшихся ведомственной инструкцией, а не общенациональным законом. Официальные же советские законы были призваны изображать наличие права там, где его не было и в помине, причём изображать во многом перед иностранцами. Вместо законов у СССР имелся визуальный спецэффект. Некая система зеркал, собиравшая свет от права действительно правовых обществ и превращавшая его в игру солнечных зайчиков. (Конституция и законы РФ имеют, в основном, ту же самую функцию).
Может ли при наличии таких законов возникнуть законность как явление? А что такое законность?
В своём предыдущем рассуждении ( https://bantaputu.livejournal.com/514708.html) я определяю законность как ситуацию, в которой некие люди совершают ответственные поступки, добиваясь соответствия поведения своего и других людей неким абстрактным принципам и положениям, которые можно именовать законами. И далее я исследую вопрос об их мотивации: почему насильственный аппарат государства в неких случаях исполняет законы, хотя за счёт своей относительной силы имеет техническую возможность этого не делать? Здесь я снова обращусь к примеру СССР. Почему КГБ определённое время уважал права членов "внутренней партии"? Очевидно, потому, что подчинялся правовому обществу. Здесь всё ясно. Но почему МВД в то же историческое время не отличалось теми же характеристиками, хотя также служило ЦК КПСС как верховной власти? Очевидно, потому, что правовое общество в лице "внутренней партии" не считало нужным распространить законность на всю совокупность советских людей. И такая ситуация не кажется мне удивительной. Сама по себе узурпация власти есть, по-видимому, неизбежная часть политики, проистекающая из самой сущности власти. Власть не может принадлежать всем, иначе это не власть. Стремление узурпировавшей власть элиты отгородиться от остальных "людишек" произволом и насилием это, по-видимому, одна из древнейших политических технологий. Подобное случалось во все тысячелетия истории и будет случаться впредь. Удивительно не это, а то, что в некоторых случаях узурпировавшая власть элита по каким-то своим соображениям принимает решение распространить свою правовую систему на всех подотчётных ей индивидуумов. Несомненно, на это у элиты есть веские основания, основанные на некоторых ситуативных неизбежностях и на понимании своей выгоды. Но делается это не всегда. Во многих случаях часть общества имеет право и некие свои законы, кодифицированные не обязательно формальным образом, а часть общества находится на положении скота (то есть, собственно, пребывает вне общества - так как без права общества нет). Поскольку подходящий пример СССР второй половины его жизни уже несколько поистрепался, приведу пример панской Польши. Несомненно, польская шляхта была обществом и имела внутренние взаимоотношения, построенные на праве, включая право "вето" при выборах короля. Это право было кодифицировано в польских законах и выполнялось. Но к белорусским и малорусским крестьянам и евреям право общества польской шляхты не имело никакого отношения. Общество, таким образом было, законы имелись. А законности в предложенном мной определении в панской Польше не было. Элита не распространяла своё право на всех встречных людей. (В этом смысле Польша определённого исторического периода есть хороший аналог СССР второй половины его жизни).
В своём скромном рассуждении я рассматриваю вопрос о том, почему элита иногда вдруг принимает решение создать то, что я определил и обозначил словом "законность"? При каких условиях это может происходить? Что для этого нужно? Выяснить это не так просто. Воспользуюсь приведённым Вами, уважаемый greenorc, примером, касающимся города, захваченного террористами. Террористы, и в этом я с Вами полностью согласен, являются обществом, внутри себя основанном на каком-то праве (в противном случае они просто перебьют друг друга и вопрос будет снят). Но по отношению к жителям захваченного ими города они являются источником произвола. Если это не так, то они уже не террористы. То есть, мы имеем схему, повторяющую упомянутые выше примеры СССР и Польши - элита есть общество, обладающее правом, а все остальные человеческие существа имеют статус скота. Вопрос, который меня интересовал в моём предыдущем рассуждении по этой теме, можно сформулировать так: почему в некоторых случаях террористы распространяют своё право на своих заложников? Именно в этой ситуации возникает явление, которое я назвал словом "законность", то есть состояние, при котором государственная репрессивная машина действует не по произволу, но в рамках права.
Интересно, что ответ, предполагающий заинтересованность террористов в благополучии жителей города ради собственного выживания, нерелевантен. Фактически подобные ситуации могут иметь место. Однако законности они не порождают - как стремление фермера иметь хорошо откормленную скотину не даёт скотине прав человека. Так после смерти Сталина советское руководство на самом деле озаботилось повышением продовольственной обеспеченности советских людей. Дошло даже до закупок продовольствия за рубежом. Сталин шёл на организацию голода ради экспорта продовольствия (как после войны), а тут всё делалось совершенно наоборот. Как будто руководство страны состояло не из сталинцев, а из совершенно посторонних советской системе людей. Но по существу эти усилия по обеспечению народа продовольствием не изменили его отношений с властью и не привели, конечно, к появлению в СССР законности. Просто "скотину" стали лучше кормить - скорее всего, ради "международной выставки". В те годы (до 1968) СССР выполнял роль "демонстратора политических технологий" для европейских социалистов, и ему приходилось как-то бороться с голодом, не демонтируя социализма (что, объективно, в замкнутой системе невозможно). На помощь приходила американская и канадская пшеница. Никаких прав народу эта демонстрация не давала, хотя и приносила ему понятную материальную пользу. После 1968 года, когда европейские "левые" приняли стратегическое решение изменить свой подход к политике и перестали нуждаться в СССР как в "демонстраторе политических технологий", тот утратил последний смысл своего существования, и далее речь могла идти лишь о демонтаже ставшего никому не нужным социализма с выбором какого-то иного пути (им оказалась "труба"). Впрочем, здесь я уже далеко удалился от темы разговора.
Вопрос о мотивации террористов к распространению своего внутреннего права на заложников в заданных условиях не может быть решён в принципе. Нет мотивов, по которым можно отказаться от своей монополии на насилие. Можно изображать право, играя в какую-то игру; можно улучшить материальное положение заложников. Но никогда террористы не признают заложников равными себе. С их стороны это было бы абсурдное и самоубийственное поведение.
Тем не менее, иногда подобные вещи происходят. Чтобы решить вопрос о том, почему, я воспользовался подсказкой, данной мне создателями кинофильма "Казино", и добавил в систему фактор времени. Законность может существовать не вообще, а какое-то время. А на какие-то периоды отключаться. При этом принципиально важно, чтобы "пульт управления законностью" всё время находился бы у террористов (то есть, у элиты). В рамках законности обеспечить это непросто, но благодаря ряду особенностей иных политических систем, всё же возможно - и интересно, что чем демократичнее политическая система, тем больше таких возможностей и тем сложнее противостоять желанию элиты править вечно. Взаимодействие с демократической стихией сродни взаимоотношениям с водой. Тот, кто не умеет плавать, сидит на берегу и строит из песка авторитаризм или абсолютизм, или какую-то иную форму тирании. А кто-то умеет не только плавать, но и кататься по волнам на досках. Это классные ребята. Charlie Don't Surf.
Очень многие явления невозможно понять без учёта фактора времени; схему возникновения законности также. При этом внешне законность может существовать в непрерывном режиме. Против героев кинофильма "Казино" никто не действовал незаконными методами; просто машину законности правильно ориентировали. А так ни к чему не придерёшься - и, что любопытно, основной ущерб гангстеры нанесли себе самостоятельно. (Чем-то это напоминает судьбу "ленинской гвардии" - интересно, кто "сориентировал машину" на них?). Ещё любопытнее случаи, когда в реальности происходит отбор значимой собственности без применения государственного аппарата насилия. К примеру, когда миллиардеры вдруг ни с того, ни с сего завещают свои состояния не детям, а благотворительным фондам. В этих случаях, а также в некоторых иных, связанных с устранением отдельных людей, очевидно, что "позади" "основного" государства существует ещё одно, тайное, и в этом втором государстве никакой законности нет. Однако "второе" государство не поглощает "первое" (как это произошло в РФ). То есть, некая элитарная политическая воля по каким-то причинам ограничивает собственный произвол наиболее важными для элиты ситуациями. Этот механизм мне пока не понятен.
Подводя итог, необходимо сказать прямо: законность в моём понимании не является абсолютной, но действует обусловленно в временном и пространственном отношениях. Но как правило она действует, и обыватель может полагаться на таковую с минимальной вероятностью ошибиться. Что делает жизнь обывателя существенно более спокойной и продуктивной, нежели в городе, просто захваченном террористами.
Право для всякого общества абсолютно. Общество правом и создаётся. Законы условны и могут осуществлять различные функции; как связанные с кодификацией права, так и иные, весьма далёкие от сего. Законность же есть концептуально условное явление, существующее в определённом месте определённое время. К счастью, эти время и место могут быть достаточно просторными для обыкновенной человеческой жизни.
Спасибо за участие в дискуссии и за прочтение сего.
.
Копия поста: https://bantaputu.dreamwidth.org/501230.html.