Покидая Мать-озеро. Глава 4.
В этот раз маленькая глава.
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Культурная революция
В этой главе мы узнаем, как красная армия пришла в деревню Наму и чем это закончилось.
После бабушкиных похорон мы почти не видели моего отца. На протяжении нескольких месяцев маме было слишком грустно, чтобы принимать гостей. Затем снова пришла зима. Снег покрыл горные тропы, и Чжэми перестал путешествовать на запад в тибетские города, вместо этого устремившись на восток. Там он обменивал козлиные шкуры и хвосты яков на соль и чай. «Из ячьих хвостов получаются самые лучшие метлы», - объясняла Ама. Холода прошли, а Чжэми все еще не вернулся к маме. Вместо него в Цзосо пришла красная армия.
Все началось со звуков гонгов, доносящихся с гор.
Моя Ама подоткнула юбку и вскарабкалась по лестнице на крышу, откуда было лучше видно. В это время Ачэ и я выбежали из дома и понеслись вместе с другими детьми в самый центр суеты. Мы бежали вниз по тропе под цветущими яблонями между огородами и недавно засеянными кукурузным полям, и вдруг встали как вкопанные. К нам направлялись люди с бледной кожей, одетые в одинаковую голубую форму с синими фуражками и красными повязками на руках... Они пели во все горло незнакомые иноземные песни, и для наших детских ушей их песни казались не просто странными - они были ужасающими.
Это не были горные люди: ни мосо, ни и, ни пуми и ни лису…
«Китайцы, - сказал один из детей, - это китайцы».
Нам не нужно было повторять дважды. Мы понеслись в другую сторону в деревню, изо всех сил зовя наших мам.
Никто из нас никогда не видел так много китайцев. Нам приходилось наблюдать небольшие группы чиновников, которые временами посещали наши деревни, и несколько китайцев жили с нами в деревне. Но те китайцы были очень похожи на нас: они говорили на нашем языке и пели наши песни, а их лица были загорелыми от солнца и тяжелой работы. Китайцы Цзосо уже не были китайцами, они стали мосо. Несмотря на то, что мы никогда не имели дело с китайцами, слышали о них мы достаточно: «Будешь плохо себя вести, придут китайцы и заберут тебя», - говорят мамы-мосо своим детям.
Китайцы пришли, чтобы забрать нас!
Когда бойцы красной армии достигли деревни, им навстречу вышли взрослые, чтобы взглянуть на их уродливую униформу и болезненного цвета кожу. Мы, дети, спрятались за нашими матерями, напрягая слух и стараясь найти смысл в причудливых словах, долетающих до наших горящих ушей. Оказалось, что китайцы проделали долгий путь, чтобы добраться сюда. Они пришли из Чэнду, столицы провинции Сычуань.
Красная армия обклеила глинобитные стены наших домов яркими красными вывесками с пропагандой, и точно так же, как это сделали коммунисты в далекие 50-е, они собрали всех в одном из самых больших домов в деревне. Затем они попросили нашего деревенского старосту переводить - китайцы обвиняли капиталистических захватчиков, вонючих буржуазных интеллигентов, достопочтенных хозяев и прочих ревизионистов и беглых американских псов.
Если наш деревенский староста путался в словах, все должны были петь. Пения было много, хотя люди уже не наслаждались им так же, как несколько десятилетий назад. Подобно остальным коммунистам, этим китайцам также пришелся не по вкусу чай с маслом, но они пришли сюда не пить или есть - они пришли творить революцию.
Пришельцы очень странно ели яблоки. Они очищали их от кожуры ножом, начиная с верхушки и вниз по спирали, так что кожура слезала одним куском, похожим на ленту. Дети, которые уже знали, что китайцы пришли не для того, чтобы забрать нас, хлопали в ладоши от восторга.
Всего несколько дней потребовалось на то, чтобы чай с маслом, блохи и обилие яблок сделали свое дело, заставив красную армию покинуть деревню и направиться в соседние в долине, где они могли петь в свое удовольствие и расклеивать листовки. На самом деле, уничтожить нашу деревню было легко - мы были всего-навсего бедными, безграмотными крестьянами, которые жили в бревенчатых домах, окруженными глинобитными стенами. В Цзосо красноармейцы удовлетворялись тем, что выцарапывали глаза и ковыряли лица богам на храмовых фресках - до тех пор, пока они не нашли дом Сяо Шуми, где они выломали и сожгли ворота, получив, наконец, долгожданную возможность сразиться с врагом человечества.
Сяо Шуми была женой нашего старого феодала, но она была китаянкой, из провинции Сычуань, из высокопоставленной семьи военных. Наш феодал женился на ней в 1942 году, чтобы заручиться поддержкой сычуаньского военачальника. Семья нашего феодала называлась Ла, что означало «тигр» - но в 1940 году эти тигры давным-давно растеряли свои зубы и когти. Почти все мужчины в семье Ла принимали опиум, а феодал был бессилен, чтобы защитить свой народ от тибетских бандитов и племен и, которые нападали на деревни, когда им заблагорассудится. Разбойники похищали зерно и скот, сжигали дома и крали маленьких детей, чтобы продать их в рабство. Ситуация вышла из-под контроля, когда в ходе одного из позорных рейдов, тибетцы чуть было не похитили самого феодала, а в другой раз и подожгли его дом.
В 1942 году у Сяо Шуми и ее прислуги ушел целый месяц, чтобы пробраться через населенные бандитами горы к узкой долине Цзосо, где ее будущий муж уже ждал ее на руинах собственного сожженного дома. Ей было все шестнадцать лет, и ее заставили выйти замуж насильно, а путешествие показалось ей нескончаемо долгим, но она с покорным достоинством исполнила свой долг и сослужила хорошую службу своему супругу. Несмотря на то, что с политической точки зрения, этот брак был сплошным разочарованием (сычуаньский военачальник не проявил никакого интереса к защите Цзосо), она оказалась очень умной и образованной девушкой, а особенный почет Сяо Шуми завоевала, когда все увидели, как она управляется со счётами.
После того, как освободительная армия Китая принесла с собой демократию в страну мосо в 1956 году, наш феодал и его жена вместе с остальными представителями клана Ла стали обычными людьми. Сяо Шуми приняла свой новый статус без единой жалобы. Вскоре она подружилась со множеством людей, включая мою маму, и к тому времени, как нас посетила красная армия, Сяо Шуми успела завоевать всеобщее уважение.
Но для красной армии жена нашего феодала оставалась всего лишь феодальным угнетателем, который заслуживает того, чтобы ее унижали и наказывали за исторические злодеяния. После того, как они сожгли ворота ее дома, они надели ей на голову высокую шляпу и провели по всей деревне. Каждый раз, останавливаясь, они кричали на нее, толкали и пихали. Они заставляли Сяо Шуми становиться на колени и кланяться до земли. Они вопили прямо ей в уши: «Долгих лет жизни Мао Цзэдуну! Долгих лет жизни коммунистической партии! Долой эксплуататоров! Долой суку!».
Сперва деревенские жители следовали за Сяо Шуми по узким деревенским улочкам и смотрели на нее в ужасе, не зная, что делать. Но когда они поняли, что китайцы собираются заставлять ее проходить через это унижение каждый день, они перестали.
Когда люди прекратили следовать за Сяо Шуми, бойцы красной армии стали водить ее от двери к двери и призывали народ выйти из домов, чтобы полюбоваться на нее. Деревенские выходили и смотрели. Затем они заходили обратно и больше не смели покидать свои жилища. Теперь только дети выбегали наружу, чтобы нарвать травы свиньям. Так я и моя сестра увидели Сяо Шуми в последний раз.
Мы были на берегу озера, собирали корм свиньям, когда Чжэма вдруг сказала:
- Смотри! Это она! - она показала на белый конус, покрытый китайскими иероглифами. Он возвышался над высокой травой.
Это была она. Под конусом была Сяо Шуми. Я последовала за сестрой, мы подошли к жене нашего бывшего феодала. Согнувшись, она работала. Ее лоб блестел от пота. Недалеко от нее два бойца красной армии лежали на спине в траве и курили сигареты.
- Почему ты не убежишь и не спрячешься, Ами Сяо Шуми? - спросила я тихо.
Сяо Шуми выпрямилась и какое-то время смотрела на нас ничего не говоря. Затем она дотронулась до своей шляпы:
- Где мне прятаться? - затем она улыбнулась. - Не беспокойся за мои старые кости... Как поживает твоя мама?
Она взъерошила мне волосы и сказала, что у нее еще много работы, продолжив срезать траву. Закончив, она забросила корзину себе на спину. Я смотрела, как она идет среди революционеров. Сяо Шуми выглядела очень низкой и шаткой под этой белой штукой. Много лет мы не видели ее.
Спустя несколько дней после того, как мы видели Сяо Шуми, до нас дошли новости, что красная армия переправилась через озеро Лугуху к равнине Юньнань, где они присоединились к другому контингенту критиков феодального порядка - там они оскорбляли и били лам, а еще забрали несколько человек из их домов - в тюрьму или куда-то похуже. Они огородили и сожгли ламаистский монастырь и дома потомков великого хаана Хубилая. Так среди пепла и камней была похоронена наша семивековая история.
Но даже катастрофы не длятся вечно. Опустошив одно поле, саранча летит к другому. С животами, наполненными разрушением, красная армия вернулась туда, откуда пришла. После того, как они покинули наши края, старые дубы пожелтели со стороны гор, а за ними и грушевые деревья, и грецкие орехи в долине, а там и вывески на стенах наших домов из красных выцвели и превратились в розовые.
Постепенно жизнь возвращалась в привычное русло.
Старики высушили свои слезы и успокоили себя чашечкой разведенного чая с маслом и мыслью, что случалось им переживать и худшие времена.
У нас дома мама подавала ужин в молчании. Ее сердце было холодно. Мыслями она все еще была в Цяньсо, где больше не было бабушки и где Чжэми, которого она так долго не видела, спал без нее. Я силилась отыскать настоящее лицо моей мамы за этой маской скорби, я смотрела на свою старшую сестру, но и у Чжэмы не было нужных мне ответов. Все, что мне оставалось - это уставиться в миску с едой на моем колене.
Я бы очень хотела, чтобы у нас было немного мяса. Я не ела мяса уже очень давно.
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Культурная революция
В этой главе мы узнаем, как красная армия пришла в деревню Наму и чем это закончилось.
После бабушкиных похорон мы почти не видели моего отца. На протяжении нескольких месяцев маме было слишком грустно, чтобы принимать гостей. Затем снова пришла зима. Снег покрыл горные тропы, и Чжэми перестал путешествовать на запад в тибетские города, вместо этого устремившись на восток. Там он обменивал козлиные шкуры и хвосты яков на соль и чай. «Из ячьих хвостов получаются самые лучшие метлы», - объясняла Ама. Холода прошли, а Чжэми все еще не вернулся к маме. Вместо него в Цзосо пришла красная армия.
Все началось со звуков гонгов, доносящихся с гор.
Моя Ама подоткнула юбку и вскарабкалась по лестнице на крышу, откуда было лучше видно. В это время Ачэ и я выбежали из дома и понеслись вместе с другими детьми в самый центр суеты. Мы бежали вниз по тропе под цветущими яблонями между огородами и недавно засеянными кукурузным полям, и вдруг встали как вкопанные. К нам направлялись люди с бледной кожей, одетые в одинаковую голубую форму с синими фуражками и красными повязками на руках... Они пели во все горло незнакомые иноземные песни, и для наших детских ушей их песни казались не просто странными - они были ужасающими.
Это не были горные люди: ни мосо, ни и, ни пуми и ни лису…
«Китайцы, - сказал один из детей, - это китайцы».
Нам не нужно было повторять дважды. Мы понеслись в другую сторону в деревню, изо всех сил зовя наших мам.
Никто из нас никогда не видел так много китайцев. Нам приходилось наблюдать небольшие группы чиновников, которые временами посещали наши деревни, и несколько китайцев жили с нами в деревне. Но те китайцы были очень похожи на нас: они говорили на нашем языке и пели наши песни, а их лица были загорелыми от солнца и тяжелой работы. Китайцы Цзосо уже не были китайцами, они стали мосо. Несмотря на то, что мы никогда не имели дело с китайцами, слышали о них мы достаточно: «Будешь плохо себя вести, придут китайцы и заберут тебя», - говорят мамы-мосо своим детям.
Китайцы пришли, чтобы забрать нас!
Когда бойцы красной армии достигли деревни, им навстречу вышли взрослые, чтобы взглянуть на их уродливую униформу и болезненного цвета кожу. Мы, дети, спрятались за нашими матерями, напрягая слух и стараясь найти смысл в причудливых словах, долетающих до наших горящих ушей. Оказалось, что китайцы проделали долгий путь, чтобы добраться сюда. Они пришли из Чэнду, столицы провинции Сычуань.
Красная армия обклеила глинобитные стены наших домов яркими красными вывесками с пропагандой, и точно так же, как это сделали коммунисты в далекие 50-е, они собрали всех в одном из самых больших домов в деревне. Затем они попросили нашего деревенского старосту переводить - китайцы обвиняли капиталистических захватчиков, вонючих буржуазных интеллигентов, достопочтенных хозяев и прочих ревизионистов и беглых американских псов.
Если наш деревенский староста путался в словах, все должны были петь. Пения было много, хотя люди уже не наслаждались им так же, как несколько десятилетий назад. Подобно остальным коммунистам, этим китайцам также пришелся не по вкусу чай с маслом, но они пришли сюда не пить или есть - они пришли творить революцию.
Пришельцы очень странно ели яблоки. Они очищали их от кожуры ножом, начиная с верхушки и вниз по спирали, так что кожура слезала одним куском, похожим на ленту. Дети, которые уже знали, что китайцы пришли не для того, чтобы забрать нас, хлопали в ладоши от восторга.
Всего несколько дней потребовалось на то, чтобы чай с маслом, блохи и обилие яблок сделали свое дело, заставив красную армию покинуть деревню и направиться в соседние в долине, где они могли петь в свое удовольствие и расклеивать листовки. На самом деле, уничтожить нашу деревню было легко - мы были всего-навсего бедными, безграмотными крестьянами, которые жили в бревенчатых домах, окруженными глинобитными стенами. В Цзосо красноармейцы удовлетворялись тем, что выцарапывали глаза и ковыряли лица богам на храмовых фресках - до тех пор, пока они не нашли дом Сяо Шуми, где они выломали и сожгли ворота, получив, наконец, долгожданную возможность сразиться с врагом человечества.
Сяо Шуми была женой нашего старого феодала, но она была китаянкой, из провинции Сычуань, из высокопоставленной семьи военных. Наш феодал женился на ней в 1942 году, чтобы заручиться поддержкой сычуаньского военачальника. Семья нашего феодала называлась Ла, что означало «тигр» - но в 1940 году эти тигры давным-давно растеряли свои зубы и когти. Почти все мужчины в семье Ла принимали опиум, а феодал был бессилен, чтобы защитить свой народ от тибетских бандитов и племен и, которые нападали на деревни, когда им заблагорассудится. Разбойники похищали зерно и скот, сжигали дома и крали маленьких детей, чтобы продать их в рабство. Ситуация вышла из-под контроля, когда в ходе одного из позорных рейдов, тибетцы чуть было не похитили самого феодала, а в другой раз и подожгли его дом.
В 1942 году у Сяо Шуми и ее прислуги ушел целый месяц, чтобы пробраться через населенные бандитами горы к узкой долине Цзосо, где ее будущий муж уже ждал ее на руинах собственного сожженного дома. Ей было все шестнадцать лет, и ее заставили выйти замуж насильно, а путешествие показалось ей нескончаемо долгим, но она с покорным достоинством исполнила свой долг и сослужила хорошую службу своему супругу. Несмотря на то, что с политической точки зрения, этот брак был сплошным разочарованием (сычуаньский военачальник не проявил никакого интереса к защите Цзосо), она оказалась очень умной и образованной девушкой, а особенный почет Сяо Шуми завоевала, когда все увидели, как она управляется со счётами.
После того, как освободительная армия Китая принесла с собой демократию в страну мосо в 1956 году, наш феодал и его жена вместе с остальными представителями клана Ла стали обычными людьми. Сяо Шуми приняла свой новый статус без единой жалобы. Вскоре она подружилась со множеством людей, включая мою маму, и к тому времени, как нас посетила красная армия, Сяо Шуми успела завоевать всеобщее уважение.
Но для красной армии жена нашего феодала оставалась всего лишь феодальным угнетателем, который заслуживает того, чтобы ее унижали и наказывали за исторические злодеяния. После того, как они сожгли ворота ее дома, они надели ей на голову высокую шляпу и провели по всей деревне. Каждый раз, останавливаясь, они кричали на нее, толкали и пихали. Они заставляли Сяо Шуми становиться на колени и кланяться до земли. Они вопили прямо ей в уши: «Долгих лет жизни Мао Цзэдуну! Долгих лет жизни коммунистической партии! Долой эксплуататоров! Долой суку!».
Сперва деревенские жители следовали за Сяо Шуми по узким деревенским улочкам и смотрели на нее в ужасе, не зная, что делать. Но когда они поняли, что китайцы собираются заставлять ее проходить через это унижение каждый день, они перестали.
Когда люди прекратили следовать за Сяо Шуми, бойцы красной армии стали водить ее от двери к двери и призывали народ выйти из домов, чтобы полюбоваться на нее. Деревенские выходили и смотрели. Затем они заходили обратно и больше не смели покидать свои жилища. Теперь только дети выбегали наружу, чтобы нарвать травы свиньям. Так я и моя сестра увидели Сяо Шуми в последний раз.
Мы были на берегу озера, собирали корм свиньям, когда Чжэма вдруг сказала:
- Смотри! Это она! - она показала на белый конус, покрытый китайскими иероглифами. Он возвышался над высокой травой.
Это была она. Под конусом была Сяо Шуми. Я последовала за сестрой, мы подошли к жене нашего бывшего феодала. Согнувшись, она работала. Ее лоб блестел от пота. Недалеко от нее два бойца красной армии лежали на спине в траве и курили сигареты.
- Почему ты не убежишь и не спрячешься, Ами Сяо Шуми? - спросила я тихо.
Сяо Шуми выпрямилась и какое-то время смотрела на нас ничего не говоря. Затем она дотронулась до своей шляпы:
- Где мне прятаться? - затем она улыбнулась. - Не беспокойся за мои старые кости... Как поживает твоя мама?
Она взъерошила мне волосы и сказала, что у нее еще много работы, продолжив срезать траву. Закончив, она забросила корзину себе на спину. Я смотрела, как она идет среди революционеров. Сяо Шуми выглядела очень низкой и шаткой под этой белой штукой. Много лет мы не видели ее.
Спустя несколько дней после того, как мы видели Сяо Шуми, до нас дошли новости, что красная армия переправилась через озеро Лугуху к равнине Юньнань, где они присоединились к другому контингенту критиков феодального порядка - там они оскорбляли и били лам, а еще забрали несколько человек из их домов - в тюрьму или куда-то похуже. Они огородили и сожгли ламаистский монастырь и дома потомков великого хаана Хубилая. Так среди пепла и камней была похоронена наша семивековая история.
Но даже катастрофы не длятся вечно. Опустошив одно поле, саранча летит к другому. С животами, наполненными разрушением, красная армия вернулась туда, откуда пришла. После того, как они покинули наши края, старые дубы пожелтели со стороны гор, а за ними и грушевые деревья, и грецкие орехи в долине, а там и вывески на стенах наших домов из красных выцвели и превратились в розовые.
Постепенно жизнь возвращалась в привычное русло.
Старики высушили свои слезы и успокоили себя чашечкой разведенного чая с маслом и мыслью, что случалось им переживать и худшие времена.
У нас дома мама подавала ужин в молчании. Ее сердце было холодно. Мыслями она все еще была в Цяньсо, где больше не было бабушки и где Чжэми, которого она так долго не видела, спал без нее. Я силилась отыскать настоящее лицо моей мамы за этой маской скорби, я смотрела на свою старшую сестру, но и у Чжэмы не было нужных мне ответов. Все, что мне оставалось - это уставиться в миску с едой на моем колене.
Я бы очень хотела, чтобы у нас было немного мяса. Я не ела мяса уже очень давно.