Часть вторая: Как я была надсмотрщиком, или Немного о Дне Земли.
часть первая
часть третья
часть последняя
Итак, я добилась своего, въехав в Рашут ха-Атикот на белом верблюде, аки Лоуренс Аравийский. И тут, как и Лоуренса после победы Панарабского Восстания, меня ждало множество сюрпризов. Начало было многообещающим - по прибытии в офис мне выдали набор юного археолога: кисточки, щетки, рулетки, шпатели и прочую, столь милую моему сердцу хабарщика, дребедень.
Тут же, не отходя от кассы, меня наделили несметным количеством начальства: число управляющих мною функционеров от археологии подсчету не поддавалось, оно колебалось в пределах от пяти до десяти. "Ага, видать, я ценный кадр, раз такие толпы ринулись мной руководить", - бодрилась я. Один из этих руководителей, поводив руками по воздуху, обеспечил меня разнарядкой: завтра на рассвете я должна была прибыть по указанному адресу и приступить к увлекательным обязанностям надсмотрщика.
- А как же раскопки? - робко поинтересовалась я.
Ответом мне был нервный смешок, как бы намекающий на несоразмерность длины моей нижней губы и моего невысокого статуса.
Ну что ж, лиха беда начало. Благо, муж к тому времени выцыганил себе рабочую машину и мог подвозить меня на работу моей мечты.
На рассвете мы были на месте, распугивая звуком двигателя запоздалых шакалов и ранних пташек. Разумеется, никаких признаков активности на участке работ не было. Отпустив мужа на работу (на его скучную, неприключенческую работу!) я начала вызванивать своих начальников. Указания, полученные от них, варьировались в диапазоне от "ты кто, девочка?" до "ищи хорошенько, там должен быть трактор".
Наконец, трактор с прилагающимся к нему трактористом был обнаружен на другой улице. Так началось мое знакомство с причудливой кастой израильских трактористов, которым необходимо посвятить несколько слов.
Местный тракторист - это вам не славянский пропойца с гвоздикой в петлице и баяном под мышкой, это ходячий кладезь житейской мудрости, толерантности и интеллигентности. Они вкалывают непомерно много, получая за это приличные деньги, но при этом не теряют свойственного им оптимизма, доброжелательности и человеколюбия. Особенно они любят археологов.
- Ты кто такая? - спрашивает тракторист, охотно выключая двигатель своего железного коня.
- Я - надсмотрщик из Рашут ха-Атикот.
- Ура! - восклицает тракторист. - А я уже заждался! Давай сотрудничать!
Вот, как-то так, ну или примерно так. После знакомства обязательно должен состояться ритуальный диалог:
- Ауэ? - кричит тракторист.
- Чего? - пытаюсь переорать трактор я.
- Замужем, говорю? - глушит движок собеседник.
- Ага, - говорю.
- Сколько детей?
- Нету детей.
- Как - нету? Ай-яй-яй! Неужто прокляли тебя еврейские боги и не послали твоему мужу наследника? - сокрушается тракторист, почесывая пыльное волосатое туловище.
- Работать давай, о повелитель железного коня.
Ритуальность диалога заключается в его неизменности вне зависимости от возраста тракториста и моего поведения.
Суть же работы заключается в следующем: тракторист роет траншею, а я, пытаясь увернуться от ковша, выглядываю, не потревожил ли он некую историческую реликвию типа могилы царя Ирода. Задача тракториста - не дать мне остановить работы путем отпугивания меня с помощью трактора или шустрого закапывания реликвий в момент, когда я отвернулась.
Моя задача - найти что-либо достойное раскопок, чтобы моя организация занялась своим привычным рэкетом: выбиванием бабок из подрядчика на эти самые раскопки. Выигрывает тот, кто тратит меньше нервов.
Как вы, наверное, уже поняли, указания в свой первый день работы я получила расплывчатые: если что-то покажется подозрительным, останавливай работы. Легче легкого! Каждую такую остановку подрядчик отмечает с шампанским: не каждый день удается впустую потратить сотни тысяч денег... А уж если я таки найду что-нибудь историческое, так он вообще в восторге: ну не радость ли - обеспечить раскопки из своего кармана и подкормить государственную организацию?
В первые дни было весело: в Святую Землю невозможно воткнуть лопату и не напороться на осколки керамики, турецкие постройки или вообще что-то неопределенное. Каждые пять минут я тормозила трактор и лезла под ковш, извлекая из траншеи очередной трофей, пока тракторист не намекнул, что в следующий раз я могу оттуда и не вынырнуть. Речь о том, чтобы разок показать мне на живом примере, как это делается и что достойно внимания, разумеется, не шла: кадровая политика Рашута предполагала, что выпускники истфака сами сообразят, когда найдут Грааль.
Дни полетели стремительно: каждое утро я приезжала в новое место, находила стройку и трактористов по другому адресу, иногда и в другом городе. Я многое узнала: например, как девушке справить нужду посреди города, так, чтобы не упускать трактор из виду, и при этом не быть замеченной. Я многое повидала: например, как трактор вскрывает канализацию и на поверхность, щурясь на солнышко, выползает несколько тысяч тараканов... (К слову, для иностранцев, длина израильского таракана достигает пяти сантиметров, а размах крыльев... да-да, еще у них есть крылья...) Я многое услышала: например, диалог двух русских строителей на прокладке трамвайных путей в Старом Яфо. Начальник работ спрашивает у мужика, который кладет плитку:
- Вась, а чего так долго копаешься?
- Ну, эта... Надо ж шоб яфэ (красиво), и шоб никто и ни хуя!
Или, на той же стройке поутру раздается зычный возглас начальника работ на чистом русском:
-Еще раз на стенку насрешь - уволю!
То есть, чтобы тебя уволили, ты должен насрать на стенку минимум дважды?
Вообще, работа на бульваре Ирушалаим в Яфо стоит особняком. Это - самое сердце очень старого города, и в этом сердце копошится клубок человеческих паразитов. Днем, когда все на работе, по улице шатаются, в основном, наркоманы и тунеядцы. Они ширяются и бухают прямо на тротуаре, тут же проводя томительные часы сиесты, свернувшись калачиком на бордюре.
Периодически они общались со мной, предлагая по дешевке свежеворованные велосипеды.
Параллельно, не пересекаясь с ними, существуют пенсионеры, которым мы, строители, испортили жизнь - все перекопали и все сломали. Поскольку строители вроде как при деле и с ними не поругаешься - все они довольно страшные - общались старушки, как правило, со мной:
- Чегой-то вы, изверги, наделали? Сталина/Гитлера/Моше Даяна на вас нет! Все ищут чегой-то, нехристи/гои/жиды проклятые!
- Не волнуйтесь, бабушка, мы вам трамвай построим и канем в небытие...
- А засунь-ка свой трамвай, внученька, в свою задницу! Канай в свое небытие! Ишь, огрызается ишшо!
В общем, не работа, а именины сердца, ежедневный фестиваль...
Я начинала понимать, что болтаюсь где-то возле самого дна, где, как и положено, обитают подонки. Попутно я узнавала изнутри инфраструктуру организации.
На нижней ступени, подпирая жопами строгую вертикаль власти, стояли мы, надсмотрщики. Мы, выражаясь идиомой древних греков для обозначения невест, были "быков приносящие": мы высматривали добычу, на которую наше начальство спускало собак - потенциальные места для раскопок.
После отмашки сверху на добычу спускался десант из "копающих" археологов - весьма презираемой касты: денег они не приносят, а наоборот - тратят, постоянно находят что-то еще и не укладываются в сроки, требуют работников, инструменты... Наверху сидит жречество: начальство, которое занимается, как я понимаю, устаканиванием финансовых вопросов с подрядчиками. К археологии, на мой взгляд, это имеет минимальное отношение, но у них на этот счет свое мнение.
Вообще, я осознала дикую, поначалу, вещь: наш Рашут копает не то, что нужно или хотелось бы копать, а то, что необходимо выкопать прямо сейчас - "спасательные" раскопки. То есть, все интересные, важные для науки и просто запланированные раскопки ведутся университетами, а мы занимаемся латанием дыр на скорую руку.
Через несколько месяцев я уловила, что путь в касту "копающих" археологов вовсе не устлан лепестками гладиолусов: несмотря на высокомерное отношение к работникам кирки и кисточки, раскопки для "надсмотрщиков" рассматривались в качестве некоего бонуса, который мог выпасть раз в год, а мог и не выпасть вообще, о чем мне не забывал напоминать мой отряд из десятка начальников. Тем не менее, я настаивала на своей профпригодности и мечтала копать, вякая на эту тему при каждом удобном случае: лавры Шлимана и Индианы Джонса по-прежнему не давали мне покоя. Я была уверена, что свой шанс я не упущу, дайте мне только дотянуться до нормальных раскопок. А тем временем я продолжала общаться с трактористами, наркоманами и старушками, с ужасом осознавая перспективу...
Кстати, через некоторое время я получила в пользование машину, и несмотря на дикий ужас, охватывавший меня за рулем, мне немного полегчало: теперь мне не надо было эксплуатировать по утрам мужа, и я не зависела от автобусов. "Маленькая красненькая машинка" бодро рассекала бампером мокрый и туманный утренний воздух Израиля, унося меня навстречу ежедневным приключениям. Вождение, отягощенное моим врожденным топографическим кретинизмом, было само по себе экстремальным занятием, особенно в Тель-Авиве. У археологов, к сожалению, нет никаких привилегий в плане парковки, а найти бесплатную стоянку в центре Тель-Авива - искусство на стыке научной фантастики и магии вуду.
Таким образом, я тянула лямку в ожидании чуда, которое должно было перевернуть мою карьеру - и я его дождалась. Оно-таки перевернуло мою карьеру - во всех смыслах. Один из легиона моих руководителей позвонил мне под вечер и бросил небрежно:
- Ну что, хотела копать?
- А... Ы... Да, блин, ага-ага! Хотела-прехотела!
- Ну ладно... - драматическая пауза. - Завтра поступаешь в распоряжение нехорошего человека по имени Эли Янай. Опасайся - это старый негодяй, живодер и мерзавль... - Но я уже ничего не слышала. В голове крутилось бессмертное аукцЫновское "Дождались, дождались!... Повезло, повезло!... Все вертится, а-а-а! Все вертится, ы-ы-ы!!!"
часть третья
часть последняя
Итак, я добилась своего, въехав в Рашут ха-Атикот на белом верблюде, аки Лоуренс Аравийский. И тут, как и Лоуренса после победы Панарабского Восстания, меня ждало множество сюрпризов. Начало было многообещающим - по прибытии в офис мне выдали набор юного археолога: кисточки, щетки, рулетки, шпатели и прочую, столь милую моему сердцу хабарщика, дребедень.
Тут же, не отходя от кассы, меня наделили несметным количеством начальства: число управляющих мною функционеров от археологии подсчету не поддавалось, оно колебалось в пределах от пяти до десяти. "Ага, видать, я ценный кадр, раз такие толпы ринулись мной руководить", - бодрилась я. Один из этих руководителей, поводив руками по воздуху, обеспечил меня разнарядкой: завтра на рассвете я должна была прибыть по указанному адресу и приступить к увлекательным обязанностям надсмотрщика.
- А как же раскопки? - робко поинтересовалась я.
Ответом мне был нервный смешок, как бы намекающий на несоразмерность длины моей нижней губы и моего невысокого статуса.
Ну что ж, лиха беда начало. Благо, муж к тому времени выцыганил себе рабочую машину и мог подвозить меня на работу моей мечты.
На рассвете мы были на месте, распугивая звуком двигателя запоздалых шакалов и ранних пташек. Разумеется, никаких признаков активности на участке работ не было. Отпустив мужа на работу (на его скучную, неприключенческую работу!) я начала вызванивать своих начальников. Указания, полученные от них, варьировались в диапазоне от "ты кто, девочка?" до "ищи хорошенько, там должен быть трактор".
Наконец, трактор с прилагающимся к нему трактористом был обнаружен на другой улице. Так началось мое знакомство с причудливой кастой израильских трактористов, которым необходимо посвятить несколько слов.
Местный тракторист - это вам не славянский пропойца с гвоздикой в петлице и баяном под мышкой, это ходячий кладезь житейской мудрости, толерантности и интеллигентности. Они вкалывают непомерно много, получая за это приличные деньги, но при этом не теряют свойственного им оптимизма, доброжелательности и человеколюбия. Особенно они любят археологов.
- Ты кто такая? - спрашивает тракторист, охотно выключая двигатель своего железного коня.
- Я - надсмотрщик из Рашут ха-Атикот.
- Ура! - восклицает тракторист. - А я уже заждался! Давай сотрудничать!
Вот, как-то так, ну или примерно так. После знакомства обязательно должен состояться ритуальный диалог:
- Ауэ? - кричит тракторист.
- Чего? - пытаюсь переорать трактор я.
- Замужем, говорю? - глушит движок собеседник.
- Ага, - говорю.
- Сколько детей?
- Нету детей.
- Как - нету? Ай-яй-яй! Неужто прокляли тебя еврейские боги и не послали твоему мужу наследника? - сокрушается тракторист, почесывая пыльное волосатое туловище.
- Работать давай, о повелитель железного коня.
Ритуальность диалога заключается в его неизменности вне зависимости от возраста тракториста и моего поведения.
Суть же работы заключается в следующем: тракторист роет траншею, а я, пытаясь увернуться от ковша, выглядываю, не потревожил ли он некую историческую реликвию типа могилы царя Ирода. Задача тракториста - не дать мне остановить работы путем отпугивания меня с помощью трактора или шустрого закапывания реликвий в момент, когда я отвернулась.
Моя задача - найти что-либо достойное раскопок, чтобы моя организация занялась своим привычным рэкетом: выбиванием бабок из подрядчика на эти самые раскопки. Выигрывает тот, кто тратит меньше нервов.
Как вы, наверное, уже поняли, указания в свой первый день работы я получила расплывчатые: если что-то покажется подозрительным, останавливай работы. Легче легкого! Каждую такую остановку подрядчик отмечает с шампанским: не каждый день удается впустую потратить сотни тысяч денег... А уж если я таки найду что-нибудь историческое, так он вообще в восторге: ну не радость ли - обеспечить раскопки из своего кармана и подкормить государственную организацию?
В первые дни было весело: в Святую Землю невозможно воткнуть лопату и не напороться на осколки керамики, турецкие постройки или вообще что-то неопределенное. Каждые пять минут я тормозила трактор и лезла под ковш, извлекая из траншеи очередной трофей, пока тракторист не намекнул, что в следующий раз я могу оттуда и не вынырнуть. Речь о том, чтобы разок показать мне на живом примере, как это делается и что достойно внимания, разумеется, не шла: кадровая политика Рашута предполагала, что выпускники истфака сами сообразят, когда найдут Грааль.
Дни полетели стремительно: каждое утро я приезжала в новое место, находила стройку и трактористов по другому адресу, иногда и в другом городе. Я многое узнала: например, как девушке справить нужду посреди города, так, чтобы не упускать трактор из виду, и при этом не быть замеченной. Я многое повидала: например, как трактор вскрывает канализацию и на поверхность, щурясь на солнышко, выползает несколько тысяч тараканов... (К слову, для иностранцев, длина израильского таракана достигает пяти сантиметров, а размах крыльев... да-да, еще у них есть крылья...) Я многое услышала: например, диалог двух русских строителей на прокладке трамвайных путей в Старом Яфо. Начальник работ спрашивает у мужика, который кладет плитку:
- Вась, а чего так долго копаешься?
- Ну, эта... Надо ж шоб яфэ (красиво), и шоб никто и ни хуя!
Или, на той же стройке поутру раздается зычный возглас начальника работ на чистом русском:
-Еще раз на стенку насрешь - уволю!
То есть, чтобы тебя уволили, ты должен насрать на стенку минимум дважды?
Вообще, работа на бульваре Ирушалаим в Яфо стоит особняком. Это - самое сердце очень старого города, и в этом сердце копошится клубок человеческих паразитов. Днем, когда все на работе, по улице шатаются, в основном, наркоманы и тунеядцы. Они ширяются и бухают прямо на тротуаре, тут же проводя томительные часы сиесты, свернувшись калачиком на бордюре.
Периодически они общались со мной, предлагая по дешевке свежеворованные велосипеды.
Параллельно, не пересекаясь с ними, существуют пенсионеры, которым мы, строители, испортили жизнь - все перекопали и все сломали. Поскольку строители вроде как при деле и с ними не поругаешься - все они довольно страшные - общались старушки, как правило, со мной:
- Чегой-то вы, изверги, наделали? Сталина/Гитлера/Моше Даяна на вас нет! Все ищут чегой-то, нехристи/гои/жиды проклятые!
- Не волнуйтесь, бабушка, мы вам трамвай построим и канем в небытие...
- А засунь-ка свой трамвай, внученька, в свою задницу! Канай в свое небытие! Ишь, огрызается ишшо!
В общем, не работа, а именины сердца, ежедневный фестиваль...
Я начинала понимать, что болтаюсь где-то возле самого дна, где, как и положено, обитают подонки. Попутно я узнавала изнутри инфраструктуру организации.
На нижней ступени, подпирая жопами строгую вертикаль власти, стояли мы, надсмотрщики. Мы, выражаясь идиомой древних греков для обозначения невест, были "быков приносящие": мы высматривали добычу, на которую наше начальство спускало собак - потенциальные места для раскопок.
После отмашки сверху на добычу спускался десант из "копающих" археологов - весьма презираемой касты: денег они не приносят, а наоборот - тратят, постоянно находят что-то еще и не укладываются в сроки, требуют работников, инструменты... Наверху сидит жречество: начальство, которое занимается, как я понимаю, устаканиванием финансовых вопросов с подрядчиками. К археологии, на мой взгляд, это имеет минимальное отношение, но у них на этот счет свое мнение.
Вообще, я осознала дикую, поначалу, вещь: наш Рашут копает не то, что нужно или хотелось бы копать, а то, что необходимо выкопать прямо сейчас - "спасательные" раскопки. То есть, все интересные, важные для науки и просто запланированные раскопки ведутся университетами, а мы занимаемся латанием дыр на скорую руку.
Через несколько месяцев я уловила, что путь в касту "копающих" археологов вовсе не устлан лепестками гладиолусов: несмотря на высокомерное отношение к работникам кирки и кисточки, раскопки для "надсмотрщиков" рассматривались в качестве некоего бонуса, который мог выпасть раз в год, а мог и не выпасть вообще, о чем мне не забывал напоминать мой отряд из десятка начальников. Тем не менее, я настаивала на своей профпригодности и мечтала копать, вякая на эту тему при каждом удобном случае: лавры Шлимана и Индианы Джонса по-прежнему не давали мне покоя. Я была уверена, что свой шанс я не упущу, дайте мне только дотянуться до нормальных раскопок. А тем временем я продолжала общаться с трактористами, наркоманами и старушками, с ужасом осознавая перспективу...
Кстати, через некоторое время я получила в пользование машину, и несмотря на дикий ужас, охватывавший меня за рулем, мне немного полегчало: теперь мне не надо было эксплуатировать по утрам мужа, и я не зависела от автобусов. "Маленькая красненькая машинка" бодро рассекала бампером мокрый и туманный утренний воздух Израиля, унося меня навстречу ежедневным приключениям. Вождение, отягощенное моим врожденным топографическим кретинизмом, было само по себе экстремальным занятием, особенно в Тель-Авиве. У археологов, к сожалению, нет никаких привилегий в плане парковки, а найти бесплатную стоянку в центре Тель-Авива - искусство на стыке научной фантастики и магии вуду.
Таким образом, я тянула лямку в ожидании чуда, которое должно было перевернуть мою карьеру - и я его дождалась. Оно-таки перевернуло мою карьеру - во всех смыслах. Один из легиона моих руководителей позвонил мне под вечер и бросил небрежно:
- Ну что, хотела копать?
- А... Ы... Да, блин, ага-ага! Хотела-прехотела!
- Ну ладно... - драматическая пауза. - Завтра поступаешь в распоряжение нехорошего человека по имени Эли Янай. Опасайся - это старый негодяй, живодер и мерзавль... - Но я уже ничего не слышала. В голове крутилось бессмертное аукцЫновское "Дождались, дождались!... Повезло, повезло!... Все вертится, а-а-а! Все вертится, ы-ы-ы!!!"