Domus Nostrum Часть №4
Оригинал взят у kiev_andrash
Domus Nostrum Часть №1
Domus Nostrum Часть №2
Domus Nostrum Часть №3
Термин "Средние века" указывает на Новое время, как окончательный период - навершие и итог.
Разумеется такая трактовка была возможно только в умах живших в Новое время.
Их представления в свою очередь сформировали способы передачи информации в веке XVIII, чьим итогом стало массивное и стремящееся к энциклопедизму представление истории как компиляции мнений на основе компиляции источников (утрированно, разумеется) в последующем веке.
Эти постоянно повторяемые отсылы к замкнутости мира-времени на себе и искаженности оного в глазах потомков, которые - парадоксально, на деле плод умысливания своих предшественников, созданы исключительно для указания на необходимость сепарации и многовариантность прочтения, равно как и указание, что поиски преемственности по религии, по нации, территории, языку или классу, это лишь частичные отражения одного и того же процесса и его форм преломления в мире-времени, роения, рожденного из центрирующей силы, чьи рекурсии отражаются во множестве форм.
Иными словами - это свойство, а не данность.
В терминах биологии, это такие же видовые черты, как и разница в окрасе и форме, способная передаваться по наследству.
Раса в которой разумное (ра-з-умное) начало, стало доминантой - их способ видеть мир через слова и опыт, без прямого знания и выхода за пределы укоренившихся материальных форм, вполне хороший пример для описания того, что случилось в Европе вокруг центрирующего перелома XV-XVI вв.
Это возникновение особого способа мыслить (который был присущ земному началу, олицетворенному в виде общих терминов "народ", "крестьяне", "вилланы", "рабы" и т.п.), и это способность скапливаться в некие "стада", умеющие воспроизводить внутри себя чувство общности, рожденное из ключевых словесных и визуальных совокупных образов - вера, нация, язык, класс.
Иными словами - абстрактность и обобщение, это понятия, которые я бы отнес к нашему времени, тем самым ставя под сомнения, хотя бы для себя, все схоластические и им подобные способы умысливать в той трактовке, как они поданы сейчас.
Умножение терминов, о которых сетует Оккам, есть тот самый спор номинализма для упрощения и абстрагирования. Попросту говоря, это первый знак того, что сущность и ее имя, были теперь разделены и имена приобрели разумное звучание.
Термин "человек", был именем имен, а не отдельной сущностью, которая существует с сущностными именами - конкретными людьми.
Понять этот спор схоластиков в средневековье, который сейчас никому не интерес, можно лишь в терминах "пустоты" - разум проваливался в пустоту, где он с легкостью совокуплял имена (обобщал), в то время как предыдущее время и вид людей, не понимал обобщения в его абстрактной форме, те не переводил свое мышление в разделенные секции, а мыслил прямо и линейно, над чем стояло сферическое умысливание, позволяющее поднять имена в целое (all), что и было аналогом обобщения, которое мыслилось как ино-сущность.
Этот спор, именно спор, есть попытки умыслить Нечто и проявленность, в то время, как расовая сторона, добавляет элемент различия в носителях. Те, склонность к "платонизму" или "аристианству" - это не только предпочтения мышления, но и расовый вопрос у-мысливания у-живания.
Можно сказать, что была некая община, которая как думается, родилась из практики вилл (те описываемая система могла быть рождена в период доминирования этих форм хозяйствования). Вне контекста хронологии, представим себе картину, которая вполне основана на существующих данных - в пространстве villаs rustica, которая в переходный период распада римского мира, могла представлять из себя точку отсчета, внутри одного пространства существуют и рабы, и слуги и родовой хозяин и представители младших gens и так далее.
Эти подобия родовых бургов, уже нечто среднее между общежитием городов, где несколько родов и семейств выступали зачинателями коммуны, но это еще не коммуна, так как основа здесь семья в виде гарема и отца-семейства, как главы этого гаремного устройства, где браки римского толка могли быть лишь оформлением юридического права на ведущую линию (вновь таки, не для передачи имени сыну от отца - вся система фамилий в "античном" Риме мне кажется искаженнно истолкованной в угоду нынешним пониманием института семьи и брака), где "линия", это в первую очередь права на землю и права в общине. Как бы мандат с увязкой к родовой системе, где некая часть (род), есть составляющая общего целого (организации племени), но при этом то, что внутри рода, вовсе не копирует систему племени (вождь, совет и подданные). Грубо говоря, есть "говорящие" и "безмолвные". Разумеется, это временной срез, а не константа. Но это кажется самая архаичная форма на пределе оптики, если смотреть вглубь нашего времени и нашего мира.
Это заря средневековья, при отказе от принятых схем хронологии.
В этой форме соседства, где вилла рустика, особенно в Галлии, становится формой общежития, достаточно автономного от всего окружающего мира, где термины войн и "римского" есть понятия главы рода и его окружения, а не тех, кто внизу этой пирамиды. В какой то степени, тут рождаются и институты власти, при которых женщина может наследовать, но наследство это скорее фиктивно, как в случае с Матильдой Каносской, которая имея обширные владения, именовались мужским титулом. Короткий век правления жен, который связан с войнами и распадом прежнего устройства мира, сменится уже индивидуализированной формой мужского наследования, где власть будет привязана к фамилии и имени, которое будет теперь ассоциироваться с конкретным носителем и обладание этой властью будет все более и более формализировано законниками, которые решали эти вопросы - а именно путем создания системы грамот, иерархий и т.п. Впрочем это скорее результат от наличия де-факто состояний, которые нужно было де-юре объяснить.
Состояний в смысле положения дел.
Но это будет уже позже, в канун расцвета средневековья, которое, разумеется, самое себя никак не мыслило ни в терминах "веков", ни в терминах "размеров".
Как же оно представляло себя?
Эти термины уже давно известны.
Christendom как цельное, над-идея и локальные рои-роямы-королевства, как части земли.
Это были идеи, строения, формы, которые были новшеством и свершением, между двумя точками - начала и упадка, что определяется сменой форм умысливания и про-живания. Слова же, остаются теми же.
Те темные века, которые выделили для создания огромного периода в более чем 600-700 лет, мне кажется, стоит наполнить архаичными временами на заре античности, которая идет пересекаясь с средневековьем, пока они окончательно не разделятся.
И то, что видится как разные периоды, на деле могло быть параллельным миром.
В конце концов, как и сейчас, сходство архитектурных форм, правил и локаций в повседневной жизни города, продиктовано не едиными границами.
Равно, строения XIX века, практически идентичные по форме и разбросанные по всему миру, говорят не о некой единой границе, но единой функции, которая трактовалась одинаково всеми участниками.
В период прошлой истории, впрочем отчасти и сейчас, выделялось некое пространства над-цивилизации, которое считалось общностью света и всех благ идущих от ра-зума.
Это сообщество, как в эпоху Просвещения, кичилось своей модой, своими схожими идеями, перенимало одни и те же понятия и говорило на латыни и французском - это пример того, что сейчас называют Западом.
Только тогда Запад был ограничен Европой.
Внутри Европы не всем принадлежала равная часть считаться равным в кругу стран участниц - это особое чувство сложно передать, но условно можно сказать, что это было некое чувство, как говорят англичане "джентельменства", другими словами состояния избранности и привилегированности.
С одной стороны это была внешняя сторона - мода, архитектура, терминология и быт.
С другой, это был клуб мышления и наследия, особенно в терминах "римского".
Отсюда все эти попытки вывести прошлое своих роев-роямов-королевств, из римского или около-римского прошлого.
Рим это был признак дна - где дно, это начало восхождения.
Восхождения варваров разумеется, ибо они не тешили себя иллюзией, хотя по сути, жили в иллюзии. В данном случае иллюзии, что некое славное прошлое пало и тьма лишила их доступа к благам, которые нужно наново изобретать.
В этом суть гуманизма - дать человеку подобие бога.
Страсть к познанию придет потом.
Источником этого огня была страсть к богоподобию, которая родилась от идеи "римского". Римское стало формой идеализации и ностальгирования, источником претензий и чувства собственной важности.
Рассевшиеся по своим башням пришельцы, сформировавшие свои роящиеся формы общности, они умыслили мир через призму этого романства.
При этом, римское и восхищение им родилось вовсе не в XIV веке в умах Петрарки и Данте.
Эта глупость про некое Возрождение, пришла в XIX веке.
Ни Вазари с его якобы фундаментальным трудом про главную лакмусовую бумажку Возрождения - искусство, ни кто из его современником ни о каком Возрождении не знали.
Достаточно прочесть посвящение со стороны Вазари Козимо Медичи, чтобы понять, что речь идет о похвале искусству живописи и попытке узаконить эту отрасль как важную и достойную, подчеркнув как много род Медичи сделал для мастеров (конечно же в цеховом значении этого слова) этого ремесла.
"Возрождение" - это умысливание быта и вкуса правителей Европы со стороны историков и искусствоведов эпохи буржуазии и эгалите.
Эта идея "римского", которая заменила понятие Кристен-Дома, кресто-купольного мира, стала новым основанием, которым стали оправдывать свои приобретения после распада Купола и падения старого мира, который был новым для них.
Период, называемый концом Средневековья, никак не может быть умыслен в терминах перехода. Это завершение целого, а вовсе не не этап возвращения, как сейчас преподносится прошлое. Смена ду-альности, и утверждение узурпации одним видом\группой власти и монополии.
Это означает, что победа "римского", была не случайной, как и увлечение Максимилиана Габсбурга культом римской имперской структуры.
В конце концов, если Алессандро Борджиа увековечил своего сына в образе Исуса, почему Кайзер не может быть стоящим у ног младенца аки маг, одновременно будучи похожим и на самого Сына Божьего?
Равзе он не новый вид среди тьмы уходящего?
Это еще переход от Девы Неба, Дамы\Купола, к разделенному миру, которому даны розы, круги той самой Венеры, которая звезда утренняя и вечерняя:
Этот Кайзер Дюрера еще переход и путь, но Рубенс уже рисует свершившиеся. Его Кайзер, это мир без Купола свыше, мир, где победившие Рим, возглавили Римское, став римлянами:
Их мистическая роза белого и красного, уступила место ра-зуму. Небесный Кайзер изображен земным - указание на его земное о-глашение и исход небесного из его нутра:
Отныне они не принимали свет, но сами стали светом.
Описанное римское, приобретает свой смысл - в нем римское и варварское, обретают свое звучание, а время становится полотнищем разворотов, где длина времени, отражение тени фигур. Утверждение земного и его восхождение под видом римского, стало тем, что виделось как римское, но едва ли было таковым в том понимании римского, каким его читали те, кого считали самими римлянами.
Выбритый Максимилиан, выбритый по римской моде, стоит напротив бородатых пап, лангобардов иного времени, что указывает на смешение в ту эпоху фракций, где быть во главе всеобщего романского круга, вовсе не означало поддерживать партию малых сих, кои стали римлянами.
То римское, античное, идейное или какое иное, было на деле проявлением перемены быта, культуры, способности языка выражать себя, моды, само-восприятия, само-деления и так далее.
Но оно было римским лишь условно, в умах голов тех, кто мыслил римское не как современное-прогрессивное, но как прошлое, забыв, что римское это не место во времени, но вытяжка из сути.
Подлинными римлянами уже не был никто, когда "римское" вошло в моду.
Этот мир есть рекурсия самое себя - постоянно повторяемое само обращение, которое заложило с одной стороны, основы последующего трехсотлетнего периода, которое и есть остов Купола, Средних Веков и явления нового в мир, а с другой стороны, создали период огромного круга, от падения Рима до XII века, с одновременным проходом через имперскую историю, описанную в текстах и выделенную как античность.
Этот вопрос атрибуции прошлого и расположения его частей, представляет собой вложения одного в другое.
Представления о "славных римлянах" есть продукт своей эпохи, которая имела за схему отталкивание от некоего цивилизаторского знаменателя, на котором, как на основании, вырастут здания собственных королевств.
Т.е. римское в терминах XVI-XVIII вв, это не столько период в хронологии мира, сколько манера в представлении мира и способа проживания в нем.
В конце концов Боден определял историю как коллекцию прецендентов для юриспруденции, не далеко уйдя от легистов XIII-XIV, которые собственно и придумали феодализм.
"Боги азбучных истин"
Дети богов.
О восприятии времени:
Под куполом времени
Картинка кликабильна
Domus Nostrum Часть №1
Domus Nostrum Часть №2
Domus Nostrum Часть №3
Термин "Средние века" указывает на Новое время, как окончательный период - навершие и итог.
Разумеется такая трактовка была возможно только в умах живших в Новое время.
Их представления в свою очередь сформировали способы передачи информации в веке XVIII, чьим итогом стало массивное и стремящееся к энциклопедизму представление истории как компиляции мнений на основе компиляции источников (утрированно, разумеется) в последующем веке.
Эти постоянно повторяемые отсылы к замкнутости мира-времени на себе и искаженности оного в глазах потомков, которые - парадоксально, на деле плод умысливания своих предшественников, созданы исключительно для указания на необходимость сепарации и многовариантность прочтения, равно как и указание, что поиски преемственности по религии, по нации, территории, языку или классу, это лишь частичные отражения одного и того же процесса и его форм преломления в мире-времени, роения, рожденного из центрирующей силы, чьи рекурсии отражаются во множестве форм.
Иными словами - это свойство, а не данность.
В терминах биологии, это такие же видовые черты, как и разница в окрасе и форме, способная передаваться по наследству.
Раса в которой разумное (ра-з-умное) начало, стало доминантой - их способ видеть мир через слова и опыт, без прямого знания и выхода за пределы укоренившихся материальных форм, вполне хороший пример для описания того, что случилось в Европе вокруг центрирующего перелома XV-XVI вв.
Это возникновение особого способа мыслить (который был присущ земному началу, олицетворенному в виде общих терминов "народ", "крестьяне", "вилланы", "рабы" и т.п.), и это способность скапливаться в некие "стада", умеющие воспроизводить внутри себя чувство общности, рожденное из ключевых словесных и визуальных совокупных образов - вера, нация, язык, класс.
Иными словами - абстрактность и обобщение, это понятия, которые я бы отнес к нашему времени, тем самым ставя под сомнения, хотя бы для себя, все схоластические и им подобные способы умысливать в той трактовке, как они поданы сейчас.
Умножение терминов, о которых сетует Оккам, есть тот самый спор номинализма для упрощения и абстрагирования. Попросту говоря, это первый знак того, что сущность и ее имя, были теперь разделены и имена приобрели разумное звучание.
Термин "человек", был именем имен, а не отдельной сущностью, которая существует с сущностными именами - конкретными людьми.
Понять этот спор схоластиков в средневековье, который сейчас никому не интерес, можно лишь в терминах "пустоты" - разум проваливался в пустоту, где он с легкостью совокуплял имена (обобщал), в то время как предыдущее время и вид людей, не понимал обобщения в его абстрактной форме, те не переводил свое мышление в разделенные секции, а мыслил прямо и линейно, над чем стояло сферическое умысливание, позволяющее поднять имена в целое (all), что и было аналогом обобщения, которое мыслилось как ино-сущность.
Этот спор, именно спор, есть попытки умыслить Нечто и проявленность, в то время, как расовая сторона, добавляет элемент различия в носителях. Те, склонность к "платонизму" или "аристианству" - это не только предпочтения мышления, но и расовый вопрос у-мысливания у-живания.
Можно сказать, что была некая община, которая как думается, родилась из практики вилл (те описываемая система могла быть рождена в период доминирования этих форм хозяйствования). Вне контекста хронологии, представим себе картину, которая вполне основана на существующих данных - в пространстве villаs rustica, которая в переходный период распада римского мира, могла представлять из себя точку отсчета, внутри одного пространства существуют и рабы, и слуги и родовой хозяин и представители младших gens и так далее.
Эти подобия родовых бургов, уже нечто среднее между общежитием городов, где несколько родов и семейств выступали зачинателями коммуны, но это еще не коммуна, так как основа здесь семья в виде гарема и отца-семейства, как главы этого гаремного устройства, где браки римского толка могли быть лишь оформлением юридического права на ведущую линию (вновь таки, не для передачи имени сыну от отца - вся система фамилий в "античном" Риме мне кажется искаженнно истолкованной в угоду нынешним пониманием института семьи и брака), где "линия", это в первую очередь права на землю и права в общине. Как бы мандат с увязкой к родовой системе, где некая часть (род), есть составляющая общего целого (организации племени), но при этом то, что внутри рода, вовсе не копирует систему племени (вождь, совет и подданные). Грубо говоря, есть "говорящие" и "безмолвные". Разумеется, это временной срез, а не константа. Но это кажется самая архаичная форма на пределе оптики, если смотреть вглубь нашего времени и нашего мира.
Это заря средневековья, при отказе от принятых схем хронологии.
В этой форме соседства, где вилла рустика, особенно в Галлии, становится формой общежития, достаточно автономного от всего окружающего мира, где термины войн и "римского" есть понятия главы рода и его окружения, а не тех, кто внизу этой пирамиды. В какой то степени, тут рождаются и институты власти, при которых женщина может наследовать, но наследство это скорее фиктивно, как в случае с Матильдой Каносской, которая имея обширные владения, именовались мужским титулом. Короткий век правления жен, который связан с войнами и распадом прежнего устройства мира, сменится уже индивидуализированной формой мужского наследования, где власть будет привязана к фамилии и имени, которое будет теперь ассоциироваться с конкретным носителем и обладание этой властью будет все более и более формализировано законниками, которые решали эти вопросы - а именно путем создания системы грамот, иерархий и т.п. Впрочем это скорее результат от наличия де-факто состояний, которые нужно было де-юре объяснить.
Состояний в смысле положения дел.
Но это будет уже позже, в канун расцвета средневековья, которое, разумеется, самое себя никак не мыслило ни в терминах "веков", ни в терминах "размеров".
Как же оно представляло себя?
Эти термины уже давно известны.
Christendom как цельное, над-идея и локальные рои-роямы-королевства, как части земли.
Это были идеи, строения, формы, которые были новшеством и свершением, между двумя точками - начала и упадка, что определяется сменой форм умысливания и про-живания. Слова же, остаются теми же.
Те темные века, которые выделили для создания огромного периода в более чем 600-700 лет, мне кажется, стоит наполнить архаичными временами на заре античности, которая идет пересекаясь с средневековьем, пока они окончательно не разделятся.
И то, что видится как разные периоды, на деле могло быть параллельным миром.
В конце концов, как и сейчас, сходство архитектурных форм, правил и локаций в повседневной жизни города, продиктовано не едиными границами.
Равно, строения XIX века, практически идентичные по форме и разбросанные по всему миру, говорят не о некой единой границе, но единой функции, которая трактовалась одинаково всеми участниками.
В период прошлой истории, впрочем отчасти и сейчас, выделялось некое пространства над-цивилизации, которое считалось общностью света и всех благ идущих от ра-зума.
Это сообщество, как в эпоху Просвещения, кичилось своей модой, своими схожими идеями, перенимало одни и те же понятия и говорило на латыни и французском - это пример того, что сейчас называют Западом.
Только тогда Запад был ограничен Европой.
Внутри Европы не всем принадлежала равная часть считаться равным в кругу стран участниц - это особое чувство сложно передать, но условно можно сказать, что это было некое чувство, как говорят англичане "джентельменства", другими словами состояния избранности и привилегированности.
С одной стороны это была внешняя сторона - мода, архитектура, терминология и быт.
С другой, это был клуб мышления и наследия, особенно в терминах "римского".
Отсюда все эти попытки вывести прошлое своих роев-роямов-королевств, из римского или около-римского прошлого.
Рим это был признак дна - где дно, это начало восхождения.
Восхождения варваров разумеется, ибо они не тешили себя иллюзией, хотя по сути, жили в иллюзии. В данном случае иллюзии, что некое славное прошлое пало и тьма лишила их доступа к благам, которые нужно наново изобретать.
В этом суть гуманизма - дать человеку подобие бога.
Страсть к познанию придет потом.
Источником этого огня была страсть к богоподобию, которая родилась от идеи "римского". Римское стало формой идеализации и ностальгирования, источником претензий и чувства собственной важности.
Рассевшиеся по своим башням пришельцы, сформировавшие свои роящиеся формы общности, они умыслили мир через призму этого романства.
При этом, римское и восхищение им родилось вовсе не в XIV веке в умах Петрарки и Данте.
Эта глупость про некое Возрождение, пришла в XIX веке.
Ни Вазари с его якобы фундаментальным трудом про главную лакмусовую бумажку Возрождения - искусство, ни кто из его современником ни о каком Возрождении не знали.
Достаточно прочесть посвящение со стороны Вазари Козимо Медичи, чтобы понять, что речь идет о похвале искусству живописи и попытке узаконить эту отрасль как важную и достойную, подчеркнув как много род Медичи сделал для мастеров (конечно же в цеховом значении этого слова) этого ремесла.
"Возрождение" - это умысливание быта и вкуса правителей Европы со стороны историков и искусствоведов эпохи буржуазии и эгалите.
Эта идея "римского", которая заменила понятие Кристен-Дома, кресто-купольного мира, стала новым основанием, которым стали оправдывать свои приобретения после распада Купола и падения старого мира, который был новым для них.
Период, называемый концом Средневековья, никак не может быть умыслен в терминах перехода. Это завершение целого, а вовсе не не этап возвращения, как сейчас преподносится прошлое. Смена ду-альности, и утверждение узурпации одним видом\группой власти и монополии.
Это означает, что победа "римского", была не случайной, как и увлечение Максимилиана Габсбурга культом римской имперской структуры.
В конце концов, если Алессандро Борджиа увековечил своего сына в образе Исуса, почему Кайзер не может быть стоящим у ног младенца аки маг, одновременно будучи похожим и на самого Сына Божьего?
Равзе он не новый вид среди тьмы уходящего?
Это еще переход от Девы Неба, Дамы\Купола, к разделенному миру, которому даны розы, круги той самой Венеры, которая звезда утренняя и вечерняя:
Этот Кайзер Дюрера еще переход и путь, но Рубенс уже рисует свершившиеся. Его Кайзер, это мир без Купола свыше, мир, где победившие Рим, возглавили Римское, став римлянами:
Их мистическая роза белого и красного, уступила место ра-зуму. Небесный Кайзер изображен земным - указание на его земное о-глашение и исход небесного из его нутра:
Отныне они не принимали свет, но сами стали светом.
Описанное римское, приобретает свой смысл - в нем римское и варварское, обретают свое звучание, а время становится полотнищем разворотов, где длина времени, отражение тени фигур. Утверждение земного и его восхождение под видом римского, стало тем, что виделось как римское, но едва ли было таковым в том понимании римского, каким его читали те, кого считали самими римлянами.
Выбритый Максимилиан, выбритый по римской моде, стоит напротив бородатых пап, лангобардов иного времени, что указывает на смешение в ту эпоху фракций, где быть во главе всеобщего романского круга, вовсе не означало поддерживать партию малых сих, кои стали римлянами.
То римское, античное, идейное или какое иное, было на деле проявлением перемены быта, культуры, способности языка выражать себя, моды, само-восприятия, само-деления и так далее.
Но оно было римским лишь условно, в умах голов тех, кто мыслил римское не как современное-прогрессивное, но как прошлое, забыв, что римское это не место во времени, но вытяжка из сути.
Подлинными римлянами уже не был никто, когда "римское" вошло в моду.
Этот мир есть рекурсия самое себя - постоянно повторяемое само обращение, которое заложило с одной стороны, основы последующего трехсотлетнего периода, которое и есть остов Купола, Средних Веков и явления нового в мир, а с другой стороны, создали период огромного круга, от падения Рима до XII века, с одновременным проходом через имперскую историю, описанную в текстах и выделенную как античность.
Этот вопрос атрибуции прошлого и расположения его частей, представляет собой вложения одного в другое.
Представления о "славных римлянах" есть продукт своей эпохи, которая имела за схему отталкивание от некоего цивилизаторского знаменателя, на котором, как на основании, вырастут здания собственных королевств.
Т.е. римское в терминах XVI-XVIII вв, это не столько период в хронологии мира, сколько манера в представлении мира и способа проживания в нем.
В конце концов Боден определял историю как коллекцию прецендентов для юриспруденции, не далеко уйдя от легистов XIII-XIV, которые собственно и придумали феодализм.
"Боги азбучных истин"
Дети богов.
О восприятии времени:
Под куполом времени
Картинка кликабильна