"Русская тактика", Джон Д. Солт
Russian Tactics by John D Salt (c 2009)
В своей статье " Почему тактика Варшавского договора времён Холодной войны работает в варгеймах", Джон Карри перечислил несколько любопытных моментов, дающих пищу для размышлений. В качестве характерных русских особенностей он указывает на следующие элементы: простые планы, концентрация сил, применение массированной артподготовки, стремительное сокращение дистанции, обход изолированных очагов сопротивления для нанесения удара в глубокий тыл противника и смена точки приложения основных усилий для немедленного подкрепления наметившегося успеха. Это кажется мне вполне удачным наброском русского пути войны, и очерчивает принципы, которые способны продемонстрировать свою эффективность как в реальности, так и за игровым столом.
Но мне также кажется, что есть и другие стороны русского подхода к тактике, которые не столь хорошо проявляют себя в варгеймах, а возможно есть и области, в которых русские кажутся сильнее, чем они того заслуживают. Связан ли успех Джона в варгеймах с тем, что русский подход действительно является наиболее эффективным, или же с тем, что этот подход искусственно поощряется условностями, принятыми в системах правил обычных варгеймов?
Концентрация сил является общепризнанным принципом. Обычно считается, что его ценность можно доказать математически, используя квадратичный закон Ланчестера - вероятно, в этом месте русофилы скажут, что Осипов опубликовал те же результаты независимо от Ланчестера, и примерно в то же самое время. Но анализ исторических сражений практически ни разу не выявил связи между реальным соотношением потерь и квадратичным законом Ланчестера-Осипова. Концентрация сил также означает концентрацию целей, а в условиях использования современного оружия это очень плохо. Грубая тактика вида "строимся в линию и атакуем одновременно", которая приводит к успеху в "настолке", вряд ли сработала бы в реальной жизни. Я думаю, для этого есть три причины: правила варгеймов привычно недооценивают сложность визуального обнаружения обороняющегося, который не хочет, чтобы его обнаружили; недостаточно награждают стрелков за огонь по сбившимся в кучу целям; и склонны трактовать стрельбу на ходу или с короткими остановками (которым отдаётся предпочтение в русской танковой тактике) как неоправданно эффективную. В игре "Firefight" от компании SPI мне всегда нравилось атаковать советским бронетанковым батальоном в полном составе - 31 танк Т-62 позволял с лёгкостью стереть в порошок американскую оборонительную позицию из дюжины установок противотанковых ракет или целую роту М-60. Очень по-ланчестеровски (или по-осиповски), но не очень реалистично.
Нереалистичные натяжки в "Firefight" были очевидны. Стрельба во время короткой остановки обладала более чем половинной результативностью по сравнению со стрельбой из неподвижного положения, но при этом ещё разрешалось в тот же ход пройти две трети от своей обычной дистанции, что в рамках игры давало стрельбе на ходу очевидное преимущество как над обычной стрельбой, так и над простым движением. Захват цели происходил автоматически, когда противник двигался или стрелял в пределах поля зрения твоих сил, что, как мне кажется, являлось довольно приличной недооценкой сложности прицеливания в танк, который выглядывает из-за гребня холма в миле от тебя, пока ты едешь по пересечённой местности и наблюдаешь в свои оптические устройства скачущую вверх и вниз растительность. Наконец, из "Firefight" - изначально созданного по запросу американского Командования подготовки кадров Сухопутных войск (Training and Doctrine Command, TRADOC) - было удалено множество мелких деталей пейзажа, способных ограничить обзор, так что Джим Данниган однажды даже предложил выпустить улучшенное издание игры, с картами, на которых будут указаны "все особенности местности, которых, по мнению армии, там нет". Без сомнения, всё это было сделано для того, чтобы более выпукло продемонстрировать превосходство дальнобойного американского оружия, но подобная расчистка линии прицельного огня привела к тому, что любой защитник, открывший огонь по достаточно многочисленному противнику, тут же становился жертвой сокрушительного ответного огня. Смешно, но игра, которая должна была познакомить американских солдат с их новой (по меркам 1976 года) тактикой "контроля за подступами к позиции", скорее умудрялась показать превосходство русского подхода.
Конечно, в играх семидесятых годов русские всегда атаковали, а принцип моделирования боевых действий, сформулированный моим давним другом Полом Симсом, гласит, что любое возможное упрощение модели боевых действий даёт преимущество нападающей стороне. Можно подумать, что любое упрощение модели может с равной вероятностью принести пользу как нападающему, так и обороняющемуся, но выходит, что это совсем не так. Сложность как таковая обычно означает, что что-то совершить трудно; упрощение, присутствующее в варгеймах, означает, что в играх проделать что-то намного легче, чем в реальности. Задача нападающего обычно состоит в том, чтобы изменить текущую ситуацию, а обороняющийся стремится сохранить сложившееся положение вещей. Для изменения текущей ситуации всегда требуется "что-то сделать", и если это настолько сложно в реализации, что ничего на самом деле изменить нельзя, обороняющийся может просто сидеть, ничего не делая, и победить по умолчанию. Таким образом, упрощение обычно работает против обороняющегося и в пользу нападающего.
Существуют также факторы, которые не учитываются в большинстве варгеймов, но которые являются неотъемлемой составляющей русского подхода к тактике. Русские были искусными мастерами обмана по меньшей мере с тех пор, как князь Потёмкин построил фальшивые деревни для Екатерины Великой, и этот факт подтверждается частым использованием русского термина " маскировка" западными военными обозревателями. Но очень сложно обмануть кого-либо за игровым столом, когда все модельки на виду. По тем же причинам, в варгеймах слабо представлена ещё одна область русского военного искусства, разведка и контрразведка. В моей старой компании любителей варгеймов, с которыми я дружу ещё со школы, традиционная британская армейская мудрость ("Время, потраченное на разведку, редко бывает потраченным впустую" - Г.Н.) стала звучать следующим образом: "Время, потраченное на разведку, всегда оказывается потраченным впустую", потому что в настольных варгеймах это так и есть. Посвящённая теме разведки игра на газоне от того же Джона Карри* была прекрасным исключением, и в ней были русские. Йан Друри, похоже, старался обеспечить разведке достойную роль в игре "The Defence of the Knuston Box", но признал, что в итоге "сдался и просто выставил все модельки на стол".
-------------------
* "John Curry's own frisbee-flinging lawn game", "Игра Джона Карри в ловлю тарелочек на газоне" - видимо, упомянутая здесь игра, в ходе которой Джон Карри отыгрывал действия разведки следующим образом: он прятал модели советских танков в траве перед своим домом и заставлял игрока за НАТО искать их при помощи бинокля. В своей статье Джон Карри также пишет о "моделях танков в масштабе 1/35 на газоне перед домом". - Г.Н.
-------------------
Внимание, которое русские уделяют обеспечению безопасности на марше и противодействию вражеской разведке, на деле ослабляет тенденцию к концентрации сил. Взгляните на походный порядок смешанного стрелкового батальона, якобы следующего в "походной колонне", и вы увидите, что примерно треть его сил задействована в качестве передового, флангового и арьергардного охранения. Необходимость этого русские выучили за счёт суровых уроков, когда неадекватное обеспечение охранения во время переходов привело к тяжелейшим потерям от Вермахта в самом начале боевых действий. Возможность собрать все свои войска в одну огромную походную колонну кажется привлекательной, когда надо быстро перебросить значительные силы, но это также хороший способ разом их потерять, стоит только этой колонне попасть в зону эффективного вражеского огня. Мало какие настольные варгеймы способны передать истинный масштаб этого явления, так как там игроки обладают не только чудесными способностями по обнаружению противника, но и поддерживают мгновенную двухстороннюю связь со своими войсками, что позволяет им должным образом реагировать на внезапные изменения обстановки.
Ещё одна русская мания - это выделение резервов. Стремление сохранить часть своих войск в резерве во время битвы тоже работает против концентрации сил, но при этом является необходимой предосторожностью от возможных будущих неожиданностей, лишь малая часть которых может быть адекватно отражена в замкнутом мирке настольных сражений. Резервы обеспечивают командующему свободу действий. Это не свобода действий в том смысле, к которому привыкли в войсках НАТО, не Auftragstaktik, когда полномочия делегируются вниз, что позволяет младшим командирам самостоятельно выбирать способ реализации намерений своего командующего. Это свобода действий большого начальника (а не его бесправных подчинённых), которая даёт ему необходимое пространство для манёвра в случае неожиданностей, будь то неожиданная угроза или неожиданный успех. Джон в своей статье пишет о том, как он использовал свои резервы на том направлении, где наметился успех, вместо того, чтобы бросать их туда, где события развивались неблагоприятным образом. Одной из особенностей русского подхода во Второй мировой войне - которую отмечали британские военные наблюдатели того времени - была способность русских, на оперативном уровне, настолько быстро менять точку приложения основных усилий, что за ними сложно было угнаться. Подобное заметно отличается от немецкого подхода, когда сначала выбирается ключевая точка, центр тяжести позиции (Schwerpunkt), а затем принимаются меры для того, чтобы прорыв случился именно в этом месте; русские с радостью встречали прорыв, где бы он не произошёл, и использовали его соответствующим образом. Ещё одной причиной для частой смены точки приложения основных усилий было состояние транспортной инфраструктуры Восточной Европы, которое не позволяло обеспечить уровень снабжения, необходимый для постоянного наступления на одном участке фронта на протяжении длительного времени. И, конечно же, подобная внезапная смена точки приложения усилий может быть использована для того, чтобы ввести противника в заблуждение.
Чтобы сохранить потенциальную возможность менять точку приложения основных усилий, и чтобы обеспечить старшему командному составу свободу действий при сохранении центрального контроля, русские широко использовали планирование на основе различных вариантов возможных действий в зависимости от развития событий. Вместо плана, который расписывал бы единую последовательность будущих действий, люди, отвечавшие за планирование, учитывали несколько ветвящихся последовательностей, ведущих к разным вариантам будущего. В настоящий момент планирование в британской армии предположительно происходит таким же образом, но стоит вспомнить, что к началу Второй мировой основной принцип составления военных планов в британской армии заключался в том, чтобы не допускать никаких альтернативных вариантов - по словам Тома Уинтрингхэма, который считал подобное глупостью, тогда думали, что иначе солдаты просто запутаются. Необходимость учитывать множество вариантов развития событий означает, что русское военное планирование, вопреки игровой практике Джона Карри, занимает очень много времени, так как оно должно быть крайне тщательным. Длительное время, затрачиваемое на подготовку, это длительное время, в течении которого может произойти утечка секретной информации, поэтому во время Второй мировой - не знаю, как сейчас - русские сохраняли один единственный главный набор приказов, без копий, который передавали разным штабным отделам для дальнейшей разработки. Очевидно, что это ещё больше удлиняло процесс, так как многие вещи приходилось делать последовательно, а не параллельно.
Вроде как есть русская пословица, согласно которой русские "долго запрягают, но быстро едут". Суть именно в том, что как только длительный процесс планирования завершится, план будет выполнен настолько быстро, что противник будет лишён возможности эффективно ему противодействовать. Ричард Симпкин (в книге "Глубокая операция" ("Deep Battle") или "В гонке за быстротой" ("Race to the Swift"), или и там, и там) писал, что желательный эффект от стремительных действий называют "физической внезапностью" - в том смысле, когда операция начнётся, противник сумеет понять, что происходит, но расположение его сил и диктатура времени и пространства приведут к тому, что он уже ничего не успеет сделать. Отметьте разницу в восприятии между этим упором на долгую подготовку и фразой Паттона о том, что "хороший план, который мы быстро исполним сейчас, лучше чем совершенный план, но через неделю", а также израильской привычкой не заботиться о глубокой проработке планов, так как ожидается, что командиры на местах окажутся способны самостоятельно решать проблемы по мере их возникновения. Рискуя попасть в ловушку расовых стереотипов, можно противопоставить западное стремление к немедленному удовлетворению военных потребностей ("Давай сразу!") с более терпеливым восточным подходом, который воплотился, к примеру, в принципе Вьетконга "один медленный и четыре быстрых" (долгое планирование, затем стремительное наступление, атака, зачистка, отступление). Было бы интересно увидеть эти предельно различные стили командования - каждый из которых может оказаться эффективным в подходящих условиях - сошедшимися в схватке за игровым столом. Но для этого потребуется сделать больший упор на планирование и управление, чем это имеет место быть в правилах большинства варгеймов; я думаю, потребуются также ввести отдельные наборы правил для каждой из сторон.
Ещё одна ярко-выраженная сильная сторона русских связана с их способностью быстро форсировать естественные преграды, как за счёт подручных средств, так и, как это бесспорно было во времена Холодной войны, за счёт потрясающей инженерной мостоукладочной техники, некоторые образцы которой были настолько хороши, что американцы просто скопировали их один в один*. Безусловно, что большинство рек не является таким уж серьёзным препятствием, когда твой основной боевой танк весит 40 тонн, а не все 60, чем, кстати, можно объяснить недавнюю моду на разработку "глобально-мобильной платформы в средней весовой категории"; и русские всегда делали упор на способность как можно большего числа образцов своей бронетехники форсировать реки вплавь, в то время как британская армия на протяжении многих лет неоднократно успевала как загореться этой темой, так и вновь охладеть к ней, и в данный момент не проявляет к ней никакого интереса. Если оставить в стороне шутки по поводу того, что арабы оказались неспособны скопировать успешные советские решения, это была как раз та область, где египетская армия по меньшей мере показала себя способным учеником; в 1973 году они удивили весь мир, форсировав Суэцкий канал, являющийся весьма внушительным препятствием с точки зрения военной инженерии, пусть даже на израильской оборонительной линии Бар-Лева ощущалась нехватка солдат. Опять же, было бы неплохо увидеть что-нибудь подобное на игровом столе, но со времён игры "Siege Quad" от компании SPI, как мне кажется, варгеймеры не уделяли должного внимания на проблеме преодоления и форсирования преград, вместо этого предпочитая быстрые манёвренные бои на открытой местности, что, с точки зрения реального мира, относится лишь к малой части военных операций.
-------------------
* См.: http://www.globalsecurity.org/military/systems/ground/rb.htm ; http://www.saper.etel.ru/texnica/pmp.html - Г.Н.
-------------------
Итак, если попытаться сформулировать какое-нибудь заключение ко всем этим разглагольствованиям, мне кажется, что особенности русской тактики не могут быть продемонстрированы в типичном настольном сражении, так как игроки обычно слишком хорошо проинформированы о происходящем, им слишком просто поменять планы на ходу, и на них слишком мало воздействуют разного рода препятствия. Атака противниками всеми силами "в лоб", пусть даже это будет считаться "русской" тактикой (и, возможно, действительно ей являлось... в 1941 году), несправедливо вознаграждается в варгеймах, ведь идущие в атаку игрушечные солдатики явно не наказываются в должной мере за неспособность разглядеть обороняющихся и попасть в них, и за то, что сами они в это время представляют собой крупную цель. С другой стороны, в то время как предприимчивый варгеймер может с радостью попробовать удержать позицию в условиях, когда атакующие превосходят его в соотношении три или четыре к одному, столкновение с соотношением сил, которое необходимо создать на участке прорыва по советским нормативам - 10 к одному и более - переведёт игру в категорию "театра жестокости", и вероятно, вызовет страдания, которые окажутся чрезмерны даже для вкусов Роба Доэла.
То, что я здесь говорил по поводу различий национальных типов командования, на самом деле в большей степени относится к уровню оперативного искусства или уровню большой тактики, чем к уровню тактики в узком смысле, который обычно представлен в настольных варгеймах. Русское военное искусство, как мне кажется, гораздо выгоднее смотрится на оперативном, а не на тактическом уровне - в конце концов, именно русские (в первую очередь, Триандафиллов) фактически изобрели оперативный уровень войны. Вдобавок, в определённой степени, западная тактика наших дней стала больше походить на русскую, с её многовариантными планами, разведкой боем и, в теории, если не на практике, со стремлением обеспечить высокие темпы операции. Можно сказать, что этот процесс начался с операции "Сабля Пустыни"/"Гранби", когда американские и британские армии, на протяжении десятилетий готовившиеся отражать танковую атаку красных в Западной Германии, внезапно обнаружили, что им необходима наступательная доктрина - а потому использовали ту, которую знали лучше всего, так как годами учились ей противостоять. Итак, потратив десятилетия на попытки воспроизвести тактику, при помощи которой немцы проиграли Вторую мировую, мы перешли к копированию русских практически в тот самый момент, когда они проиграли Холодную войну. К счастью, это сработало, и не только в варгеймах".
В своей статье " Почему тактика Варшавского договора времён Холодной войны работает в варгеймах", Джон Карри перечислил несколько любопытных моментов, дающих пищу для размышлений. В качестве характерных русских особенностей он указывает на следующие элементы: простые планы, концентрация сил, применение массированной артподготовки, стремительное сокращение дистанции, обход изолированных очагов сопротивления для нанесения удара в глубокий тыл противника и смена точки приложения основных усилий для немедленного подкрепления наметившегося успеха. Это кажется мне вполне удачным наброском русского пути войны, и очерчивает принципы, которые способны продемонстрировать свою эффективность как в реальности, так и за игровым столом.
Но мне также кажется, что есть и другие стороны русского подхода к тактике, которые не столь хорошо проявляют себя в варгеймах, а возможно есть и области, в которых русские кажутся сильнее, чем они того заслуживают. Связан ли успех Джона в варгеймах с тем, что русский подход действительно является наиболее эффективным, или же с тем, что этот подход искусственно поощряется условностями, принятыми в системах правил обычных варгеймов?
Концентрация сил является общепризнанным принципом. Обычно считается, что его ценность можно доказать математически, используя квадратичный закон Ланчестера - вероятно, в этом месте русофилы скажут, что Осипов опубликовал те же результаты независимо от Ланчестера, и примерно в то же самое время. Но анализ исторических сражений практически ни разу не выявил связи между реальным соотношением потерь и квадратичным законом Ланчестера-Осипова. Концентрация сил также означает концентрацию целей, а в условиях использования современного оружия это очень плохо. Грубая тактика вида "строимся в линию и атакуем одновременно", которая приводит к успеху в "настолке", вряд ли сработала бы в реальной жизни. Я думаю, для этого есть три причины: правила варгеймов привычно недооценивают сложность визуального обнаружения обороняющегося, который не хочет, чтобы его обнаружили; недостаточно награждают стрелков за огонь по сбившимся в кучу целям; и склонны трактовать стрельбу на ходу или с короткими остановками (которым отдаётся предпочтение в русской танковой тактике) как неоправданно эффективную. В игре "Firefight" от компании SPI мне всегда нравилось атаковать советским бронетанковым батальоном в полном составе - 31 танк Т-62 позволял с лёгкостью стереть в порошок американскую оборонительную позицию из дюжины установок противотанковых ракет или целую роту М-60. Очень по-ланчестеровски (или по-осиповски), но не очень реалистично.
Нереалистичные натяжки в "Firefight" были очевидны. Стрельба во время короткой остановки обладала более чем половинной результативностью по сравнению со стрельбой из неподвижного положения, но при этом ещё разрешалось в тот же ход пройти две трети от своей обычной дистанции, что в рамках игры давало стрельбе на ходу очевидное преимущество как над обычной стрельбой, так и над простым движением. Захват цели происходил автоматически, когда противник двигался или стрелял в пределах поля зрения твоих сил, что, как мне кажется, являлось довольно приличной недооценкой сложности прицеливания в танк, который выглядывает из-за гребня холма в миле от тебя, пока ты едешь по пересечённой местности и наблюдаешь в свои оптические устройства скачущую вверх и вниз растительность. Наконец, из "Firefight" - изначально созданного по запросу американского Командования подготовки кадров Сухопутных войск (Training and Doctrine Command, TRADOC) - было удалено множество мелких деталей пейзажа, способных ограничить обзор, так что Джим Данниган однажды даже предложил выпустить улучшенное издание игры, с картами, на которых будут указаны "все особенности местности, которых, по мнению армии, там нет". Без сомнения, всё это было сделано для того, чтобы более выпукло продемонстрировать превосходство дальнобойного американского оружия, но подобная расчистка линии прицельного огня привела к тому, что любой защитник, открывший огонь по достаточно многочисленному противнику, тут же становился жертвой сокрушительного ответного огня. Смешно, но игра, которая должна была познакомить американских солдат с их новой (по меркам 1976 года) тактикой "контроля за подступами к позиции", скорее умудрялась показать превосходство русского подхода.
Конечно, в играх семидесятых годов русские всегда атаковали, а принцип моделирования боевых действий, сформулированный моим давним другом Полом Симсом, гласит, что любое возможное упрощение модели боевых действий даёт преимущество нападающей стороне. Можно подумать, что любое упрощение модели может с равной вероятностью принести пользу как нападающему, так и обороняющемуся, но выходит, что это совсем не так. Сложность как таковая обычно означает, что что-то совершить трудно; упрощение, присутствующее в варгеймах, означает, что в играх проделать что-то намного легче, чем в реальности. Задача нападающего обычно состоит в том, чтобы изменить текущую ситуацию, а обороняющийся стремится сохранить сложившееся положение вещей. Для изменения текущей ситуации всегда требуется "что-то сделать", и если это настолько сложно в реализации, что ничего на самом деле изменить нельзя, обороняющийся может просто сидеть, ничего не делая, и победить по умолчанию. Таким образом, упрощение обычно работает против обороняющегося и в пользу нападающего.
Существуют также факторы, которые не учитываются в большинстве варгеймов, но которые являются неотъемлемой составляющей русского подхода к тактике. Русские были искусными мастерами обмана по меньшей мере с тех пор, как князь Потёмкин построил фальшивые деревни для Екатерины Великой, и этот факт подтверждается частым использованием русского термина " маскировка" западными военными обозревателями. Но очень сложно обмануть кого-либо за игровым столом, когда все модельки на виду. По тем же причинам, в варгеймах слабо представлена ещё одна область русского военного искусства, разведка и контрразведка. В моей старой компании любителей варгеймов, с которыми я дружу ещё со школы, традиционная британская армейская мудрость ("Время, потраченное на разведку, редко бывает потраченным впустую" - Г.Н.) стала звучать следующим образом: "Время, потраченное на разведку, всегда оказывается потраченным впустую", потому что в настольных варгеймах это так и есть. Посвящённая теме разведки игра на газоне от того же Джона Карри* была прекрасным исключением, и в ней были русские. Йан Друри, похоже, старался обеспечить разведке достойную роль в игре "The Defence of the Knuston Box", но признал, что в итоге "сдался и просто выставил все модельки на стол".
-------------------
* "John Curry's own frisbee-flinging lawn game", "Игра Джона Карри в ловлю тарелочек на газоне" - видимо, упомянутая здесь игра, в ходе которой Джон Карри отыгрывал действия разведки следующим образом: он прятал модели советских танков в траве перед своим домом и заставлял игрока за НАТО искать их при помощи бинокля. В своей статье Джон Карри также пишет о "моделях танков в масштабе 1/35 на газоне перед домом". - Г.Н.
-------------------
Внимание, которое русские уделяют обеспечению безопасности на марше и противодействию вражеской разведке, на деле ослабляет тенденцию к концентрации сил. Взгляните на походный порядок смешанного стрелкового батальона, якобы следующего в "походной колонне", и вы увидите, что примерно треть его сил задействована в качестве передового, флангового и арьергардного охранения. Необходимость этого русские выучили за счёт суровых уроков, когда неадекватное обеспечение охранения во время переходов привело к тяжелейшим потерям от Вермахта в самом начале боевых действий. Возможность собрать все свои войска в одну огромную походную колонну кажется привлекательной, когда надо быстро перебросить значительные силы, но это также хороший способ разом их потерять, стоит только этой колонне попасть в зону эффективного вражеского огня. Мало какие настольные варгеймы способны передать истинный масштаб этого явления, так как там игроки обладают не только чудесными способностями по обнаружению противника, но и поддерживают мгновенную двухстороннюю связь со своими войсками, что позволяет им должным образом реагировать на внезапные изменения обстановки.
Ещё одна русская мания - это выделение резервов. Стремление сохранить часть своих войск в резерве во время битвы тоже работает против концентрации сил, но при этом является необходимой предосторожностью от возможных будущих неожиданностей, лишь малая часть которых может быть адекватно отражена в замкнутом мирке настольных сражений. Резервы обеспечивают командующему свободу действий. Это не свобода действий в том смысле, к которому привыкли в войсках НАТО, не Auftragstaktik, когда полномочия делегируются вниз, что позволяет младшим командирам самостоятельно выбирать способ реализации намерений своего командующего. Это свобода действий большого начальника (а не его бесправных подчинённых), которая даёт ему необходимое пространство для манёвра в случае неожиданностей, будь то неожиданная угроза или неожиданный успех. Джон в своей статье пишет о том, как он использовал свои резервы на том направлении, где наметился успех, вместо того, чтобы бросать их туда, где события развивались неблагоприятным образом. Одной из особенностей русского подхода во Второй мировой войне - которую отмечали британские военные наблюдатели того времени - была способность русских, на оперативном уровне, настолько быстро менять точку приложения основных усилий, что за ними сложно было угнаться. Подобное заметно отличается от немецкого подхода, когда сначала выбирается ключевая точка, центр тяжести позиции (Schwerpunkt), а затем принимаются меры для того, чтобы прорыв случился именно в этом месте; русские с радостью встречали прорыв, где бы он не произошёл, и использовали его соответствующим образом. Ещё одной причиной для частой смены точки приложения основных усилий было состояние транспортной инфраструктуры Восточной Европы, которое не позволяло обеспечить уровень снабжения, необходимый для постоянного наступления на одном участке фронта на протяжении длительного времени. И, конечно же, подобная внезапная смена точки приложения усилий может быть использована для того, чтобы ввести противника в заблуждение.
Чтобы сохранить потенциальную возможность менять точку приложения основных усилий, и чтобы обеспечить старшему командному составу свободу действий при сохранении центрального контроля, русские широко использовали планирование на основе различных вариантов возможных действий в зависимости от развития событий. Вместо плана, который расписывал бы единую последовательность будущих действий, люди, отвечавшие за планирование, учитывали несколько ветвящихся последовательностей, ведущих к разным вариантам будущего. В настоящий момент планирование в британской армии предположительно происходит таким же образом, но стоит вспомнить, что к началу Второй мировой основной принцип составления военных планов в британской армии заключался в том, чтобы не допускать никаких альтернативных вариантов - по словам Тома Уинтрингхэма, который считал подобное глупостью, тогда думали, что иначе солдаты просто запутаются. Необходимость учитывать множество вариантов развития событий означает, что русское военное планирование, вопреки игровой практике Джона Карри, занимает очень много времени, так как оно должно быть крайне тщательным. Длительное время, затрачиваемое на подготовку, это длительное время, в течении которого может произойти утечка секретной информации, поэтому во время Второй мировой - не знаю, как сейчас - русские сохраняли один единственный главный набор приказов, без копий, который передавали разным штабным отделам для дальнейшей разработки. Очевидно, что это ещё больше удлиняло процесс, так как многие вещи приходилось делать последовательно, а не параллельно.
Вроде как есть русская пословица, согласно которой русские "долго запрягают, но быстро едут". Суть именно в том, что как только длительный процесс планирования завершится, план будет выполнен настолько быстро, что противник будет лишён возможности эффективно ему противодействовать. Ричард Симпкин (в книге "Глубокая операция" ("Deep Battle") или "В гонке за быстротой" ("Race to the Swift"), или и там, и там) писал, что желательный эффект от стремительных действий называют "физической внезапностью" - в том смысле, когда операция начнётся, противник сумеет понять, что происходит, но расположение его сил и диктатура времени и пространства приведут к тому, что он уже ничего не успеет сделать. Отметьте разницу в восприятии между этим упором на долгую подготовку и фразой Паттона о том, что "хороший план, который мы быстро исполним сейчас, лучше чем совершенный план, но через неделю", а также израильской привычкой не заботиться о глубокой проработке планов, так как ожидается, что командиры на местах окажутся способны самостоятельно решать проблемы по мере их возникновения. Рискуя попасть в ловушку расовых стереотипов, можно противопоставить западное стремление к немедленному удовлетворению военных потребностей ("Давай сразу!") с более терпеливым восточным подходом, который воплотился, к примеру, в принципе Вьетконга "один медленный и четыре быстрых" (долгое планирование, затем стремительное наступление, атака, зачистка, отступление). Было бы интересно увидеть эти предельно различные стили командования - каждый из которых может оказаться эффективным в подходящих условиях - сошедшимися в схватке за игровым столом. Но для этого потребуется сделать больший упор на планирование и управление, чем это имеет место быть в правилах большинства варгеймов; я думаю, потребуются также ввести отдельные наборы правил для каждой из сторон.
Ещё одна ярко-выраженная сильная сторона русских связана с их способностью быстро форсировать естественные преграды, как за счёт подручных средств, так и, как это бесспорно было во времена Холодной войны, за счёт потрясающей инженерной мостоукладочной техники, некоторые образцы которой были настолько хороши, что американцы просто скопировали их один в один*. Безусловно, что большинство рек не является таким уж серьёзным препятствием, когда твой основной боевой танк весит 40 тонн, а не все 60, чем, кстати, можно объяснить недавнюю моду на разработку "глобально-мобильной платформы в средней весовой категории"; и русские всегда делали упор на способность как можно большего числа образцов своей бронетехники форсировать реки вплавь, в то время как британская армия на протяжении многих лет неоднократно успевала как загореться этой темой, так и вновь охладеть к ней, и в данный момент не проявляет к ней никакого интереса. Если оставить в стороне шутки по поводу того, что арабы оказались неспособны скопировать успешные советские решения, это была как раз та область, где египетская армия по меньшей мере показала себя способным учеником; в 1973 году они удивили весь мир, форсировав Суэцкий канал, являющийся весьма внушительным препятствием с точки зрения военной инженерии, пусть даже на израильской оборонительной линии Бар-Лева ощущалась нехватка солдат. Опять же, было бы неплохо увидеть что-нибудь подобное на игровом столе, но со времён игры "Siege Quad" от компании SPI, как мне кажется, варгеймеры не уделяли должного внимания на проблеме преодоления и форсирования преград, вместо этого предпочитая быстрые манёвренные бои на открытой местности, что, с точки зрения реального мира, относится лишь к малой части военных операций.
-------------------
* См.: http://www.globalsecurity.org/military/systems/ground/rb.htm ; http://www.saper.etel.ru/texnica/pmp.html - Г.Н.
-------------------
Итак, если попытаться сформулировать какое-нибудь заключение ко всем этим разглагольствованиям, мне кажется, что особенности русской тактики не могут быть продемонстрированы в типичном настольном сражении, так как игроки обычно слишком хорошо проинформированы о происходящем, им слишком просто поменять планы на ходу, и на них слишком мало воздействуют разного рода препятствия. Атака противниками всеми силами "в лоб", пусть даже это будет считаться "русской" тактикой (и, возможно, действительно ей являлось... в 1941 году), несправедливо вознаграждается в варгеймах, ведь идущие в атаку игрушечные солдатики явно не наказываются в должной мере за неспособность разглядеть обороняющихся и попасть в них, и за то, что сами они в это время представляют собой крупную цель. С другой стороны, в то время как предприимчивый варгеймер может с радостью попробовать удержать позицию в условиях, когда атакующие превосходят его в соотношении три или четыре к одному, столкновение с соотношением сил, которое необходимо создать на участке прорыва по советским нормативам - 10 к одному и более - переведёт игру в категорию "театра жестокости", и вероятно, вызовет страдания, которые окажутся чрезмерны даже для вкусов Роба Доэла.
То, что я здесь говорил по поводу различий национальных типов командования, на самом деле в большей степени относится к уровню оперативного искусства или уровню большой тактики, чем к уровню тактики в узком смысле, который обычно представлен в настольных варгеймах. Русское военное искусство, как мне кажется, гораздо выгоднее смотрится на оперативном, а не на тактическом уровне - в конце концов, именно русские (в первую очередь, Триандафиллов) фактически изобрели оперативный уровень войны. Вдобавок, в определённой степени, западная тактика наших дней стала больше походить на русскую, с её многовариантными планами, разведкой боем и, в теории, если не на практике, со стремлением обеспечить высокие темпы операции. Можно сказать, что этот процесс начался с операции "Сабля Пустыни"/"Гранби", когда американские и британские армии, на протяжении десятилетий готовившиеся отражать танковую атаку красных в Западной Германии, внезапно обнаружили, что им необходима наступательная доктрина - а потому использовали ту, которую знали лучше всего, так как годами учились ей противостоять. Итак, потратив десятилетия на попытки воспроизвести тактику, при помощи которой немцы проиграли Вторую мировую, мы перешли к копированию русских практически в тот самый момент, когда они проиграли Холодную войну. К счастью, это сработало, и не только в варгеймах".