Субъективное
ОК, теперь о Кашке. (См. предысторию.)
В фейсбучных комментах у Крылова я увидел следующую реплику:
"Елена Чудинова: Совершенно согласна. Как нам в детстве навязывали этого Крапивина в школе! Вспомнился эпизод из книжечки: деревенский мальчик хочет заработать, собирает землянику, чтоб продавать ее на перроне. Но тут же наталкивается на проезжающих взрослых дядь, которые его морально размазывают "Мы в твои годы, а ты - "питнадцать копеек"! Он осознает и с тех пор угощает проезжающих бесплатно. Вот и понимай как хочешь: то ли им жалко копеек на ребенка, то ли ребенок не имеет права хотеть солдатиков и пытаться - сам! - на них заработать..."
(Заметим, что она пересказывает тот эпизод с точки зрения себя в детстве, когда студенты-стройотрядовцы, сами недавние подростки, казались ей "взрослыми дядями".)
И тут я запнулся, потому что описание этого эпизода вызвало у меня какое-то смутное чувство узнавания. Я это читал! Я набил "питнадцать копеек" в поиск, и... Мой покойный дедушка любил древний анекдот про двух музыковедов, один из которых вляпался в какую-то непонятную субстанцию, и ударной финальной репликой там было следующее: "Я тоже думал, что Глинка. Оказалось, Гуно!" ...оказалось, что это "Кашка".
То есть, частично этот пост был про то, как взрослый Я с иронией смотрит на эмоции Я-ребёнка. Ну как если бы я зашёл в свои "чертоги разума", чтобы поискать, что там написано про эту книгу, а там на стене детским почерком выведено: "НЕНАВИЖУ КАШКУ ХУДШАЯ КНИГА В МИРЕ СДОХНИ КАШКА". И да, это смешно. Но с другой стороны, я прочитал приведённый отрывок и тут же вспомнил всё. Эмоции никуда не ушли, они тут.
Ещё раз. Было бы странно ожидать от меня в детстве глубин полит-экономического анализа. Я ненавидел эту книгу, как целое - за её безальтернативность (после этого я стал читать только то, что мне нравилось), за её слащавый сюсюкающий тон, за то, что она претендовала на то, чтобы представлять меня (как ребёнка мужского пола подходящего возраста), и на то, чтобы считать меня своей целевой аудиторией. Сейчас, нырнув в сеть, я постоянно встречаю фразу "эту книгу ("Кашку") нужно читать в соответствующем возрасте". А я её читал в "соответствующем" возрасте, и я её ненавидел. Это детская книга для мальчиков, которая пытается понравится взрослым сентиментальным женщинам.
[Или вот, ещё одно высказывание из сети. "Это книга о мальчиках в том возрасте, когда они ещё не интересуются девочками" - это в каком?! Лет в шесть я уже точно интересовался девочками. Вообще, девочки для мальчиков интересны по определению, потому что они такие же, но не такие. Девочек можно брать в плен, например. Я понимаю, что в книгах Крапивина девочками интересоваться вообще не принято, угу.]
Да что там говорить. Я с детства ценил в книгах искренность и честность, а Крапивин писал о мире, где у мальчика по имени Кашка нет прозвища "Какашка", и при этом делал вид, что описывает советских детей.
Но ещё раз - речь шла о моих личных, сугубо субъективных эмоциях. Знатоки творчества Крапивина могут рассуждать о его раннем, классическом и позднем периодах, и о своём отношении к каждому из них, но это не мой случай.
Если заходить с другой стороны, в тот ранний период творчества Крапивина его книги в равной степени состояли из советской идеологической обработки, очевидной в приведённом отрывке ("общее") и специфических для Крапивина тем ("частное"). К советским темам я с детства был в лучшем случае равнодушен, советская эстетика и романтика были мне чужды. Да, я прекрасно понимаю фразу про "эстетические разногласия с советской властью", это именно мой случай. А специфически-крапивинские темы, надо полагать, казались мне стрёмными уже тогда. Естественно, я не мог это сформулировать, но я это чувствовал.
Специфически-крапивинские темы в контексте "Кашки-оруженосца" обсуждали тут. Понятно, что участвовали в основном девочки-слэшерницы, поэтому и тема любви к маленьким мальчикам всплыла на первой же странице комментов; но, по совести говоря, какое обсуждение Крапивина обходится без этого?
Собственно, на само обсуждение я вышел поиском по "кашке-какашке". Да, не один я додумался до этой обзывалки:
"А мне этот Кашка-какашка никогда даже в детстве не нравился. Напоминал по поведению одного одноклассника. А в РЛ такие мальчики-зайчики - это полный ахтунг. Хороши, только если сферические и в вакууме".
И не один я чувствовал, что с этим Кашкой что-то не так:
"анон читал лет в 10, помню, что нравоучительный тон повествования ужасно раздражал. и Кашку хотелось прибить, потому как в 10-летнем возрасте анон не дрочил на кавайных мальчиков с острыми лопатками, а уважал Михаила Квакина и прочих крутых парней".
"риалли, аноны, меня, когда я ребенком была, тоже бесил дроч на хрупкость Кашки, стеснительность Кашки и финальный аккорд про цвет глаз Кашки. никакого преслэша я, понятное дело, там не видела и видеть не могла, но тихо охуевала: зачем постоянно на внешности этого Кашки акцент делают, одно дело, когда автор какую-нить миледи подробно описывает, а другое - какого-то хлюпика. если мне, девочке, стремно было все это читать, то мальчикам даже и не знаю как".
"тип мальчиков у автора один всегда - няшные, но непонятые/ ранимые /истеричные, и автор на этот тип откровенно дрочит".
"Вот-вот, сама лет в 12 поражалась наивности взрослых. Мать знакомого пацана была от книг Крапивина в восторге, мол вот, что надо мальчикам читать, так хорошо воспитывают эти произведения! А я ее слушала и думала: ну-ну...".
"Меня не коробит, я недоумеваю. И в детстве недоумевала - где он таких ангелоподобных, сладких, звонких и прозрачных мальчиков находит? Неужели это шумные грубияны, которых я видела вокруг? Потом почитала его биографические вещи и узнала, что он общался с вполне нормальными среднестатистическими мальчиками, только на кой-то хрен выписывал их в книгах как ранимых хрупких бисёненов".
Видимо, я не хотел ассоциировать себя со сладким, звонким и хрупким мальчиком, который однажды добьётся дружбы старшего товарища мужского пола и отдаст ему своё Самое Заветное.
Да, там в обсуждении более менее вспомнили сюжет. Бездарного Кашку в пионерлагере приставляют оруженосцем к старшему мальчику, и между ними постепенно зарождается Трогательная Дружба. Кончается всё апофеозом:
"Если говорить о сабжевой вещи, замечательной самой по себе, там оный тоже вижу, в частности, в финальном поступке героя, когда он встрече с симпатичной ему девочкой, которую год не видел, предпочел провести еще несколько дней с маленьким другом.
Конечно, в детстве я считала, что это Настоящая Мужская Дружба, на фоне которой любые девочки меркнут".
Зачем нужны девочки, когда есть маленький друг? Девочек вообще серьёзно переоценивают! Ну, это Крапивин.
И можно конечно сказать, что девочки-слэшерницы ничего в этом не понимают, но ей богу, проще сказать, что у Крапивина мало гаредрака, зато "Оруженосец Кашка" - это сплошной альвадик (реальные термины, встретившиеся мне в обсуждении), чем воспроизводить что-то такое:
"Семилетний мальчик крепко держит за руку подростка...
Когда молодой уральский писатель Владислав Крапивин "дорастет" до солидного, толстого "Избранного", на обложке можно будет изобразить этих ребят. Потому что они шагают из одной крапивинской книги в другую. И именно так - держась за руки.
В стране, именуемой "Детство" и включающей в себя широкий круг подданных - от дошколят до почти юношей, -каждый детский писатель обычно выбирает какой-то свой, излюбленный возраст. У Крапивина их два. Он пристальнее всего присматривается, во-первых, к тем, кто только-только переступил школьный порог или еще готовится его переступить, к семи-восьмилетним ребятишкам ("малыши", зовет он их). И, во-вторых, к тем ребятам, которые уже постигли первые премудрости школьной науки, сложности дворовой жизни (и просто - жизни), крепко стоят на ногах, но и не порвали еще связей, интересов, увлечений, забот, соединяющих их с малышами. Это - возраст одиннадцати-двенадцатилетних.
Вот эта-то неразлучная пара и встречается почти во всех книгах Крапивина.
Это Алька и Лапа ("Брат, которому семь").
Это Илька и Генка ("Та сторона, где ветер").
Кашка и Володя ("Оруженосец Кашка").
Владик и Павлик ("Тень каравеллы").
Андрюшка и Валька ("Валькины друзья и паруса").
Безымянный малыш с бидоном и мальчик, рисующий созвездия на зонтах ("Звёзды под дождем")".
[Как я расшифровываю смысл этих терминов? "Гаредрак" - сюжет о любви Гарри Поттера и Драко Малфоя, в широком смысле - о любви хорошего мальчика к плохому. "Алвадик" - сюжет о любви между Рокэ Алва и Ричардом Окделлом (персонажи произведений Веры Камши), в широком смысле - между старшим, активным, и компетентным партнёром, и младшим - подчинённым, пассивным, неуклюжим, робким.]
Резюмируя. Советско-пропагандистская часть "Кашки" не вызывала у меня никакого сочувствия; эмоциональная была мне откровенно чужда.
В фейсбучных комментах у Крылова я увидел следующую реплику:
"Елена Чудинова: Совершенно согласна. Как нам в детстве навязывали этого Крапивина в школе! Вспомнился эпизод из книжечки: деревенский мальчик хочет заработать, собирает землянику, чтоб продавать ее на перроне. Но тут же наталкивается на проезжающих взрослых дядь, которые его морально размазывают "Мы в твои годы, а ты - "питнадцать копеек"! Он осознает и с тех пор угощает проезжающих бесплатно. Вот и понимай как хочешь: то ли им жалко копеек на ребенка, то ли ребенок не имеет права хотеть солдатиков и пытаться - сам! - на них заработать..."
(Заметим, что она пересказывает тот эпизод с точки зрения себя в детстве, когда студенты-стройотрядовцы, сами недавние подростки, казались ей "взрослыми дядями".)
И тут я запнулся, потому что описание этого эпизода вызвало у меня какое-то смутное чувство узнавания. Я это читал! Я набил "питнадцать копеек" в поиск, и... Мой покойный дедушка любил древний анекдот про двух музыковедов, один из которых вляпался в какую-то непонятную субстанцию, и ударной финальной репликой там было следующее: "Я тоже думал, что Глинка. Оказалось, Гуно!" ...оказалось, что это "Кашка".
То есть, частично этот пост был про то, как взрослый Я с иронией смотрит на эмоции Я-ребёнка. Ну как если бы я зашёл в свои "чертоги разума", чтобы поискать, что там написано про эту книгу, а там на стене детским почерком выведено: "НЕНАВИЖУ КАШКУ ХУДШАЯ КНИГА В МИРЕ СДОХНИ КАШКА". И да, это смешно. Но с другой стороны, я прочитал приведённый отрывок и тут же вспомнил всё. Эмоции никуда не ушли, они тут.
Ещё раз. Было бы странно ожидать от меня в детстве глубин полит-экономического анализа. Я ненавидел эту книгу, как целое - за её безальтернативность (после этого я стал читать только то, что мне нравилось), за её слащавый сюсюкающий тон, за то, что она претендовала на то, чтобы представлять меня (как ребёнка мужского пола подходящего возраста), и на то, чтобы считать меня своей целевой аудиторией. Сейчас, нырнув в сеть, я постоянно встречаю фразу "эту книгу ("Кашку") нужно читать в соответствующем возрасте". А я её читал в "соответствующем" возрасте, и я её ненавидел. Это детская книга для мальчиков, которая пытается понравится взрослым сентиментальным женщинам.
[Или вот, ещё одно высказывание из сети. "Это книга о мальчиках в том возрасте, когда они ещё не интересуются девочками" - это в каком?! Лет в шесть я уже точно интересовался девочками. Вообще, девочки для мальчиков интересны по определению, потому что они такие же, но не такие. Девочек можно брать в плен, например. Я понимаю, что в книгах Крапивина девочками интересоваться вообще не принято, угу.]
Да что там говорить. Я с детства ценил в книгах искренность и честность, а Крапивин писал о мире, где у мальчика по имени Кашка нет прозвища "Какашка", и при этом делал вид, что описывает советских детей.
Но ещё раз - речь шла о моих личных, сугубо субъективных эмоциях. Знатоки творчества Крапивина могут рассуждать о его раннем, классическом и позднем периодах, и о своём отношении к каждому из них, но это не мой случай.
Если заходить с другой стороны, в тот ранний период творчества Крапивина его книги в равной степени состояли из советской идеологической обработки, очевидной в приведённом отрывке ("общее") и специфических для Крапивина тем ("частное"). К советским темам я с детства был в лучшем случае равнодушен, советская эстетика и романтика были мне чужды. Да, я прекрасно понимаю фразу про "эстетические разногласия с советской властью", это именно мой случай. А специфически-крапивинские темы, надо полагать, казались мне стрёмными уже тогда. Естественно, я не мог это сформулировать, но я это чувствовал.
Специфически-крапивинские темы в контексте "Кашки-оруженосца" обсуждали тут. Понятно, что участвовали в основном девочки-слэшерницы, поэтому и тема любви к маленьким мальчикам всплыла на первой же странице комментов; но, по совести говоря, какое обсуждение Крапивина обходится без этого?
Собственно, на само обсуждение я вышел поиском по "кашке-какашке". Да, не один я додумался до этой обзывалки:
"А мне этот Кашка-какашка никогда даже в детстве не нравился. Напоминал по поведению одного одноклассника. А в РЛ такие мальчики-зайчики - это полный ахтунг. Хороши, только если сферические и в вакууме".
И не один я чувствовал, что с этим Кашкой что-то не так:
"анон читал лет в 10, помню, что нравоучительный тон повествования ужасно раздражал. и Кашку хотелось прибить, потому как в 10-летнем возрасте анон не дрочил на кавайных мальчиков с острыми лопатками, а уважал Михаила Квакина и прочих крутых парней".
"риалли, аноны, меня, когда я ребенком была, тоже бесил дроч на хрупкость Кашки, стеснительность Кашки и финальный аккорд про цвет глаз Кашки. никакого преслэша я, понятное дело, там не видела и видеть не могла, но тихо охуевала: зачем постоянно на внешности этого Кашки акцент делают, одно дело, когда автор какую-нить миледи подробно описывает, а другое - какого-то хлюпика. если мне, девочке, стремно было все это читать, то мальчикам даже и не знаю как".
"тип мальчиков у автора один всегда - няшные, но непонятые/ ранимые /истеричные, и автор на этот тип откровенно дрочит".
"Вот-вот, сама лет в 12 поражалась наивности взрослых. Мать знакомого пацана была от книг Крапивина в восторге, мол вот, что надо мальчикам читать, так хорошо воспитывают эти произведения! А я ее слушала и думала: ну-ну...".
"Меня не коробит, я недоумеваю. И в детстве недоумевала - где он таких ангелоподобных, сладких, звонких и прозрачных мальчиков находит? Неужели это шумные грубияны, которых я видела вокруг? Потом почитала его биографические вещи и узнала, что он общался с вполне нормальными среднестатистическими мальчиками, только на кой-то хрен выписывал их в книгах как ранимых хрупких бисёненов".
Видимо, я не хотел ассоциировать себя со сладким, звонким и хрупким мальчиком, который однажды добьётся дружбы старшего товарища мужского пола и отдаст ему своё Самое Заветное.
Да, там в обсуждении более менее вспомнили сюжет. Бездарного Кашку в пионерлагере приставляют оруженосцем к старшему мальчику, и между ними постепенно зарождается Трогательная Дружба. Кончается всё апофеозом:
"Если говорить о сабжевой вещи, замечательной самой по себе, там оный тоже вижу, в частности, в финальном поступке героя, когда он встрече с симпатичной ему девочкой, которую год не видел, предпочел провести еще несколько дней с маленьким другом.
Конечно, в детстве я считала, что это Настоящая Мужская Дружба, на фоне которой любые девочки меркнут".
Зачем нужны девочки, когда есть маленький друг? Девочек вообще серьёзно переоценивают! Ну, это Крапивин.
И можно конечно сказать, что девочки-слэшерницы ничего в этом не понимают, но ей богу, проще сказать, что у Крапивина мало гаредрака, зато "Оруженосец Кашка" - это сплошной альвадик (реальные термины, встретившиеся мне в обсуждении), чем воспроизводить что-то такое:
"Семилетний мальчик крепко держит за руку подростка...
Когда молодой уральский писатель Владислав Крапивин "дорастет" до солидного, толстого "Избранного", на обложке можно будет изобразить этих ребят. Потому что они шагают из одной крапивинской книги в другую. И именно так - держась за руки.
В стране, именуемой "Детство" и включающей в себя широкий круг подданных - от дошколят до почти юношей, -каждый детский писатель обычно выбирает какой-то свой, излюбленный возраст. У Крапивина их два. Он пристальнее всего присматривается, во-первых, к тем, кто только-только переступил школьный порог или еще готовится его переступить, к семи-восьмилетним ребятишкам ("малыши", зовет он их). И, во-вторых, к тем ребятам, которые уже постигли первые премудрости школьной науки, сложности дворовой жизни (и просто - жизни), крепко стоят на ногах, но и не порвали еще связей, интересов, увлечений, забот, соединяющих их с малышами. Это - возраст одиннадцати-двенадцатилетних.
Вот эта-то неразлучная пара и встречается почти во всех книгах Крапивина.
Это Алька и Лапа ("Брат, которому семь").
Это Илька и Генка ("Та сторона, где ветер").
Кашка и Володя ("Оруженосец Кашка").
Владик и Павлик ("Тень каравеллы").
Андрюшка и Валька ("Валькины друзья и паруса").
Безымянный малыш с бидоном и мальчик, рисующий созвездия на зонтах ("Звёзды под дождем")".
[Как я расшифровываю смысл этих терминов? "Гаредрак" - сюжет о любви Гарри Поттера и Драко Малфоя, в широком смысле - о любви хорошего мальчика к плохому. "Алвадик" - сюжет о любви между Рокэ Алва и Ричардом Окделлом (персонажи произведений Веры Камши), в широком смысле - между старшим, активным, и компетентным партнёром, и младшим - подчинённым, пассивным, неуклюжим, робким.]
Резюмируя. Советско-пропагандистская часть "Кашки" не вызывала у меня никакого сочувствия; эмоциональная была мне откровенно чужда.