Три идеи, диалектические противоречия, перетекающие в триалектику
Как только я увидел эти три нацистские идеи (Карр их отлично подобрал!), я бы очарован тем, насколько они, скажем так, диалектичны. Я потому и вспомнил про ту версию диалектики, которой в СССР всем ездили по мозгам, от основоположников.
Каждую пару этих аксиом можно рассматривать, как тезис и антитезис, единство и борьбу противоположностей. А оставшаяся, таким образом, становится синтезом, снятием противоречия на новом уровне.
1. Расовая иерархия с одной стороны и поклонение войне с другой. Качества народа и его место в мире определяется расой, это имманентное свойство; понимаемое как биологический фактор людьми, крайне смутно представляющими себе биологию. А с другой стороны, во внешней политике только война, насилие, борьба за выживание определяет, кто чего стоит, кто имеет право на жизнь и развитие. Здесь есть очевидное противоречие. Военное счастье переменчиво, в истории почти все игроки успели хотя бы по разу и победить, и проиграть. Сами нацисты разрабатывали свой миф в ситуации, когда Германия, очевидным образом, проиграла мировую войну. Разве это не должно было означать, что французы превосходят немцев в расовом смысле? Не говоря уже о том, как кончили сами нацисты, что, почему-то, не смущает их немногочисленных, но всё ещё существующих фанатов. Главное, у многих народов был период величия, когда они били всех, и этот период всегда заканчивался. "Пред кем весь мир лежал в пыли, торчит затычкою в щели".
[При желании, можно пойти глубже. Нацисты преклонялись перед силой и насилием, но боялись революций и гражданских войн, как явлений, подрывающих силу расы. Любая затяжная война будет иметь тот же эффект, постепенно выкашивая лучших и самых героических представителей народа. И с другой стороны, постоянные победы неизбежно приводят к размыванию крови. Среди побеждённого народа появятся потомки солдат-победителей, которые усилят проигравших. Офицеры-триумфаторы заберут домой жён и наложниц, принадлежащих проигравшему племени, и это ослабит потомство победителей. Собственно, именно так нацисты объясняли постепенную утрату "арийского характера" древними империями.]
Синтез - вера в героев, в великих людей, обладающих волей и поднятых над массой. Величие народа проявляется в способности порождать великих личностей. Героические сверхлюди готовят народ к войне, воодушевляя его, как поэты и художники, или непосредственно направляя его, как командиры и вожди. Народ непобедим, пока он распознаёт в своей среде великих людей, покоряется и служит им. И наоборот, отказ возносить и защищать, слышать и слушаться тех, в ком сильнее всего проявился расовый характер, приводит к неизбежному упадку и поражению в войнах, даже если сама кровь всё ещё сильна. Это и есть тайна истории. Процитирую неизбежного Бурланкова:
"Складывается впечатление, что "случайная смерть в бою" не совсем случайна - точно раньше, когда империя создавалась и зарождалась, она сама хранила своих героев, а теперь у "империи вышел срок", и все, кто теперь пытается ее спасти, просто обречены на уничтожение...
Она на самом деле не случайна. Если в иерархии каждый нижний чин служит высшему, но при этом все вместе они служат чему-то единому, высшему для всех - низший легко отдаст жизнь за высшего, ибо жертвует не ради даже конкретного человека - ради будущего. Если это будущее туманно и непонятно, если никто не связывает будущее с процветанием своего общества - появляется загадочная "цепь случайностей", которая всего лишь показывает, как люди на своих местах работают "спустя рукава". Если раньше это отдельные случаи (которые легко выявляются и наказываются, ибо большинство не такие), то теперь это становится настолько массовым, что скорее обратное - честное выполнение своего долга - становится исключением. (...)
Одним словом, есть удивительная - хотя объяснимая - закономерность: если люди действуют заодно, то гибель даже одного из них не приведет к катастрофе - ибо всегда найдется другой, готовый его заменить - но при этом такие гибели происходят куда реже, ибо есть готовность даже пожертвовать собой ради другого (а в крайнем случае - хотя бы выполнить свой долг). Если люди смотрят "на сторону", то отдельные индивиды, еще стремящиеся действовать на "общее благо", быстро гибнут, не поддержанные большинством - и система начинает разваливаться еще быстрее..."
Так, из противоречия между постоянным-абсолютным ("раса") и сиюминутным-случайным ("конфликт"), рождается историческое ("герои").
2. Культ расы против культа героев. Тут противоречие очевидно, общий дух против индивидуальности. Ведь в предельном своём развитии аристократизм сильных личностей может довести до космополитизма, до горизонтальных ценностей, когда выдающиеся люди из вражеского лагеря начинают вызывать большую симпатию, чем низкоранговые представители собственного народа. И с другой стороны, с учётом веры в биологическую природу величия на фоне непредсказуемости траектории отдельной генетической линии ("Вопросы крови - самые сложные вопросы в мире!", как говорил Коровьев), нет гарантии, что уникальные гении не родятся среди жалких рас и народов. Даже в нацистской картине мира в Китае может жить прямой потомок Александра Македонского.
Это противоречие снимается через культ войны. Герои и вожди не выиграют войну без войска, но и войско не сможет победить без героев и вождей. Для победы нужны общие действия, когда сердца бьются в унисон, когда человеческий коллектив, сверху донизу, подчиняется одному ритму и одной цели. Это к вопросу о гениях, которые благодаря игре генов могут родиться в любом окружении, и к рассуждениям об армиях ослов под командованием львов. Генерал-лев может победить и с рядовыми-ослами, но только если его сержанты - тоже львы. Иначе всего его идеальные решения и точные приказы разобьются о неадекватность исполнителей. Гению нужен гениально настроенный инструмент.
Из противоречия между массовым и индивидуальным рождается целенаправленное коллективное действие.
3.Наконец, противоречие между поклонением героям и поклонением войне. Великие личности по своей природе - это упорядочивающая, созидательная сила. Война, напротив, сила хаотичная и деструктивная. Она способна погубить и уничтожить всё, что было создано человеческим гением. Противоречие снимается через идею бессмертной расы. В каком-то смысле, народ - это совокупность потомков древних вождей и героев, чьи имена могли затеряться во тьме веков, но чей триумф в борьбе однажды подарил жизнь всем последующим поколениям. Цитируя американского рестлера Предельного Воина, который сказал это за день до собственной смерти:
"Ни один борец не стал легендой единолично. Сердце каждого человека однажды ударит в последний раз. Его лёгкие втянут в себя последний вдох. И если то, что он совершил за свою жизнь, заставляет кровь быстрее течь в жилах других людей, заставляет их по-настоящему поверить во что-то большее, чем они сами, то его суть, его дух, обретёт бессмертие в словах сказителей, в верности, в памяти тех, кто почитает его и делает так, чтобы совершенный им рывок жил вечно. Вы! Вы! Вы! Вы создатели легенды о Предельном Воине" (*).
Из противоречия между порядком и хаосом рождается органическое единство.
Таким образом, триалектически схема выглядит примерно так: Сверхчеловеки, гении, творцы, герои, выдающиеся личности, как единственная подлинная движущая сила истории - организованное, коллективное действие, по-настоящему реализуемое только в условиях схватки не на жизнь, а насмерть - органическое единство народа, как совокупности общего происхождения и общей культуры, истории, памяти. [И отсюда уже вытекает то, о чём писали Карр и Мунк. Жизни ничтожных людей не имеют значения, как и их мнение. Любая война автоматически оправдана, когда и по каким причинам мы бы её не начали. Наш народ лучше любого другого, они сломаются, мы не сломаемся, мы их всех уничтожим, в лучшем случае, они обречены нам покориться.]
***
С идеалом Цивилизации схема так не работает. Там нет такого внутреннего напряжения. Все возможные противоречия снимаются тем, что
...но, в конечном счёте, они верят в равенство народов.
...но, в конечном счёте, они не верят в войну.
...но, в конечном счёте, они верят в демократию и в то, что отдельный человек имеет значение.
Это, согласитесь, незажигательно. Но теоретически, отдельные контуры начертить можно. Например, противоречие между равенством народов и отказом от войны даёт что-то вроде того, в чём в межвоенный период обвиняли европейских сторонников "вечного мира". Сначала одни хапают, а потом они же говорят, что правила изменились, и что наше, то теперь навсегда наше, а если вам не нравится, то вы агрессор и враг мирового сообщества. Как было написано в одной старой книге, "проблема Японской империи в том, что она попыталась заняться международным пиратством именно тогда, когда пиратство окончательно вышло из моды". [В каком-то смысле, к концу 20 века это вылилось в противоречие между правом наций на самоопределение и нерушимостью послевоенных границ, примеры у всех перед глазами.] То есть, если народы равны, то кто будет между ними арбитром? В старые времена считалось, что война - именно она позволяет пересчитать баланс и перераспределить спорные ресурсы в ситуации, когда она сторона слабеет, а другая усиливается. По тем же причинам считалось, что раз все люди благородного происхождения принципиально равны, то они имеют право объявить друг другу персональную войну, т.е., дуэль - естественно, с соблюдением всех положенных правил и церемониала. Когда другие способы улаживания конфликта не срабатывали, дуэль подводила итог в споре равных. Но если поединки запрещены, то это всегда запрет в чью-то пользу, а значит, о равенстве говорить уже не приходится. Или, вот, противоречие между отрицанием войны и демократией. Сама идея демократии изначально сводилась к всеобщей воинской повинности и всеобщему мужскому избирательному праву, и так было с древности - мужчина, имеющий право носить оружие и сражаться на поле боя, имеет право участвовать в совете и требовать, чтобы его голос услышали. Отказываясь от войны, разве мы не отказываемся от одного из главных доводов в пользу демократии?
И это всё ещё не всё, что я хотел сказать, но заметная часть.
Каждую пару этих аксиом можно рассматривать, как тезис и антитезис, единство и борьбу противоположностей. А оставшаяся, таким образом, становится синтезом, снятием противоречия на новом уровне.
1. Расовая иерархия с одной стороны и поклонение войне с другой. Качества народа и его место в мире определяется расой, это имманентное свойство; понимаемое как биологический фактор людьми, крайне смутно представляющими себе биологию. А с другой стороны, во внешней политике только война, насилие, борьба за выживание определяет, кто чего стоит, кто имеет право на жизнь и развитие. Здесь есть очевидное противоречие. Военное счастье переменчиво, в истории почти все игроки успели хотя бы по разу и победить, и проиграть. Сами нацисты разрабатывали свой миф в ситуации, когда Германия, очевидным образом, проиграла мировую войну. Разве это не должно было означать, что французы превосходят немцев в расовом смысле? Не говоря уже о том, как кончили сами нацисты, что, почему-то, не смущает их немногочисленных, но всё ещё существующих фанатов. Главное, у многих народов был период величия, когда они били всех, и этот период всегда заканчивался. "Пред кем весь мир лежал в пыли, торчит затычкою в щели".
[При желании, можно пойти глубже. Нацисты преклонялись перед силой и насилием, но боялись революций и гражданских войн, как явлений, подрывающих силу расы. Любая затяжная война будет иметь тот же эффект, постепенно выкашивая лучших и самых героических представителей народа. И с другой стороны, постоянные победы неизбежно приводят к размыванию крови. Среди побеждённого народа появятся потомки солдат-победителей, которые усилят проигравших. Офицеры-триумфаторы заберут домой жён и наложниц, принадлежащих проигравшему племени, и это ослабит потомство победителей. Собственно, именно так нацисты объясняли постепенную утрату "арийского характера" древними империями.]
Синтез - вера в героев, в великих людей, обладающих волей и поднятых над массой. Величие народа проявляется в способности порождать великих личностей. Героические сверхлюди готовят народ к войне, воодушевляя его, как поэты и художники, или непосредственно направляя его, как командиры и вожди. Народ непобедим, пока он распознаёт в своей среде великих людей, покоряется и служит им. И наоборот, отказ возносить и защищать, слышать и слушаться тех, в ком сильнее всего проявился расовый характер, приводит к неизбежному упадку и поражению в войнах, даже если сама кровь всё ещё сильна. Это и есть тайна истории. Процитирую неизбежного Бурланкова:
"Складывается впечатление, что "случайная смерть в бою" не совсем случайна - точно раньше, когда империя создавалась и зарождалась, она сама хранила своих героев, а теперь у "империи вышел срок", и все, кто теперь пытается ее спасти, просто обречены на уничтожение...
Она на самом деле не случайна. Если в иерархии каждый нижний чин служит высшему, но при этом все вместе они служат чему-то единому, высшему для всех - низший легко отдаст жизнь за высшего, ибо жертвует не ради даже конкретного человека - ради будущего. Если это будущее туманно и непонятно, если никто не связывает будущее с процветанием своего общества - появляется загадочная "цепь случайностей", которая всего лишь показывает, как люди на своих местах работают "спустя рукава". Если раньше это отдельные случаи (которые легко выявляются и наказываются, ибо большинство не такие), то теперь это становится настолько массовым, что скорее обратное - честное выполнение своего долга - становится исключением. (...)
Одним словом, есть удивительная - хотя объяснимая - закономерность: если люди действуют заодно, то гибель даже одного из них не приведет к катастрофе - ибо всегда найдется другой, готовый его заменить - но при этом такие гибели происходят куда реже, ибо есть готовность даже пожертвовать собой ради другого (а в крайнем случае - хотя бы выполнить свой долг). Если люди смотрят "на сторону", то отдельные индивиды, еще стремящиеся действовать на "общее благо", быстро гибнут, не поддержанные большинством - и система начинает разваливаться еще быстрее..."
Так, из противоречия между постоянным-абсолютным ("раса") и сиюминутным-случайным ("конфликт"), рождается историческое ("герои").
2. Культ расы против культа героев. Тут противоречие очевидно, общий дух против индивидуальности. Ведь в предельном своём развитии аристократизм сильных личностей может довести до космополитизма, до горизонтальных ценностей, когда выдающиеся люди из вражеского лагеря начинают вызывать большую симпатию, чем низкоранговые представители собственного народа. И с другой стороны, с учётом веры в биологическую природу величия на фоне непредсказуемости траектории отдельной генетической линии ("Вопросы крови - самые сложные вопросы в мире!", как говорил Коровьев), нет гарантии, что уникальные гении не родятся среди жалких рас и народов. Даже в нацистской картине мира в Китае может жить прямой потомок Александра Македонского.
Это противоречие снимается через культ войны. Герои и вожди не выиграют войну без войска, но и войско не сможет победить без героев и вождей. Для победы нужны общие действия, когда сердца бьются в унисон, когда человеческий коллектив, сверху донизу, подчиняется одному ритму и одной цели. Это к вопросу о гениях, которые благодаря игре генов могут родиться в любом окружении, и к рассуждениям об армиях ослов под командованием львов. Генерал-лев может победить и с рядовыми-ослами, но только если его сержанты - тоже львы. Иначе всего его идеальные решения и точные приказы разобьются о неадекватность исполнителей. Гению нужен гениально настроенный инструмент.
Из противоречия между массовым и индивидуальным рождается целенаправленное коллективное действие.
3.Наконец, противоречие между поклонением героям и поклонением войне. Великие личности по своей природе - это упорядочивающая, созидательная сила. Война, напротив, сила хаотичная и деструктивная. Она способна погубить и уничтожить всё, что было создано человеческим гением. Противоречие снимается через идею бессмертной расы. В каком-то смысле, народ - это совокупность потомков древних вождей и героев, чьи имена могли затеряться во тьме веков, но чей триумф в борьбе однажды подарил жизнь всем последующим поколениям. Цитируя американского рестлера Предельного Воина, который сказал это за день до собственной смерти:
"Ни один борец не стал легендой единолично. Сердце каждого человека однажды ударит в последний раз. Его лёгкие втянут в себя последний вдох. И если то, что он совершил за свою жизнь, заставляет кровь быстрее течь в жилах других людей, заставляет их по-настоящему поверить во что-то большее, чем они сами, то его суть, его дух, обретёт бессмертие в словах сказителей, в верности, в памяти тех, кто почитает его и делает так, чтобы совершенный им рывок жил вечно. Вы! Вы! Вы! Вы создатели легенды о Предельном Воине" (*).
Из противоречия между порядком и хаосом рождается органическое единство.
Таким образом, триалектически схема выглядит примерно так: Сверхчеловеки, гении, творцы, герои, выдающиеся личности, как единственная подлинная движущая сила истории - организованное, коллективное действие, по-настоящему реализуемое только в условиях схватки не на жизнь, а насмерть - органическое единство народа, как совокупности общего происхождения и общей культуры, истории, памяти. [И отсюда уже вытекает то, о чём писали Карр и Мунк. Жизни ничтожных людей не имеют значения, как и их мнение. Любая война автоматически оправдана, когда и по каким причинам мы бы её не начали. Наш народ лучше любого другого, они сломаются, мы не сломаемся, мы их всех уничтожим, в лучшем случае, они обречены нам покориться.]
***
С идеалом Цивилизации схема так не работает. Там нет такого внутреннего напряжения. Все возможные противоречия снимаются тем, что
...но, в конечном счёте, они верят в равенство народов.
...но, в конечном счёте, они не верят в войну.
...но, в конечном счёте, они верят в демократию и в то, что отдельный человек имеет значение.
Это, согласитесь, незажигательно. Но теоретически, отдельные контуры начертить можно. Например, противоречие между равенством народов и отказом от войны даёт что-то вроде того, в чём в межвоенный период обвиняли европейских сторонников "вечного мира". Сначала одни хапают, а потом они же говорят, что правила изменились, и что наше, то теперь навсегда наше, а если вам не нравится, то вы агрессор и враг мирового сообщества. Как было написано в одной старой книге, "проблема Японской империи в том, что она попыталась заняться международным пиратством именно тогда, когда пиратство окончательно вышло из моды". [В каком-то смысле, к концу 20 века это вылилось в противоречие между правом наций на самоопределение и нерушимостью послевоенных границ, примеры у всех перед глазами.] То есть, если народы равны, то кто будет между ними арбитром? В старые времена считалось, что война - именно она позволяет пересчитать баланс и перераспределить спорные ресурсы в ситуации, когда она сторона слабеет, а другая усиливается. По тем же причинам считалось, что раз все люди благородного происхождения принципиально равны, то они имеют право объявить друг другу персональную войну, т.е., дуэль - естественно, с соблюдением всех положенных правил и церемониала. Когда другие способы улаживания конфликта не срабатывали, дуэль подводила итог в споре равных. Но если поединки запрещены, то это всегда запрет в чью-то пользу, а значит, о равенстве говорить уже не приходится. Или, вот, противоречие между отрицанием войны и демократией. Сама идея демократии изначально сводилась к всеобщей воинской повинности и всеобщему мужскому избирательному праву, и так было с древности - мужчина, имеющий право носить оружие и сражаться на поле боя, имеет право участвовать в совете и требовать, чтобы его голос услышали. Отказываясь от войны, разве мы не отказываемся от одного из главных доводов в пользу демократии?
И это всё ещё не всё, что я хотел сказать, но заметная часть.