"Пять Адских Могуществ", 20-летний юбилей, ч.2а
Второе, что я хотел сказать по поводу "Пяти Адских Могуществ" в 2011 году.
Первый подход рассматривал текст, как фэнтезийный сеттинг. Вот что известно по лору, написанный изнутри сеттинга текст, мы его прочли; что мы можем из этого реконструировать? (Это, конечно, не означает, что моя реконструкция правильная, но она моя.)
На следующем этапе - я всё ещё говорю о своих тогдашних планах - я хотел предложить зайти совсем с другой стороны.
Во всём тексте есть только один настоящий человек, его автор. Он Адам Кадмон этого ада. [Расщеплённое сознание, один из любимых сюжетов Запада.] Поэтому там нет ни женщин, ни детей - Могултай не считал себя ребёнком и не мог представить себя женщиной. Только один человек и его отражения, но в этих отражениях, в свою очередь, отражается окружающий автора мир: то, как он в 2003 году воспринимал ситуацию, в которой оказался.
И в этом образе пересекается индивидуальное и коллективное, потому что, помимо всех своих личных субъективных заморочек, Могултай писал и как русский человек на переломе эпох. Я уже говорил, что с фэншуйной точки зрения там образуется вполне распознаваемый компас, с Третьим Могуществом в центре.
Горизонталь - пространство, наша ментальная география, линия Первое-Четвёртое, Восток-Запад. Россия всегда оказывается между ними.
Первое Могущество, Восток - это то, чем мы хотели бы себя видеть. Могучие, сильные, издревле славные своей доблестью, непобедимые воины. Добрый старший брат для малых народов и зависимых стран, заслуживающих "великодушия от тех, кто наделен Силой, если только не переступают границ приличествующего им Смирения". Заботимся обо всех, пока они готовыми признавать нас главными в семье. Практически японцы с их идеей "Восемь углов под одной крышей". Типа, вы же не хотите, чтобы вас эксплуатировали бездушные ублюдки, страны Запада?
"В японском раю под названием «сфера сопроцветания в Великой Восточной Азии» великая Япония была носительницей света и морали, она вела за собой другие народы, угнетенные «белыми» империалистами, вела в счастливое будущее. Там господствовала «гармония», которая понималась как строгая иерархия, где каждый народ занимает положенное ему место".
"Историко-культурные особенности японского тоталитаризма"
...только мы ничем подобным даже близко не являемся.
Четвёртое Могущество, Запад - это то, чем мы периодически пытаемся стать, но не можем. Не выходит каменный цветок. Соломенный самолёт не взлетает. "Чтоб они не делали, не идут дела, видно в понедельник их мама родила". Вроде мы и белые (европейцы, исторически христианская культура), а наука белых людей нам не даётся. "Это не Америка, это Африка!" (классический кадр).
Вертикаль - время, наша история, линия Второе-Пятое, Юг-Север.
Второе Могущество, Юг - трагическое прошлое. Русь князей, царей, императоров, генсеков. Все они использовали народ в качестве смазки, чтобы волочить по людским спинам своих слепых идолов. Мракобесное дремучее православие или красный сатанизм, без разницы.
Пятое Могущество, Север - наше грустное настоящее (на момент 2003 года) и неизбежное будущее. Если мы и Америка, то Латинская. "В этом Могуществе видим Бразильцев и жителей Новой Испании, Чили и прочих краев этого Материка, многих Африканцев и Московитов некоего позднего времени". Постколониальный синдром, аморальный фамилизм. "А теперь угадайте, кто оказался в позорном углу, где собрались те, кто считает, что каждый за себя, но лучше жить на коленях?" Белые ниггеры в белом гетто, как в песне. "Нашу страну у нас же украли".
А между ними Третье - вечная вневременная Россия, источник духовной силы для автора: то, что было, может быть и должно быть. Лучшие русские. Чехов, Грибоедов, Кутузов и белогвардейцы. И ещё юкагиры какие-нибудь, тут же не в этнической принадлежности дело, не в генетике.
И отсюда идём к тому, что каждое Могущество - это всё тот же человек. С Третьим понятно, это и есть центр личности.
Но взять то же Первое Могущество. Человек, чуждый Первому, не стал бы писать подобное: "у Наполеона и Писистрата было чувство чести, совершенно отсутствовавшее у Сталина (так как, кроме прочего, чувство чести подразумевает стремление соответствовать по мере сил представляющемуся тебе идеалу доблести; человек при этом всю жизнь словно играет перед самим собой, как зрителем и судьей, ради самоуважения...)". И вообще не стал бы придумывать всю эту историю про "альтернативного Писистрата" (!), который вторгся в Азию с армией наёмников и всех там завоевал, предвосхитив и как бы не переплюнув деяния Александра Македонского в нашем мире. В конце концов, какой мальчик не любит играть в солдатиков? А Первое как раз про это.
С Четвёртым всё самоочевидно, Могултай всё-таки современный человек, образованный житель мегаполиса, владеет иностранными языками и является частью глобального научного сообщества.
Второе - ну, это то, что про него многие думали. "Создал секту, чтобы бороться со сверхценничеством сверхценническими методами". Я понимаю, что он всегда это яростно отрицал, но со стороны оно воспринималось именно так. Что, дескать, он пишет утопию про "Страну Хатти", могучую империю, где господствует правильная антисверхценническая идеология, где в школах есть обязательные уроки архисверхценничества и специальный инспектор-наставник надзирает, чтобы у школьников не появилось неправильных сверхценнических мыслей. А тем, кто распространяет сверхценнические враки, режут язык и выкалывают глаза! ("Это не я такой суровый, это люди, живущие в Стране Хатти, такие суровые. Я не такой".) В Могултае всегда было слишком много от Пророка, который Знает, Как Надо. Понятно, что в секту по итогам почти никто не вступил, но это уже другой вопрос. Ведь одно дело писать стихи и быть поэтом, а другое дело быть хорошим поэтом. Короче, для человека, чуждого Второму Могуществу, Могултай оставил нам слишком много хороших слов про диктатуру (но, конечно, про правильную диктатуру, которая учит народ правильным вещам и ведёт его, куда надо!).
Пятое - ну, понятно. Там у него тоже есть свой кумир. " Соблюдать _общественную_ честность требуется только перед лицом _общества_, которое ты уважаешь. Оказавшись в стае каннибалов-папуасов, их вполне можно обманывать любыми припевами, и это человеку не в укор. (...) Катаев обсуждаемого общества НЕ уважал, и я его не уважаю. Вот добольшевистскую Россию он уважал, и в ней так себя не вел бы. Ни из страха, ни для корысти. Но для меня (и для него) его поведение - это поведение белого, попавшего в плен даже не к каннибалам, а в стаю гиен. Перед стаей гиен, что ли, ему было стесняться? (...) Но для меня то сообщество, в котором подвизался Катаев - это не МОЁ, а враждебное и отвратное сообщество".
Сравните этих "гиен" с каноничными "дельфинами" могултаевского Шелленберга. И нет, это даже не Третье.
И потом, в этом смысле (пятимогущественном), Могултай себя никогда от народа не отделял: "... уверенность, что какое бы правление из нашего же числа мы ни избрали, никакого доверия к нему у нас быть не может - как выразился один из нас, "ну что, вот если меня, или его, или тебя выбрать в правление, то мы себя обидим, что ли? Ну вот. И каждый так. Поэтому не надо нам никакого правления, оно на нас же и нагреет руки"".
Понятно, что если продолжать эту московитскую логику, неизбежно приходишь к выводу, что тогда право на власть должно принадлежать самому главному вору, честных людей-то тут всё равно нет и быть не может, а он, хотя бы, первый в своём деле. Это как раз Пятое: "...и кто в таких обстоятельствах добьется наибольшей корысти, тот и лучше всякого другого".
Первый подход рассматривал текст, как фэнтезийный сеттинг. Вот что известно по лору, написанный изнутри сеттинга текст, мы его прочли; что мы можем из этого реконструировать? (Это, конечно, не означает, что моя реконструкция правильная, но она моя.)
На следующем этапе - я всё ещё говорю о своих тогдашних планах - я хотел предложить зайти совсем с другой стороны.
Во всём тексте есть только один настоящий человек, его автор. Он Адам Кадмон этого ада. [Расщеплённое сознание, один из любимых сюжетов Запада.] Поэтому там нет ни женщин, ни детей - Могултай не считал себя ребёнком и не мог представить себя женщиной. Только один человек и его отражения, но в этих отражениях, в свою очередь, отражается окружающий автора мир: то, как он в 2003 году воспринимал ситуацию, в которой оказался.
И в этом образе пересекается индивидуальное и коллективное, потому что, помимо всех своих личных субъективных заморочек, Могултай писал и как русский человек на переломе эпох. Я уже говорил, что с фэншуйной точки зрения там образуется вполне распознаваемый компас, с Третьим Могуществом в центре.
Горизонталь - пространство, наша ментальная география, линия Первое-Четвёртое, Восток-Запад. Россия всегда оказывается между ними.
Первое Могущество, Восток - это то, чем мы хотели бы себя видеть. Могучие, сильные, издревле славные своей доблестью, непобедимые воины. Добрый старший брат для малых народов и зависимых стран, заслуживающих "великодушия от тех, кто наделен Силой, если только не переступают границ приличествующего им Смирения". Заботимся обо всех, пока они готовыми признавать нас главными в семье. Практически японцы с их идеей "Восемь углов под одной крышей". Типа, вы же не хотите, чтобы вас эксплуатировали бездушные ублюдки, страны Запада?
"В японском раю под названием «сфера сопроцветания в Великой Восточной Азии» великая Япония была носительницей света и морали, она вела за собой другие народы, угнетенные «белыми» империалистами, вела в счастливое будущее. Там господствовала «гармония», которая понималась как строгая иерархия, где каждый народ занимает положенное ему место".
"Историко-культурные особенности японского тоталитаризма"
...только мы ничем подобным даже близко не являемся.
Четвёртое Могущество, Запад - это то, чем мы периодически пытаемся стать, но не можем. Не выходит каменный цветок. Соломенный самолёт не взлетает. "Чтоб они не делали, не идут дела, видно в понедельник их мама родила". Вроде мы и белые (европейцы, исторически христианская культура), а наука белых людей нам не даётся. "Это не Америка, это Африка!" (классический кадр).
Вертикаль - время, наша история, линия Второе-Пятое, Юг-Север.
Второе Могущество, Юг - трагическое прошлое. Русь князей, царей, императоров, генсеков. Все они использовали народ в качестве смазки, чтобы волочить по людским спинам своих слепых идолов. Мракобесное дремучее православие или красный сатанизм, без разницы.
Пятое Могущество, Север - наше грустное настоящее (на момент 2003 года) и неизбежное будущее. Если мы и Америка, то Латинская. "В этом Могуществе видим Бразильцев и жителей Новой Испании, Чили и прочих краев этого Материка, многих Африканцев и Московитов некоего позднего времени". Постколониальный синдром, аморальный фамилизм. "А теперь угадайте, кто оказался в позорном углу, где собрались те, кто считает, что каждый за себя, но лучше жить на коленях?" Белые ниггеры в белом гетто, как в песне. "Нашу страну у нас же украли".
А между ними Третье - вечная вневременная Россия, источник духовной силы для автора: то, что было, может быть и должно быть. Лучшие русские. Чехов, Грибоедов, Кутузов и белогвардейцы. И ещё юкагиры какие-нибудь, тут же не в этнической принадлежности дело, не в генетике.
И отсюда идём к тому, что каждое Могущество - это всё тот же человек. С Третьим понятно, это и есть центр личности.
Но взять то же Первое Могущество. Человек, чуждый Первому, не стал бы писать подобное: "у Наполеона и Писистрата было чувство чести, совершенно отсутствовавшее у Сталина (так как, кроме прочего, чувство чести подразумевает стремление соответствовать по мере сил представляющемуся тебе идеалу доблести; человек при этом всю жизнь словно играет перед самим собой, как зрителем и судьей, ради самоуважения...)". И вообще не стал бы придумывать всю эту историю про "альтернативного Писистрата" (!), который вторгся в Азию с армией наёмников и всех там завоевал, предвосхитив и как бы не переплюнув деяния Александра Македонского в нашем мире. В конце концов, какой мальчик не любит играть в солдатиков? А Первое как раз про это.
С Четвёртым всё самоочевидно, Могултай всё-таки современный человек, образованный житель мегаполиса, владеет иностранными языками и является частью глобального научного сообщества.
Второе - ну, это то, что про него многие думали. "Создал секту, чтобы бороться со сверхценничеством сверхценническими методами". Я понимаю, что он всегда это яростно отрицал, но со стороны оно воспринималось именно так. Что, дескать, он пишет утопию про "Страну Хатти", могучую империю, где господствует правильная антисверхценническая идеология, где в школах есть обязательные уроки архисверхценничества и специальный инспектор-наставник надзирает, чтобы у школьников не появилось неправильных сверхценнических мыслей. А тем, кто распространяет сверхценнические враки, режут язык и выкалывают глаза! ("Это не я такой суровый, это люди, живущие в Стране Хатти, такие суровые. Я не такой".) В Могултае всегда было слишком много от Пророка, который Знает, Как Надо. Понятно, что в секту по итогам почти никто не вступил, но это уже другой вопрос. Ведь одно дело писать стихи и быть поэтом, а другое дело быть хорошим поэтом. Короче, для человека, чуждого Второму Могуществу, Могултай оставил нам слишком много хороших слов про диктатуру (но, конечно, про правильную диктатуру, которая учит народ правильным вещам и ведёт его, куда надо!).
Пятое - ну, понятно. Там у него тоже есть свой кумир. " Соблюдать _общественную_ честность требуется только перед лицом _общества_, которое ты уважаешь. Оказавшись в стае каннибалов-папуасов, их вполне можно обманывать любыми припевами, и это человеку не в укор. (...) Катаев обсуждаемого общества НЕ уважал, и я его не уважаю. Вот добольшевистскую Россию он уважал, и в ней так себя не вел бы. Ни из страха, ни для корысти. Но для меня (и для него) его поведение - это поведение белого, попавшего в плен даже не к каннибалам, а в стаю гиен. Перед стаей гиен, что ли, ему было стесняться? (...) Но для меня то сообщество, в котором подвизался Катаев - это не МОЁ, а враждебное и отвратное сообщество".
Сравните этих "гиен" с каноничными "дельфинами" могултаевского Шелленберга. И нет, это даже не Третье.
И потом, в этом смысле (пятимогущественном), Могултай себя никогда от народа не отделял: "... уверенность, что какое бы правление из нашего же числа мы ни избрали, никакого доверия к нему у нас быть не может - как выразился один из нас, "ну что, вот если меня, или его, или тебя выбрать в правление, то мы себя обидим, что ли? Ну вот. И каждый так. Поэтому не надо нам никакого правления, оно на нас же и нагреет руки"".
Понятно, что если продолжать эту московитскую логику, неизбежно приходишь к выводу, что тогда право на власть должно принадлежать самому главному вору, честных людей-то тут всё равно нет и быть не может, а он, хотя бы, первый в своём деле. Это как раз Пятое: "...и кто в таких обстоятельствах добьется наибольшей корысти, тот и лучше всякого другого".