Плоть едина. Detour.
(см. Часть 1)
Теперь я могу перейти к пункту окончательной победы Одри Хепберн надо мной (а также над: Трумэном Кэпотом, Блэйком Эдвардсом, и вообще над всем мужским - алчным до плоти и драки) - к “Завтраку у Тиффани”.
Этот фильм разочаровал поклонников Трумана Кэпота, которых тогда в Америке (и по сей день у нас) было не намного меньше, чем любителей кино. Если бы не обаяние Одри и мастерство Блэйка Эдвардса - и мгновенно, с первых минут, западающая в сердце щемящая мелодия “Moon River” - быть бы провалу. А так, под минор и сурдинку, фильм обрел статус бестселлера и эвергрина: не шедевр, но то, чем при случае греют озябшую душу - душевное кино.
Мне повезло - я не поклонник Кэпота, более того, не был знаком с исходником. Поэтому не ждал от фильма воплощения моих образов: он не был их бестолковой экранизацией, в одночасье ставшие лишними авторы под ногами не путались, злых словечек не нашептывали. Тем не менее неприязнь читателей и почитателей мне понятна - тяжелая серьезность коллизий самого сюжета и опасная невротическая двойственность героини ушли как вода в песок, но след волны на поверхности оставляет ощущение, что здесь не все так просто как кажется - как хочет казаться. Фильму не хватает накала подлинной драмы, не то что трагедии: где-то по пути потерялся катарсис, вернее то, из чего бы он мог возникнуть.
Главная вина тут должна быть разделена поровну между режиссером и актрисой - трагедия, или даже просто драма, не их жанр.
Спрашивается - они сами, что, не понимали этого? Мне трудно в это поверить; по-крайней мере в отношении Блэйка Эдвардса - ничуть не уступающего в силе интеллекта и способности к инсайту таким тяжеловесам как Стэнли Кубрик, Артур Пэнн или Питер Богданович, более подходящих для подобного материала художников - ни даже их перфекционизму. Может они хотели доказать - себе в первую очередь, что им и такое по плечу? Или все, включая Трумана Кэпота, попались на играх продюсеров? Так или иначе, но “попались” в основном приверженцы писателя и те, кто уверен, что настоящее кино обязательно должно быть проблемным. А у фильма, в силу стечения всяких обстоятельств, оказался совсем другой “мессидж”: проблемы это не то, что есть, а то, что мы создаем сами. Какие тут могут быть трагедии?! Это чистой воды комедия; только не комедия смеха, или смеха сквозь слезы, а своего рода бальзаковская комедия: бывают женщины бальзаковского возраста, а это комедия бальзаковского возраста - человеческая комедия. Формула мессиджа такого жанра - бывает… Бывает и так, бывает по-всякому.
Одри Хепберн не любила “Завтрак”. Может быть она тоже была солидарна с автором книги. Участие в этом фильме она считала своей ошибкой. Здесь перестановка слагаемых делает результат более выпуклым - ошибкой фильма Одри Хепберн считала участие в нем Одри Хепберн. Примечательно, что на режиссера она не кивала, как это часто любят делать звезды. Опять все сходится на ней.
И еще один нелишний штрих: Генри Манчини считал исполнение Одри “Moon River” гениальным.
Баланс счетов к фильму позволяет считать его гениальной неудачей - бывает и такое.
Здесь я опять вынужден сделать очередной detour, потому что иначе мне не попасть в нужную точку - в то пересечение обстоятельств и свойств гениальности и неудачи фильма “Завтрак у Тиффани”, которое зовется Одри Хепберн.
Трумэн Кэпот вышел к своей славе след в след за Джеромом Д. Сэлинджером, возможно, сознавал неслучайность этого наследования и, с чуткостью невротика ко всяческим косвенным отношениям, скорее всего им тяготился. В той среде, в которой оба автора обрели первое пристанище и вкусили успех, жупел эпигонства был едва ли не главным - у многих мужчин были общие любовницы. Но сродство отрефлектировал не он, а Блейк Эдвардс, и именно в своем “Завтраке”. И очень наглядно: Пол Варжак, герой-писатель, представлен как автор книги “Девять жизней” (”Nine Lifes”), состоящей из девяти рассказов. “Девять рассказов” (”Nine Stories”, 1953) - так называлась книга Сэлинджера, принесшая ему национальную славу. Имя героини “Завтрака” - Холли Голайтли - почти рифмуется с именем героя романа Сэлинджера “Ловец во ржи” - Холден Колфилд: аллитерация (на слух, но подмасированная разницей написания, так что скорее орфоэпия) и аллюзия. Причем это имя не настоящее - она сама его себе придумала, видимо начитавшись умных книжек в процессе адаптации провинциалки к светской жизни в Нью Йорке. Ни в новелле Кэпота, ни в фильме эта игра с именами не обставлена никак, но Кэпот подставил не слишком сильное алиби (себе) - действие новеллы отнесено в досэлинджеровские времена, в 43-й год. Однако в начале 60-х в Америке, или, по меньшей мере, в Гринич-виллидже, хватало тех, кому было ясно что и откуда здесь растет. В довершение всех этих литературных нехитросплетений в фильме вроде как мимоходом упоминается, что Пол публикуется в “Нью-Йоркер” (”New Yorker”), а это брэнд: публикация в этом журнале выводила автора на главную дорогу (mainstream) американской литературы. Таким образом зрителю давалось понять, что Пол Варжак отнюдь не просто случайный баловень удачи и сентиментальный альфонс, и что Холли попала в надежные руки. “Завтрак” Блэйка Эдвардса подозрительно смахивает на иронический tribute Сэлинджеру - и, разом, на подножку Кэпоту. Блэйк Эдвардс остался верен себе - облажал всех.
От себя (напоминаю - я веду здесь речь о своих любовях и нелюбовях; идиосинкразиях как принято говорить ныне; а также о том, откуда они берутся) могу добавить, что именно сходство с Сэлинджером - моим кумиром на тот момент, когда он и его собригадник попали к нам - отвратило меня от Кэпота, причем, как показало время, навсегда. Кэпот предстал передо мной как маньеристический извод Сэлинджера. Я допускаю, что такая оценка очень ненадежна, и даже подозрительна - но не более, чем любые другие, включая сотворившие феномен “Завтрака”-фильма.
Сэлинджер дышал в спину всем участникам процесса “Завтрак у Тиффани”, всему staff’y, начиная от автора книги и кончая публикой, в том числе прокатившим Одри Хепберн и Блэйка Эдвардса мимо оскаров членам американской киноакадемии.
Сэлинджер - это было очень серьезно.
И вот тут-то и возникает весьма щекотливый вопрос - а был ли изначально столь же серьезен Кэпот? Настолько, чтобы фильм на его фоне - слившемся до неразличимости с bacкground по имени Сэлинджер - выглядел по-меньшей мере бледно? Вопрос не о серьезности намерений автора (кто бы сомневался), а о том не был ли он впрямь не более, чем стильной - очень стильной! - репликой a la Сэлинджер, этакой адаптированной под вкус ньюйоркской богемы summae его тем. Или - ближе - богемным прочтением Сэлинджера, салонным маньеристичным изводом. Я могу только задать такой вопрос - мое знакомство с Кэпотом все-таки поверхностно. Но то, что на “Завтрак у Тиффани” отозвался именно Блэйк Эдвардс - плоть от плоти этой среды - ее плоть едина, дает моим подозрениям сильный козырь. А коли так - не должно ли признать фильм “Завтрак у Тиффани”, со всеми его качествами гениальной неудачи, конгениальным воплощением новеллы - и буквы и духа?!
Фильм, как вывернутый наизнанку смокинг, обнаруживает швы - но это тот же самый смокинг.
И один из этих швов, причем главный, тот что соединяет симметричные половинки в одно - спинной - шов имени кого? Сэлинджера или Трумена Кэпота?
То есть, хочу сказать я, он ставит под вопрос собственно серьезность проблемы - общей всему историческому бэкграунду 60-х, актуальному и сейчас: проблемна ли сама проблема?
( продолжение)
Теперь я могу перейти к пункту окончательной победы Одри Хепберн надо мной (а также над: Трумэном Кэпотом, Блэйком Эдвардсом, и вообще над всем мужским - алчным до плоти и драки) - к “Завтраку у Тиффани”.
Этот фильм разочаровал поклонников Трумана Кэпота, которых тогда в Америке (и по сей день у нас) было не намного меньше, чем любителей кино. Если бы не обаяние Одри и мастерство Блэйка Эдвардса - и мгновенно, с первых минут, западающая в сердце щемящая мелодия “Moon River” - быть бы провалу. А так, под минор и сурдинку, фильм обрел статус бестселлера и эвергрина: не шедевр, но то, чем при случае греют озябшую душу - душевное кино.
Мне повезло - я не поклонник Кэпота, более того, не был знаком с исходником. Поэтому не ждал от фильма воплощения моих образов: он не был их бестолковой экранизацией, в одночасье ставшие лишними авторы под ногами не путались, злых словечек не нашептывали. Тем не менее неприязнь читателей и почитателей мне понятна - тяжелая серьезность коллизий самого сюжета и опасная невротическая двойственность героини ушли как вода в песок, но след волны на поверхности оставляет ощущение, что здесь не все так просто как кажется - как хочет казаться. Фильму не хватает накала подлинной драмы, не то что трагедии: где-то по пути потерялся катарсис, вернее то, из чего бы он мог возникнуть.
Главная вина тут должна быть разделена поровну между режиссером и актрисой - трагедия, или даже просто драма, не их жанр.
Спрашивается - они сами, что, не понимали этого? Мне трудно в это поверить; по-крайней мере в отношении Блэйка Эдвардса - ничуть не уступающего в силе интеллекта и способности к инсайту таким тяжеловесам как Стэнли Кубрик, Артур Пэнн или Питер Богданович, более подходящих для подобного материала художников - ни даже их перфекционизму. Может они хотели доказать - себе в первую очередь, что им и такое по плечу? Или все, включая Трумана Кэпота, попались на играх продюсеров? Так или иначе, но “попались” в основном приверженцы писателя и те, кто уверен, что настоящее кино обязательно должно быть проблемным. А у фильма, в силу стечения всяких обстоятельств, оказался совсем другой “мессидж”: проблемы это не то, что есть, а то, что мы создаем сами. Какие тут могут быть трагедии?! Это чистой воды комедия; только не комедия смеха, или смеха сквозь слезы, а своего рода бальзаковская комедия: бывают женщины бальзаковского возраста, а это комедия бальзаковского возраста - человеческая комедия. Формула мессиджа такого жанра - бывает… Бывает и так, бывает по-всякому.
Одри Хепберн не любила “Завтрак”. Может быть она тоже была солидарна с автором книги. Участие в этом фильме она считала своей ошибкой. Здесь перестановка слагаемых делает результат более выпуклым - ошибкой фильма Одри Хепберн считала участие в нем Одри Хепберн. Примечательно, что на режиссера она не кивала, как это часто любят делать звезды. Опять все сходится на ней.
И еще один нелишний штрих: Генри Манчини считал исполнение Одри “Moon River” гениальным.
Баланс счетов к фильму позволяет считать его гениальной неудачей - бывает и такое.
Здесь я опять вынужден сделать очередной detour, потому что иначе мне не попасть в нужную точку - в то пересечение обстоятельств и свойств гениальности и неудачи фильма “Завтрак у Тиффани”, которое зовется Одри Хепберн.
Трумэн Кэпот вышел к своей славе след в след за Джеромом Д. Сэлинджером, возможно, сознавал неслучайность этого наследования и, с чуткостью невротика ко всяческим косвенным отношениям, скорее всего им тяготился. В той среде, в которой оба автора обрели первое пристанище и вкусили успех, жупел эпигонства был едва ли не главным - у многих мужчин были общие любовницы. Но сродство отрефлектировал не он, а Блейк Эдвардс, и именно в своем “Завтраке”. И очень наглядно: Пол Варжак, герой-писатель, представлен как автор книги “Девять жизней” (”Nine Lifes”), состоящей из девяти рассказов. “Девять рассказов” (”Nine Stories”, 1953) - так называлась книга Сэлинджера, принесшая ему национальную славу. Имя героини “Завтрака” - Холли Голайтли - почти рифмуется с именем героя романа Сэлинджера “Ловец во ржи” - Холден Колфилд: аллитерация (на слух, но подмасированная разницей написания, так что скорее орфоэпия) и аллюзия. Причем это имя не настоящее - она сама его себе придумала, видимо начитавшись умных книжек в процессе адаптации провинциалки к светской жизни в Нью Йорке. Ни в новелле Кэпота, ни в фильме эта игра с именами не обставлена никак, но Кэпот подставил не слишком сильное алиби (себе) - действие новеллы отнесено в досэлинджеровские времена, в 43-й год. Однако в начале 60-х в Америке, или, по меньшей мере, в Гринич-виллидже, хватало тех, кому было ясно что и откуда здесь растет. В довершение всех этих литературных нехитросплетений в фильме вроде как мимоходом упоминается, что Пол публикуется в “Нью-Йоркер” (”New Yorker”), а это брэнд: публикация в этом журнале выводила автора на главную дорогу (mainstream) американской литературы. Таким образом зрителю давалось понять, что Пол Варжак отнюдь не просто случайный баловень удачи и сентиментальный альфонс, и что Холли попала в надежные руки. “Завтрак” Блэйка Эдвардса подозрительно смахивает на иронический tribute Сэлинджеру - и, разом, на подножку Кэпоту. Блэйк Эдвардс остался верен себе - облажал всех.
От себя (напоминаю - я веду здесь речь о своих любовях и нелюбовях; идиосинкразиях как принято говорить ныне; а также о том, откуда они берутся) могу добавить, что именно сходство с Сэлинджером - моим кумиром на тот момент, когда он и его собригадник попали к нам - отвратило меня от Кэпота, причем, как показало время, навсегда. Кэпот предстал передо мной как маньеристический извод Сэлинджера. Я допускаю, что такая оценка очень ненадежна, и даже подозрительна - но не более, чем любые другие, включая сотворившие феномен “Завтрака”-фильма.
Сэлинджер дышал в спину всем участникам процесса “Завтрак у Тиффани”, всему staff’y, начиная от автора книги и кончая публикой, в том числе прокатившим Одри Хепберн и Блэйка Эдвардса мимо оскаров членам американской киноакадемии.
Сэлинджер - это было очень серьезно.
И вот тут-то и возникает весьма щекотливый вопрос - а был ли изначально столь же серьезен Кэпот? Настолько, чтобы фильм на его фоне - слившемся до неразличимости с bacкground по имени Сэлинджер - выглядел по-меньшей мере бледно? Вопрос не о серьезности намерений автора (кто бы сомневался), а о том не был ли он впрямь не более, чем стильной - очень стильной! - репликой a la Сэлинджер, этакой адаптированной под вкус ньюйоркской богемы summae его тем. Или - ближе - богемным прочтением Сэлинджера, салонным маньеристичным изводом. Я могу только задать такой вопрос - мое знакомство с Кэпотом все-таки поверхностно. Но то, что на “Завтрак у Тиффани” отозвался именно Блэйк Эдвардс - плоть от плоти этой среды - ее плоть едина, дает моим подозрениям сильный козырь. А коли так - не должно ли признать фильм “Завтрак у Тиффани”, со всеми его качествами гениальной неудачи, конгениальным воплощением новеллы - и буквы и духа?!
Фильм, как вывернутый наизнанку смокинг, обнаруживает швы - но это тот же самый смокинг.
И один из этих швов, причем главный, тот что соединяет симметричные половинки в одно - спинной - шов имени кого? Сэлинджера или Трумена Кэпота?
То есть, хочу сказать я, он ставит под вопрос собственно серьезность проблемы - общей всему историческому бэкграунду 60-х, актуальному и сейчас: проблемна ли сама проблема?
( продолжение)