Экономическое развитие РИ перед 1917 годом (часть 5)
Завершение 2-й главы монографии Роберта Аллена "Farm to Factory: A Reinterpretation of the Soviet Industrial Revolution"
(части 1, 2, 3 и 4)
Уровень жизни деревни.
Революции 1905-07 и 1917 годов были революциями аграрными не в меньшей мере чем рабочими. И в том и в другом случае требования крестьян были одинаковы - крестьяне требовали передела помещичьих земель. Причем, передела в пользу общины а не раздела ее между отдельными владельцами. Последнее требование возникло в меж-революционный период, когда государственная политика совершила коренной поворот - от поддержки и консервации общинного землевладения, к ее целенаправленной ликвидации и опоре на кулака. Крестьянская революция, как и революция рабочая отражала основополагающие конфликты характерные для экономического развития царской России, однако характер этих конфликтов был несколько иным.
Традиционный взгляд на корни крестьянской революции в России можно описать в терминах т. н. «аграрной инволюции» (термин введенный в научный оборот американским антропологом Клиффордом Гирцем, термин описывает ситуацию, при которой под воздействием как внешних так и внутренних факторов (прежде всего перенаселения) аграрный сектор растет и интенсифицируется но совершенно не меняется структурно - прим. пер.). Бурный рост населения усугубленный нехваткой земли и отсталостью сельских производительных сил привели к возникновению маленьких наделов, низкой производительности труда и низкому уровню доходов крестьян. Революция, таким образом была реакцией на крестьянскую нищету и экспорприация помещиков являлось вполне логичным политическим требованием [16]
Доказательства подобного взгляда можно охарактеризовать как смешанные. Прежде всего указывается на то что, объемы обрабатываемой земли возросли незначительно, в то время как численность сельского населения серьезно возросла. В результате, размеры наделов все более уменьшались, что является важным свидетельством инволюцинного развития сельского хозяйства. Недоимки по выкупным платежам так-же вроде-бы свидетельствовали о обнищания крестьян. Подобный взгляд на развитие русской деревни вполне согласуется с точкой зрения Гершенкрона - описывающего медленный рост производства сельхоз продукции при статичной производительности труда как следствие сохранения общинного землевладения. Однако, после работ Грегори - показавших то, что производство росло очень быстро, что росла и производительность труда, взгляд на инволюционное развитие российского сельского хозяйства нуждается в корректировке. Действительно, стагнация размеров крестьянских наделов в одних регионах России сопровождалась существенным увеличением объемов обрабатываемой земли в других - прежде всего за счет освоения целинных и залежных земель в Сибири и Казахстане. Объемы распашки, причем распашки черноземной - все более возрастали. С 1885 по 1913 годы размеры распашки росли практически со скоростью роста населения (1.3% в год против 1.4%). А поголовье скота росло еще быстрее (1.7% в год).
Ко всему прочему, рост цен на зерно и рост производительности крестьянских хозяйств, дают основания предполагать то, что уровень жизни крестьянского населения рос, а не стагнировал или падал как предполагают инволюционисты. Грегори (1980) показал что в среднем за период с 1885 по 1913 годы, крестьянское потребление зерна и картофеля выросло. Разумеется, как отмечает Грегори, потребительская корзина крестьянского хозяйства включает так-же мясо и промышленную продукцию. Их возможно включить в расчеты путем подсчета стоимости продукции произведенной крестьянином (вычтя семенной фонд, корм для скотины и выкупные платежи) [17] Скорректировав эти подсчеты индексом потребительских цен мы получим цифры характеризующие уровень жизни крестьянства. [18]
Схема 2.4 Реальные доходы на селе за период с 1885 по 1913 годы.
Источники: см. сноски 17 и 18; Уровень реальных доходов крестьян это средний ежедневный доход для обоих полов показанный Струмилиным (1957 стр. 396 колонка 7) скорректированный Санкт-Петербургским индексом потребительских цен.
Схема 2.4 демонстрирует изменения реальных доходов крестьян подворно за период с 1885 по 1913 годы. Тенденция роста несомненна. Предполагая численность семьи, в среднем, равной 5 душам - уровень их доходов будет меньшим чем доход фабричного рабочего. При этом, разрыв между уровнями фабричного и крестьянского дохода в 1913 году будет заметно меньшим нежели в 1885 году. Крестьяне все еще были бедны, но их положение улучшалось.
Учтя улучшения уровня крестьянской жизни, попытаемся выявить экономические причины их революционности. Крестьянские доходы предполагают затраты на все компоненты крестьянского хозяйства - землю, скот, собственную рабочую силу. Схема 2.4 демонстрирует реальные доходы крестьян - они выросли за период с 1885 по 1895 годы, но практически не изменились за период с 1896 по 1913 годы. Таким образом рабочая сила на селе не выиграла от зернового бума начала ХХ века. [19] А вот земельная рента выплачиваемая крестьянами, согласно данным Анфимова (1959. стр. 134) выросла с 6.92 рублей в 1887-88 до 13.72 рублей в 1912-14 годах за десятину. Скорректировав эти величины ценовым индексом Подтрягина мы получим реальный рост ренты на 49% за этот период. Шанин (1986 стр.147) обобщив ряд источников, установил то, что земельная рента возросла за период с 1861 по 1901 годы семикратно - что после корректировки Санкт-Петербургским потребительским ценовым индексом дает ее пятикратный рост. Землевладельцы серьезно нажились на русском зерновом буме.
Инволюционисты считают, что рост стоимости земли был следствием роста населения. Однако, как мы уже отметили, пропорция между запашкой и сельским населением практически не изменилась. Стоимость земли, соответственно, росла не из-за перенаселения, а из-за роста производительности хозяйств и роста цен на сельхоз. продукцию.
История стоимости земли в России аналогична истории других стран имевших неосвоенные территории и активно экспортировавших зерно - Канаде, США, Австралии и Аргентине. Падение транспортных затрат создало тесно-интегрированный мировой зерновой рынок. Цены росли в странах-экспортерах, таких как Россия или Канада и падали в Западно Европейских странах-импортерах не использующих тарифные рогатки, подобных Великобритании. В итоге, стоимость земли в Великобритании за период с 1872 по 1912 годы упала на 40%, тогда как в Австралии и США она выросла трехкратно (О'Рурк 1997 стр. 787). Французские и германские зерновые тарифы уменьшили падение цен на местное зерно и как следствие на землю. Цена земли росла и в России и как показывают вычисления Шанина (1986 стр. 147), росла она темпами опережающими США и Австралию.
Владение землей было ключем к богатству, и в том числе поэтому вопрос о земле был ключевым для крестьян. Зачем покупать или арендовать землю у помещиков если возможно получить ее даром? Куда сложнее для крестьян был вопрос о принципах землевладения. До революции 1905-07 годов большая часть принадлежавшей крестьянам земли обрабатывалась общинно. Только в Прибалтике и правобережной Украине наследственное (то есть индивидуальное) землепользование было нормой. Государство поддерживало общинные отношения видя в них основу стабильности, коль скоро предполагалось что община способствует равномерному распределению земли. Однако, события 1905-07 годов показали, кроме всего прочего то, что община вовсе не является средством против революции. Последовавшие Столыпинские реформы стремились подорвать общинное землевладение поощряя создание хуторов и отрубов - то есть мотивируя крестьян на выход из общины и объединение своих рассредоточенных «полос» обрабатываемой земли в обособленное хозяйство фермерского типа. Пропорция крестьян-общинников упала с 71% в 1905 году до 61% в 1915 году - коль скоро порядка 2.5 миллионов крестьян вышло из общины. Доля обрабатываемой земли находящейся в общинном пользовании упала с 83% до 71% (Аткинсон 1983 стр. 81-83). Таким образом, хотя община и оставалась важнейшей структурой в рамках русского общества - Столыпинской реформе удалось ее существенно ослабить.
Как правило, выход из общины отнюдь не приветствовался крестьянской массой. Большинство крестьян воспринимало хуторян-единоличников в качестве угрозы принципу равного доступа к обработке земли. [20] При всей сложности данного вопроса - у нас есть веские причины считать подобные опасения обоснованными. Серьезные дискуссии по проблеме крестьянского расслоения предполагали прояснить эту проблему. Ленин, к примеру, считал крупное фермерское хозяйство существенно более экономически выгодным сравнительно с мелким, коль скоро крупный производитель способен платить больше за покупку или аренду земли. В этом случае, создание конкурентного рынка земли - что являлось одной из целей Столыпинской реформы, привело бы к поляризации сельского населения в котором относительно небольшой слой кулаков управлял бы крупными фермерскими хозяйствами используя наемный труд большей части крестьянского населения в свою очередь имевшей лишь небольшие наделы либо же - вовсе не имевшей своей земли.
Есть два критерия исходя из которых крупные фермерские хозяйства могут считаться более эффективными нежели мелкие. Первый, указывает на то, что крупное хозяйство более экономично в использовании земли, скота и рабочей силы нежели мелкое. Ленин обосновывал эту точку зрения ссылаясь на земские обзоры сравнивавшие деятельность крупных и мелких ферм. В своем «Развитии капитализма в России», Ленин (1894 стр 74-75) обобщил результаты анализа Постниковым данных по фермерским хозяйствам юга России. Постников группировал хозяйства по категориям в зависимости от размеров и для каждой категории подсчитывал «количество работников, в том числе и наемных, количество тяглового скота, оборудования и т. д. На каждые 100 десятин обрабатываемой земли». Сравнение различных групп хозяйств показало что: «все цифры уменьшаются по мере роста размеров хозяйства». В особенности «те кто обрабатывает менее 5 десятин имеют в пересчете на 100 десятин 28 работников, 28 тягловых животных, 4.7 плуга и бороны и 10 телег - в то время как обрабатывающие 50 десятин довольствуются 7 работниками, 14 тягловыми животными, 3.8 плугами и боронами и 4.3 телегами.» В общем, Постников констатировал что: «по мере увеличения размеров хозяйства, расходы на содержание рабочей силы - будь то работники или рабочий скот, прогрессивно сокращаются и для групп обрабатывающих самые большие наделы падают двукратно, сравнительно с группами обрабатывающими лишь небольшие наделы.» Ленин отметил то, что подобные выводы применимы лишь к производству зерновых и скорее всего будут не верны для оценки более интенсивных форм землепользования, как и для оценки животноводства.
Влияние размеров надела на экономическую эффективность остается дискуссионной проблемой в рамках изучения аграрной экономики и многие современные исследователи оспаривают концепцию зависимости эффективности от размеров на основании изучения современных стран Третьего Мира и сравнения экономического развития различных стран (Бинсвангер и Розенцвейг 1986; Бинсвангер, Федер и Дэйнингер 1988; Бинсвангер и Дэйнингер 1997 стр. 1968). С другой стороны, данные по производству зерна для Европы нового времени подкрепляют взгляд Ленина. Артур Янг - английский агроном и один из первых исследователей состояния сельского хозяйства в конце 1760-х годов, выяснял зависимость размеров и производительности, то есть как раз то, чем занимались земства. Дак вот, его данные, недавно заново пересчитанные, показывают большую экономическую эффективность крупных ферм сравнительно с мелкими (Аллен 1988; 1992 стр. 159-63, 201-3, 211-27). Источники наблюдаемой большей эффективности были точно теми-же что и на юге России - более целесообразность использования рабочей силы, тяглового скота и оборудования примерно в той же пропорции как показывают работы Постникова. Французские источники XVIII века также подкрепляют эту зависимость (Морисо и Постел-Вино 1992; Морисо 1994). Весьма вероятно то, что в домеханизационную эпоху крупные хозяйства действительно обеспечивали большую экономичность, в то время как в Южной Азии конца ХХ века подобная зависимость исчезает.
Другим объяснением большей экономической эффективности крупных фермерских хозяйств, является большая доступность для них более дешевого кредита. Как правило, более обеспеченные люди могут брать кредиты под меньшие проценты и на более выгодных условиях. Коль скоро, крупные фермерские хозяйства скорее всего богаче мелких, благодаря доступу к более дешевому кредиту стоимость производства у них будет ниже. Именно кредитный фактор, как правило, используется для объяснения большей экономической эффективности крупных фермерских хозяйств в Южной Азии, где механизация, как экономических фактор, практически отсутствует. Крестьянский земельный банк был организован для исправления слабости крестьянского кредитования, но правительственный комитет по аграрному кредитованию даже в 1908 году констатировал то, что существующие структуры все еще не соответствуют потребностям села (Пэллот 1999, стр. 222-23). Неравный доступ к кредиту является еще одним фактором позволяющим предполагать то, что совокупность середняцких хозяйств не может быть стабильной и что она неизбежно расслоилась бы на относительно небольшое число крупных хозяйств использующих наемный труд подавляющего большинства разорившихся фермеров.
Крестьянское восприятие Столыпинской реформы выражалось двояко. Наиболее предприимчивые крестьяне, считавшие что могут преуспеть в ведении крупного самостоятельного хозяйства, выходили вместе с землей из общины и путем покупки или аренды стремились укрупнить свой надел - дабы ощутить положительный эффект крупного хозяйства. С другой стороны, менее предприимчивые крестьяне, опасавшиеся того, что не смогут преуспеть самостоятельно - оставались в общине сопротивляясь реформе. Исследования показывают то, что вышедшие из общины крестьяне состояли из двух противоположных групп по характеру владения земельными наделами. Существенная часть владельцев самых маленьких земельных наделов выходила из общины и одновременно - продавая землю и из аграрного сектора. Существенно меньшая группа владельцев крупных наделов также выходила из общины (Аткинсон 1983, стр. 91-92). Они как раз и относились к тем самым «трезвым и крепким» [21] рассчитывавшим преуспеть в крупнотоварном фермерском производстве, однако они составляли меньшинство. Большинство крестьян, не собиравшихся уезжать в города, продолжали состоять в общине. [22]
Революция 1917 года подтвердила то, что большая часть крестьянской массы не собиралась рисковать - становясь самостоятельными крупнотоварными производителями фермерского типа. Весной и летом 1917 года крестьяне захватили и поделили на общинных началах все земли принадлежавшие аристократам, церкви, горожанам, четыре пятых всех земель принадлежавших крестьянам на праве индивидуальной частной собственности - в общем, большую часть земель выделенных из общины Столыпинской реформой (Ясны 1949 стр. 154; Фиджес 1990 стр. 239-40, 246-47). Следствием «черного передела» стало радикальное уравнение земельных наделов - крупные наделы исчезли, а безземельные крестьяне получили свой надел. Владение землей и ее равномерное распределение были основными целями крестьянской революции. В свою очередь, подобные цели логично следовали существенному росту стоимости земли в следствии роста зернопроизводства и вероятия потерять свой надел в рамках развивавшегося земельного рынка.
Заключение
Стремительный рост мирового рынка зерна способствовал более чем двукратному росту Российского ВВП между 1885 и 1913 годами. Железнодорожное строительство способствовало интеграции даже самых удаленных частей Российской империи в мировой рынок и стимулировало рост продуктивности сельского хозяйства. Объем сельскохозяйственного производства удвоился - промышленный рост, в свою очередь, подталкивался агрессивной политикой импортозамещения. Однако, несмотря на существенный рост, темпы структурной перестройки экономики были невелики, как невелики были и основания для роста доходов. Исчерпанность этих стимулов развития и изменения всемирной экономики, не дают нам основания ожидать сохранения высоких темпов роста характерных для начала ХХ века в его средине. Более того, темпы индустриализации отставали от темпов роста населения, что не позволяло радикально изменить соотношение между аграрным и индустриальным секторами имперской экономики. Рост потребительских цен на продовольствие девальвировал рост доходов вызванный зерновым бумом. Как следствие, рабочий класс практически не ощущал благоприятных последствий экономического роста. Также и на селе - рост доходов вызванный ростом цен на зерно не привел к установлению социального мира, коль скоро доходы поглощались ростом стоимости земли. Логика развития крупных фермерских хозяйств ставила под угрозу существования мелкие крестьянские наделы, каковыми Столыпин рассчитывал заместить общину. Таким образом маловероятно то, что капитализм мог бы способствовать продолжению экономического роста в России. Более того, процесс капиталистического развития провоцировал столь серьезные классовые конфликты - что политическая нестабильность едва ли может считаться случайной.
примечания...
(части 1, 2, 3 и 4)
Уровень жизни деревни.
Революции 1905-07 и 1917 годов были революциями аграрными не в меньшей мере чем рабочими. И в том и в другом случае требования крестьян были одинаковы - крестьяне требовали передела помещичьих земель. Причем, передела в пользу общины а не раздела ее между отдельными владельцами. Последнее требование возникло в меж-революционный период, когда государственная политика совершила коренной поворот - от поддержки и консервации общинного землевладения, к ее целенаправленной ликвидации и опоре на кулака. Крестьянская революция, как и революция рабочая отражала основополагающие конфликты характерные для экономического развития царской России, однако характер этих конфликтов был несколько иным.
Традиционный взгляд на корни крестьянской революции в России можно описать в терминах т. н. «аграрной инволюции» (термин введенный в научный оборот американским антропологом Клиффордом Гирцем, термин описывает ситуацию, при которой под воздействием как внешних так и внутренних факторов (прежде всего перенаселения) аграрный сектор растет и интенсифицируется но совершенно не меняется структурно - прим. пер.). Бурный рост населения усугубленный нехваткой земли и отсталостью сельских производительных сил привели к возникновению маленьких наделов, низкой производительности труда и низкому уровню доходов крестьян. Революция, таким образом была реакцией на крестьянскую нищету и экспорприация помещиков являлось вполне логичным политическим требованием [16]
Доказательства подобного взгляда можно охарактеризовать как смешанные. Прежде всего указывается на то что, объемы обрабатываемой земли возросли незначительно, в то время как численность сельского населения серьезно возросла. В результате, размеры наделов все более уменьшались, что является важным свидетельством инволюцинного развития сельского хозяйства. Недоимки по выкупным платежам так-же вроде-бы свидетельствовали о обнищания крестьян. Подобный взгляд на развитие русской деревни вполне согласуется с точкой зрения Гершенкрона - описывающего медленный рост производства сельхоз продукции при статичной производительности труда как следствие сохранения общинного землевладения. Однако, после работ Грегори - показавших то, что производство росло очень быстро, что росла и производительность труда, взгляд на инволюционное развитие российского сельского хозяйства нуждается в корректировке. Действительно, стагнация размеров крестьянских наделов в одних регионах России сопровождалась существенным увеличением объемов обрабатываемой земли в других - прежде всего за счет освоения целинных и залежных земель в Сибири и Казахстане. Объемы распашки, причем распашки черноземной - все более возрастали. С 1885 по 1913 годы размеры распашки росли практически со скоростью роста населения (1.3% в год против 1.4%). А поголовье скота росло еще быстрее (1.7% в год).
Ко всему прочему, рост цен на зерно и рост производительности крестьянских хозяйств, дают основания предполагать то, что уровень жизни крестьянского населения рос, а не стагнировал или падал как предполагают инволюционисты. Грегори (1980) показал что в среднем за период с 1885 по 1913 годы, крестьянское потребление зерна и картофеля выросло. Разумеется, как отмечает Грегори, потребительская корзина крестьянского хозяйства включает так-же мясо и промышленную продукцию. Их возможно включить в расчеты путем подсчета стоимости продукции произведенной крестьянином (вычтя семенной фонд, корм для скотины и выкупные платежи) [17] Скорректировав эти подсчеты индексом потребительских цен мы получим цифры характеризующие уровень жизни крестьянства. [18]
Схема 2.4 Реальные доходы на селе за период с 1885 по 1913 годы.
Источники: см. сноски 17 и 18; Уровень реальных доходов крестьян это средний ежедневный доход для обоих полов показанный Струмилиным (1957 стр. 396 колонка 7) скорректированный Санкт-Петербургским индексом потребительских цен.
Схема 2.4 демонстрирует изменения реальных доходов крестьян подворно за период с 1885 по 1913 годы. Тенденция роста несомненна. Предполагая численность семьи, в среднем, равной 5 душам - уровень их доходов будет меньшим чем доход фабричного рабочего. При этом, разрыв между уровнями фабричного и крестьянского дохода в 1913 году будет заметно меньшим нежели в 1885 году. Крестьяне все еще были бедны, но их положение улучшалось.
Учтя улучшения уровня крестьянской жизни, попытаемся выявить экономические причины их революционности. Крестьянские доходы предполагают затраты на все компоненты крестьянского хозяйства - землю, скот, собственную рабочую силу. Схема 2.4 демонстрирует реальные доходы крестьян - они выросли за период с 1885 по 1895 годы, но практически не изменились за период с 1896 по 1913 годы. Таким образом рабочая сила на селе не выиграла от зернового бума начала ХХ века. [19] А вот земельная рента выплачиваемая крестьянами, согласно данным Анфимова (1959. стр. 134) выросла с 6.92 рублей в 1887-88 до 13.72 рублей в 1912-14 годах за десятину. Скорректировав эти величины ценовым индексом Подтрягина мы получим реальный рост ренты на 49% за этот период. Шанин (1986 стр.147) обобщив ряд источников, установил то, что земельная рента возросла за период с 1861 по 1901 годы семикратно - что после корректировки Санкт-Петербургским потребительским ценовым индексом дает ее пятикратный рост. Землевладельцы серьезно нажились на русском зерновом буме.
Инволюционисты считают, что рост стоимости земли был следствием роста населения. Однако, как мы уже отметили, пропорция между запашкой и сельским населением практически не изменилась. Стоимость земли, соответственно, росла не из-за перенаселения, а из-за роста производительности хозяйств и роста цен на сельхоз. продукцию.
История стоимости земли в России аналогична истории других стран имевших неосвоенные территории и активно экспортировавших зерно - Канаде, США, Австралии и Аргентине. Падение транспортных затрат создало тесно-интегрированный мировой зерновой рынок. Цены росли в странах-экспортерах, таких как Россия или Канада и падали в Западно Европейских странах-импортерах не использующих тарифные рогатки, подобных Великобритании. В итоге, стоимость земли в Великобритании за период с 1872 по 1912 годы упала на 40%, тогда как в Австралии и США она выросла трехкратно (О'Рурк 1997 стр. 787). Французские и германские зерновые тарифы уменьшили падение цен на местное зерно и как следствие на землю. Цена земли росла и в России и как показывают вычисления Шанина (1986 стр. 147), росла она темпами опережающими США и Австралию.
Владение землей было ключем к богатству, и в том числе поэтому вопрос о земле был ключевым для крестьян. Зачем покупать или арендовать землю у помещиков если возможно получить ее даром? Куда сложнее для крестьян был вопрос о принципах землевладения. До революции 1905-07 годов большая часть принадлежавшей крестьянам земли обрабатывалась общинно. Только в Прибалтике и правобережной Украине наследственное (то есть индивидуальное) землепользование было нормой. Государство поддерживало общинные отношения видя в них основу стабильности, коль скоро предполагалось что община способствует равномерному распределению земли. Однако, события 1905-07 годов показали, кроме всего прочего то, что община вовсе не является средством против революции. Последовавшие Столыпинские реформы стремились подорвать общинное землевладение поощряя создание хуторов и отрубов - то есть мотивируя крестьян на выход из общины и объединение своих рассредоточенных «полос» обрабатываемой земли в обособленное хозяйство фермерского типа. Пропорция крестьян-общинников упала с 71% в 1905 году до 61% в 1915 году - коль скоро порядка 2.5 миллионов крестьян вышло из общины. Доля обрабатываемой земли находящейся в общинном пользовании упала с 83% до 71% (Аткинсон 1983 стр. 81-83). Таким образом, хотя община и оставалась важнейшей структурой в рамках русского общества - Столыпинской реформе удалось ее существенно ослабить.
Как правило, выход из общины отнюдь не приветствовался крестьянской массой. Большинство крестьян воспринимало хуторян-единоличников в качестве угрозы принципу равного доступа к обработке земли. [20] При всей сложности данного вопроса - у нас есть веские причины считать подобные опасения обоснованными. Серьезные дискуссии по проблеме крестьянского расслоения предполагали прояснить эту проблему. Ленин, к примеру, считал крупное фермерское хозяйство существенно более экономически выгодным сравнительно с мелким, коль скоро крупный производитель способен платить больше за покупку или аренду земли. В этом случае, создание конкурентного рынка земли - что являлось одной из целей Столыпинской реформы, привело бы к поляризации сельского населения в котором относительно небольшой слой кулаков управлял бы крупными фермерскими хозяйствами используя наемный труд большей части крестьянского населения в свою очередь имевшей лишь небольшие наделы либо же - вовсе не имевшей своей земли.
Есть два критерия исходя из которых крупные фермерские хозяйства могут считаться более эффективными нежели мелкие. Первый, указывает на то, что крупное хозяйство более экономично в использовании земли, скота и рабочей силы нежели мелкое. Ленин обосновывал эту точку зрения ссылаясь на земские обзоры сравнивавшие деятельность крупных и мелких ферм. В своем «Развитии капитализма в России», Ленин (1894 стр 74-75) обобщил результаты анализа Постниковым данных по фермерским хозяйствам юга России. Постников группировал хозяйства по категориям в зависимости от размеров и для каждой категории подсчитывал «количество работников, в том числе и наемных, количество тяглового скота, оборудования и т. д. На каждые 100 десятин обрабатываемой земли». Сравнение различных групп хозяйств показало что: «все цифры уменьшаются по мере роста размеров хозяйства». В особенности «те кто обрабатывает менее 5 десятин имеют в пересчете на 100 десятин 28 работников, 28 тягловых животных, 4.7 плуга и бороны и 10 телег - в то время как обрабатывающие 50 десятин довольствуются 7 работниками, 14 тягловыми животными, 3.8 плугами и боронами и 4.3 телегами.» В общем, Постников констатировал что: «по мере увеличения размеров хозяйства, расходы на содержание рабочей силы - будь то работники или рабочий скот, прогрессивно сокращаются и для групп обрабатывающих самые большие наделы падают двукратно, сравнительно с группами обрабатывающими лишь небольшие наделы.» Ленин отметил то, что подобные выводы применимы лишь к производству зерновых и скорее всего будут не верны для оценки более интенсивных форм землепользования, как и для оценки животноводства.
Влияние размеров надела на экономическую эффективность остается дискуссионной проблемой в рамках изучения аграрной экономики и многие современные исследователи оспаривают концепцию зависимости эффективности от размеров на основании изучения современных стран Третьего Мира и сравнения экономического развития различных стран (Бинсвангер и Розенцвейг 1986; Бинсвангер, Федер и Дэйнингер 1988; Бинсвангер и Дэйнингер 1997 стр. 1968). С другой стороны, данные по производству зерна для Европы нового времени подкрепляют взгляд Ленина. Артур Янг - английский агроном и один из первых исследователей состояния сельского хозяйства в конце 1760-х годов, выяснял зависимость размеров и производительности, то есть как раз то, чем занимались земства. Дак вот, его данные, недавно заново пересчитанные, показывают большую экономическую эффективность крупных ферм сравнительно с мелкими (Аллен 1988; 1992 стр. 159-63, 201-3, 211-27). Источники наблюдаемой большей эффективности были точно теми-же что и на юге России - более целесообразность использования рабочей силы, тяглового скота и оборудования примерно в той же пропорции как показывают работы Постникова. Французские источники XVIII века также подкрепляют эту зависимость (Морисо и Постел-Вино 1992; Морисо 1994). Весьма вероятно то, что в домеханизационную эпоху крупные хозяйства действительно обеспечивали большую экономичность, в то время как в Южной Азии конца ХХ века подобная зависимость исчезает.
Другим объяснением большей экономической эффективности крупных фермерских хозяйств, является большая доступность для них более дешевого кредита. Как правило, более обеспеченные люди могут брать кредиты под меньшие проценты и на более выгодных условиях. Коль скоро, крупные фермерские хозяйства скорее всего богаче мелких, благодаря доступу к более дешевому кредиту стоимость производства у них будет ниже. Именно кредитный фактор, как правило, используется для объяснения большей экономической эффективности крупных фермерских хозяйств в Южной Азии, где механизация, как экономических фактор, практически отсутствует. Крестьянский земельный банк был организован для исправления слабости крестьянского кредитования, но правительственный комитет по аграрному кредитованию даже в 1908 году констатировал то, что существующие структуры все еще не соответствуют потребностям села (Пэллот 1999, стр. 222-23). Неравный доступ к кредиту является еще одним фактором позволяющим предполагать то, что совокупность середняцких хозяйств не может быть стабильной и что она неизбежно расслоилась бы на относительно небольшое число крупных хозяйств использующих наемный труд подавляющего большинства разорившихся фермеров.
Крестьянское восприятие Столыпинской реформы выражалось двояко. Наиболее предприимчивые крестьяне, считавшие что могут преуспеть в ведении крупного самостоятельного хозяйства, выходили вместе с землей из общины и путем покупки или аренды стремились укрупнить свой надел - дабы ощутить положительный эффект крупного хозяйства. С другой стороны, менее предприимчивые крестьяне, опасавшиеся того, что не смогут преуспеть самостоятельно - оставались в общине сопротивляясь реформе. Исследования показывают то, что вышедшие из общины крестьяне состояли из двух противоположных групп по характеру владения земельными наделами. Существенная часть владельцев самых маленьких земельных наделов выходила из общины и одновременно - продавая землю и из аграрного сектора. Существенно меньшая группа владельцев крупных наделов также выходила из общины (Аткинсон 1983, стр. 91-92). Они как раз и относились к тем самым «трезвым и крепким» [21] рассчитывавшим преуспеть в крупнотоварном фермерском производстве, однако они составляли меньшинство. Большинство крестьян, не собиравшихся уезжать в города, продолжали состоять в общине. [22]
Революция 1917 года подтвердила то, что большая часть крестьянской массы не собиралась рисковать - становясь самостоятельными крупнотоварными производителями фермерского типа. Весной и летом 1917 года крестьяне захватили и поделили на общинных началах все земли принадлежавшие аристократам, церкви, горожанам, четыре пятых всех земель принадлежавших крестьянам на праве индивидуальной частной собственности - в общем, большую часть земель выделенных из общины Столыпинской реформой (Ясны 1949 стр. 154; Фиджес 1990 стр. 239-40, 246-47). Следствием «черного передела» стало радикальное уравнение земельных наделов - крупные наделы исчезли, а безземельные крестьяне получили свой надел. Владение землей и ее равномерное распределение были основными целями крестьянской революции. В свою очередь, подобные цели логично следовали существенному росту стоимости земли в следствии роста зернопроизводства и вероятия потерять свой надел в рамках развивавшегося земельного рынка.
Заключение
Стремительный рост мирового рынка зерна способствовал более чем двукратному росту Российского ВВП между 1885 и 1913 годами. Железнодорожное строительство способствовало интеграции даже самых удаленных частей Российской империи в мировой рынок и стимулировало рост продуктивности сельского хозяйства. Объем сельскохозяйственного производства удвоился - промышленный рост, в свою очередь, подталкивался агрессивной политикой импортозамещения. Однако, несмотря на существенный рост, темпы структурной перестройки экономики были невелики, как невелики были и основания для роста доходов. Исчерпанность этих стимулов развития и изменения всемирной экономики, не дают нам основания ожидать сохранения высоких темпов роста характерных для начала ХХ века в его средине. Более того, темпы индустриализации отставали от темпов роста населения, что не позволяло радикально изменить соотношение между аграрным и индустриальным секторами имперской экономики. Рост потребительских цен на продовольствие девальвировал рост доходов вызванный зерновым бумом. Как следствие, рабочий класс практически не ощущал благоприятных последствий экономического роста. Также и на селе - рост доходов вызванный ростом цен на зерно не привел к установлению социального мира, коль скоро доходы поглощались ростом стоимости земли. Логика развития крупных фермерских хозяйств ставила под угрозу существования мелкие крестьянские наделы, каковыми Столыпин рассчитывал заместить общину. Таким образом маловероятно то, что капитализм мог бы способствовать продолжению экономического роста в России. Более того, процесс капиталистического развития провоцировал столь серьезные классовые конфликты - что политическая нестабильность едва ли может считаться случайной.
примечания...