Социализм по Мизесу. Часть вторая
В главе седьмой, "Распределение дохода", Мизес пишет (с. 132):
Согласно основной идее социализма только потребительские блага подлежат распределению. Блага высших порядков остаются собственностью общества для целей дальнейшего производства; они не подлежат распределению. Блага первого порядка, напротив, все без исключения должны быть распределены; они образуют чистый социальный дивиденд.
Представляется неверным сводить идеи социализма к такой форме. Под благами высших порядков, судя по всему, Мизес понимает как раз средства производства. Но их вполне можно приобретать и при социализме, единственное, что запрещает социализм делать с ними - это использовать их для эксплуатации других. Если приводить пример - никто в социалистическом обществе не запрещает гражданину приобрести на предприятии станок. Никто не запрещает ему в общем случае делать на этом станке какие-то изделия и даже продавать их (только не надо забывать про налоги). Что запрещено, так это нанять работника, который будет делать эти детали за зарплату, пока владелец станка будет их сбывать и получать с этого доход уже не по труду.
Однако наибольший интерес представляет следующая часть того же абзаца:
Единственная задача чисто либерального государства - защита жизни и собственности от внутренних и внешних врагов. Оно является производителем безопасности или, как насмешливо выразился Лассаль, это "государство - ночной сторож".
Это крайне важное определение либерализма, к которому мы еще вернемся впоследствии. Нас сейчас интересует, однако, социализм. Вот что Мизес пишет в ключевой шестой главе (сс. 113-114):
Теория экономического расчета устанавливает, что в социалистическом обществе экономический расчет невозможен... Самостоятельные расчеты для подразделений одного предприятия базируются на том, что в рыночном обороте формируются цены на все виды применяемых материалов и труда. Где нет рынка, нет и ценообразования, а где нет ценообразования, не может быть никаких экономических расчетов.
Здесь все социалистическое общество представляется как единый механизм, управляемый по единому плану, который все учесть не может. Но очевидно, что социализм не обязательно должен быть таким, и он вовсе не подразумевает исключения рынка. Однако Мизес трактует социализм иначе. Вот что он пишет чуть ниже (с. 114):
Обмен производственными благами возможен только на основе частной собственности на средства производства. Если "угольное общество" поставляет уголь "стальному обществу", цена возникает лишь в том случае, если оба общества выступают как собственники средств производства своих предприятий. Но это уже будет совсем не социализм, а синдикализм.
Именно здесь становится понятно, о невозможности чего говорил Мизес. Он говорил о невозможности функционирования в приемлемой для граждан форме общества, где все без исключения средства производства находятся под контролем государства, и оно же в директивном порядке устанавливает цены на все, а также определяет номенклатуру изделий. На это есть действительно множество причин, почему так быть не может. В предыдущей заметке я в основном говорил о недостатках австрийской школы. Однако стоит упомянуть и достоинства. Главное из них заключается в том, что ее представители понимали, что потребности потребителей не являются статическими, а могут меняться, причем за весьма быстрое время. Соответственно, оценить стоимость труда того или иного человека невозможно с абсолютной точностью, т.к. Маркс говорил не просто о труде, о об общественно-полезном труде, т.е. нужном обществу. На то, что оплата по труду может быть крайне сложна в множестве случаев, указывали самые разные авторы и дисциплины. Как, например, точно определить сумму, которую надо выплатить какому-нибудь изобретателю вакцины, снизившему детскую смертность вдвое? Как точно подсчитать экономический эффект от такого внедрения? Или как определить точно зарплату полиции? Они ведь ничего не производят, но попробуйте убрать из города полицейских - и качество жизни большинства граждан резко упадет. Как определить точно стоимость этого труда?
Однако не стоит при этом ударяться в экономический субъективизм, который является отличительной особенностью австрийской школы. Кроме того, как я упоминал в предыдущих заметках, есть одна проблема с таким определением социализма. Советская экономика, во всяком случае при Сталине, не является, согласно этому определению Мизеса, социалистической, скорее она является синдикалистской. Однако сам Мизес вполне определенно называет ее именно социалистической. Возникает вопрос - почему? Как Мизес объясняет тогда наличие промышленных артелей и колхозов (сельскохозяйственных артелей) в этой экономике? Либо он просто не знал про них (что довольно странно), либо исходил из каких-то других определений социализма. Например, из того, у какого класса является власть. Согласно такой точке зрения, социализм или капитализм определяются в первую очередь не формой собственности как таковой, а тем, какому классу принадлежит реальная власть в обществе - пролетариату, буржуазии или кому-нибудь еще.
Однако для нас здесь важно другое. Допустим, Мизес доказал невозможность социализма в рамках того определения, которое он дает. Здесь две проблемы. Ключевая - это то, что я бы назвал "подход креационистов от исключенного третьего". Креационисты обычно рассуждают как - если им удастся опровергнуть теорию эволюции, из этого следует, что жизнь создана неким высшим существом, и значит, Бог существует. На самом деле это прямо не следует - если теория эволюции неверна, то, возможно, есть какое-то третье объяснение, которое нам еще предстоит найти. То же самое и с логикой Мизеса - если социализм невозможен, то из этого вовсе не следует предпочтительность либерализма. Возможно, есть третий вариант, до которого пока просто не додумались.
Вторая проблема - даже если социализм невозможен, общество, построенное по его принципам, может быть выгоднее для большинства. Я уже приводил пример с предприятиями в предыдущей заметке. Даже если при социализме не удастся до конца точно рассчитать, сколько должен получать каждый работник на предприятии, то все равно большинство работников могут получать больше, чем при либерализме, за счет отсутствия частного владельца, изымающего у рабочих большую часть стоимости их труда. Это как со следованием рекомендациям здорового образа жизни - точно избежать рака они не помогут, но вероятность его возникновения снизят.
Однако нас теперь интересует синдикализм, поскольку экономика СССР на протяжении долгого периода подпадает именно под это определение. Является ли он возможным и более эффективным, чем либерализм? Мизес посвящает этому отдельный раздел в главе "Псевдосоциалистические системы". Однако для начала поговорим о другой системе, описанной в этой же главе - участие в прибылях (сс. 232-233):
Предложение передавать рабочим часть предпринимательской прибыли возникло из представления, что при капитализме предприниматель лишает рабочих части того, на что они имеют право... Сторонники участия в прибылях полагают, что эта система побудит рабочих к более ревностному выполнению обязанностей, чем когда рабочий не заинтересован в доходности предприятия. И здесь они заблуждаются. Где эффективность труда не подорвана всеми видами разрушительного социалистического саботажа, где рабочего легко уволить, а его заработок можно привести в соответствие с производительностью без оглядки на коллективный договор, нет нужды в других стимулах, чтобы сделать его прилежным. В таких условиях рабочий прекрасно отдает себе отчет в том, что его заработная плата зависит от его труда.
Этим заявлением Мизес, может быть, неожиданно для себя, подтверждает основные положения марксисткой теории. Напомню, что согласно ей владелец предприятия при капитализме не платит рабочим стоимость их труда - он оплачивает стоимость рабочей силы. Разницу между стоимостью труда и стоимостью этой рабочей силы он присваивает себе. Конечно, зарплата у рабочих будет неодинаковая, у хороших рабочих она будет больше, чем у плохих. Это делается для того, чтобы у рабочих была хоть какая-то мотивация. Но в целом по труду платить не будут. Отсюда такая враждебность к требованиям участия в прибылях. Мизес внезапно это подтверждает. Далее текст еще более красноречив, где Мизес объясняет несправедливость такой системы (c. 233):
Недопустимо, чтобы токарь в одном месте зарабатывал 20 марок и получал еще 10 как долю в прибыли, тогда как токарь в конкурирующем заведении, где дела идут хуже, может быть, из-за дурного управления, получал только 20 марок. Это приведет либо к возникновению ренты, и возможно, рабочие места с этой рентой будут продаваться, либо к тому, что рабочий скажет своему предпринимателю: "Мне плевать, где ты возьмешь 30 марок; если мой коллега получает их, я тоже хочу".
Здесь подтверждается еще одна тенденция, которую заметил Маркс - стоимость оплаты не особо различается в той или иной отрасли именно потому, что она, как правило, равна цене воспроизводства рабочей силы в этой отрасли. Это легко показать, используя понятие эволюционно стабильных стратегий поведения из биологии. Рассмотрим либеральную экономику, где рабочим в определенной отрасли платят, скажем, вдвое больше стоимости воспроизводства их рабочей силы. Но тут некий предприниматель взял и стал платить (точнее, нанимать на) зарплату, равную 1.95 этой стоимости. Его издержки будут ниже, а эта флуктуация в зарплате не так сильна, чтобы он не сумел никого нанять на эту работу. Соответственно, другие предприниматели, неспособные выдержать конкуренции с ним, будут вынуждены тоже снизить плату до 1.95 стоимости воспроизводства. Дальше это будет повторяться итерациями, пока плата не сравняется со стоимостью воспроизводства. Опустить ее ниже нельзя, но и выше она подниматься не будет. Отсюда и невозможность получения по труду, то самое право на полный продукт труда, которое упоминает Мизес ранее.
IMHO. Собственно, вот этот вот текст - это главное в книге. Тут прямо сказано, что при либеральной экономике ты можешь хоть в землю уйти на своей работе - много ты не заработаешь. Много заработать можно только нетрудовым доходами - например, самому став владельцем. От трудов праведных не наживешь палат каменных.
Теперь перейдем к разделу "Синдикализм". Вот что пишет Мизес (сс. 235-236):
Большинство рабочих имеют абсолютно фантастические представления о росте благосостояния, которого можно ожидать при синдикалистском переустройстве собственности... Они ожидают значительного роста производства в промышленности, потому что они - опытные эксперты! - будут управлять предприятием и потому, что каждый работник будет лично заинтересован в процветании предприятия. Работник будет отныне работать не на чужака, а на себя лично. Либерал представляет себе все это иначе. Он отмечает, что распределение среди рабочих от ренты и прибыли лишь незначительно увеличит их доходы. Кроме того, он полагает, что предприятия, управляемые не предпринимателями, преследующими личные интересы, а рабочими лидерами, не вовлеченными в предпринимательство, будут приносить меньший доход. В результате рабочие станут зарабатывать не больше, а значительно меньше, чем в условиях свободной экономики
Не совсем понятен аргумент насчет того, что распределение от ренты и прибыли лишь незначительно увеличит их доходы. Здесь нужно говорить предметно - сколько именно забирали себе владельцы предприятия до того, как от них избавились и предприятие перешло в собственность рабочих? Непонятно также, почему при синдикализме не будут руководить люди, преследующие личные интересы. Как и все на предприятие, управляющий будет при синдикализме иметь долю с прибыли (скорее всего, гораздо большую, чем обычный рабочий), так что совершенно неясно, почему он не будет крайне заинтересован в процветании. Какие еще могут быть препятствия синдикализму? Вот что пишет Мизес (с. 238):
Что же делать с собственностью работников на средства производства? Нужно ли позволить рабочим и их наследникам сохранить право собственности на долю в тех предприятиях, на которых они трудились в начальный момент синдикализации, а на других производствах быть простыми работниками, получающими свой заработок и не имеющими никакого права на долю в доходе? Либо при таком переходе у них следует отбирать прежнюю долю и наделять их новой собственностью на средства производства на новом предприятии, равной тому, чем владеют новые коллеги? Любое решение ведет к быстрому разрушению принципов синдикализма.... Внедрение новинок, ведущих к повышению производительности труда, будет встречено сопротивлением, если оно чревато перемещением работников с места на место. В то же время работники каждого производства или отрасли будут сопротивляться любым изменениям, влекущим за собой появление новых работников и как ледствие сокращение дохода от собственности. Короче говоря, синдикализм сделает практически невозможным любое изменение производства.
Это противоречит фактическим данным по артелям и колхозам в том же СССР. Переход с одной артели в другую сопровождался потерей пая, а также его невозможно было передать по наследству. Однако не наблюдалось никакого сопротивления техническому прогрессу ни в артелях, ни в колхозах.
IMHO. Это один из ключевых моментов, которые и заставляли социалистов обвинять таких теоретиков в продажности. Аргументация действительно очень слаба, и решительно непонятно, почему предприятие, находящееся в собственности рабочих, непременно должно работать хуже.
Теперь перейдем к концентрации предприятий - вертикальной концентрации. Мизес определяет ее так (с. 327):
Вертикальная концентрация есть объединение нескольких предприятий, одни из которых используют то, что производится другими.
Удивительно, но Мизес внезапно критикует вертикальную концентрацию в либеральной экономике (с. 328):
Вертикальная концентрация имеет целью обеспечить сбыт продукции или снабжение сырьем или полуфабрикатами - так обычно отвечают предприниматели на вопрос о цели таких объединений. Многие экономисты удовлетворяются этим, поскольку не считают своим долгом проверять высказывания "людей дела", а приняв это высказывание за истину, остается только анализировать его моральное содержание. ... Ведь от управляющих заводов, объединенных в вертикальную структуру, часто можно услышать многочисленные жалобы. Управляющий бумагоделательной фабрикой говорит "Я мог бы получить гораздо лучшую цену за бумагу, если бы не должен был поставлять ее нашей типографии." Управляющий ткацкой фабрики говорит "Если бы я не должен был брать пряжу у своих, я мог бы получать ее дешевле"... Если объединенные производства были по отдельности достаточно эффективны и не боялись конкуренции, вертикальное объединение им не нужно. Лучшая в отрасли бумагоделательная фабрика может не тревожиться о сбыте... Только когда одно или другое из них оказывается неконкурентосопобным, предприниматель обращается к идее укрепить слабое союзом с сильным.
Смысл вертикальной интеграции легко показать. Пусть имеются два предприятия, и продукция первого служит сырьем для второго. Затраты первого на производство составляют X. Затраты второго на производство составляют Y. Предположим, что предприятия объединены, и работают с наценкой в пять процентов. Это значит, что для конечного потребителя цена будет равна (X+Y)*1.05. Теперь рассмотрим случай, когда предприятия не объединены. Тогда первое продает второму продукцию с наценкой в пять процентов. Мы не будем рассматривать дополнительные издержки, например, в виде налогов, которыми облагаются такие транзакции. Предположим, что они нулевые. Тогда для конечного потребителя стоимость будет равна (X*1.05+Y)*1.05. Несложно видеть, что если речь идет о цепочке в 20 предприятий, то стоимость первого компонента X будет равна в итоге X*1.05^19, т.е. 2.52*X. Иными словами, отсутствие вертикальной интеграции оборачивается резким удорожанием продукции. Это уже не говоря о других преимуществах вроде бесперебойного снабжения сырьем и т.д. Это помимо слабости аргументации в плане статистики. Желательно было бы увидеть ссылку на социологическое исследование и проведенные опросы - какой процент управляющих реально жалуется на вертикальную интеграцию?
IMHO. Это один из наиболее ярких примеров идеологии, которая затмевает все. При том, что вся остальная книга - это дифирамб предпринимателям при либерализме, тому, как они эффективно управляют, теперь оказывается, что и предприниматели идиоты, которые ничего не смыслят в управлении. До этого идиотами были только рабочие, которые не могут управиться самостоятельно с управлением предприятием без владельца на шее. Теперь к ним в их идиотизме присоединилсь и владельцы. В чем смысл данного пассажа? А дело в том, что вертикальная и горизонтальная интеграции бьют по основной целевой аудитории либерализма, которой втирается, что "не работай на дядю, работай на себя". Однако эти интеграции приводят к тому, что довольно быстро при капитализме ты тоже оказываешься в плановой экономике, причем несравнено худшей, чем при социализме, потому что она управляется частниками из критерия максимальной прибыли. Признавать это не хочется, отсюда и такие удивительные загоны про неэффективность интеграции.
Далее Мизес поднимает важный вопрос о том, что делать, если при капитализме предприятия управляются все-таки неэффективно. Как рынок помогает это исправить? (с. 334):
История современных состоянияй полна рассказами о нищих парнях, ставших миллионерами. Но мало сказано о разорении состоятельных семей. Обычно это происходит не настолько быстро, чтобы поразить внимание случайного наблюдателя, но детальное исследование открывает, что этот процесс повсеместен. Торговые и промышленные состояния редко удерживаются в семье дольше, чем на 2-3 поколения.
Т.е. согласно автору, если сын эффективного предпринимателя оказался не таким уж эффективным, надо просто немного подождать, лет 40-50, и он разорится, а предприятие перейдет под управление более эффективного предпринимателя. Возникает вопрос - как это эффективнее социализма? В артели председатель не мог передать ее в наследство сыну, и если вдруг он сам переставал эффективно управлять, артель могла его снять достаточно быстро. О государственных предприятих и говорить нечего. Если завод не выполнял план один раз, это уже означало очень серьезные проблемы для "красного директора". В случае же повторного срыва плана снятие с должности было практически неминуемо. Почему это менее эффективно, чем либеральная экономика? Если, как утверждает Мизес, вполне возможно заставить рабочих трудиться максимально эффективно за счет возможности их увольнения и прочих угроз, то почему директора нельзя заставить при социализме эффективно работать, также используя отрицательную мотивацию? Однако это даже не самый поразительный пассаж на этой странице. Чуть ниже можно прочесть следующее:
В сельском и лесном хозяйстве исходные природные силы земли сохраняются даже при полной неудаче, плохое управление неспособно их разрушить. Они могут утратить ценность в результате изменения спроса, но не могут потерять способность производить.
Этот тезис легко опровергнуть экспериментально. Я не агроном и не лесотехник, но дайте мне участок земли или леса, и я за полгода приведу его в такое состояние, что он ничего производить уже не будет.
IMHO. Это один из самых шикарный пассажей в книге. У меня не раз возникало ощущение, что Мизес вообще ничего о реальности не знает и живет в каком-то вакууме, но этот абзац просто за пределами моего понимания. Это как с безработицей и непониманием смысла вертикальной интеграции. Редактор, читал ли ты книгу вообще? Как можно было это пускать в печать?
Далее, рассмотрим вопрос о монополиях. Вот что пишет про них Мизес (с. 340):
Распространенное представление, что монополист может диктовать цены, столь же ошибочно, как и делаемый отсюда вывод, что он располагает властью, позволяющей достичь чего угодно... Вода и воздух являются свободными благами, а там, где это не так, как, например, обстоит дело с водой на вершине горы, можно избежать воздействия монополии, перебравшись на другое место.
Это очень странная аргументация. Т.е. если высоко в горах имеется село, а кто-то купил озеро рядом с ним, и взвинтил цены на воду до небес, то все, что могут сделать жители - это просто переселиться куда-то еще? Возможно, лучше будет избавиться от владельца, постановив, например, что озера являются общественным достоянием? Далее Мизес продолжает (с. 341):
На самом деле мы всегда можем обойтись без "незаменимых" благ: либо отказавшись от соответствующих потребностей, либо удовлетворяя их с помощью альтернативных благ. Хлеб, конечно же, очень важен. Но можно обойтись и без него за счет картошки... Столь важный сегодня уголь, который даже называют хлебом промышленности, в прямом значении слова также заменим, поскольку и энергию, и тепло можно получать и без него.
Это очень странная аргументация. Т.е. государство не имеет право вмешаться в деятельность экономических субъектов, даже когда они явно начинают действовать во вред обществу. Т.е. это общество должно понести большие издержки, но не посягать на частную собственность. Либерально настроенным читателям предлагаю самостоятельно подсчитать стоимость замены нефти и нефтепродуктов на уголь хотя бы для городского транспорта, и прикинуть, стоит ли допускать хотя бы гипотетическую возможность монополии в нефтяной промышленности. Естественно, спекуляция обосновывается схожими аргументами (с. 179):
В систме с частной собственностью на средства производства спекулянт в высшей степени заинтересован в результатах спекуляции. В случае успеха это в первую очередь его успех. В случае неудачи это его убытки. Спекулянт трудится для общества, но на нем лично успех или неудача отзывается неизмеримо сильнее, чем на обществе в целом.
Рассмотрим пример спекуляции и монополии в одном лице. Дамы и господа - это самый ненавистный человек в США - Мартин Шкрели.
Мартин во время судебного процесса
Его компания приобрела права на производство препарата дараприм (стандарт де-факто при лечении токсоплазмоза у ВИЧ-инфицированных) и взвинтила цену на препарат в 41 раз. Что бы сделали с таким человеком при социализме? Предъявили бы массу обвинений от спекуляции до нанесения ущерба гос. безопасности и казнили бы. А что же говорит Мизес по этому поводу? Как можно оправдать такие случаи? Возможно, частную собственность можно в принципе скрепя сердце допустить, однако неужели даже в таком вопиющем случае государство не должно вмешаться? Это как раз пример того, что благо может быть действительно «незаменимым».
Краткое резюме.
В следующей заметке мы перейдем уже конкретно к социализму, как его описывает Мизес, в "бытовых деталях". И сопоставим с тем, что было в реальности в том же СССР в разные периоды. Однако нужно заметить, что уже представления Мизеса о либеральной экономике весьма резко расходятся с реальности. Поэтому несложно догадаться насчет того, что ждет нас дальше.