Конец истории (часть первая).
Прелюдия - здесь. Еще один рассказ из той же серии - здесь.
К.Б.
I. Начало походаЗвонко отцокали копыта по ровной минас-тиритской мостовой, с лязгом захлопнулись массивные городские ворота, ласковое гондорское солнышко в последний раз поиграло в сверкающих доспехах салютовавших стражников, и путешествие началось - делегация ОБСМ [1] направилась в Мордор.
Вначале ехали бойко и весело: дорога была хорошей, навстречу попадались, то мудрые длиннобородые маги с учениками, то знатные гондорские вельможи со свитой, то прекрасные эльфы с арфами и взводом Лесных котиков в качестве охраны. В придорожных харчевнях вдосталь хватало еды и питья, платил за все Совет Мудрых, и падкие на халяву молодые хоббиты, быстро сообразившие что к чему, отъелись так, что их пони под вечер задыхались и чуть не валились с копыт от усталости.
Дальше от столицы дорога постепенно ухудшалась, а навстречу попадались все больше степенные поселяне и ядреные розовощекие поселянки, не отказывавшие себе в удовольствии пропустить в придорожном трактире стаканчик-другой с пригожими делегатами. К удивлению хоббитов оплачивалось и это. Затем, однако, пошла далекая гондорская окраина, дорога растрескалась, а народ стал попадаться потупее и поугрюмее. Толпы переселенцев валили навстречу, оставляя позади полупустые города и деревни. Народ это был дружелюбный, но глядел так жалобно, что руки делегатов, будто сами тянулись за кошельками и мелочью. Ближе к границе с Изенгардом стали попадаться и откровенно гоблинские физиономии.
Границу переехали незаметно, но по мере продвижения в глубь бывших сарумановых владений, разница с гондорской периферией ощущалась сильнее, а особенности бытового уклада изенгардцев становились все выразительней, постепенно переходя в чудеса. Дорога рассыпалась щебнем, душила пылью, чавкала грязью, а после любого, даже легкого дождичка неизменно превращалась в неудержимый и бурный селевой поток. Попадавшиеся навстречу гоблины и гоблинши двух слов не могли связать на всеобщем наречии, а на мордорском языке, в котором у Радагаста Бурого оказались неожиданно глубокие познания, отвечать отказывались по принципиальным соображениям. В их пользу, впрочем, следует заметить, что на финансовые вопросы эта принципиальность не распространялась.
С делегатами и друг с другом изенгардцы пытались изъясняться на странном наречии, которое не могли разобрать ни полиглоты эльфы, ни Гэндальф, за свою долгую политическую карьеру изъездивший Средиземье вдоль и поперек. Даже Радагаст, понимавший язык птиц и животных, оказался бессилен и только задумчиво и печально качал головой, слушая изенгардское лепетание. Иногда казалось, что изенгардцы и своих-то едва понимают. Остановятся двое поселян на обочине, покричат, не слушая друг друга, нечто непонятное, помашут руками, потом притихнут, помолчат, повздыхают и, наконец, плюнут да и разойдутся в разные стороны. Печальное зрелище.
Вскоре дорога исчезла совсем. Обладавший недюжинными магическими способностями Гэндальф еще некоторое время кое-как вел отряд, читая видимую ему одному светлую тайнопись Цивилизации. Хоббитам, впрочем, казалось, что он просто выбирает в степи места поухабистей. Однако где-то неподалеку от Мустангтопа маг окончательно заблудился и признался, что отчаялся разобрать хотя бы еще полстрочки этой тайнописи.
Вечерело. Красное, как Марс, солнце бросало последние косые взгляды на расстилавшийся перед путниками унылый пейзаж: оставшуюся позади грязную дорогу, далекие обветшалые домики, завалившиеся заборы, заросшие огороды с покосившимися туалетными кабинками и хилые, словно отчаявшиеся вырваться из плена матери-земли, зеленя. Ни души вокруг. Встревоженные путники собрались в кружок и принялись совещаться, куда двигаться дальше, но никак не моли прийти к какому-то единому решению. Неприхотливый Радагаст предложил просто улечься спать посреди поля, полагая, что утром какое-то решение найдется само собой. Это предложение, однако, встретило энергичный протест хоббитанских делегатов, имевших обыкновение уминать на ночь полпудовую краюху хлеба, и не готовых ложиться спать натощак. Кроме того, несмотря на веселый нрав свой, хоббиты несколько боялись ночных волколаков [2].
Смущенный таким единодушным отпором хоббитов, обычно равнодушных ко всему, кроме еды и зрелых поселянок, Радагаст даже не стал выдвигать свое предложение на голосование. Затем выступили осторожные Лориэнские депутаты, предложившие поспешное, но организованное отступление в обратно в гондорские пределы, с последующим тщательным анализом причин постигшей делегацию неудачи. Они представили обширную программу симпозиумов, круглых столов и кофе-брейков, по результатам которых будет составлена подробная дорожная карта и…
Тут лориэнцев перебили нетерпеливые хоббиты, заявившие, что кофе-брейк требуется им уже сейчас, а лориэнское витийство никак не способствует его наступлению. Кроме того, некоторые делегаты заметили, что дорожная карта обычно оказывается полезной до начала путешествия, а никак не после его завершения. И хотя поначалу лориэнские эльфы возражали, что дорожные карты, как и кофе-брейки, хороши всегда и при любых обстоятельствах, их пыл основательно остыл при одном упоминании о Фарнгорских договоренностях, поскольку дорожная карта, явившаяся результатам этих договоренностей, с завидным постоянством заводила в тупик [3].
Куда решительнее выступал делегат из Раздола - бригадный генерал Элроир, предлагавший не только не отступать, но напротив перегруппироваться, подготовить плацдарм, развернуть силы, запросить поддержку орлов с воздуха и несколькими кинжальными ударами захватить господствующие высоты, предоставив подошедшим подразделениям тяжелой лесной пехоты и хоббитянскому ополчению производить зачистку и подавлять очаги партизанского сопротивления.
- В общем, - заключил генерал, - предлагаю вначале действовать в соответствии с небезызвестным многим присутствующим планом операции «Изенгардское Раздолье», которую многие почему-то ошибочно называют операцией «Ужас и Моральный террор», хотя последнее название применимо лишь к раздольской военной доктрине, в соответствии с которой разрабатывался план, а никак не к самой операции. Это, впрочем, частности, - эльф пренебрежительно махнул рукой. - Главное уничтожить инфраструктуру, вырезать… э-э-э… то есть перерезать коммуникации и полностью подавить сопротивление противника, а уже потом приступить к операции «Пронзающий наконечник», к участию в которой предполагаю привлекать молодых гоблинш из лучших изенгардских семей!
При этих словах Элроир разгорячился так, что его зеленое эльфийское одеяние пошло пятнами.
Выступление вызвало бурю эмоций. Для начала раздольцу напомнили, что целью делегации было путешествие в Мордор, а вовсе не покорение Изенгарда во славу раздольского оружия, но на это эльф снисходительно возразил, что только слабаки ищут легких путей. Тогда ему заметили, что Изенгард в его нынешнем виде является, в общем-то, союзным Раздолу и Гондору государством, однако выяснилось, что дружественные отношения никогда не являлись препятствием для практического применения упомянутой военной доктрины. Полемика разгоралась нешуточная. Хоббиты, только что впервые услышавшие об операции «Изенгардское Раздолье» и несколько взволнованные предполагаемым участием в этой операции хоббитянского ополчения, даже хотели объявить собравшимся формальный протест, но в итоге так не решились, ограничившись охами. Наконец, слово взял Арагорн, известный своим богатым опытом проведения секретных военных операций в самых неожиданных уголках Средиземья, и в глазах Элроира впервые появился некоторый интерес.
Начал Арагорн с того, что по методу доктора Крупова согласился со всеми утверждениями пациента.
- Я не спорю, - заявил он, - что покорение Изенгарда является, в сущности, простым и приятным мероприятием, посильным, как показывает история Средиземья, даже слабакам и неудачникам (одобрительный гул). Не спорю и с тем, что раздольская военная доктрина, как по большому счету и любая другая, всячески приветствует удар в спину ослабленному союзнику (аплодисменты). Скажу больше - раздольский «Ужас и моральный террор», наряду с мордорской внутриполитической доктриной «Бери-что-плохо-лежит», безусловно, являются, если не самыми эффективными, то уж точно самыми стабильно работающими управленческими стратегиями во всемирной истории (бурные аплодисменты). Наконец, могу, не покривив душой, согласиться и с последним утверждением предыдущего оратора - изенгардские гоблинши прекрасны (бурные аплодисменты, плавно переходящие в овации). Бабы здоровенные (вновь взрыв энтузиазма, и даже хоббитянские депутаты издают звук, похожий на воинственное уханье). НО (Арагорн поднимает руку, и аплодисменты обрываются)!!! Я хочу задать всем собравшимся здесь только один вопрос. Зачем? При всей привлекательности раздольской доктрины и простоте ее реализации в условиях Изенгарда, зачем ее здесь применять?
Тут Арагорн показал пальцем на наиболее покосившегося и изможденного ветерана санитарного фронта, шиферная крыша которого отливала золотом в лучах заходящего солнца.
- Разве доктрина не подразумевает, что государство, по отношению к которому эта доктрина применяется, должно выглядеть так строго после, а ни в коем случае не до ее применения? Не теряет ли в противном случае использование доктрины всякий практический смысл? Не кажется ли вам, уважаемые делегаты, что на протяжении всей Новейшей Эпохи изенгардцы управляли своими землями настолько, - Арагорн поискал слово, - настолько оригинально, что начисто вывели себя из области применения раздольской доктрины? Что же касается гоблинш, то я позволю себе усомниться в том, что такому бравому, опытному и преуспевающему офицеру необходима поддержка с воздуха для того, чтобы пленять сердца этих прекрасных дикарок. Я уж не говорю о неуместной конкуренции со стороны хоббитянского ополчения. Мы все видели, на что способны эти маленькие шалуны, - пошутил он, игриво грозя пальцем хоббитским делегатам.
Взрыв хохота и аплодисментов. Генерал Элроир вытирает слезы.
- Уважил, братец, уважил, - с чувством восклицает он. - Снимаю, снимаю свое предложение, но признайте, что идея-то была хороша.
Энтузиазма делегатам, однако, хватило ненадолго. Они же, в конце концов, не гоблины, которые по слухам способны питаться энтузиазмом, как вороны сыром. Еще минуту назад Арагорном восторгались за его способность урезонить Элроира, а теперь его же клянут за полнейшее отсутствие какой-либо положительной программы. Так проходит земная слава, читатель!
Делегаты разволновались, тут и там раздавались громкие и раздраженные возгласы. «Это мы еще посмотрим, кто тут настоящие гондорцы», - восклицали одни. «А мы, а мы возьмем да и выйдем из состава делегации, сядем на коней и поскачем одновременно во всех направлениях» - восклицали другие. Нашлись и такие, кто и впрямь вскочил на коней, но по большей части угрозы так и остались угрозами. Напротив, делегаты все плотнее сбивались в кучу, как стадо, заплутавшее на бескрайней, недружелюбной и непредсказуемой мордорско-изенгардской равнине. Да и покинувшие делегацию отщепенцы далеко не уехали, а остановились поблизости, поглядывая друг на друга с некоторым удивлением, словно силясь понять, как очутились они одни, отдельно от прочих, в этой степи, которой не видно ни начала, ни конца.
Наконец, когда солнце уже почти полностью скрылось за соседним косогором, а ругань и перебранки начали переходить в рукоприкладство, маги, Гэндальф и Радагаст, въехали на своих конях в середину толпы. Гэндальф громко прокашлялся, привлекая внимание.
- Предлагаю рассмотреть следующее, не лишенное оригинальности предложение, - заявил он. - Что если взять и спросить дорогу у кого-нибудь из представителей туземного населения?
- Язык до Изена доведет, - бодро прибавил Радагаст, привстав в стременах, чтобы казаться выше на своей коренастой лошадке.
Магам возразил Арагорн, со всей ответственностью следопыта заверивший собравшихся в том, что никаких туземцев поблизости нет, а если таковые даже и имеются, то в контакт с делегацией они вступать явно не намерены.
Спорить с Арагорном было трудно. Пустыня окружала их. Где все? Куда всё подевалось? Где кипящие народом ярмарки, где бойкие голосистые гоблинши, где сады, каких и в Минас-Моргуле не сыщешь? Даже деревянные кабинки, разбросанные там и сям по степи в таком невероятном, явно превышающем человеческие и гоблинские возможности, количестве казались артефактами какой-то древней странной чуждой всему современному цивилизации, немного нелепой и навеки сгинувшей в пучине океана времени. Вроде гигантских идолов с острова Пасхи. В каком-то смысле так оно и было. «Они обстругали, они сколотили нас, они снабдили нас неуклюжими щеколдами, они многократно использовали нас по предназначению и навеки ушли», - словно шепчут кабинки.
Вообще, слухи о готовности изенгардцев сотрудничать с гондорцами оказались явно преувеличены. У сторон явно не хватало точек соприкосновения. Гондорцы смотрели на способности изенгардцев воспринять гондорскую культуру с некоторым сомнением. «Можно, конечно, научить медведя ездить на велосипеде, но будет ли медведю от этого польза и удовольствие?» - размышляли они вслух.
Изенгардцы в свою очередь смотрели на гондорцев с подозрением: «Око их, понимаешь, видит, да зуб неймет», - несколько двусмысленно замечали они в приватных разговорах.
Гэндальфа все это не смущало.
- Говоришь, не намерены вступать в контакт? - переспросил он Арагорна, хитро прищурившись.
Тот склонил голову в знак согласия.
- Ну, тогда гляди, - подмигнул маг, - я покажу тебе настоящее волшебство.
Он кивнул Радагасту, который, порывшись в дорожной сумке, достал оттуда полновесный гондорский миддл. Гэндальф взял монету, поставил ее ребром на ладонь и повертел так и эдак, стараясь поймать последние солнечные лучи. Наконец, получилось. Золотой миддл вдруг заиграл и заискрился в руках мага, а отразившийся в нем свет узкой полоской осветил окрестность. У делегатов перехватило дыхание - там, куда падал отраженный луч, все преображалось самым удивительным образом. На месте унылых огородов расцветали сады, плодоносили яблони и груши, казалось, полузадушенные омелой, расцветала сирень и благоухала черемуха, обрастали кафелем покосившиеся кабинки, поправлялись развалившиеся хибары, смех и песни слышались на улицах селений, еще недавно полузаброшенных. Даже свинцово мутные воды Изена вдруг на мгновенье очистились и бодро побежали куда-то вперед к синему-синему морю. Маг убрал золотой подальше за пазуху и наваждение кончилось.
- Кру-у-уто, - выдохнули пораженные хоббиты. - А еще можно?
- Хорошего помаленьку, - ухмыльнулся Гэндальф. - К тому же солнце садится, да и представители местной общественности объявились в достаточном количестве. Вон полюбуйтесь на эту парочку - богатыри, как на подбор, но больше таких нам, я думаю, не надо.
Делегаты оглянулись. Перед ними и впрямь стояли два добрых изенгардских гоблина, одновременно схожих и несхожих между собой. Различий было немало и во внешности и, как потом выяснилось, в повадках. Начать с того, что один из них высокий и длинный, как коломенская верста, а другой низенький и коренастый. У одного шапка надета на затылок, у другого низко натянута на глаза, смех одного напоминает конское ржание, а другого козлиное блеяние, у одного на майке застиранная белая длань, у другого не менее застиранное всевидящее око, один в задумчивости ковыряется в носу, другой предпочитает почесывать себе яйца, один двух слов не может связать на гондорском, другой бесконечно балаболит на изенгардском, один смотрит с сонливой угрюмостью, другой с наглой бесцеремонностью, один, сморкаясь, затыкает ноздрю большим пальцем левой руки, другой - правой, один… Впрочем, на этом различия, в общем-то, заканчивались и начинались сходства, главным из которых являлось то, что оба гоблина были в равной степени молодцы.
- Как-то вас звать-величать, орлы? - поинтересовался Гэндальф, надеясь, по-видимому, что такая бодрая манера изъясняться делает его ближе к простым изенгардцам.
- Голяк, - пробасил верзила.
- Головняк, - бархатистым и жутковатым голосом отвечал коренастый.
- Дорогу до Мордора через Изенгард знаете?
- Как не знать. Зна-а-ем, - довольно-таки уверенно заявили гоблины, отчего у некоторых депутатов, уже навостривших лыжи обратно в Гондор, вырвался тихий вздох разочарования.
Гоблины, тем временем, принялись о чем-то вполголоса совещаться. «Каждому по пятнадцать миддлов», - потребовал, наконец, Головняк. «И полный полупансион», - добавил Голяк неожиданно плаксивым голосом.
Последнее заявление привело делегатов в неожиданное замешательство. «Что такое полный полупансион и как его отразить в балансовом отчете»? - задумались въедливые лориэнцы. Одни предлагали взять один полный пансион гондорского делегата и разделить его на две половины, отдав одну Голяку, а другую Головняку. Но ведь это получается просто полупансион, а никой не «полный полупансион», возражали другие. Да им и полупансиона гондорского за глаза хватит, чтоб прокормиться, замечали третьи. А тут еще Голяк добавил суеты, усевшись посреди поля и загнусавив: «Хочу полный полупансион, в Мордоре каждому здоровому мужику дают полный полупансион».
Пришлось вновь обращаться за разъяснениями к Радагасту, постепенно приобретавшему репутацию эксперта по мордорско-изенгардским вопросам. Волшебник, однако, не спешил отвечать и некоторое время сидел на лошади с насупленным видом, посасывая трубку. Казалось, что заданный вопрос вызывал у него какие-то неприятные ассоциации.
- Полный полупансион, - ответил он, наконец, - это такая специфическая мордорская форма экономической эксплуатации, которую большинство мордорцев почему-то считают благом. - Радагаст подумал еще пару секунд и продолжил. - Суть ее заключается в том, что гоблин устраивается работать на полную занятость, но при этом зарплаты ему хватает в лучшем случае на то, чтоб покрыть половину своих скотских потребностей. При этом все делают вид, что все в полном поряде.
Маг оглядел обступивших его делегатов, не увидел у них в глазах ничего, кроме полного недоумения, и продолжил с нотками усталости в голосе.
- Прелесть подобного положения для гоблинов заключается в том, что, несмотря на формальную полную занятость, для того, чтоб наработать на полный полупансион, не нужно ничего знать или уметь. Да что там, - волшебник безнадежно махнул рукой, - и делать-то ничего не надо. Можно, скажем, целый день сидеть на вахте какого-нибудь учреждения, выводя плевками профиль Саурона Черного на потолке. Или я не знаю, шмонать сумки у входящих в барад-дурские катакомбы, или остаться на сверхсрочную службу в мордорской орде, или… - Он вздохнул. - Ничего не понятно, да? Давайте лучше попробуем договориться с этими ребятами по-другому.
Радагаст тронул коня, осторожно выбрался из окружавшей толпы, направился к изенгардцам и, подъехав к гоблинам вплотную (сидящего Голяка он, вообще, чуть не задавил), некоторое время смотрел на них, странно выпучив глаза и придав лицу звериное выражение.
- Значит, по пятнадцать миддлов вам? - Поинтересовался он у гоблинов с некоторой ехидцей. - Полный пансион вам? А ничего вам в придачу не завернуть? - Маг потянул носом, помусолил нечто во рту и смачно сплюнул в пыль. - Значит, так. - Командирским басом продолжил он. - Каждому по два миддла в зубы, полный пансион объедков и десяток ударов хлыстом за любую провинность. По рукам?
Окружавшие их делегаты смутились, а некоторые даже зашикали. Им казалось, что манера Радагаста может привести только к срыву переговоров и возможной эскалации. Гоблины, однако, оценивали происходящее иначе. В их глазах вдруг засветились интерес и понимание. Заговорил Головняк. Видимо, именно на него, как на самого оборотистого, была возложена обязанность вести переговоры.
- Три миддла каждому и неограниченное, подчеркиваю, - грозно отвечал Головняк волшебнику, - неограниченное право вылизывать тарелки. Это наше последнее слово. - Заключил он, гордо ударив себя по выцветшему всевидящему оку на груди.
Радагаст равнодушно покивал, а гоблины просияли. Сделка явно превосходила их самые смелые ожидания. Волшебник повернул коня и последнее, что он услышал за цоканьем копыт было восторженное шипение Головняка на чистейшем мордорском: «Дебилы, блядь». Очевидно, для гоблинов переговоры закончились триумфально. Радагаст хлестнул коня и отъехал подальше в степь, покурить, поразмыслить наедине с самим собой. Там его и нашел Арагорн.
Совсем стемнело, и только трубка мага мигала в темноте тусклым красноватым угольком. Арагорн спешился, уселся рядом со сгорбившимся на валуне волшебником и тоже закурил. Изенгардская ночь была тиха и прекрасна. Густая Молочная Река на небе распадалась по краям на тысячи крохотных звездочек, вот уже миллионы лет равнодушно смотрящих на Землю. Равнодушно-то, равнодушно, но Арагорну было почему-то приятно думать, что сейчас ночь и в свете умирающего месяца не видны ни убогие гоблинские хибарки, ни бесконечные огороды, ни одутловатые гоблинши, ни Голяк с Головняком, ни даже холеные гондорские депутаты, а заметны только смутные очертания дрожащих тополей, совы, с уханьем перелетающие между деревьями, и дальние силуэты развалившихся замков на горизонте. Арагорн вдруг вспомнил, что пришел сюда по делу.
- Не то чтоб у меня были какие-то серьезные сомнения или подозрения, - начал он после паузы, - но как начальник службы безопасности совета мудрых не могу не поинтересоваться. Откуда, многоуважаемый Радагаст, такие глубокие познания в области мордорско-изенгардской культуры и быта?
Радагаст помолчал некоторое время. На лице его, озаряемом всполохами трубки во время затяжек, ничего нельзя было разобрать.
- Гэндальф не говорил тебе? - ответил он вопросом на вопрос после паузы.
Арагорн покачал угольком трубки.
- Все просто, - cпокойно начал маг свой рассказ. - Я родился в Мордоре, в небольшом богом забытом городке от нищих интеллигентов. Там же я и вырос. - Он почему-то усмехнулся. - Потом учился в трижды орденоносном Минас-Моргульском государственном университете имени Углука Отвратного. Работал по специальности - магом. Уехал в Гондор в конце Прошлой Эпохи сразу после того, как у нас в НИИ Бесполезных Магических Прибамбасов снова открыли Тайную Комнату. - Радагаст задумался вспоминая. - В тот год Лаборатория терморектального криптоанализа получила мегагрант, а все остальные - шиш. Институтское начальство каждый день исполняло перед бюстом Саурона танец верности, подозрительно напоминающий тверк, а я смутно увидел в магическом кристалле очертания какой-то новой земли. Составил реактивы в шкафчик, отнес колбы и реторты в подвал, сдал на вахту ключи от лаборатории, собрал манатки и вскочил на коня. Приезжаю на границу, а там уже полно наших, институтских, целый отряд. - Маг снова усмехнулся. - Гондорские погранцы даже поначалу решили, что это набег. - Уголек Радагаста потух, и маг, словно растворился в темноте. Только постукивание трубки о камень выдавало, что он еще рядом. Наконец, он продолжил. - Да, они решили, что это набег, но это был не набег… А побег.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Продолжение - здесь!
Источник изображения - здесь.
[1] Организация безопасности совета мудрых
[2] Ночные волколаки - так в Изенгарде и Мордоре называют оборотней, которые ночами собираются в огромные стаи и в волчьем обличье нападают на одиноких беззащитных путников, а днем снова превращаются в жалких неудачников. Не путать с оборотнями в доспехах.
[3] Действительно, мирные договоренности между изенгардскими и мордорскими гоблинами, заключенные в самом заповедном месте Срезиземья - Фарнгорне, не только не остановили кровопролития, но даже, как будто позволяли гоблинам истреблять друг друга с максимальными удобствами и комфортом. С другой стороны, нельзя не признать, что с окончательным истреблением одной из сторон конфликта, кровопролитие, как правило, действительно прекращается. Ну, или, по крайней мере, приостанавливается… на некоторое время.