Каста неприкосновенных. Часть четвертая
Двойные стандарты и другие актуальные методы в борьбе за справедливость
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Заговор молчания
Когда главврач хосписа Григорий Климов всерьез пишет, что я потенциально могу быть тем самым доносчиком, предварительно меня забанив, он отлично знает, что делает. Формулировка "потенциальный доносчик" универсальна. Действительно, раз есть пальцы и компьютер, могла им стать, почему нет. Возвращаю комплимент. На мой взгляд, Григорий Климов вполне может предаваться разврату в обществе развязных юношей прямо на своем рабочем месте среди маяков, рынд и фикусов. Может, он и заявление написал? В хосписе тоже есть компьютеры, у главврача - пальцы, а преследуемым хорошо подают. Кстати, в своем интервью "Новой газете" Григорий Климов утверждает, что лицензия на работу с наркотическими лекарственными препаратами хосписом получена за 27 дней до проверки. "Коммерсант" пишет, что проверяющие появились в хосписе 27 октября. По данным сайта Россздавнадзора, лицензия БМЧУ "Детский хоспис" выдана 7 сентября 2020 года. Неразбериха в датах порождает сомнения в искренности людей, ставших, по их словам, жертвами произвола.
Исторически сложилось, что в России участие в благотворительной деятельности имеет легкий налет фрондерства. В итоге любая критика вызывает реакцию "наших бьют" и даже самые мягкие возражения воспринимаются как покушение на единство сектора и попытку помешать делать добро. Я видела, как людям, написавшим даже не в СМИ, а на своих страницах, что происходит что-то не очень хорошее, пеняли памятью Галины Чаликовой и призывали отказаться от самой идеи критики действий директора по развитию хосписа "Дом с маяком".
Есть такое понятие - медийный вес. У комментария в социальной сети он практически нулевой, у сюжета в новостях Первого канала огромный. У человека, имеющего доступ к СМИ, всяко больше возможностей продвинуть свою информационную повестку, чем у простого пользователя. Невозможно затравить в социальных сетях президента, даже если ему в голову придет блажь читать комментарии к официальным страницам Кремля. Похожие процессы мы наблюдаем и вокруг Лидии Мониавы. Десятки статей в защиту травимой и гонимой, интервью с вопросами, как же она справляется с негативом - и пальцев руки хватит пересчитать критических текстов. Только одно федеральное издание решилось напечатать некомплиментарный материал о ситуации. Но и в нем не упомянуто никаких имен (
Мальчик-инвалид в классе: добро бывает токсичным).
Читателю предстоит самому догадываться, какая история вдохновила автора.
Где же проходит граница допустимого? Можно ли обсуждать посты директора НКО о его жизни с ребенком в негативном ключе, если он сам намеренно использует эти истории как пример для начала общественной дискуссии? Допустимо ли использовать информацию из них для написания заявлений в органы опеки, полицию, следственный комитет, департамент образования? Когда в 2011 году блогеры обратились в Следственный комитет по поводу смерти ребенка Юлии Миковой, они использовали информацию из постов женщины в сообществе solo_rody. Но обычная мама Юля Микова не была сотрудником или учредителем НКО. На нее заявлять не возбранялось?
Позволительно ли подавать на НКО в суд и выступать в качестве истца? Или подавать-то можно, но выигрывать дело не стоит. Это помешает людям делать доброе дело. А писать о таких историях без тени сочувствия к НКО и общественным деятелям можно? Или это тоже оскорбительно, недопустимо и рушит общественный порядок.
Или же позволено все, но только если НКО плохие, негодные, мошеннические. Если же хорошие - то это совершенно омерзительно и аморально. Но как отличить одни от других, отделить агнцев от козлищ, если вокруг заговор молчания?
Новый дивный мир
Что ж. Пока все говорили о добре, социальных НКО и их важной роли в жизни социума, сотрудничестве и кооперации, роли государства в поддержке общественных инициатив, третьем секторе и его вкладе в экономику, у нас успел вырасти и сформироваться слой людей, твердо уверенных в своей неприкосновенности. Депутатов защищает закон, олигархов - деньги, знаменитостей - талант. Этих людей - статус благотворителей и общественных деятелей, хотя фактически помогают не они: покупают лекарства старикам и оплачивают нянь в больницах не они, а простые жертвователи. Организация работы НКО - огромный труд, но это точно такая же управленческая работа, как на заводе, в школе, в больнице или сельхозпредприятии. Никто публично не восхищается тяжелой долей директора по развитию свечного заводика или главного агронома. Сотрудниц собеса не спешат хвалить, они не волонтеры, хватит с них и копеечной зарплаты. Современных же менеджеров от благотворительности подписчики их страниц в социальных сетях канонизируют уже при жизни. И они начинают искренне верить, что стоят выше закона. На них нельзя жаловаться, нельзя осуждать, нельзя публично критиковать. Порядочные люди, исповедующие европейские ценности среди русской дикости и косности, не должны заявлять в полицию, писать в органы опеки и обращаться в Следственный комитет. Так делают только потомки подлецов.
Нельзя так нельзя. Как журналисту и блогеру, мне бы очень хотелось иметь список общественных деятелей, в чей адрес недопустимо негативно высказываться, писать журналистские запросы и просить проверить их деятельность. Да и заодно посты про кого писать не стоит, они же "делают много хорошего". Вдруг я опять невольно задену чьи-то нежные чувства, когда опишу схему построения сборочного текста, вскользь отмечу манипуляцию фактами или игру на чужих страхах. Раз в обществе есть священные коровы, мы должны знать их поименно.
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Заговор молчания
Когда главврач хосписа Григорий Климов всерьез пишет, что я потенциально могу быть тем самым доносчиком, предварительно меня забанив, он отлично знает, что делает. Формулировка "потенциальный доносчик" универсальна. Действительно, раз есть пальцы и компьютер, могла им стать, почему нет. Возвращаю комплимент. На мой взгляд, Григорий Климов вполне может предаваться разврату в обществе развязных юношей прямо на своем рабочем месте среди маяков, рынд и фикусов. Может, он и заявление написал? В хосписе тоже есть компьютеры, у главврача - пальцы, а преследуемым хорошо подают. Кстати, в своем интервью "Новой газете" Григорий Климов утверждает, что лицензия на работу с наркотическими лекарственными препаратами хосписом получена за 27 дней до проверки. "Коммерсант" пишет, что проверяющие появились в хосписе 27 октября. По данным сайта Россздавнадзора, лицензия БМЧУ "Детский хоспис" выдана 7 сентября 2020 года. Неразбериха в датах порождает сомнения в искренности людей, ставших, по их словам, жертвами произвола.
Исторически сложилось, что в России участие в благотворительной деятельности имеет легкий налет фрондерства. В итоге любая критика вызывает реакцию "наших бьют" и даже самые мягкие возражения воспринимаются как покушение на единство сектора и попытку помешать делать добро. Я видела, как людям, написавшим даже не в СМИ, а на своих страницах, что происходит что-то не очень хорошее, пеняли памятью Галины Чаликовой и призывали отказаться от самой идеи критики действий директора по развитию хосписа "Дом с маяком".
Есть такое понятие - медийный вес. У комментария в социальной сети он практически нулевой, у сюжета в новостях Первого канала огромный. У человека, имеющего доступ к СМИ, всяко больше возможностей продвинуть свою информационную повестку, чем у простого пользователя. Невозможно затравить в социальных сетях президента, даже если ему в голову придет блажь читать комментарии к официальным страницам Кремля. Похожие процессы мы наблюдаем и вокруг Лидии Мониавы. Десятки статей в защиту травимой и гонимой, интервью с вопросами, как же она справляется с негативом - и пальцев руки хватит пересчитать критических текстов. Только одно федеральное издание решилось напечатать некомплиментарный материал о ситуации. Но и в нем не упомянуто никаких имен (
Мальчик-инвалид в классе: добро бывает токсичным).
Читателю предстоит самому догадываться, какая история вдохновила автора.
Где же проходит граница допустимого? Можно ли обсуждать посты директора НКО о его жизни с ребенком в негативном ключе, если он сам намеренно использует эти истории как пример для начала общественной дискуссии? Допустимо ли использовать информацию из них для написания заявлений в органы опеки, полицию, следственный комитет, департамент образования? Когда в 2011 году блогеры обратились в Следственный комитет по поводу смерти ребенка Юлии Миковой, они использовали информацию из постов женщины в сообществе solo_rody. Но обычная мама Юля Микова не была сотрудником или учредителем НКО. На нее заявлять не возбранялось?
Позволительно ли подавать на НКО в суд и выступать в качестве истца? Или подавать-то можно, но выигрывать дело не стоит. Это помешает людям делать доброе дело. А писать о таких историях без тени сочувствия к НКО и общественным деятелям можно? Или это тоже оскорбительно, недопустимо и рушит общественный порядок.
Или же позволено все, но только если НКО плохие, негодные, мошеннические. Если же хорошие - то это совершенно омерзительно и аморально. Но как отличить одни от других, отделить агнцев от козлищ, если вокруг заговор молчания?
Новый дивный мир
Что ж. Пока все говорили о добре, социальных НКО и их важной роли в жизни социума, сотрудничестве и кооперации, роли государства в поддержке общественных инициатив, третьем секторе и его вкладе в экономику, у нас успел вырасти и сформироваться слой людей, твердо уверенных в своей неприкосновенности. Депутатов защищает закон, олигархов - деньги, знаменитостей - талант. Этих людей - статус благотворителей и общественных деятелей, хотя фактически помогают не они: покупают лекарства старикам и оплачивают нянь в больницах не они, а простые жертвователи. Организация работы НКО - огромный труд, но это точно такая же управленческая работа, как на заводе, в школе, в больнице или сельхозпредприятии. Никто публично не восхищается тяжелой долей директора по развитию свечного заводика или главного агронома. Сотрудниц собеса не спешат хвалить, они не волонтеры, хватит с них и копеечной зарплаты. Современных же менеджеров от благотворительности подписчики их страниц в социальных сетях канонизируют уже при жизни. И они начинают искренне верить, что стоят выше закона. На них нельзя жаловаться, нельзя осуждать, нельзя публично критиковать. Порядочные люди, исповедующие европейские ценности среди русской дикости и косности, не должны заявлять в полицию, писать в органы опеки и обращаться в Следственный комитет. Так делают только потомки подлецов.
Нельзя так нельзя. Как журналисту и блогеру, мне бы очень хотелось иметь список общественных деятелей, в чей адрес недопустимо негативно высказываться, писать журналистские запросы и просить проверить их деятельность. Да и заодно посты про кого писать не стоит, они же "делают много хорошего". Вдруг я опять невольно задену чьи-то нежные чувства, когда опишу схему построения сборочного текста, вскользь отмечу манипуляцию фактами или игру на чужих страхах. Раз в обществе есть священные коровы, мы должны знать их поименно.