Каста неприкосновенных. Часть вторая.
Двойные стандарты и другие актуальные методы в борьбе за справедливость
Кривые зеркала
Если посты Лидии Мониавы и комментарии к ним читать, не включая эмоции, то можно увидеть мигрирующие ЭПИ приступы, появляющиеся и исчезающие по воле автора и в соответствии с логикой сюжета. Публика беспокоится, что полет на вертолете повредит ребенку? Ближайшие родственники Лидии в ответ на прямые вопросы утверждают, что приступов давно нет. Прошло время, публика все забыла? Сама Лидия пишет, что они часто, но это ничего страшного, "сироп за щеку и приступ пройдет". Также тексты женщины характеризуют частые прямые манипуляции с фактами. Театр вдруг оказывается старой библиотекой, спектакль с песнями Галича - действом 16+ с матом и политикой, на которое ребенка 12 лет в принципе не должны были пускать. Лидия жаловалась, что ребенка на весь спектакль предлагали засунуть в гардероб, но выяснилось, что этого вообще не было. Обычный класс обычной школы, за учебу в котором так билась Мониава, превратился в ресурсный и не подразумевающий освоения школьной программы даже в минимальном объеме. Ровно таким, о котором ей сразу писали подписчики. Ребенка забирают из интерната, чтобы защитить от угрозы ковида - и тут же ведут в толпу, берут путешествовать, катают в метро и отправляют в школу, как выяснилось из последних постов, "спать", потому что до самого последнего времени он вел ночной образ жизни вместе с опекуном.
Доверию к рассказчику подобные метаморфозы не способствуют. По сути перед читателем оказывается литературное произведение по мотивам реальной жизни. Но авторы повестей и романов не собирают деньги своим героям и не просят помочь с покупкой вещей, ремонтом новой квартиры или бытовыми нуждами, ссылаясь на созданную ими вторичную реальность.
Безусловно, опекун ребенка в праве писать посты, фантазировать и организовывать жизнь ребенка по своему желанию. Но читатель тоже в праве на оценки и реакции. Мониава пишет, что пожертвования упали из-за ее постов про Колю. Отписка от пожертвований оказывается вполне логичным решением: если глава крупного проекта столь ловко манипулирует фактами своей частной жизни, выдавая художественный вымысел за реальность, читатель ее блога может заподозрить, что человек манипулирует не только ими. И решить, что не стоит тратить время на выяснение, если нуждающихся в помощи вокруг много.
Так же небрежно, как к фактам своей частной жизни, Лидия относится и к комментариям людей, пришедших в ее блог. Рассказывая о них журналистам, она делает акцент на травле и хейте. Люди пишут, что Коле опасно быть на митинге, некомфортно в обычном классе общеобразовательной школы, переживают, как скажется на его здоровье полет на вертолете - Лидия говорит, что они не желают его видеть рядом. Можно обвинить этих людей в травле, можно назвать со страниц СМИ хейтерами и переврать их комментарии, написанные с искренним беспокойством за чужого ребенка, выставленного на показ в сети, но в итоге они проголосуют рублем и уйдут. Поспорят, покричат, поймут, что их мнение тут никому не интересно, а они лишь топливо для раскручивания скандала в СМИ - и отменят постоянные пожертвования. Причем сделают это молча, посмотрев, как именно сторонники Лидии и она сама защищаются от выдуманных врагов.
Черный воронок
К осени история с сережкой забылась. У соцсетей короткая память, месяц большой срок, три - практически вечность. Но Лидия Мониава решила покатать Колю на вертолете и отдать в ближайшую школу (в обычный класс к ровесникам!), чтобы учитель на уроке русского мог одновременно объяснять здоровым детям про деепричастия, а с мальчиком заниматься невербальной коммуникацией. Комментаторы блога женщины попытались было объяснить, что идея "а учитель химии объяснит, чем теплое отличается от холодного" не имеет никакого отношения к инклюзии, и рассказать о своем реальном опыте обучения детей с особыми образовательными потребностями или работы с ними в качестве учителей в России и за рубежом. Их проигнорировали. Опекун упорно не хотела слышать о ресурсных классах, образовательных маршрутах, специальных школах и дефектологах. Советы, как записать ребенка в школу, тоже пришлись не ко двору. А в "Коммерсанте" за выходные вышло три больших материала, из которых люди узнали, что они, оказывается, просто не хотят видеть Колю рядом и завидуют, что он летал на вертолете. И это не единственное издание, написавшее о том, как бедного Колю не пускают учиться.
На этом терпение некоторых читателей ее блога закончилось. Кто-то написал заявление в опеку с просьбой проверить действия приемной матери. И к женщине "пришли".
К этому времени в соответствии с Постановлением правительства РФ 423 от 18.05.2009 "Об отдельных вопросах опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних граждан" опека должна была посетить ее несколько раз. Через месяц после приема в семью, через три и через полгода. Но, похоже, чиновники сочли, что общие правила неприменимы к публичной персоне и ограничились чтением ее фейсбука. Во всяком случае, следов предшествующих посещений в постах Лидии нет. Как и для родителей детей с эпилепсией, у опекунов и приемных родителей в бытописаниях Лидии оказался свой триггер. Адаптация ребенка в семье - это длительный и сложный процесс. И чем меньше нагрузки на его нервную систему, чем меньше раздражителей, тем легче он проходит. С осени 2012 года перед тем, как взять ребенка из детдома, люди обязаны пройти школу приемного родителя. И, в рамках подготовки, им обязательно рассказывают о необходимости ограничения социальной жизни на время адаптации. Впрочем, никаких нарушений чиновники не нашли, о чем и отчитались на сайте Департамента труда и социальной защиты. Возникает вопрос: проверили бы условия жизни Коли без этого заявления?
Через два месяца, 28 ноября, Лидия Мониава впрямую свяжет свои посты про Колю и заявление в МВД, приведшее к октябрьскому внеплановому визиту проверяющих органов в хоспис. Более того, она заявит, что точно знает, кто "доносчик". Ее поклонники тут же вспомнят о статье за "заведомо ложный донос", забыв, что она в принципе не применима, если при проверке нарушения были обнаружены. Раз Мониава пишет, что хоспис проверить проще, чем попасть к ней домой, и боится за него и за себя, значит, угроза реальна, жертвой "доноса" станут невинные дети.
Формулировки поста были таковы, что даже профессионалы из Радио Свобода прочитали его как: "в хоспис бедной Лидии ворвались в субботу рано утром, накануне дня рождения" . Что уж говорить об обычных читателях. Через два дня СМИ сообщили, что проверка состоялась за месяц до панического призыва о помощи.
продолжение следует
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Кривые зеркала
Если посты Лидии Мониавы и комментарии к ним читать, не включая эмоции, то можно увидеть мигрирующие ЭПИ приступы, появляющиеся и исчезающие по воле автора и в соответствии с логикой сюжета. Публика беспокоится, что полет на вертолете повредит ребенку? Ближайшие родственники Лидии в ответ на прямые вопросы утверждают, что приступов давно нет. Прошло время, публика все забыла? Сама Лидия пишет, что они часто, но это ничего страшного, "сироп за щеку и приступ пройдет". Также тексты женщины характеризуют частые прямые манипуляции с фактами. Театр вдруг оказывается старой библиотекой, спектакль с песнями Галича - действом 16+ с матом и политикой, на которое ребенка 12 лет в принципе не должны были пускать. Лидия жаловалась, что ребенка на весь спектакль предлагали засунуть в гардероб, но выяснилось, что этого вообще не было. Обычный класс обычной школы, за учебу в котором так билась Мониава, превратился в ресурсный и не подразумевающий освоения школьной программы даже в минимальном объеме. Ровно таким, о котором ей сразу писали подписчики. Ребенка забирают из интерната, чтобы защитить от угрозы ковида - и тут же ведут в толпу, берут путешествовать, катают в метро и отправляют в школу, как выяснилось из последних постов, "спать", потому что до самого последнего времени он вел ночной образ жизни вместе с опекуном.
Доверию к рассказчику подобные метаморфозы не способствуют. По сути перед читателем оказывается литературное произведение по мотивам реальной жизни. Но авторы повестей и романов не собирают деньги своим героям и не просят помочь с покупкой вещей, ремонтом новой квартиры или бытовыми нуждами, ссылаясь на созданную ими вторичную реальность.
Безусловно, опекун ребенка в праве писать посты, фантазировать и организовывать жизнь ребенка по своему желанию. Но читатель тоже в праве на оценки и реакции. Мониава пишет, что пожертвования упали из-за ее постов про Колю. Отписка от пожертвований оказывается вполне логичным решением: если глава крупного проекта столь ловко манипулирует фактами своей частной жизни, выдавая художественный вымысел за реальность, читатель ее блога может заподозрить, что человек манипулирует не только ими. И решить, что не стоит тратить время на выяснение, если нуждающихся в помощи вокруг много.
Так же небрежно, как к фактам своей частной жизни, Лидия относится и к комментариям людей, пришедших в ее блог. Рассказывая о них журналистам, она делает акцент на травле и хейте. Люди пишут, что Коле опасно быть на митинге, некомфортно в обычном классе общеобразовательной школы, переживают, как скажется на его здоровье полет на вертолете - Лидия говорит, что они не желают его видеть рядом. Можно обвинить этих людей в травле, можно назвать со страниц СМИ хейтерами и переврать их комментарии, написанные с искренним беспокойством за чужого ребенка, выставленного на показ в сети, но в итоге они проголосуют рублем и уйдут. Поспорят, покричат, поймут, что их мнение тут никому не интересно, а они лишь топливо для раскручивания скандала в СМИ - и отменят постоянные пожертвования. Причем сделают это молча, посмотрев, как именно сторонники Лидии и она сама защищаются от выдуманных врагов.
Черный воронок
К осени история с сережкой забылась. У соцсетей короткая память, месяц большой срок, три - практически вечность. Но Лидия Мониава решила покатать Колю на вертолете и отдать в ближайшую школу (в обычный класс к ровесникам!), чтобы учитель на уроке русского мог одновременно объяснять здоровым детям про деепричастия, а с мальчиком заниматься невербальной коммуникацией. Комментаторы блога женщины попытались было объяснить, что идея "а учитель химии объяснит, чем теплое отличается от холодного" не имеет никакого отношения к инклюзии, и рассказать о своем реальном опыте обучения детей с особыми образовательными потребностями или работы с ними в качестве учителей в России и за рубежом. Их проигнорировали. Опекун упорно не хотела слышать о ресурсных классах, образовательных маршрутах, специальных школах и дефектологах. Советы, как записать ребенка в школу, тоже пришлись не ко двору. А в "Коммерсанте" за выходные вышло три больших материала, из которых люди узнали, что они, оказывается, просто не хотят видеть Колю рядом и завидуют, что он летал на вертолете. И это не единственное издание, написавшее о том, как бедного Колю не пускают учиться.
На этом терпение некоторых читателей ее блога закончилось. Кто-то написал заявление в опеку с просьбой проверить действия приемной матери. И к женщине "пришли".
К этому времени в соответствии с Постановлением правительства РФ 423 от 18.05.2009 "Об отдельных вопросах опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних граждан" опека должна была посетить ее несколько раз. Через месяц после приема в семью, через три и через полгода. Но, похоже, чиновники сочли, что общие правила неприменимы к публичной персоне и ограничились чтением ее фейсбука. Во всяком случае, следов предшествующих посещений в постах Лидии нет. Как и для родителей детей с эпилепсией, у опекунов и приемных родителей в бытописаниях Лидии оказался свой триггер. Адаптация ребенка в семье - это длительный и сложный процесс. И чем меньше нагрузки на его нервную систему, чем меньше раздражителей, тем легче он проходит. С осени 2012 года перед тем, как взять ребенка из детдома, люди обязаны пройти школу приемного родителя. И, в рамках подготовки, им обязательно рассказывают о необходимости ограничения социальной жизни на время адаптации. Впрочем, никаких нарушений чиновники не нашли, о чем и отчитались на сайте Департамента труда и социальной защиты. Возникает вопрос: проверили бы условия жизни Коли без этого заявления?
Через два месяца, 28 ноября, Лидия Мониава впрямую свяжет свои посты про Колю и заявление в МВД, приведшее к октябрьскому внеплановому визиту проверяющих органов в хоспис. Более того, она заявит, что точно знает, кто "доносчик". Ее поклонники тут же вспомнят о статье за "заведомо ложный донос", забыв, что она в принципе не применима, если при проверке нарушения были обнаружены. Раз Мониава пишет, что хоспис проверить проще, чем попасть к ней домой, и боится за него и за себя, значит, угроза реальна, жертвой "доноса" станут невинные дети.
Формулировки поста были таковы, что даже профессионалы из Радио Свобода прочитали его как: "в хоспис бедной Лидии ворвались в субботу рано утром, накануне дня рождения" . Что уж говорить об обычных читателях. Через два дня СМИ сообщили, что проверка состоялась за месяц до панического призыва о помощи.
продолжение следует
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая