При Суркове такого не было
Подмосковное «Правое дело» утвердило идеологическую платформу, в которой выразило свою приверженность принципу социальной иерархии. «Личные свободы и частная собственность» тоже не забыты: авторы платформы настаивают на их «неприкосновенности».
А тем временем общественность продолжает гадать, комментируя статью Александра Дугина 2011 г., что точнее характеризует политический стиль Суркова - соединение несоединимого или всё-таки разделение неразделяемого, а может быть, то и другое сразу в манипулятивной технике произвольного комбинирования элементов. К слову, было бы интересно сопоставить сочетание, освоенное подмосковными праводельцами, с раскладами, привычными для эпохи сурковского партийного строительства. Дугин настаивает как раз на тенденции совмещения Сурковым внутренне противоречивого. Между тем, только что приведённый подмосковный пример иллюстрирует скорее общность устремлений Дугина и Суркова. Ни для одного из них названное сочетание не приемлемо. Его исключали в равной мере Сурков в своей практике и Дугин в своих «традиционалистских» моделях. Это соединение взрывает привычность стандарта и тому, и другому.
Что, кстати, провоцирует ремарку к ещё одному мнению по тому же вопросу. Сурков не поощрял «вечный спор» «наших» и «нездешних» (также известных как «славянофилов» - «западников», «государственников» - «рыночников» и т. д.), но, ставя целью не допустить продолжения этой бесперспективной, с его точки зрения, дискуссии, он отнюдь не стремился предложить антагонистам хотя бы попытку синтеза. Вопреки тому, что исторически именно подобное решение («снятие») чаще всего оказывается единственным, которое способно надежно прекратить конфликт перезревших противоположностей. Можно не переоценивать роль «дизайнера» российского политического ландшафта, вынужденно принятую Сурковым, но фактом остаётся то, что участники партийно-политических проектов разводились по разные стороны указанной баррикады. Впрочем, нельзя сказать, что наследие преодолено. Подмосковный тренд пока едва намечен.
Пост-сурковские времена Андрей Ашкеров определяет как эпоху «органической политики», планирующей систему своих опорных пунктов, по его превосходно точному выражению, исходя из принципа «что выросло, то выросло». «Пробирочный» отвлечённый «алхимизм» недавнего прошлого специфичен не тем, что пытался «что-то вырастить». Сурков оперировал верхушками и строил партии. Володин, если именно его считать носителем нового стиля, претендует «строить» социальные группы. Но это очень масштабная претензия, которая увеличивает цену ошибки.
На правах человека, в декабре 2011 г. писавшего об отставке Суркова за четыре дня до того, как она случилась, приведу два фрагмента текстов того «переломного» времени.
Январь 2012:
«Обновлённой путинской команде, кто бы её ни возглавлял, приходится думать над построением с нуля реальной социальной политической системы, демонтируя игрушечно-верхушечную политтехнологическую надстройку, сформированную при Суркове. Единственно возможный новый курс подразумевает ставку на взаимодействие с общественными группами, а не с персоналиями/партиями/группировками, дирижированием которыми занимался Сурков, ни разу не опустившийся от политтехнологий до политики».
Декабрь 2011:
«Слабость, которая тысячью уловок, виляя и строя иллюзии, прикидывается не тем, что она есть; сила, которая, осознавая себя как таковую, становится сильнее, потому что видит, что она не есть, контролирует свои пределы, преодолевает их и растёт: эти две стратегии - либерализма и морально-эстетического авторитаризма, медиакратии и идеократии, постмодернизма и модерна - часто встречаются в жизни и почти всегда отталкиваются. Их носители не находят взаимопонимания. Главный постмодернист России должен уйти из администрации президента».
Различение двух моделей поведения, я считаю, проведено весьма актуально. В последнем комментарии я ассоциировал «новую волну» не столько с личностью Володина, сколько с расширением влияния военно-силовых кругов и присущего им качества мышления, менее подверженного комбинаторским иллюзиям и более реалистичного на фоне интеллектуальных манер предшественников. (Игорь Витюк, который возглавляет консервативно-эволюционный почин в подмосковном отделении ПД, кстати, тоже носил погоны.)
«Империалистический» экспансионизм растущей силы склонен не к безграничности, но к раздвижению границ, к захвату и включению в себя новых пространственно-временных и ценностных сегментов, к опоре не только на то, что «наросло», но также и навырост (заодно в общем и целом порождая забегающий вперёд, проективный, властно-моралистический тип дискурса). Интерес, сместившись от вершков к корешкам, неизбежно распространяется дальше. Так в его поле зрения попадают семена, культивирование пород и т. д. Понаросло разное, но каков источник? Круг имеет устремление замкнуться. Оторванные друг от друга и разнесённые порознь элементы оказываются звеньями одной цепи. Важно суметь удержать её в руках.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
А тем временем общественность продолжает гадать, комментируя статью Александра Дугина 2011 г., что точнее характеризует политический стиль Суркова - соединение несоединимого или всё-таки разделение неразделяемого, а может быть, то и другое сразу в манипулятивной технике произвольного комбинирования элементов. К слову, было бы интересно сопоставить сочетание, освоенное подмосковными праводельцами, с раскладами, привычными для эпохи сурковского партийного строительства. Дугин настаивает как раз на тенденции совмещения Сурковым внутренне противоречивого. Между тем, только что приведённый подмосковный пример иллюстрирует скорее общность устремлений Дугина и Суркова. Ни для одного из них названное сочетание не приемлемо. Его исключали в равной мере Сурков в своей практике и Дугин в своих «традиционалистских» моделях. Это соединение взрывает привычность стандарта и тому, и другому.
Что, кстати, провоцирует ремарку к ещё одному мнению по тому же вопросу. Сурков не поощрял «вечный спор» «наших» и «нездешних» (также известных как «славянофилов» - «западников», «государственников» - «рыночников» и т. д.), но, ставя целью не допустить продолжения этой бесперспективной, с его точки зрения, дискуссии, он отнюдь не стремился предложить антагонистам хотя бы попытку синтеза. Вопреки тому, что исторически именно подобное решение («снятие») чаще всего оказывается единственным, которое способно надежно прекратить конфликт перезревших противоположностей. Можно не переоценивать роль «дизайнера» российского политического ландшафта, вынужденно принятую Сурковым, но фактом остаётся то, что участники партийно-политических проектов разводились по разные стороны указанной баррикады. Впрочем, нельзя сказать, что наследие преодолено. Подмосковный тренд пока едва намечен.
Пост-сурковские времена Андрей Ашкеров определяет как эпоху «органической политики», планирующей систему своих опорных пунктов, по его превосходно точному выражению, исходя из принципа «что выросло, то выросло». «Пробирочный» отвлечённый «алхимизм» недавнего прошлого специфичен не тем, что пытался «что-то вырастить». Сурков оперировал верхушками и строил партии. Володин, если именно его считать носителем нового стиля, претендует «строить» социальные группы. Но это очень масштабная претензия, которая увеличивает цену ошибки.
На правах человека, в декабре 2011 г. писавшего об отставке Суркова за четыре дня до того, как она случилась, приведу два фрагмента текстов того «переломного» времени.
Январь 2012:
«Обновлённой путинской команде, кто бы её ни возглавлял, приходится думать над построением с нуля реальной социальной политической системы, демонтируя игрушечно-верхушечную политтехнологическую надстройку, сформированную при Суркове. Единственно возможный новый курс подразумевает ставку на взаимодействие с общественными группами, а не с персоналиями/партиями/группировками, дирижированием которыми занимался Сурков, ни разу не опустившийся от политтехнологий до политики».
Декабрь 2011:
«Слабость, которая тысячью уловок, виляя и строя иллюзии, прикидывается не тем, что она есть; сила, которая, осознавая себя как таковую, становится сильнее, потому что видит, что она не есть, контролирует свои пределы, преодолевает их и растёт: эти две стратегии - либерализма и морально-эстетического авторитаризма, медиакратии и идеократии, постмодернизма и модерна - часто встречаются в жизни и почти всегда отталкиваются. Их носители не находят взаимопонимания. Главный постмодернист России должен уйти из администрации президента».
Различение двух моделей поведения, я считаю, проведено весьма актуально. В последнем комментарии я ассоциировал «новую волну» не столько с личностью Володина, сколько с расширением влияния военно-силовых кругов и присущего им качества мышления, менее подверженного комбинаторским иллюзиям и более реалистичного на фоне интеллектуальных манер предшественников. (Игорь Витюк, который возглавляет консервативно-эволюционный почин в подмосковном отделении ПД, кстати, тоже носил погоны.)
«Империалистический» экспансионизм растущей силы склонен не к безграничности, но к раздвижению границ, к захвату и включению в себя новых пространственно-временных и ценностных сегментов, к опоре не только на то, что «наросло», но также и навырост (заодно в общем и целом порождая забегающий вперёд, проективный, властно-моралистический тип дискурса). Интерес, сместившись от вершков к корешкам, неизбежно распространяется дальше. Так в его поле зрения попадают семена, культивирование пород и т. д. Понаросло разное, но каков источник? Круг имеет устремление замкнуться. Оторванные друг от друга и разнесённые порознь элементы оказываются звеньями одной цепи. Важно суметь удержать её в руках.
ПРОДОЛЖЕНИЕ