Кадровая нерешительность
На этих кадрах у руководителя администрации президента Сергея Иванова выражение лица не просто свирепое, но и отчасти трагическое. Вполне ожидаемо. Кому-то позволено или даже предписано усердствовать отделаться от события, изрекая пошлости наподобие :
«Любимец Болотной, покровитель Сколково, интимный друг всех оппозиционеров Владислав Сурков пополнил ряды отставных серых кардиналов».
Иванову должность не позволяет. Сколько бы оснований ни имел он для претензий к Суркову, это разлад в когда-то сплочённой, хотя и не единой, команде. Если считать, что признанный столп режима в его лучшие годы затем добровольно и вовсе не имея перед глазами приза, ради которого стоит рисковать, выбрал путь демонстративного финансирования мелких оппозиционеров, то это не спишешь на недоразумение, «бес попутал» или даже предательство. Это взрыв мозга. Грехопадение, то есть акт, последствия которого как известно, первовластителю пришлось искупать, отправляя собственного сына. Впрочем, в нашем случае и послать-то некого (хотя есть куда): сын - «как тот такой же, так и этот, понимаешь», два либерала.
Заодно, правда, это выставляет посмешищем штампованные бредни популярной воспалённо-фантастической картины мира. Типовые осмысления происходящего через мантры «глобальный капитал», «транснациональные корпорации», «золотой миллиард» и т. д. подгоняются под любые события, но именно в данном эпизоде демонстрация их нелепости становится максимально наглядной.
В изложении Делягина суть времени выглядит так:
«Глобальный бизнес хочет вернуть Россию в 90-е (ничего личного: просто издержки на младшего менеджера ниже, чем на младшего партнера, а кризис вынуждает урезать издержки - вместе с непонятливыми), самостоятельная часть его «штурмовой пехоты» - либерального клана России - хочет вернуть себе власть, а тут еще и вздыбливается десятилетие (а то и больше) прикармливаемый и лелеемый «средний класс».»
Глобальный капитал, который не придумывает ничего умнее, кроме как финансировать реализацию своих злодейских планов в России посредством официального контракта на 750 тыс. долларов между госструктурой и лидером оппозиции, бросает вызов чувству юмора. Менее инновационные способы передать своему агенту эти баснословные деньги, видимо, в голову капитала уже не приходят.
Фантасмагоричность подобных объяснений дополнительно указывает на то обстоятельство, что «глобальный бизнес» не при наших делах. Дела имеют вполне локализованное происхождение, местный масштаб спонтанности и логичности. Сурков, Пономарёв - продукты отечественного производства. Привлекать с целью объяснить их поведение различные глобальные сущности, при желании не запрещено, однако нет особой необходимости их множить. В частности, Сурков определённо эволюционировал по направлению к позиции, где он сейчас самообнаруживается, в мотивационной среде кремлёвского круга. Не только, конечно: перемещённый в оппозиционеры, он открывает внутреннее измерение всех и каждого в России. А кто у нас не оппозиционер (не троцкист-зиновьевец, не английский шпион)? Чиновник, который безбожно обкрадывает родное государство, разве не в оппозиции к нему? «Болото» - лишь одна из метаморфоз этой левой отчужденности от идеи власти, относящейся у нас - я про отчуждённость - к категории фундаментальных констант.
Сурков уходит, освежая проторенный путь. Болезнь к выходу, диагностированная у Березовского , вырвавшись из глубин, постигла ещё одного героя нашего времени (на счастье, пока в более мягкой форме). Мысль о том, что «все там будем», получила наглядное подтверждение, но большинство героев и кандидатов в них решило не замечать брутальности медицинского намёка и, напротив, порадеть об ускорении движения транспорта по известному маршруту. Резонные поверхностные соображения заслоняют. Общее - да, есть, но есть же и важные детали, есть нюансы.
Стилистические разногласия Суркова с «силовиками» при массе черт объединяющего бэкграунда и при потенциале отталкивания двух типов самосознания, на экзотерическом уровне проявляются в различном определении местоположения царской свиты по отношению к царю и народу. В одном случае она помещается между ними на положении посредников, в другом квартирует за государевой спиной. В последней конфигурации, предпочитаемой «силовиками», первому лицу предлагается быть по существу не только первым, но и единственным. Здесь на него возлагается миссия прямого контакта с по возможности более анонимной и абстрактной народной массой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
«Любимец Болотной, покровитель Сколково, интимный друг всех оппозиционеров Владислав Сурков пополнил ряды отставных серых кардиналов».
Иванову должность не позволяет. Сколько бы оснований ни имел он для претензий к Суркову, это разлад в когда-то сплочённой, хотя и не единой, команде. Если считать, что признанный столп режима в его лучшие годы затем добровольно и вовсе не имея перед глазами приза, ради которого стоит рисковать, выбрал путь демонстративного финансирования мелких оппозиционеров, то это не спишешь на недоразумение, «бес попутал» или даже предательство. Это взрыв мозга. Грехопадение, то есть акт, последствия которого как известно, первовластителю пришлось искупать, отправляя собственного сына. Впрочем, в нашем случае и послать-то некого (хотя есть куда): сын - «как тот такой же, так и этот, понимаешь», два либерала.
Заодно, правда, это выставляет посмешищем штампованные бредни популярной воспалённо-фантастической картины мира. Типовые осмысления происходящего через мантры «глобальный капитал», «транснациональные корпорации», «золотой миллиард» и т. д. подгоняются под любые события, но именно в данном эпизоде демонстрация их нелепости становится максимально наглядной.
В изложении Делягина суть времени выглядит так:
«Глобальный бизнес хочет вернуть Россию в 90-е (ничего личного: просто издержки на младшего менеджера ниже, чем на младшего партнера, а кризис вынуждает урезать издержки - вместе с непонятливыми), самостоятельная часть его «штурмовой пехоты» - либерального клана России - хочет вернуть себе власть, а тут еще и вздыбливается десятилетие (а то и больше) прикармливаемый и лелеемый «средний класс».»
Глобальный капитал, который не придумывает ничего умнее, кроме как финансировать реализацию своих злодейских планов в России посредством официального контракта на 750 тыс. долларов между госструктурой и лидером оппозиции, бросает вызов чувству юмора. Менее инновационные способы передать своему агенту эти баснословные деньги, видимо, в голову капитала уже не приходят.
Фантасмагоричность подобных объяснений дополнительно указывает на то обстоятельство, что «глобальный бизнес» не при наших делах. Дела имеют вполне локализованное происхождение, местный масштаб спонтанности и логичности. Сурков, Пономарёв - продукты отечественного производства. Привлекать с целью объяснить их поведение различные глобальные сущности, при желании не запрещено, однако нет особой необходимости их множить. В частности, Сурков определённо эволюционировал по направлению к позиции, где он сейчас самообнаруживается, в мотивационной среде кремлёвского круга. Не только, конечно: перемещённый в оппозиционеры, он открывает внутреннее измерение всех и каждого в России. А кто у нас не оппозиционер (не троцкист-зиновьевец, не английский шпион)? Чиновник, который безбожно обкрадывает родное государство, разве не в оппозиции к нему? «Болото» - лишь одна из метаморфоз этой левой отчужденности от идеи власти, относящейся у нас - я про отчуждённость - к категории фундаментальных констант.
Сурков уходит, освежая проторенный путь. Болезнь к выходу, диагностированная у Березовского , вырвавшись из глубин, постигла ещё одного героя нашего времени (на счастье, пока в более мягкой форме). Мысль о том, что «все там будем», получила наглядное подтверждение, но большинство героев и кандидатов в них решило не замечать брутальности медицинского намёка и, напротив, порадеть об ускорении движения транспорта по известному маршруту. Резонные поверхностные соображения заслоняют. Общее - да, есть, но есть же и важные детали, есть нюансы.
Стилистические разногласия Суркова с «силовиками» при массе черт объединяющего бэкграунда и при потенциале отталкивания двух типов самосознания, на экзотерическом уровне проявляются в различном определении местоположения царской свиты по отношению к царю и народу. В одном случае она помещается между ними на положении посредников, в другом квартирует за государевой спиной. В последней конфигурации, предпочитаемой «силовиками», первому лицу предлагается быть по существу не только первым, но и единственным. Здесь на него возлагается миссия прямого контакта с по возможности более анонимной и абстрактной народной массой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ