Подправить образ
Что Путин делает не так с Украиной? Всё так. Его решимость «вернуть» и «восстановить» заслуживает понимания и поддержки. Но поддержка и понимание в чем могли бы заключаться? В попытке описать, чего не хватает для решения задачи. В путинских интеграционистских проектах вылезает наружу недостаточность социальных и идеологических оснований режима внутри собственной, если так можно выразиться, страны. Перед нами именно тот случай, когда внутренняя политика превалирует над внешней вопреки неявно провозглашенной догме последних десятилетий, утверждающей обратное. Таким образом построенная и обоснованная власть не способна проявить себя как державно-имперская. Ей мешает сделать это качественный дефицит, который необходимо восполнить. Восполнять нужно и в интересах ее упрочения внутри страны. Но и здесь она черпает легитимность в своих притязаниях на державный статус - которому, однако, драматически не соответствует внутри так же, как и вовне. Вовне потому, что не соответствует внутри. Внутри - потому, что не соответствует в собственном самосознании (тип которого далек от истинного имперского сознания, каковое в метафизической типологии является истинно-правым).
Образы власти противоречат миссии, которую она пытается узурпировать (потому и «узурпировать», а не «осуществить»). По сути-то, прежде, чем вторгаться на Украину со своими предложениями, от которых нельзя отказаться, Путину следовало собрать лучшие умы своей команды и разок задать серьезный вопрос… Нет, не «что мы на этот раз наврем, чтобы показаться хорошими в глазах народа, русского, украинского, какого-угодно» (Сурков всегда готов на него ответить), а «кто мы, кто я»: во-первых, идентифицируйте меня и, во-вторых, скажите, кем я обязан быть, чтобы миссия не оказалась невыполнимой. Образ российской власти должен быть осознан и отформатирован прежде, чем победно выносить его за пределы для дальнейшей экспансии.
Отформатирован как? Чтобы ответить на вопрос, необходимо уяснить, чего недостает «образу» в настоящий момент. Что там у нас в ходу? Мало думать, что «держава наша», она же империя, - это такой надутый газом пузырь. Ну, еще есть техника апофатической политологии - отсекать по антиэкстремистской статье всех, кто пытается определить эту никакую власть как какую-то. Но и этого недостаточно. Подобный метод не спасает власть от небытия и не наделяет державностью. В отличие от уголовного дела, платье из дыр не сошьешь, как через никак не определишь. Упомянутая кремлевская практика благополучно сосуществует с казалось бы обратным официозным почином, однако, внутри с ней тождественным: избегая синтеза, валить в кучу исторические несовместимости - Ильина с Солженицыным, Сталина с Брежневым, Собчака с Гайдаром, Дзержинского с Бобковым, советский гимн с царскими орлами. Элементы данной комбинации олицетворяют вторичное смешение-упрощение, выражаясь в стиле Константина Леонтьева, и не дают ни малейшего намека на новый расцвет. Сгребание красно-белых костей в единую могилу, по сомнительному рецепту Проханова, не превращает площадку, на которой это происходит, ни во что иное, нежели запущенное до безобразия старое кладбище.
Но проблема не в том, что, как говорит Тукмаков, Путин параллельно «патриотично-державный» и «либерал-монетаристский». Проблема в том, каким образом понимается «патриотичная державность», проблема в её качестве, согласно контурному различению «типов государства» здесь и не только. Державность оказывается духовно хлипкой и нестойкой, потому что вкладывается в нее недостаточно. На содержании явно сэкономили. Мало - говорить вслед за лоялистом:
«Это фундаментальные принципы построение государственности - опираясь на свое собственное мировоззрение и мироощущение.
Если хотите конкретики:
1. Сильная единоличная централизованная власть
2. Православие как базовый культурный, духовный и нравственный фундамент.
Можно еще третий пункт добавить:
3. Контроль государства над стратегическими отраслями в экономике.»
Человек позиционирует себя как искренний «сторонник», местами даже впадающий в профессионализм. И это всё, что он способен изречь про принципы политического мировоззрения кумира, с которыми тот идёт покорять Украину, далее Евразию? И почему «это» должно кого-то «покорять»??? В чем ценность сообщения - индивидам, общинам и народам - гласящего: «власти вам давать не надо, нельзя, глупые вы и бестолковые»? А ведь тезис о «единоличности» ничего иного и не выражает. Фактически он звучит так: Путин - единственный дееспособный человек в Евразии, а окольные то ли двести, то ли пятьсот, то ли и того больше миллионов - бараны, которые никуда без пастуха. (Воспринимается вполне естественно, когда злобный левак горячо доказывает, что народы - тупое быдло, но arguendi же «правый».)
Ну и, главное, традиционалистская интуиция сильно изменяет автору, поскольку в этой системе взглядов недостаёт неотъемлемого: какой-нибудь хорошей истории про чудесное рождение Владимира Владимировича от грома, молнии, дракона, не без ангелического явления и т. п., или про происхождение его от потомков кесаря Августа (вариант: Чингисхана). Православию это обычно не мешает, это ему только подсобит. Если считать Путина новым православным самодержцем, надо что-нибудь рассказать о признаках его богоизбранности, помимо удачи в делах - «удача в делах» вон и у Гитлера была непрерывно лет пятнадцать (начиная с 1926 г.) Например, про то, что ВВП практически святой, носит под костюмом власяницу с блохами, как Филипп II, ночи проводит коленопреклоненно в молитвах, непрерывно постится, имеет видения. Или же видения были насчет него у патриарха (а еще лучше у инока из какого-нибудь валаамского скита): Путин во вселенской короне и архангел Михаил держит над ним опахало. Тогда конструкция «работает». А без этого - как автомобиль с вынутым двигателем. Похоже, но не едет. Если едет, то, как телега, на буксире.
Итак, рассматриваемая проблема относится к общему классу проблем, связанных с постановкой диагноза, который звучит примерно так: они не совсем понарошку, но «они не настоящие». Путину пора поставить перед своим интеллектуально-идеологическим аппаратом задачу: подправить образ, предложить новую концепцию, потому как всё, что есть сейчас - музейный набор артефактов, эклектика из побрякушек, годная для поддержания штанов рейтинга, но недостаточная, если хочется основывать империи. «Подправить образ» - это то примерно, о чём шла речь в серии текстов о кремлевской партии «силовиков» и её периферии: «Священный союз», «Запнулись», «Отчего грустят «силовики», «Святая простота», «Березовский как диагноз», «Пять вариантов».
Римляне или революционно-наполеоновские армии, маршируя по Европе, несли обновленное эволюционное представление о власти, которое концептуально превосходило то, до чего дотянулось на тот момент население покоряемых территорий (о римлянах в сравнении с галлами или иберами нет нужды распространяться, о французах же с разных сторон свидетельствуют Алексис де Токвиль и Жозеф де Местр). Имперское лидерство Британии наглядно опосредовалось культовым антропологическим превосходством типа английского знатного человека. (12 марта 1828 г. самый проницательный и чуткий наблюдатель в Европе того времени говорит Эккерману: «то ли это происхождение, то ли почва, то ли свободный строй и здоровое воспитание - но англичане и вообще-то много очков дают вперед другим нациям. У нас в Веймаре мы редко видим англичан, и, наверно, не самых избранных, но какие же это дельные, красивые люди. Приезжают совсем юнцы, лет эдак по семнадцати, и все равно в немецкой глуши чувствуют себя свободно и непринужденно. Вернее, их манеры и поведение в обществе исполнены такого достоинства и простоты, словно они везде господа и весь мир принадлежит им. Потому-то они так нравятся нашим женщинам и так много уже разбили здесь юных сердец. Как истый немецкий папаша, которому дорого спокойствие в семье, я, случается, не без страха выслушиваю сообщения моей снохи об ожидающемся приезде того или другого юного островитянина. Внутренним взором я уже вижу слезы, которые прольются при его отъезде. Это опасные молодые люди, но как раз то, что они опасны, и следует считать их добродетелью.»)
Если современные русские что-то олицетворяют в современной Европе, то разве что, возможно, слегка напоминая смущенно-восхищенное описание герцогом де Сен-Симоном визита Петра Великого во Францию в 1718 г. Слегка. Но даже от этого «слегка» правящий в России режим дистанцируется, концентрируя все лавры у себя под подушкой (депозитарием лавров и подушек заведует г-н Миллер), что гораздо хуже, чем под сукном. С главным русским всё ещё сложнее. На месте Путина я бы полюбопытствовал, что думают об этом соответствующие госслужбы и намерены ли они предложить в этом направлении что-то интересное. Отставание образов от планов становится недопустимо заметным.
Образы власти противоречат миссии, которую она пытается узурпировать (потому и «узурпировать», а не «осуществить»). По сути-то, прежде, чем вторгаться на Украину со своими предложениями, от которых нельзя отказаться, Путину следовало собрать лучшие умы своей команды и разок задать серьезный вопрос… Нет, не «что мы на этот раз наврем, чтобы показаться хорошими в глазах народа, русского, украинского, какого-угодно» (Сурков всегда готов на него ответить), а «кто мы, кто я»: во-первых, идентифицируйте меня и, во-вторых, скажите, кем я обязан быть, чтобы миссия не оказалась невыполнимой. Образ российской власти должен быть осознан и отформатирован прежде, чем победно выносить его за пределы для дальнейшей экспансии.
Отформатирован как? Чтобы ответить на вопрос, необходимо уяснить, чего недостает «образу» в настоящий момент. Что там у нас в ходу? Мало думать, что «держава наша», она же империя, - это такой надутый газом пузырь. Ну, еще есть техника апофатической политологии - отсекать по антиэкстремистской статье всех, кто пытается определить эту никакую власть как какую-то. Но и этого недостаточно. Подобный метод не спасает власть от небытия и не наделяет державностью. В отличие от уголовного дела, платье из дыр не сошьешь, как через никак не определишь. Упомянутая кремлевская практика благополучно сосуществует с казалось бы обратным официозным почином, однако, внутри с ней тождественным: избегая синтеза, валить в кучу исторические несовместимости - Ильина с Солженицыным, Сталина с Брежневым, Собчака с Гайдаром, Дзержинского с Бобковым, советский гимн с царскими орлами. Элементы данной комбинации олицетворяют вторичное смешение-упрощение, выражаясь в стиле Константина Леонтьева, и не дают ни малейшего намека на новый расцвет. Сгребание красно-белых костей в единую могилу, по сомнительному рецепту Проханова, не превращает площадку, на которой это происходит, ни во что иное, нежели запущенное до безобразия старое кладбище.
Но проблема не в том, что, как говорит Тукмаков, Путин параллельно «патриотично-державный» и «либерал-монетаристский». Проблема в том, каким образом понимается «патриотичная державность», проблема в её качестве, согласно контурному различению «типов государства» здесь и не только. Державность оказывается духовно хлипкой и нестойкой, потому что вкладывается в нее недостаточно. На содержании явно сэкономили. Мало - говорить вслед за лоялистом:
«Это фундаментальные принципы построение государственности - опираясь на свое собственное мировоззрение и мироощущение.
Если хотите конкретики:
1. Сильная единоличная централизованная власть
2. Православие как базовый культурный, духовный и нравственный фундамент.
Можно еще третий пункт добавить:
3. Контроль государства над стратегическими отраслями в экономике.»
Человек позиционирует себя как искренний «сторонник», местами даже впадающий в профессионализм. И это всё, что он способен изречь про принципы политического мировоззрения кумира, с которыми тот идёт покорять Украину, далее Евразию? И почему «это» должно кого-то «покорять»??? В чем ценность сообщения - индивидам, общинам и народам - гласящего: «власти вам давать не надо, нельзя, глупые вы и бестолковые»? А ведь тезис о «единоличности» ничего иного и не выражает. Фактически он звучит так: Путин - единственный дееспособный человек в Евразии, а окольные то ли двести, то ли пятьсот, то ли и того больше миллионов - бараны, которые никуда без пастуха. (Воспринимается вполне естественно, когда злобный левак горячо доказывает, что народы - тупое быдло, но arguendi же «правый».)
Ну и, главное, традиционалистская интуиция сильно изменяет автору, поскольку в этой системе взглядов недостаёт неотъемлемого: какой-нибудь хорошей истории про чудесное рождение Владимира Владимировича от грома, молнии, дракона, не без ангелического явления и т. п., или про происхождение его от потомков кесаря Августа (вариант: Чингисхана). Православию это обычно не мешает, это ему только подсобит. Если считать Путина новым православным самодержцем, надо что-нибудь рассказать о признаках его богоизбранности, помимо удачи в делах - «удача в делах» вон и у Гитлера была непрерывно лет пятнадцать (начиная с 1926 г.) Например, про то, что ВВП практически святой, носит под костюмом власяницу с блохами, как Филипп II, ночи проводит коленопреклоненно в молитвах, непрерывно постится, имеет видения. Или же видения были насчет него у патриарха (а еще лучше у инока из какого-нибудь валаамского скита): Путин во вселенской короне и архангел Михаил держит над ним опахало. Тогда конструкция «работает». А без этого - как автомобиль с вынутым двигателем. Похоже, но не едет. Если едет, то, как телега, на буксире.
Итак, рассматриваемая проблема относится к общему классу проблем, связанных с постановкой диагноза, который звучит примерно так: они не совсем понарошку, но «они не настоящие». Путину пора поставить перед своим интеллектуально-идеологическим аппаратом задачу: подправить образ, предложить новую концепцию, потому как всё, что есть сейчас - музейный набор артефактов, эклектика из побрякушек, годная для поддержания штанов рейтинга, но недостаточная, если хочется основывать империи. «Подправить образ» - это то примерно, о чём шла речь в серии текстов о кремлевской партии «силовиков» и её периферии: «Священный союз», «Запнулись», «Отчего грустят «силовики», «Святая простота», «Березовский как диагноз», «Пять вариантов».
Римляне или революционно-наполеоновские армии, маршируя по Европе, несли обновленное эволюционное представление о власти, которое концептуально превосходило то, до чего дотянулось на тот момент население покоряемых территорий (о римлянах в сравнении с галлами или иберами нет нужды распространяться, о французах же с разных сторон свидетельствуют Алексис де Токвиль и Жозеф де Местр). Имперское лидерство Британии наглядно опосредовалось культовым антропологическим превосходством типа английского знатного человека. (12 марта 1828 г. самый проницательный и чуткий наблюдатель в Европе того времени говорит Эккерману: «то ли это происхождение, то ли почва, то ли свободный строй и здоровое воспитание - но англичане и вообще-то много очков дают вперед другим нациям. У нас в Веймаре мы редко видим англичан, и, наверно, не самых избранных, но какие же это дельные, красивые люди. Приезжают совсем юнцы, лет эдак по семнадцати, и все равно в немецкой глуши чувствуют себя свободно и непринужденно. Вернее, их манеры и поведение в обществе исполнены такого достоинства и простоты, словно они везде господа и весь мир принадлежит им. Потому-то они так нравятся нашим женщинам и так много уже разбили здесь юных сердец. Как истый немецкий папаша, которому дорого спокойствие в семье, я, случается, не без страха выслушиваю сообщения моей снохи об ожидающемся приезде того или другого юного островитянина. Внутренним взором я уже вижу слезы, которые прольются при его отъезде. Это опасные молодые люди, но как раз то, что они опасны, и следует считать их добродетелью.»)
Если современные русские что-то олицетворяют в современной Европе, то разве что, возможно, слегка напоминая смущенно-восхищенное описание герцогом де Сен-Симоном визита Петра Великого во Францию в 1718 г. Слегка. Но даже от этого «слегка» правящий в России режим дистанцируется, концентрируя все лавры у себя под подушкой (депозитарием лавров и подушек заведует г-н Миллер), что гораздо хуже, чем под сукном. С главным русским всё ещё сложнее. На месте Путина я бы полюбопытствовал, что думают об этом соответствующие госслужбы и намерены ли они предложить в этом направлении что-то интересное. Отставание образов от планов становится недопустимо заметным.