Гл. 1. Высказывание
PREV | NEXT
содержание
1.6. Усилие отождествления
Августин
Фундаментальные обстоятельства уникальности
Телепортация, сон и другие фантазии
Человек с зонтом
Некоторые аспекты, которые мы приняли в предыдущем параграфе за очевидные, по большому счету таковыми не являются, поэтому мы позволим себе некоторое отступление от основной темы, чтобы прояснить важные детали.
Институция личной истории, механизмы, лежащие в основе ее функционирования, являются объективными и общими, во всяком случае, для людей, принадлежащих к одной культурной ветви. Между тем в каждом конкретном случае личная история протекает по-своему. В этом смысле каждое «я» уникально. Едва ли кому-нибудь пришло бы в голову подвергнуть этот факт серьезному сомнению. Однако вопрос об уникальности вовсе не прост и представляет собой определенную научную проблему. Теоретически можно было бы допустить (представить себе), как все личности были бы тождественны друг другу. Это означало бы, что личные истории этих существ были бы одинаковы.
Представьте себе партию в шахматы, пешечный эндшпиль. Разумеется, каждая пешка занимает свою уникальную позицию, играет свою роль в композиционном построении. Пешки «работают» сообща. Все подчинено некоторому общему замыслу (аналогия совместной деятельности). Обратим, однако, внимание на то, что эта уникальная роль данной конкретной пешки определяется исключительно ее расположением, а не внутренней индивидуальностью. В некотором смысле у каждой пешки есть своя история в данной партии, но это не оказывает никакого влияния на текущее положение дел. Если бы мы переставили две пешки местами, то ничего не изменилось бы - мы получили бы ту же позицию (это не то же самое, как если бы мы поменяли местами пешку и ладью). В таких случаях говорят, что позиция инвариантна относительно перестановки пешек, а сами пешки тождественны друг другу. Точно так же мы могли бы представить себе и людей с одинаковой личной историей. Разумеется, что технически такое положение дел не очень легко было бы осуществить. Очевидно, что должен был бы существовать некий специальный механизм, поддерживающий когерентность личных историй.
Иное, в каком-то смысле перевернутое, положение дел наблюдается в идее «родового человека». Представьте себе, что принадлежность к роду являлась бы единственным стержнеобразующим фактором личности. Допустим, что люди, принадлежащие одному роду, считались бы единой личностью. Мы не будет тут разбирать все проблемы технического характера, с которыми могла бы столкнуться культура «родового человека». Отметим только своеобразие личной истории, функционирующей в такой культуре. Очевидно, что мы должны говорить в этом месте о своеобразном функционировании протокола «я» и особом характере ответственности. Основанием к действию здесь мог бы служить поступок другого существа из того же рода. Культура переселения душ, возможно, могла бы являться одним из вариантов подобного положения дел.
Ранее мы говорили, что тело двояким образом представлено в совместной деятельности. С одной стороны, оно является предметом деятельности. В случае «родового человека» здесь следовало бы говорить о «теле рода» - совершенно особом образовании. С другой стороны, сама деятельность, в том числе протокол «я», реализуется посредством функционирования тела. Сложно представить себе, как функционировал бы протокол «я» в случае «родового человека».
Очевидно, что камнем преткновения для подобных культур является обособленность тел различных существ. Так или иначе, но культура выходит на освоение индивидуальных тел.
Разбор альтернативных культур является занимательным занятием, но вернемся к основной линии нашего исследования. В целом причины уникальности наших личных историй понятны, хотя детали могут оставаться не вполне ясными. В основе этой уникальности лежит ряд очевидных фундаментальных обстоятельств. У нас разные тела. В силу чисто физических причин мы не можем одновременно занимать одно пространственное положение, ибо тела наши непроницаемы. Каждое существо занимает в мире собственную нишу и имеет собственный уникальный опыт восприятия. Однако, несмотря на очевидность всех этих обстоятельств, вопрос об уникальности каждого «я» в культуре совсем не прост, ибо исследователю следовало бы прояснить, как все эти фундаментальные обстоятельства были востребованы культурой и во что это в конечном счете вылилось. Мы готовы только выдвинуть ряд сугубо предварительных соображений на этот счет.
Представляется, что именно в жизни деревни индивид занимает уникальное положение. Хорошо известно, насколько разнится роль отдельных животных уже в стаде шимпанзе. Возникающие в таком стаде институции прямо опираются на эти различия. Складывающиеся при этом правила игры отличаются от шахмат тем, что тут не предусмотрены повторяющиеся фигуры. Это положение дел переносится и в структуру совместных деятельностей. Фундаментальные обстоятельства индивидуальных различий с самого начала взяты в оборот. Из многообразия с самого начала извлекается максимальная польза. И это происходит благодаря тому, что практики, набирающие силу, с самого начала ориентированы на это многообразие. Нам представляется, что сообщество, каким оно представлено в нашей культуре, и уникальность - это две обратные стороны одной медали.
содержание
1.6. Усилие отождествления
Августин
Фундаментальные обстоятельства уникальности
Телепортация, сон и другие фантазии
Человек с зонтом
Некоторые аспекты, которые мы приняли в предыдущем параграфе за очевидные, по большому счету таковыми не являются, поэтому мы позволим себе некоторое отступление от основной темы, чтобы прояснить важные детали.
Институция личной истории, механизмы, лежащие в основе ее функционирования, являются объективными и общими, во всяком случае, для людей, принадлежащих к одной культурной ветви. Между тем в каждом конкретном случае личная история протекает по-своему. В этом смысле каждое «я» уникально. Едва ли кому-нибудь пришло бы в голову подвергнуть этот факт серьезному сомнению. Однако вопрос об уникальности вовсе не прост и представляет собой определенную научную проблему. Теоретически можно было бы допустить (представить себе), как все личности были бы тождественны друг другу. Это означало бы, что личные истории этих существ были бы одинаковы.
Представьте себе партию в шахматы, пешечный эндшпиль. Разумеется, каждая пешка занимает свою уникальную позицию, играет свою роль в композиционном построении. Пешки «работают» сообща. Все подчинено некоторому общему замыслу (аналогия совместной деятельности). Обратим, однако, внимание на то, что эта уникальная роль данной конкретной пешки определяется исключительно ее расположением, а не внутренней индивидуальностью. В некотором смысле у каждой пешки есть своя история в данной партии, но это не оказывает никакого влияния на текущее положение дел. Если бы мы переставили две пешки местами, то ничего не изменилось бы - мы получили бы ту же позицию (это не то же самое, как если бы мы поменяли местами пешку и ладью). В таких случаях говорят, что позиция инвариантна относительно перестановки пешек, а сами пешки тождественны друг другу. Точно так же мы могли бы представить себе и людей с одинаковой личной историей. Разумеется, что технически такое положение дел не очень легко было бы осуществить. Очевидно, что должен был бы существовать некий специальный механизм, поддерживающий когерентность личных историй.
Иное, в каком-то смысле перевернутое, положение дел наблюдается в идее «родового человека». Представьте себе, что принадлежность к роду являлась бы единственным стержнеобразующим фактором личности. Допустим, что люди, принадлежащие одному роду, считались бы единой личностью. Мы не будет тут разбирать все проблемы технического характера, с которыми могла бы столкнуться культура «родового человека». Отметим только своеобразие личной истории, функционирующей в такой культуре. Очевидно, что мы должны говорить в этом месте о своеобразном функционировании протокола «я» и особом характере ответственности. Основанием к действию здесь мог бы служить поступок другого существа из того же рода. Культура переселения душ, возможно, могла бы являться одним из вариантов подобного положения дел.
Ранее мы говорили, что тело двояким образом представлено в совместной деятельности. С одной стороны, оно является предметом деятельности. В случае «родового человека» здесь следовало бы говорить о «теле рода» - совершенно особом образовании. С другой стороны, сама деятельность, в том числе протокол «я», реализуется посредством функционирования тела. Сложно представить себе, как функционировал бы протокол «я» в случае «родового человека».
Очевидно, что камнем преткновения для подобных культур является обособленность тел различных существ. Так или иначе, но культура выходит на освоение индивидуальных тел.
Разбор альтернативных культур является занимательным занятием, но вернемся к основной линии нашего исследования. В целом причины уникальности наших личных историй понятны, хотя детали могут оставаться не вполне ясными. В основе этой уникальности лежит ряд очевидных фундаментальных обстоятельств. У нас разные тела. В силу чисто физических причин мы не можем одновременно занимать одно пространственное положение, ибо тела наши непроницаемы. Каждое существо занимает в мире собственную нишу и имеет собственный уникальный опыт восприятия. Однако, несмотря на очевидность всех этих обстоятельств, вопрос об уникальности каждого «я» в культуре совсем не прост, ибо исследователю следовало бы прояснить, как все эти фундаментальные обстоятельства были востребованы культурой и во что это в конечном счете вылилось. Мы готовы только выдвинуть ряд сугубо предварительных соображений на этот счет.
Представляется, что именно в жизни деревни индивид занимает уникальное положение. Хорошо известно, насколько разнится роль отдельных животных уже в стаде шимпанзе. Возникающие в таком стаде институции прямо опираются на эти различия. Складывающиеся при этом правила игры отличаются от шахмат тем, что тут не предусмотрены повторяющиеся фигуры. Это положение дел переносится и в структуру совместных деятельностей. Фундаментальные обстоятельства индивидуальных различий с самого начала взяты в оборот. Из многообразия с самого начала извлекается максимальная польза. И это происходит благодаря тому, что практики, набирающие силу, с самого начала ориентированы на это многообразие. Нам представляется, что сообщество, каким оно представлено в нашей культуре, и уникальность - это две обратные стороны одной медали.