В Чугучаке
Дневные записки переводчика Путимцева, в проезд его от Бухтарминской крепости до китайского города Кульжи и обратно в 1811 году // Сибирский вестник. 1819. Ч. 7.
Чугучак из числа пограничных китайских городов. Он обнесен четыреугольною каменною стеною, имеющею в длину 150 сажен, по углам коей находятся четыресторонние башни, в 5 сажен вышины. В каждой башне с двух наружных сторон и одной внутренней сделано по три четыреугольных окна, в которых вставлены бумажные оконницы, закрывающиеся деревянными ставнями. На другой внутренней стороне каждой башни находится большая дверь для входа в башню. Такие же башни построены над воротами, кои находятся посредине каждого бока стены и служат для въезду в город и выезду из него. Все сии башни и стены складены из необожженного кирпича, на глине, которою выбелены и снаружи. Внешняя крутизна стены в 2½ сажени. На половине высоты ее сделаны спуски для стока воды из внутренних укреплений. Вкруг стены спереди проведен небольшой канал, в которой пущена вода из двух речек, и самый город стоит также над речкою. Подле городской стены с внутренней и наружной стороны растут ветловые деревья, нарочно посаженые; а с западной и восточной стороны в смежности со стеною находятся небольшие селения или форштаты.
В городе Чугучаке до 600 домов, не исключая казарм, построенных для жительства военным людям. Большая часть жителей сего города суть временные, присылаемые из разных китайских городов для промыслов, как то: купцы, ремесленники и земледельцы; а постоянными жителями должно считать почти одних только сосланных туда из внутренности Китая за преступления, которые занимаются казенным землепашеством. Купцы ведут торговлю большею частию с китайскими же подданными: с калмыками, торгоутами и улютами. Оба последние народа также калмыцкого племени, и первый из них перебежал в Китай с наших волжских степей, а улюты древнейшие обитатели тамошней страны. Все они вообще кочующие и причитаются к сословию воинскому; но китайское правительство, по-видимому, не имеет к ним большой доверенности: ибо для содержания стражи на границе посылаются ежегодно из Кульджи по 1500 человек.
Жители Чугучака, кроме своего места, имеют торговые сношения с внутренними китайскими городами Хобдо и Урумжи, из коих до первого от Чугучака ходу на волах или лошадях с тяжестью, везомою на телегах, 20 дней, а до последнего 12 дней. В Хобдо торговля незначительна, но Урумжи считается по фабрикам своим и промышленности из числа богатых китайских городов. Жители Чугучака могли бы получать наилучшие товары из Урумжи, если бы такие же в состоянии были и сами доставлять туда, подобно жителям городов Аша, Кашкара, Хотана и Яркента, производящих там важной торг. Не только в Чугучаке, но и в Кульже, довольно обширном городе, не продается даже хорошего чаю, а единственно только так называемый кирпичный, байховый и жулан в банках.
Земледелие в Чугучаке и окрестностях его находится в выгодном положении; особенно изобильно там пшеницы, проса и ячменю, но сарачинского пшена почти совсем не родится, а достают его из Кульжи и Урумжи. Садоводство же посредственное: из плодоносных дерев видели путешественники только лишь яблони. Огородных овощей много, всего же более табаку.
Скотоводство в Чугучаке очень порядочное, наиболее же у торгоутов и улютов, из коих первые охотно меняют скот на серебро, а последние стараются о разведении его и увеличении стад. Г. Путимцев заключает из сего, что улюты имеют какие-нибудь особливые замыслы.
<…>
25 июля, поутру очень рано, прислан был к г. Путимцеву переводчик с приказанием, чтобы он сам и все принадлежащие к его каравану люди тотчас ехали с ним вместе в канцелярию, что ими и исполнено. По прибытии туда правитель дел приказал 4 человекам из своих подчиненных вести всех их за город. Сия новость удивила путешественников, и сколько ни старались они от препровождающих их узнать причину тому, но сии ответствовали, что и сами не знают. Нечего было делать, как только повиноваться приказанию.
По прибытии к назначенному месту, увидели они большое стечение народа, выстроенный ряд служащих и одного человека, везомого на двуколесной телеге, со связанными назад руками и за препровождением 12 человек с обнаженными саблями. Перед ним ехали три члена канцелярии, один за другим, с 12 же человеками рядовых: средний имел в руках некоторый знак, наподобие жезла, закрытый чехлом, на коем находилась китайская надпись. Привезенный человек был преступник, ведомый на казнь.
Двое из сопровождающих его членов вошли в приготовленную палатку и поставили помянутый знак на стол, и когда преступник приведен был на место казни, то некоторый чиновник, подъехав к нашим путешественникам, объявил им чрез переводчика следующее: «Его Богдо-Ханово Величество нам повелел (показывая на преступника и стоящую тут лошадь) отсечь ему голову за кражу этой лошади; о каковом правосудии Богдо-Хана и строгости законов, когда будете в своих пределах, объявите, с тем, что не только наш верноподданный, но кто б ни был, за подобное преступление накажется без всякого уважения». Преступник в то время упал на колени; глаза его перевязаны были тоненькою бечевкою, за концы коей держали два палача, третий же имел в руках меч, которым нанес ему по шее удар; но как в один раз головы отсечь не мог, то двое товарищей, повалив его на землю, отрезали голову ножом. Сей несчастный имел не более 18 лет.
В ночи с 28 на 29 число принадлежащие к каравану работники поймали калмыка, который имел намерение украсть лошадей, бывших ночью всегда на привязи, что путешественникам строго от караульных было приказываемо. Сих караульных должно было находиться при них: два класных чиновника, один из манджур, другой из чауаров, и 7 человек рядовых, но из оных кроме двух калмыков никого в ту ночь не случилось. Назавтре же поутру, очень рано, приехали все они к ним вместе с переводчиком и просили, чтобы о случившемся происшествии не доводить до сведения канцелярии, а отдать вора им, которого они накажут. Г. Путимцев, призвав бывших при нем ташкентцев, объявил им просьбу сих чиновников, на что они и согласились, калмыка отдали, и он в присутствии же их наказан был плетью 50 ударами.
См. также:
• Поездка Н. И. Любимова в Чугучак и Кульджу под видом купца Хо́рошева
• Е. К. Елисеев. Записки миссионера Буконского стана Киргизской миссии за 1892-1899 гг.
Чугучак из числа пограничных китайских городов. Он обнесен четыреугольною каменною стеною, имеющею в длину 150 сажен, по углам коей находятся четыресторонние башни, в 5 сажен вышины. В каждой башне с двух наружных сторон и одной внутренней сделано по три четыреугольных окна, в которых вставлены бумажные оконницы, закрывающиеся деревянными ставнями. На другой внутренней стороне каждой башни находится большая дверь для входа в башню. Такие же башни построены над воротами, кои находятся посредине каждого бока стены и служат для въезду в город и выезду из него. Все сии башни и стены складены из необожженного кирпича, на глине, которою выбелены и снаружи. Внешняя крутизна стены в 2½ сажени. На половине высоты ее сделаны спуски для стока воды из внутренних укреплений. Вкруг стены спереди проведен небольшой канал, в которой пущена вода из двух речек, и самый город стоит также над речкою. Подле городской стены с внутренней и наружной стороны растут ветловые деревья, нарочно посаженые; а с западной и восточной стороны в смежности со стеною находятся небольшие селения или форштаты.
В городе Чугучаке до 600 домов, не исключая казарм, построенных для жительства военным людям. Большая часть жителей сего города суть временные, присылаемые из разных китайских городов для промыслов, как то: купцы, ремесленники и земледельцы; а постоянными жителями должно считать почти одних только сосланных туда из внутренности Китая за преступления, которые занимаются казенным землепашеством. Купцы ведут торговлю большею частию с китайскими же подданными: с калмыками, торгоутами и улютами. Оба последние народа также калмыцкого племени, и первый из них перебежал в Китай с наших волжских степей, а улюты древнейшие обитатели тамошней страны. Все они вообще кочующие и причитаются к сословию воинскому; но китайское правительство, по-видимому, не имеет к ним большой доверенности: ибо для содержания стражи на границе посылаются ежегодно из Кульджи по 1500 человек.
Жители Чугучака, кроме своего места, имеют торговые сношения с внутренними китайскими городами Хобдо и Урумжи, из коих до первого от Чугучака ходу на волах или лошадях с тяжестью, везомою на телегах, 20 дней, а до последнего 12 дней. В Хобдо торговля незначительна, но Урумжи считается по фабрикам своим и промышленности из числа богатых китайских городов. Жители Чугучака могли бы получать наилучшие товары из Урумжи, если бы такие же в состоянии были и сами доставлять туда, подобно жителям городов Аша, Кашкара, Хотана и Яркента, производящих там важной торг. Не только в Чугучаке, но и в Кульже, довольно обширном городе, не продается даже хорошего чаю, а единственно только так называемый кирпичный, байховый и жулан в банках.
Земледелие в Чугучаке и окрестностях его находится в выгодном положении; особенно изобильно там пшеницы, проса и ячменю, но сарачинского пшена почти совсем не родится, а достают его из Кульжи и Урумжи. Садоводство же посредственное: из плодоносных дерев видели путешественники только лишь яблони. Огородных овощей много, всего же более табаку.
Скотоводство в Чугучаке очень порядочное, наиболее же у торгоутов и улютов, из коих первые охотно меняют скот на серебро, а последние стараются о разведении его и увеличении стад. Г. Путимцев заключает из сего, что улюты имеют какие-нибудь особливые замыслы.
<…>
25 июля, поутру очень рано, прислан был к г. Путимцеву переводчик с приказанием, чтобы он сам и все принадлежащие к его каравану люди тотчас ехали с ним вместе в канцелярию, что ими и исполнено. По прибытии туда правитель дел приказал 4 человекам из своих подчиненных вести всех их за город. Сия новость удивила путешественников, и сколько ни старались они от препровождающих их узнать причину тому, но сии ответствовали, что и сами не знают. Нечего было делать, как только повиноваться приказанию.
По прибытии к назначенному месту, увидели они большое стечение народа, выстроенный ряд служащих и одного человека, везомого на двуколесной телеге, со связанными назад руками и за препровождением 12 человек с обнаженными саблями. Перед ним ехали три члена канцелярии, один за другим, с 12 же человеками рядовых: средний имел в руках некоторый знак, наподобие жезла, закрытый чехлом, на коем находилась китайская надпись. Привезенный человек был преступник, ведомый на казнь.
Двое из сопровождающих его членов вошли в приготовленную палатку и поставили помянутый знак на стол, и когда преступник приведен был на место казни, то некоторый чиновник, подъехав к нашим путешественникам, объявил им чрез переводчика следующее: «Его Богдо-Ханово Величество нам повелел (показывая на преступника и стоящую тут лошадь) отсечь ему голову за кражу этой лошади; о каковом правосудии Богдо-Хана и строгости законов, когда будете в своих пределах, объявите, с тем, что не только наш верноподданный, но кто б ни был, за подобное преступление накажется без всякого уважения». Преступник в то время упал на колени; глаза его перевязаны были тоненькою бечевкою, за концы коей держали два палача, третий же имел в руках меч, которым нанес ему по шее удар; но как в один раз головы отсечь не мог, то двое товарищей, повалив его на землю, отрезали голову ножом. Сей несчастный имел не более 18 лет.
В ночи с 28 на 29 число принадлежащие к каравану работники поймали калмыка, который имел намерение украсть лошадей, бывших ночью всегда на привязи, что путешественникам строго от караульных было приказываемо. Сих караульных должно было находиться при них: два класных чиновника, один из манджур, другой из чауаров, и 7 человек рядовых, но из оных кроме двух калмыков никого в ту ночь не случилось. Назавтре же поутру, очень рано, приехали все они к ним вместе с переводчиком и просили, чтобы о случившемся происшествии не доводить до сведения канцелярии, а отдать вора им, которого они накажут. Г. Путимцев, призвав бывших при нем ташкентцев, объявил им просьбу сих чиновников, на что они и согласились, калмыка отдали, и он в присутствии же их наказан был плетью 50 ударами.
См. также:
• Поездка Н. И. Любимова в Чугучак и Кульджу под видом купца Хо́рошева
• Е. К. Елисеев. Записки миссионера Буконского стана Киргизской миссии за 1892-1899 гг.