Планета без будущего. Часть II
Часть I
Моральная и культурная деградация
Гнилой экономический базис закономерно порождал гнилых людей - собственно для этого его и создавали. Если люди заняты полезным производительным трудом, они приобретают здравый смысл, чувство собственного достоинства и вес в обществе, которые позволяют им успешно бороться за свои интересы. Если общество движется вперёд, то люди, которые обеспечивают это движение, становятся сильными и разумными, а значит могут переустроить общество на разумных началах. Конечно, всё это опасно для буржуазии, а потому ей нужно ровно противоположное.
Общество должно перестать развиваться, чтобы умных и активных не было, а отупевшие от застоя обыватели не представляли угрозы для капитала. Люди должны всецело зависеть от капитала и считать, что они получают средства для жизни не за полезный и необходимый обществу труд, а за лояльность правящему классу. Именно для этого была построена громадная куча абсурдного и реакционного хлама, именно для этого насаждались самые уродливые общественные явления и плодился вездесущий паразитизм. Паразит всецело предан хозяину, от которого зависят все его доходы, и не только не взбунтуется, но и готов бороться за интересы хозяина против любой угрозы. Поскольку на место горизонтальных связей между людьми, совместно занятыми полезным трудом, приходили связи лакеев и хозяев, то люди разобщались и атомизировались, превращаясь в одиночек, соперничающих между собой за хозяйскую милость.
Системообразующий паразитизм делал паразитическими даже вроде бы полезные занятия. Ведь в народном хозяйстве существуют элементы системообразующие и элементы обслуживающие, и обслуга паразитов также была частью паразитической системы. Труд учителей и врачей полезен, если они учат и лечат тех, кто занят производительным трудом. Но если они учат и лечат паразитов, то их труд по существу становится бессмысленным и деградирует. Обучение превращается в бессмысленный ритуал, призванный давать заработок учителям, занимать время "обучаемых" паразитов и продавать им статус "образованных". Медицина не лечит людей, а только вытягивает частные и государственные деньги в карманы врачей и медицинского бизнеса. Сфера обслуживания, работники супермаркетов, дворники, парикмахеры и прочие, по форме заняты полезной деятельностью и свободны от деградации, но по существу также оказываются частью паразитической экономики и поэтому не могут бороться против неё.
Наука закономерно пала жертвой деградации. Если интенсивное развитие с созданием принципиально новых технологий заменено экстенсивным, где старые технологии просто внедряются в отсталых странах, то настоящая наука, призванная открывать новое, уже не нужна. Достаточно иметь специалистов, которые разбираются в уже накопленных знаниях и поддерживают достигнутый уровень производства - по существу простых исполнителей, обученных действовать по шаблону, но не привыкших думать.
Наука требует денег и существует только в связи с производством, которое контролируется буржуазией и буржуазным государством, а учёных готовит система образования, которую контролирует то же государство. Человек - общественное животное и не может делать хорошие и полезные вещи, если они не нужны обществу. Учёный существует в буржуазном обществе и воспринимает его ценности, если только им нет противодействия. Поэтому деградацию учёных и инженеров обеспечить было несложно. Нужно не давать им нормального образования, которое позволило бы сформировать широкую и целостную картину мира, а вместо этого учить лишь узкой специальности да забивающему мозги бессмысленному мусору. Нужно поощрять послушных, подавляя и изгоняя непокорных. Нужно выделять деньги на исследования и просто на жизнь только за темы, удобные правящему классу. Нужно поддерживать атмосферу постоянного стресса, которая обеспечит покорность и не оставит времени и сил на то, чтобы думать крамольные мысли.
Это разлагающее действие почти убило настоящую науку, призванную изучать мир и покорять силы природы. То, что осталось, способно лишь поддерживать необходимый для работы производства технический уровень да делать небольшие улучшения. К этому прибавляется огромных масштабов бессмысленная и паразитическая имитация деятельности. Занятые в фундаментальной науке учёные должны постоянно выпускать огромное количество никому не нужных статей, в лучшем случае тривиальных, а в худшем просто ошибочных. Всё это нужно для борьбы за временные гранты и временные позиции, вынуждающей постоянно крутиться как белка в колесе, не имея возможности спокойно жить и думать. Свободные творцы превращаются в забитых и послушных исполнителей.
Создание новой техники заменено выпуском старой техники в новых упаковках и с новым дизайном. Все исследования и усовершенствования носят узкоспециальный характер, причём даже в этих узких областях речь идёт не о масштабном прогрессе области в целом, а лишь о мелких и запутанных деталях. Системный подход и ясность мысли не приветствуются, во всём царит позитивизм, который запутывает мысль в разрозненных мелочах. В такой системе даже и хороший узкий специалист не может обеспечить серьёзного прогресса в своей узкой области. Выходя за пределы этой узкой области, он становится обычным буржуазным обывателем, который не может разобраться ни в новых областях знания, ни в общественных проблемах, и просто повторяет пошлую буржуазную пропаганду. Помимо хороших специалистов существует множество бездарей, которые лишь имитируют деятельность, разлагающе действуя на нормальных людей. Временная занятость и абсурдные бюрократические требования создают атмосферу постоянной неустойчивости и напряжения. Всё это нужно, чтобы держать систему под контролем. Даже поддержание уже накопленных знаний требует мысленной деятельности, которая потенциально опасна для правящего класса, и поэтому возможные источники крамолы нужно подавлять непрерывными унижениями.
Гнило и образование. В любом классовом обществе главная задача системы образования - обучить людей покорности правящему классу. Но если от людей ожидается некая полезная деятельность, то обучать приходится и ей, так что образование имеет известный смысл. Иное дело - с паразитами. Паразитов не нужно ничему учить, поскольку никто не ждёт, что они будут что-то делать. Нужно лишь отбить у детей врождённые свободолюбие и свободомыслие, превратив их в покорное и ничего не соображающее стадо. Знаний им не надо. О целях говорили открыто: "высшая математика убивает креативность", "нам не нужен человек-творец, нам нужен квалифицированный потребитель". Соответственно школьников ничему не учили, и народ закономерно тупел. Параллельно с этим шло усиление мелочного контроля со стороны учителей и родителей, так что дети вообще теряли способность самостоятельно распоряжаться своей жизнью и превращались в удобных правящему классу рабов. Деградация школы шла в неразрывной связи с деградацией учителей: самостоятельных, думающих и способных научить думать изгоняли, покорных и глупых поощряли. Параллельно образование стало инструментом продажи общественного статуса: готовые платить богатые родители покупали своим детям репетиторов, хорошие школы и обучение в престижных вузах. Учителя, получающие с этого свою долю, тем самым учились обслуживать богатых.
Чудовищно деградировало искусство. Настоящее искусство показывает красоту и гармонию, а значит человек, воспринявший его идеалы, немедленно заметит уродство общества. Настоящее искусство пробуждает высокие чувства и стремление делать мир лучше, а значит воспитанные им люди опасны для правящего класса, который опирается на всевозможные мерзости. Поэтому настоящее искусство по возможности угнеталось или уродовалось так, чтобы сделать его менее опасным. Изобразительное искусство деградировало до крайности. Живопись свелась к абстрактному убожеству, и хотя хотя все его презирают, оно по-прежнему имеет щедрых спонсоров из правящего класса, которым выгодна пропаганда безыдейности и абсурда. Архитектура, которая всегда наиболее наглядно выражало общественное мировоззрение, свелась к хаотичному куче примитивных и неестественных форм, выражающей хаос и неестественность современного общества. Литература фактически перестала существовать как фактор общественного сознания, книги давно уже не вызывают общественного резонанса, да и читает народ всё меньше и меньше. Даже в жёсткие каноны оперы проник абсурд, и хотя музыка остаётся неизменной, но представление по возможности опошляют современными костюмами и декорациями. Везде и всюду господствует постмодернизм, провозгласивший нормой отсутствие смысла и целостности.
Деградировали даже те области искусств, которые традиционно удовлетворяли обывательские вкусы. Обыватель чужд возвышенному, но имеет здравый смысл и минимальные стандарты качества, которым уже перестала соответствовать современная дрянь. Современный мир не умеет создавать даже развлекательное кино. Фильмы, которые раньше справедливо критиковали за примитивизм и неестественность, но которые во всяком случае вызывали простые и здоровые эмоции, кажутся порой шедеврами на современном фоне. То же самое и с музыкой: нехитрая попса прошлых лет оказывается неизмеримо выше современных откровенно патологичных изделий.
Серость и никчёмность безраздельно царят на всех уровнях общества. Государствами правят безликие ничтожества, капиталами владеют жулики и аферисты. Уничтожено всякое понятие о прогрессе, смысле деятельности и общественной пользе. Даже там, где осмысленная деятельность ведётся, внедрено огромное количество нелепых ограничений и царят безумные "эффективные менеджеры". Тем самым даётся прокорм новым паразитам, а люди, занятые полезным содержательным трудом, оказываются постоянно забитыми и униженными, а значит безопасными для паразитической системы. Социальные лифты забиты наглухо, любое ничтожество, пробравшись наверх, будет сидеть там вечно, и никакие энергия и талант не помогут продвижению. Люди теряют веру не только в общественные, но и в личные успехи и впадают в безнадёжную пассивность. Былая свобода мыслей и нравов сменяется напором лицемерия и ханжества.
На пропаганду деградации, которая идёт сверху, отвечает добровольное одичание масс. Вообще говоря, им никто не мешает приобщаться к культуре, цензура по историческим меркам крайне слаба, а в интернете можно найти любую информацию. Но обыватели уже слишком деградировали, утратили связь с любыми возвышенными идеалами и их боятся - настолько далеко те отстоят от обывательского убожества и настолько болезненным и сложным должен быть путь обывателей в этом направлении.
Моральное разложение масс завершилось беспрецедентным успехом, когда абсолютное большинство населения планеты превратилось в добровольных рабов, глупых, разобщённых, пассивных и покорных. Люди не читают, люди не думают, люди не действуют. Им не интересно знать, как устроен мир, и они не хотят его изменить, они не хотят созидать и творить, они не беспокоятся о цели и смысле своего существования и существования общества в целом. Заработать побольше денег и потребить побольше материальных благ - вот все их заботы, но даже жадность и потребительство слабеют и теряют силу. Жизнь обывателя бессмысленна, он ничего не хочет и ни к чему не стремится, кроме как только забыться и выбросить из головы пустоту своего существования и абсурдность мира вокруг.
Большинство людей по существу превратилось в лёгких наркоманов. Всеобщая интернет-зависимость, забивающая головы постоянным потоком информационного мусора, компьютерные игры, порнoгpафия, мaриxуана - всё это занимает огромное место в жизни современного общества, помогая людям сбежать от непрерывного стресса и дискомфорта абсурдной жизни в абсурдном обществе. Люди разобщены, они не только не умеют объединяться для политического действия или совместно обсуждать общественные проблемы, но даже и бытовые дружба и любовь слабеют. Рождение детей капиталу не нужно, мужчин и женщин сознательно стравливают между собой, и семьи разрушаются и отмирают. Огромная толпа испуганных и бессильных одиночек просто увлекается бурей общественного развала.
Полувековая деградация шла невиданными темпами, но всё же она разворачивалась постепенно. Всё начиналось с общества, где научно-технический прогресс шёл огромными темпами, где ценились труд и знания, где люди понимали цели как своей жизни, так и общества в целом, и были готовы бороться за лучшую жизнь. Довести такое общество до нынешнего всеобщего скотства было непростой задачей.
Началось всё со стремления не работать с прежним напряжением, расслабиться и насладиться жизнью. Росли потребительские настроения, люди, которые раньше охотно занимались созидательным трудом, теперь работать уже не хотели, а те, кто не хотел работать и раньше, почувствовали перемену обстановки и подняли головы. Одновременно загнивали и государственные структуры, которые раньше отвечали за развитие общества. Это усиливало давление на тех, кто ещё сохранял верность прежним идеалам: они не находили ни понимания со стороны окружающих, ни поддержки сверху, без которой в обществе крупной промышленности заниматься созидательным трудом нельзя. Деградация шла полным ходом начиная с 70-х годов, но до некоторых пор это было ещё по сути здоровое общество, в котором лишь назревали патологические симптомы.
Накопив силы и ослабив прогрессивные элементы, реакция перешла в открытое наступление. На Западе это случилось во времена тэтчеризма и рейганомики, в соцлагере - в перестройку. Сложно представить нелепое сочетание абсолютно несовместимых элементов, господствовавшее в идеологии тех времён. Дремучая реакция требовала полной власти, причём стремилась даже не к усилению капиталистической эксплуатации трудящихся, а просто к паразитическому уничтожению производства и иных прогрессивных элементов. И в то же время эта реакция рядилась в одежды прогресса, а её противники представлялись реакционерами. Более того, на стороне реакции было множество людей, занятых полезным трудом, промышленных рабочих, инженеров, учёных, деятелей культуры. Все они воображали, что, поддержав реакцию, смогут вновь вернуться к утраченным было темпам прогресса. Культура этого периода была ещё живой и сильной, хотя был явным агрессивный индивидуализм, предвещавший победу дикого капитализма. Общество тоже было ещё живым, полным сил, сохранявшим прогрессивные воззрения и верившим в будущее.
Но вот реакция победила. Советский Союз пал, и иллюзии тут же развеялись, обнажив страшную правду. Никакой прогресс уже был не нужен, и не нужна была культура. Нормальные люди с изумлением понимали, что их честный созидательный труд никому не нужен, а героями общества стали откровенные паразиты. В бывшем соцлагере со страшной силой развернулась деиндустриализация, уничтожение любых сколько-нибудь передовых форм техники, науки и культуры. На Западе было то же самое, но менее масштабно. Стало ясно, как ошиблась интеллигенция, поддержав реакцию, как наивны были её мечты о расцвете после победы над бюрократией и конца Холодной войны, хотя именно Холодная война и бюрократия обеспечивали стабильное существование прогрессивных элементов.
Но сил признать эту страшную ошибку не было, и это стократ усугубило позор. Поколение, в руках у которого была судьба человечества, оказалось сборищем безвольных трусов. Люди, рождённые после войны, для которых сытая комфортная жизнь и безопасность впервые в истории стали нормой, которые привыкли к громадным темпам научно-технического прогресса, оказались избалованы и испорчены этими благами. Сперва по глупости и капризу они помогли сломать общество, которое дало им всё, а потом даже не попытались исправить эту ошибку. Жили ещё десятки миллионов носителей прогрессивных взглядов, образованных и воспитанных, жили ещё сотни миллионов сочувствующих, но они не посмели что-либо сделать, безоговорочно сдавшись на милость реакции. Они предали и продали себя, будущее своих детей и будущее человечества, они, зная о том, как надо жить, не пошевелили и пальцем, чтобы общество жило достойно на деле. Наступление реакции было неизбежным по объективным причинам. Но масштаб этого наступления и слабость всякого сопротивления были вызваны позорной трусостью никчёмного послевоенного поколения.
Девяностые годы - время, когда победившая реакция переустраивала мир в своих интересах. Всё опасное и ненужное ей уничтожалось, всё полезное ставилось под контроль. Люди, не вписавшиеся в новый порядок, были обречены на бедность и унижения. Это было время перемен, и поэтому культура и массовое сознание ещё сохраняли известную грубо-примитивную энергию: победившие неолибералы наступали, но и разбитые силы прогресса ещё сопротивлялись. Идеал сводился к индивидуализму и личной силе, которая поможет победить в борьбе всех против всех.
Около 2000 года новый неолиберальный мир вполне сформировался и обрёл стабильность. Энергия ушла, начались гедонизм, потребительство и загнивание. В 80-х реакция делала вид, что борется за научно-технический прогресс, свободу и богатство масс; в 90-х идеал свёлся к свободе рынка и угнетению всех, кто в него не вписался. В нулевых уже не осталось вообще никаких идеалов. Нужно было жить обычной обывательской жизнью, пассивно подстраиваться под господствующую систему и побольше потреблять. Верхи общества отличались от низов лишь объёмами потребления. Широкая культура, разнообразные познания, мысли о развитии всего человечества не приветствовались. Любые знания разрешались лишь в пределах узко-специальной области и лишь постольку, поскольку они были востребованы рынком. Образование стремительно деградировало, народ потреблял лишь примитивную поп-культуру и полным ходом тупел.
Неолиберальная стабильность продлилась недолго, слишком велики были разрушения в прошлом и слишком паразитичной была система. Кризис 2008 года показал, что былого роста производства уже не будет. Но и поиск новых путей развития не начался, поскольку неолиберализм сумел отравить своим ядом и массы, и интеллигенцию. В 2010-х годах паразитизм начал разъедать самые основы общества, царившие всюду застой и деградация перешли в гниение. Тем временем поколения сменялись, люди менялись, но никто не смел бороться против общественного разложения. На смену послевоенным поколениям, которые своими эгоизмом и трусостью погубили общество, пришли поколения 70-80-х годов рождения. Они не создавали нового гнилого общества, но видели его мерзость и унаследовали от прошлых времён достаточно знаний, чтобы понять, что другой мир возможен, и попытаться что-то изменить. Но они не пытались. Выросшие в обстановке распада, с которой начался неолиберализм, они не имели никаких идеалов, их индивидуализм и безыдейность не давали им объединяться. Их не страшили всеобщие убожество и застой, поскольку мещанского комфорта и потребления им было достаточно. Именно это поколение отвечает за то, что в кризисное десятилетие после 2008 года не появилось никакой серьёзной и дееспособной альтернативы неолиберализму. Затем пришло поколение Z - элои, выросшие в атмосфере сытой загнивающей стабильности, пассивные, безвольные, асоциальные и пустые, почти поголовно страдающие зависимостью от интернета и смартфонов. Это самое ничтожное поколение из всех, причастных к неолиберализму, но они ни в чём не виновны, поскольку не видели другой жизни и не имели никакого выбора. Входя во взрослую жизнь, они стали покорными пешками в манипуляциях неолиберальной верхушки. На эту хрупкую опору обрушивается колоссальный крах мировой неолиберальной системы.
Третий мир как опора реакции
Каких бы глубин абсурда и деградации ни достигали Запад и бывший соцлагерь, как бы отвратительно ни было их современное состояние, они всё же не являются основным источником проблем. В основе неолиберального капитализма лежат не они, а Третий мир. Именно перенос производства в Третий мир позволил уничтожать промышленность, рабочий класс и рабочее движение, именно конкуренция с дешёвой и несознательной рабочей силой Третьего мира помогает подавлять любое сопротивление пролетариата, именно из Третьего мира в более развитые страны насаждается реакция.
В левых кругах, где смотрят лишь на поверхность вещей, такое утверждение покажется кощунством. Ведь Третий мир живёт в основном плохо, подвергается эксплуатации, зависим в своём развитии. Его надо жалеть, а не обвинять в реакционности! Однако же прогрессивность общественных форм не сводится к страданиям трудящихся. Паразиты не могут удержать на себе громадное всепланетное здание неолиберализма, в его основе лежит индустриализация ранее слаборазвитых стран, позволившая создать на её основе паразитическую надстройку. Никто бы не стал разрушать советскую промышленность, если бы её нельзя было заменить производством в Азии. Абсурд и нелепость современного мира были бы невозможны, если бы не опирались на огромную архаичную массу недавних крестьян, которых по бедности можно купить небольшими подачками, а по невежеству можно убедить в любой реакционной глупости.
Перенос реакции из отсталых стран в развитые хорошо известен в истории. Отсталая Ирландия в XIX веке служила инструментом для насаждения реакции в Англии, Российская империя и отсталые славянские народы Австрийской империи помогали подавить революцию в Венгрии и вообще насаждать реакцию в Европе. При этом Российская империя была европейской периферией и по сути эксплуатировалась западноевропейской буржуазией, но это никак не мешало реакционности царизма во взаимоотношениях с этой же буржуазией. С одной стороны, Западная Европа через посредство царизма эксплуатировала российских крестьян, с другой стороны царизм, опираясь на забитость этих крестьян, насаждал реакцию в Европе. Ровно то же наблюдается и сейчас. С одной стороны, Запад, а отчасти и бывший соцлагерь эксплуатируют Третий мир, с другой стороны, к ним из Третьего мира приходит реакция.
Нужно понимать, что Третий мир состоит из двух очень разных элементов. Во-первых это это страны с полноценным промышленным производством, в которых сосредоточен весь прогрессивный потенциал неолиберального общества и которые поэтому служат его надёжной опорой. Их, собственно, нельзя даже и назвать Третьим миром, это полноценная основа мировой экономики. Во-вторых это неолиберальная периферия, которая служит источником сырья, мигрантов или дожидается своей очереди на более глубокое освоение. Её положение - уродливое и зависимое, её развитие также одностороннее и зависимое, сохраняющее периферийный статус. Но даже этого развития достаточно, чтобы сделать и правящие классы, и народ в целом лояльными неолиберализму.
Но как же мужественные третьемировые борцы с империализмом, спросят левенькие? Как же Куба, Венесуэла, Боливия и прочие? Но если смотреть на суть дела, то в Третьем мире нет никаких борцов с империализмом. Куба хочет обслуживать западных туристов, Венесуэла - торговать на мировом рынке нефтью. Они не развивают собственное, независимое от мировой капиталистической системы производство, а лишь пытаются выбить для себя более привилегированное место внутри этой системы. Хотя по большей части их требования справедливы, их ограниченный характер не несёт ни малейшей угрозы неолиберализму как таковому.
Конечно, всё это не отменяет революционного потенциала Третьего мира. В уже индустриализированных странах есть многочисленный пролетариат, который ещё скажет своё слово, как сделал это пролетариат Российской империи, также ранее бывшей опорой реакции. Да и страны не слишком индустриализированные могут сделать многое для борьбы за прогресс человечества. Но на данный момент они к этому очевидно не готовы, а острота кризиса не позволяет ждать, когда они наконец проснутся. Исход современной борьбы решат страны Запада и бывшего соцлагеря.
Часть III
Моральная и культурная деградация
Гнилой экономический базис закономерно порождал гнилых людей - собственно для этого его и создавали. Если люди заняты полезным производительным трудом, они приобретают здравый смысл, чувство собственного достоинства и вес в обществе, которые позволяют им успешно бороться за свои интересы. Если общество движется вперёд, то люди, которые обеспечивают это движение, становятся сильными и разумными, а значит могут переустроить общество на разумных началах. Конечно, всё это опасно для буржуазии, а потому ей нужно ровно противоположное.
Общество должно перестать развиваться, чтобы умных и активных не было, а отупевшие от застоя обыватели не представляли угрозы для капитала. Люди должны всецело зависеть от капитала и считать, что они получают средства для жизни не за полезный и необходимый обществу труд, а за лояльность правящему классу. Именно для этого была построена громадная куча абсурдного и реакционного хлама, именно для этого насаждались самые уродливые общественные явления и плодился вездесущий паразитизм. Паразит всецело предан хозяину, от которого зависят все его доходы, и не только не взбунтуется, но и готов бороться за интересы хозяина против любой угрозы. Поскольку на место горизонтальных связей между людьми, совместно занятыми полезным трудом, приходили связи лакеев и хозяев, то люди разобщались и атомизировались, превращаясь в одиночек, соперничающих между собой за хозяйскую милость.
Системообразующий паразитизм делал паразитическими даже вроде бы полезные занятия. Ведь в народном хозяйстве существуют элементы системообразующие и элементы обслуживающие, и обслуга паразитов также была частью паразитической системы. Труд учителей и врачей полезен, если они учат и лечат тех, кто занят производительным трудом. Но если они учат и лечат паразитов, то их труд по существу становится бессмысленным и деградирует. Обучение превращается в бессмысленный ритуал, призванный давать заработок учителям, занимать время "обучаемых" паразитов и продавать им статус "образованных". Медицина не лечит людей, а только вытягивает частные и государственные деньги в карманы врачей и медицинского бизнеса. Сфера обслуживания, работники супермаркетов, дворники, парикмахеры и прочие, по форме заняты полезной деятельностью и свободны от деградации, но по существу также оказываются частью паразитической экономики и поэтому не могут бороться против неё.
Наука закономерно пала жертвой деградации. Если интенсивное развитие с созданием принципиально новых технологий заменено экстенсивным, где старые технологии просто внедряются в отсталых странах, то настоящая наука, призванная открывать новое, уже не нужна. Достаточно иметь специалистов, которые разбираются в уже накопленных знаниях и поддерживают достигнутый уровень производства - по существу простых исполнителей, обученных действовать по шаблону, но не привыкших думать.
Наука требует денег и существует только в связи с производством, которое контролируется буржуазией и буржуазным государством, а учёных готовит система образования, которую контролирует то же государство. Человек - общественное животное и не может делать хорошие и полезные вещи, если они не нужны обществу. Учёный существует в буржуазном обществе и воспринимает его ценности, если только им нет противодействия. Поэтому деградацию учёных и инженеров обеспечить было несложно. Нужно не давать им нормального образования, которое позволило бы сформировать широкую и целостную картину мира, а вместо этого учить лишь узкой специальности да забивающему мозги бессмысленному мусору. Нужно поощрять послушных, подавляя и изгоняя непокорных. Нужно выделять деньги на исследования и просто на жизнь только за темы, удобные правящему классу. Нужно поддерживать атмосферу постоянного стресса, которая обеспечит покорность и не оставит времени и сил на то, чтобы думать крамольные мысли.
Это разлагающее действие почти убило настоящую науку, призванную изучать мир и покорять силы природы. То, что осталось, способно лишь поддерживать необходимый для работы производства технический уровень да делать небольшие улучшения. К этому прибавляется огромных масштабов бессмысленная и паразитическая имитация деятельности. Занятые в фундаментальной науке учёные должны постоянно выпускать огромное количество никому не нужных статей, в лучшем случае тривиальных, а в худшем просто ошибочных. Всё это нужно для борьбы за временные гранты и временные позиции, вынуждающей постоянно крутиться как белка в колесе, не имея возможности спокойно жить и думать. Свободные творцы превращаются в забитых и послушных исполнителей.
Создание новой техники заменено выпуском старой техники в новых упаковках и с новым дизайном. Все исследования и усовершенствования носят узкоспециальный характер, причём даже в этих узких областях речь идёт не о масштабном прогрессе области в целом, а лишь о мелких и запутанных деталях. Системный подход и ясность мысли не приветствуются, во всём царит позитивизм, который запутывает мысль в разрозненных мелочах. В такой системе даже и хороший узкий специалист не может обеспечить серьёзного прогресса в своей узкой области. Выходя за пределы этой узкой области, он становится обычным буржуазным обывателем, который не может разобраться ни в новых областях знания, ни в общественных проблемах, и просто повторяет пошлую буржуазную пропаганду. Помимо хороших специалистов существует множество бездарей, которые лишь имитируют деятельность, разлагающе действуя на нормальных людей. Временная занятость и абсурдные бюрократические требования создают атмосферу постоянной неустойчивости и напряжения. Всё это нужно, чтобы держать систему под контролем. Даже поддержание уже накопленных знаний требует мысленной деятельности, которая потенциально опасна для правящего класса, и поэтому возможные источники крамолы нужно подавлять непрерывными унижениями.
Гнило и образование. В любом классовом обществе главная задача системы образования - обучить людей покорности правящему классу. Но если от людей ожидается некая полезная деятельность, то обучать приходится и ей, так что образование имеет известный смысл. Иное дело - с паразитами. Паразитов не нужно ничему учить, поскольку никто не ждёт, что они будут что-то делать. Нужно лишь отбить у детей врождённые свободолюбие и свободомыслие, превратив их в покорное и ничего не соображающее стадо. Знаний им не надо. О целях говорили открыто: "высшая математика убивает креативность", "нам не нужен человек-творец, нам нужен квалифицированный потребитель". Соответственно школьников ничему не учили, и народ закономерно тупел. Параллельно с этим шло усиление мелочного контроля со стороны учителей и родителей, так что дети вообще теряли способность самостоятельно распоряжаться своей жизнью и превращались в удобных правящему классу рабов. Деградация школы шла в неразрывной связи с деградацией учителей: самостоятельных, думающих и способных научить думать изгоняли, покорных и глупых поощряли. Параллельно образование стало инструментом продажи общественного статуса: готовые платить богатые родители покупали своим детям репетиторов, хорошие школы и обучение в престижных вузах. Учителя, получающие с этого свою долю, тем самым учились обслуживать богатых.
Чудовищно деградировало искусство. Настоящее искусство показывает красоту и гармонию, а значит человек, воспринявший его идеалы, немедленно заметит уродство общества. Настоящее искусство пробуждает высокие чувства и стремление делать мир лучше, а значит воспитанные им люди опасны для правящего класса, который опирается на всевозможные мерзости. Поэтому настоящее искусство по возможности угнеталось или уродовалось так, чтобы сделать его менее опасным. Изобразительное искусство деградировало до крайности. Живопись свелась к абстрактному убожеству, и хотя хотя все его презирают, оно по-прежнему имеет щедрых спонсоров из правящего класса, которым выгодна пропаганда безыдейности и абсурда. Архитектура, которая всегда наиболее наглядно выражало общественное мировоззрение, свелась к хаотичному куче примитивных и неестественных форм, выражающей хаос и неестественность современного общества. Литература фактически перестала существовать как фактор общественного сознания, книги давно уже не вызывают общественного резонанса, да и читает народ всё меньше и меньше. Даже в жёсткие каноны оперы проник абсурд, и хотя музыка остаётся неизменной, но представление по возможности опошляют современными костюмами и декорациями. Везде и всюду господствует постмодернизм, провозгласивший нормой отсутствие смысла и целостности.
Деградировали даже те области искусств, которые традиционно удовлетворяли обывательские вкусы. Обыватель чужд возвышенному, но имеет здравый смысл и минимальные стандарты качества, которым уже перестала соответствовать современная дрянь. Современный мир не умеет создавать даже развлекательное кино. Фильмы, которые раньше справедливо критиковали за примитивизм и неестественность, но которые во всяком случае вызывали простые и здоровые эмоции, кажутся порой шедеврами на современном фоне. То же самое и с музыкой: нехитрая попса прошлых лет оказывается неизмеримо выше современных откровенно патологичных изделий.
Серость и никчёмность безраздельно царят на всех уровнях общества. Государствами правят безликие ничтожества, капиталами владеют жулики и аферисты. Уничтожено всякое понятие о прогрессе, смысле деятельности и общественной пользе. Даже там, где осмысленная деятельность ведётся, внедрено огромное количество нелепых ограничений и царят безумные "эффективные менеджеры". Тем самым даётся прокорм новым паразитам, а люди, занятые полезным содержательным трудом, оказываются постоянно забитыми и униженными, а значит безопасными для паразитической системы. Социальные лифты забиты наглухо, любое ничтожество, пробравшись наверх, будет сидеть там вечно, и никакие энергия и талант не помогут продвижению. Люди теряют веру не только в общественные, но и в личные успехи и впадают в безнадёжную пассивность. Былая свобода мыслей и нравов сменяется напором лицемерия и ханжества.
На пропаганду деградации, которая идёт сверху, отвечает добровольное одичание масс. Вообще говоря, им никто не мешает приобщаться к культуре, цензура по историческим меркам крайне слаба, а в интернете можно найти любую информацию. Но обыватели уже слишком деградировали, утратили связь с любыми возвышенными идеалами и их боятся - настолько далеко те отстоят от обывательского убожества и настолько болезненным и сложным должен быть путь обывателей в этом направлении.
Моральное разложение масс завершилось беспрецедентным успехом, когда абсолютное большинство населения планеты превратилось в добровольных рабов, глупых, разобщённых, пассивных и покорных. Люди не читают, люди не думают, люди не действуют. Им не интересно знать, как устроен мир, и они не хотят его изменить, они не хотят созидать и творить, они не беспокоятся о цели и смысле своего существования и существования общества в целом. Заработать побольше денег и потребить побольше материальных благ - вот все их заботы, но даже жадность и потребительство слабеют и теряют силу. Жизнь обывателя бессмысленна, он ничего не хочет и ни к чему не стремится, кроме как только забыться и выбросить из головы пустоту своего существования и абсурдность мира вокруг.
Большинство людей по существу превратилось в лёгких наркоманов. Всеобщая интернет-зависимость, забивающая головы постоянным потоком информационного мусора, компьютерные игры, порнoгpафия, мaриxуана - всё это занимает огромное место в жизни современного общества, помогая людям сбежать от непрерывного стресса и дискомфорта абсурдной жизни в абсурдном обществе. Люди разобщены, они не только не умеют объединяться для политического действия или совместно обсуждать общественные проблемы, но даже и бытовые дружба и любовь слабеют. Рождение детей капиталу не нужно, мужчин и женщин сознательно стравливают между собой, и семьи разрушаются и отмирают. Огромная толпа испуганных и бессильных одиночек просто увлекается бурей общественного развала.
Полувековая деградация шла невиданными темпами, но всё же она разворачивалась постепенно. Всё начиналось с общества, где научно-технический прогресс шёл огромными темпами, где ценились труд и знания, где люди понимали цели как своей жизни, так и общества в целом, и были готовы бороться за лучшую жизнь. Довести такое общество до нынешнего всеобщего скотства было непростой задачей.
Началось всё со стремления не работать с прежним напряжением, расслабиться и насладиться жизнью. Росли потребительские настроения, люди, которые раньше охотно занимались созидательным трудом, теперь работать уже не хотели, а те, кто не хотел работать и раньше, почувствовали перемену обстановки и подняли головы. Одновременно загнивали и государственные структуры, которые раньше отвечали за развитие общества. Это усиливало давление на тех, кто ещё сохранял верность прежним идеалам: они не находили ни понимания со стороны окружающих, ни поддержки сверху, без которой в обществе крупной промышленности заниматься созидательным трудом нельзя. Деградация шла полным ходом начиная с 70-х годов, но до некоторых пор это было ещё по сути здоровое общество, в котором лишь назревали патологические симптомы.
Накопив силы и ослабив прогрессивные элементы, реакция перешла в открытое наступление. На Западе это случилось во времена тэтчеризма и рейганомики, в соцлагере - в перестройку. Сложно представить нелепое сочетание абсолютно несовместимых элементов, господствовавшее в идеологии тех времён. Дремучая реакция требовала полной власти, причём стремилась даже не к усилению капиталистической эксплуатации трудящихся, а просто к паразитическому уничтожению производства и иных прогрессивных элементов. И в то же время эта реакция рядилась в одежды прогресса, а её противники представлялись реакционерами. Более того, на стороне реакции было множество людей, занятых полезным трудом, промышленных рабочих, инженеров, учёных, деятелей культуры. Все они воображали, что, поддержав реакцию, смогут вновь вернуться к утраченным было темпам прогресса. Культура этого периода была ещё живой и сильной, хотя был явным агрессивный индивидуализм, предвещавший победу дикого капитализма. Общество тоже было ещё живым, полным сил, сохранявшим прогрессивные воззрения и верившим в будущее.
Но вот реакция победила. Советский Союз пал, и иллюзии тут же развеялись, обнажив страшную правду. Никакой прогресс уже был не нужен, и не нужна была культура. Нормальные люди с изумлением понимали, что их честный созидательный труд никому не нужен, а героями общества стали откровенные паразиты. В бывшем соцлагере со страшной силой развернулась деиндустриализация, уничтожение любых сколько-нибудь передовых форм техники, науки и культуры. На Западе было то же самое, но менее масштабно. Стало ясно, как ошиблась интеллигенция, поддержав реакцию, как наивны были её мечты о расцвете после победы над бюрократией и конца Холодной войны, хотя именно Холодная война и бюрократия обеспечивали стабильное существование прогрессивных элементов.
Но сил признать эту страшную ошибку не было, и это стократ усугубило позор. Поколение, в руках у которого была судьба человечества, оказалось сборищем безвольных трусов. Люди, рождённые после войны, для которых сытая комфортная жизнь и безопасность впервые в истории стали нормой, которые привыкли к громадным темпам научно-технического прогресса, оказались избалованы и испорчены этими благами. Сперва по глупости и капризу они помогли сломать общество, которое дало им всё, а потом даже не попытались исправить эту ошибку. Жили ещё десятки миллионов носителей прогрессивных взглядов, образованных и воспитанных, жили ещё сотни миллионов сочувствующих, но они не посмели что-либо сделать, безоговорочно сдавшись на милость реакции. Они предали и продали себя, будущее своих детей и будущее человечества, они, зная о том, как надо жить, не пошевелили и пальцем, чтобы общество жило достойно на деле. Наступление реакции было неизбежным по объективным причинам. Но масштаб этого наступления и слабость всякого сопротивления были вызваны позорной трусостью никчёмного послевоенного поколения.
Девяностые годы - время, когда победившая реакция переустраивала мир в своих интересах. Всё опасное и ненужное ей уничтожалось, всё полезное ставилось под контроль. Люди, не вписавшиеся в новый порядок, были обречены на бедность и унижения. Это было время перемен, и поэтому культура и массовое сознание ещё сохраняли известную грубо-примитивную энергию: победившие неолибералы наступали, но и разбитые силы прогресса ещё сопротивлялись. Идеал сводился к индивидуализму и личной силе, которая поможет победить в борьбе всех против всех.
Около 2000 года новый неолиберальный мир вполне сформировался и обрёл стабильность. Энергия ушла, начались гедонизм, потребительство и загнивание. В 80-х реакция делала вид, что борется за научно-технический прогресс, свободу и богатство масс; в 90-х идеал свёлся к свободе рынка и угнетению всех, кто в него не вписался. В нулевых уже не осталось вообще никаких идеалов. Нужно было жить обычной обывательской жизнью, пассивно подстраиваться под господствующую систему и побольше потреблять. Верхи общества отличались от низов лишь объёмами потребления. Широкая культура, разнообразные познания, мысли о развитии всего человечества не приветствовались. Любые знания разрешались лишь в пределах узко-специальной области и лишь постольку, поскольку они были востребованы рынком. Образование стремительно деградировало, народ потреблял лишь примитивную поп-культуру и полным ходом тупел.
Неолиберальная стабильность продлилась недолго, слишком велики были разрушения в прошлом и слишком паразитичной была система. Кризис 2008 года показал, что былого роста производства уже не будет. Но и поиск новых путей развития не начался, поскольку неолиберализм сумел отравить своим ядом и массы, и интеллигенцию. В 2010-х годах паразитизм начал разъедать самые основы общества, царившие всюду застой и деградация перешли в гниение. Тем временем поколения сменялись, люди менялись, но никто не смел бороться против общественного разложения. На смену послевоенным поколениям, которые своими эгоизмом и трусостью погубили общество, пришли поколения 70-80-х годов рождения. Они не создавали нового гнилого общества, но видели его мерзость и унаследовали от прошлых времён достаточно знаний, чтобы понять, что другой мир возможен, и попытаться что-то изменить. Но они не пытались. Выросшие в обстановке распада, с которой начался неолиберализм, они не имели никаких идеалов, их индивидуализм и безыдейность не давали им объединяться. Их не страшили всеобщие убожество и застой, поскольку мещанского комфорта и потребления им было достаточно. Именно это поколение отвечает за то, что в кризисное десятилетие после 2008 года не появилось никакой серьёзной и дееспособной альтернативы неолиберализму. Затем пришло поколение Z - элои, выросшие в атмосфере сытой загнивающей стабильности, пассивные, безвольные, асоциальные и пустые, почти поголовно страдающие зависимостью от интернета и смартфонов. Это самое ничтожное поколение из всех, причастных к неолиберализму, но они ни в чём не виновны, поскольку не видели другой жизни и не имели никакого выбора. Входя во взрослую жизнь, они стали покорными пешками в манипуляциях неолиберальной верхушки. На эту хрупкую опору обрушивается колоссальный крах мировой неолиберальной системы.
Третий мир как опора реакции
Каких бы глубин абсурда и деградации ни достигали Запад и бывший соцлагерь, как бы отвратительно ни было их современное состояние, они всё же не являются основным источником проблем. В основе неолиберального капитализма лежат не они, а Третий мир. Именно перенос производства в Третий мир позволил уничтожать промышленность, рабочий класс и рабочее движение, именно конкуренция с дешёвой и несознательной рабочей силой Третьего мира помогает подавлять любое сопротивление пролетариата, именно из Третьего мира в более развитые страны насаждается реакция.
В левых кругах, где смотрят лишь на поверхность вещей, такое утверждение покажется кощунством. Ведь Третий мир живёт в основном плохо, подвергается эксплуатации, зависим в своём развитии. Его надо жалеть, а не обвинять в реакционности! Однако же прогрессивность общественных форм не сводится к страданиям трудящихся. Паразиты не могут удержать на себе громадное всепланетное здание неолиберализма, в его основе лежит индустриализация ранее слаборазвитых стран, позволившая создать на её основе паразитическую надстройку. Никто бы не стал разрушать советскую промышленность, если бы её нельзя было заменить производством в Азии. Абсурд и нелепость современного мира были бы невозможны, если бы не опирались на огромную архаичную массу недавних крестьян, которых по бедности можно купить небольшими подачками, а по невежеству можно убедить в любой реакционной глупости.
Перенос реакции из отсталых стран в развитые хорошо известен в истории. Отсталая Ирландия в XIX веке служила инструментом для насаждения реакции в Англии, Российская империя и отсталые славянские народы Австрийской империи помогали подавить революцию в Венгрии и вообще насаждать реакцию в Европе. При этом Российская империя была европейской периферией и по сути эксплуатировалась западноевропейской буржуазией, но это никак не мешало реакционности царизма во взаимоотношениях с этой же буржуазией. С одной стороны, Западная Европа через посредство царизма эксплуатировала российских крестьян, с другой стороны царизм, опираясь на забитость этих крестьян, насаждал реакцию в Европе. Ровно то же наблюдается и сейчас. С одной стороны, Запад, а отчасти и бывший соцлагерь эксплуатируют Третий мир, с другой стороны, к ним из Третьего мира приходит реакция.
Нужно понимать, что Третий мир состоит из двух очень разных элементов. Во-первых это это страны с полноценным промышленным производством, в которых сосредоточен весь прогрессивный потенциал неолиберального общества и которые поэтому служат его надёжной опорой. Их, собственно, нельзя даже и назвать Третьим миром, это полноценная основа мировой экономики. Во-вторых это неолиберальная периферия, которая служит источником сырья, мигрантов или дожидается своей очереди на более глубокое освоение. Её положение - уродливое и зависимое, её развитие также одностороннее и зависимое, сохраняющее периферийный статус. Но даже этого развития достаточно, чтобы сделать и правящие классы, и народ в целом лояльными неолиберализму.
Но как же мужественные третьемировые борцы с империализмом, спросят левенькие? Как же Куба, Венесуэла, Боливия и прочие? Но если смотреть на суть дела, то в Третьем мире нет никаких борцов с империализмом. Куба хочет обслуживать западных туристов, Венесуэла - торговать на мировом рынке нефтью. Они не развивают собственное, независимое от мировой капиталистической системы производство, а лишь пытаются выбить для себя более привилегированное место внутри этой системы. Хотя по большей части их требования справедливы, их ограниченный характер не несёт ни малейшей угрозы неолиберализму как таковому.
Конечно, всё это не отменяет революционного потенциала Третьего мира. В уже индустриализированных странах есть многочисленный пролетариат, который ещё скажет своё слово, как сделал это пролетариат Российской империи, также ранее бывшей опорой реакции. Да и страны не слишком индустриализированные могут сделать многое для борьбы за прогресс человечества. Но на данный момент они к этому очевидно не готовы, а острота кризиса не позволяет ждать, когда они наконец проснутся. Исход современной борьбы решат страны Запада и бывшего соцлагеря.
Часть III