ВЯЛОТЕКУЩАЯ ПЬЯНКА
МОЯ ХАКАСИЯ. СТРАНСТВИЯ РАСПИЗДЯЯ
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Бабёнки наши за это время сварганили из тушёнки, лука и картофана вполне себе едабельную тушёную картошку. А в сопровождении пива она и вовсе пошла под несмолкаемое «ура». Мы оккупировали в госпитальной палатке Марселя самый длинный стол, уставили его тарелками и стаканами, на часок выпав из реальности.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЭКЗЕМПЛЯРЫ
Пару слов о палатке я таки должен сказать, чтобы вы имели представление об этом курзале. Под огромным брезентовым тентом, прикреплённым к бетонному основанию снизу и подпёртым жердями вверху, таились несколько расставленных там и здесь столов, диванов, разномастных табуреток и лавок. Всё имело вид мебели, подобранной на помойках. В одном углу расположился кухонный стол, снабжённый плитой с газовым баллоном, а также собрание сочинений щербатых тарелок, кружек и ложек, добытых с бору по сосенке. Венцом всего сущего был стоящий посередине палатки настоящий бильярд - высшая степень гордости для Марселя и (как утверждал хозяин) предмет самой чёрной зависти для всех его соседей, также сдающих курортникам свои курятники.
По окончании трапезы всяк принялся проводить досуг по собственному усмотрению. Молодняк, слупив мороженое, расположился на сдвинутых вместе кроватях в нашей комнате и начал резаться в картишки, Виталька с Наташкой стали насиловать киями бильярд в палатке, хмурый отчего-то Санька неприкаянно и с потерянным видом бродил по территории туда-сюда, а мы с Петровной взяли бутыль с пивом и подсели за столик на улице, где уже припивали чего-то алкогольного и душевно пиздели Марсель с двумя отдыхающими.
Тут я должен обязательно рассказать, что, кроме нас, у предприимчивого татарина поселились ещё две компашки, и я - со своим пытливым умом бывалого ёбаря - автоматически окинул их состав оценивающим взором, в рассуждении, нет ли кого, пригодного для ебли.
В первую компанию, проживающую в мансарде над нами, входили брюнетистый мужик лет пятидесяти и его спутница - сорокалетняя тётка измученного вида, с неряшливо торчащими крашеными рыжими патлами и полупустыми висячими сосцами. Пару им составляли тугая - хер ущипнёшь! - и румяная, но глуповатая сойка, труселя которой я уже наблюдал снизу накануне, и прилагаемый к ней мужичок настолько незапоминающейся наружности, что он пропадал у меня из памяти сразу же, как только выходил из поля моего зрения. Надо сказать, что я вообще плохо запоминаю мужиков в лицо, но этот неприметный мужчинка представлял собой нечто особенное. Как выяснилось впоследствии, компанию связывали вместе брюнет и сойка - отец и дочь. Без них остальные двое вряд ли когда-нибудь в жизни имели бы шанс оказаться рядом.
Другая компания из трёх баб, живущих в отдельном домике, была ещё более забавна. Двух из них, толстых и безобразных очкастых коров с явно хакасским типом лиц, я сразу идентифицировал как активных лесбиянок - и не ошибся. Ну, что тут поделать: у меня - безошибочный нюх на всякую гомосятину. Приехавшая с ними симпатичная тёмно-рыжая бабёнка имела вид явно забитый, всё время молчала и смущённо улыбалась. Одно из восьми: либо она поехала с ковырялками на Шира, не догадываясь об их истинной сущности, и теперь пребывала в шоке, либо те вынудили её поехать на выходные в их компании путём шантажа или злоупотребления служебным положением. Я представил, как в снятой ими маленькой избушке пьяные хакасские тётки вечерами ползают вокруг своей голой подчинённой, вылизывая её, и меня невольно пробило на ржаку.
РОСКОШЬ ОБЩЕНИЯ
Так вот, за столиком с Марселем беседовали бодрый пожилой брюнет и его дочка. Мы испросили разрешения, представились и тоже приняли участие в разговоре, неспешно потягивая пивас. Благодаря нашей полезной фамильной особенности, мы с сеструхой не столько рассказывали о себе, сколько хитрыми вопросами исподволь выпытывали, кем по жизни являются наши собутыльники и чем они дышат. Если бы не дурацкое правильное воспитание, заложенное родителями в детстве, мы с Петровной в двухе могли бы стать неплохими воришками на доверии.
Вскоре мы узнали, что на самом деле Марсель живёт в Тюменской области и работает водителем не то лесовоза, не то бензовоза. Он - человек семейный: есть ещё жена, её сын Мишка от первого брака и совместная маленькая дочь, имени которой моя память не сохранила. Несколько лет назад Марселя прохватила экзема неизвестного происхождения. Мужик долго мучился, пока кто-то не присоветовал ему поехать на воды в Хакасию. Отпуска у северян длинные. Семейство провело на Шира одно лето, затем другое, а на третий год Марсель с удивлением обнаружил, что экзема его незаметно улетучилась.
Хитрый татарин обмозговал ситуацию, пересчитал рублики в заначке, а потом взял да и купил себе один из домиков в Жемчужном. Девять месяцев в году он пашет в нефтеносных краях, а на лето возвращается в Хакасию и мутит свой незатейливый курортный бизнес, попутно поправляя здоровье. Живёт вся татарская семейка в крохотной пристройке к дому, в котором поселились мы. Там, конечно, тесно и бытовые условия минимальны, но за лето Марсель - практически не шевеля пальцем - зарабатывает не меньше, чем на своих северах. Кроме того - как не без внутреннего ехидства отметил я, - татарин любит выпить на халяву, а потому большую часть времени проводит в компании отдыхающих, которые наливают и ему, не скупясь.
В это время из ниоткуда - я не зафиксировал источника её появления - возникла и села к нам за столик относительно молодая полупьяная бабёнка с расплывчатыми чертами бледного лица и в короткой чёрной маечке, из-под которой непритязательно свисало пузцо. Глянув на неё, я подумал было, что это вялое, пропитанное алкоголями тело было бы забавно выебать, но неотложный облом моментально настиг меня: выяснилось, что это и есть марселева жена. Одарив нас несколькими мутными улыбками и выпив пару стаканов пива, она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Забегая вперёд, скажу, что именно в такой последовательности я и видел её все остальные дни: пошатываясь, женщина выбиралась из пристройки, улыбающимся облаком вплывала в какую-нибудь из компаний, несколько раз прикладывалась к рюмке и возвращалась обратно в нирвану - до следующего явления народу.
Пока суд да дело, мы с Петровной сплелись языками с молодящимся брюнетом, который оказался новосибирцем. Жителей Сиба я вообще не люблю за их гнилые характеры и псевдостоличные понты, но этот дяденька превзошёл самые смелые мои ожидания. Оказалось, что некоторое количество лет он прожил в Кемеровской области не по собственной воле, отбывая срока в различных зонах, и теперь считал себя экспертом по Кузбассу.
Думая, что он находится в компании лохов, сиделец щедро сыпал матом, номерами зон, именами знакомых воров и географическими названиями. Пальцы его изгибались в причудливых конфигурациях. Но я быстро просчитал собеседника и понял, что под накачанными бицепсами прячется трусоватая душонка, а в зоне он, скорее всего, не ходил в авторитетах, не вёл толковище с ворами: в лучшем случае, варил для них чифир и почтительно сидел в сторонке, грея уши.
Неприязни мне и Петровне добавило то, как по-хамски брюнет обращался со своей женщиной, которая тоже неуверенно подошла и ненадолго присела к нам за столик. Видно было, что слово для выступления ей дают редко. Тётка взирала на мир робко, а на каждый словесный выверт своего господина лишь смущённо улыбалась. Мне было крайне неловко за неё. Мужик же поминутно доёбывался до своей спутницы, безо всякого стеснения лапал её за дряблую жопу и позволял себе непристойные намёки, поднимая тем самым градус самооценки. Про таких, как он, одна из моих покойных тёщ говаривала: «Есть на свете три вида дураков: первые - после чая воду пьют, вторые - после бани чешутся, а третьи - свою жену принародно хают».
Мы с сеструхой не выдержали и - не сговариваясь - начали долбить наглого самца разнообразными вопросами о жизни в Кузбассе, то и дело ловя его на вранье, высмеивая его неосведомлённость, амбициозность и лексикон. Получив от нас с десяток словесных плюх, брюнет от неожиданности вошёл в состояние ступора, потом вовсе сдулся и, прихватив свой куриный выводок, панически укрылся в мансарде, оставив поле боя за нами. Мы по-конски ржали ему вслед.
ТОПОР ВОЙНЫ
И вот здесь томность смеркающегося воскресного вечера была нарушена малозначительным, на первый взгляд, инцидентом. Как снежная лавина, он начал нарастать ото дня ко дню, а в итоге привёл к непредсказуемым последствиям, погребая под собой отношения многих из нашей компании.
Санька, которому надоело скитаться в одиночестве, решил обратить на себя внимание и включил мужика. Он подошёл к нашему столику и пробурчал Петровне: «Хорош тут бухать! Ты ребятишек ужином кормить думаешь?»
Надо отметить, что неправы были оба. Изо всех четверых подростков только Таньку моя сеструха была обязана кормить и обихаживать, так что вопрос оказался явно не по адресу. Но и Петровна - вместо того, чтобы оценить ситуацию и не поднимать пыли - встала на дыбы и принялась предъявлять мужу встречные претензии, кричать, как всё её заебало, и совершать тому подобные милые глупости, которые столь характерны для семейных скандалов.
В своё время моя сестра повторила героический подвиг нашей матери. Привезённая молодым мужем из деревни в чужую семью, матушка первые годы была тише воды и ниже травы: держала при себе собственное мнение, рожала детей, гнулась перед свекровью и мирилась с загулами отца, а потом - точно просчитав стратегию - в мгновение ока ухватила семейные бразды в свои руки, стала хуесосить свекровку и на равных противостоять мужу в ссорах.
Так и Петровна, очарованная весёлым водителем, который почти на десяток лет был старшее неё, влюбилась без ума, забрюхатела, пустила мужа на свою жилую территорию, родила Саньке дочь, терпеливо сносила его пьяные выходки, а то и побои.
Когда прошло некоторое количество времени, а мужнины трещинки и червоточины были изучены до тонкости, сеструха взобралась на Саньку верхом и ну давай кататься: в хуй его не ставила, воспитывала в таком же неуважении к отцу Таньку и даже демонстративно развелась с мужем. Супруги продолжали жить вместе, но юридически Санька проживал в квартире сестры на птичьих правах, под постоянной угрозой выселения и взыскания алиментов.
Не скажу, что это было правильно. Мне порой даже бывало жаль мужичонку: он так по-глупому вляпался в брак, который находился в стадии неуверенного равновесия и грозил рассыпаться в любой момент из-за мелочи. Я испытывал к Саньке симпатию и чисто мужскую солидарность, хотя - по всем канонам родственных отношений - обязан был поддерживать сеструху.
На сей раз я вообще не намеревался впрягаться в чужую семейную свару: вечер был хорош, пиво успокаивающе бродило по жилам, а впереди было ещё больше недели беззаботной жизни. Я отошёл в сторонку, присел на крылечко и лениво начал наблюдать, как супруги гавкают друг на друга. Санька оказался устойчивей в психологическом отношении - он лишь коротко и неразборчиво взрыкивал время от времени. Зато Петровна, скоро исчерпав все свои малоцензурные аргументы и надсадив голос, подорвалась и умчалась за калитку - в надвигающуюся ночь.
Минут через двадцать от палатки подошла Наташка, наигравшаяся в бильярд. Она очень удивилась отсутствию подруги, а когда узнала о скандале - начала хлопать крыльями и призывать всех на поиски Петровны. «А вдруг она в озере топиться пошла?! А вдруг её там курортники или хакасы изнасилуют?!» - вопила богатая воображением Пантюхина. Не став дожидаться версий о самосожжении и людоедстве, я поднялся и предложил свою помощь.
Вообще бабских истерик я на дух не переношу. Иммунитет к ним мне раз и навсегда привила первая жена, которая горазда была устраивать представления, похлеще цирковых. С тех пор я уяснил: если тётка начинает истерически орать либо демонстративно убегает из дому, надо или сразу же бить ей в тыкву, или дать истеричке возможность проветрить мозги на свежем воздухе, не ввязываясь в свару с ней. Но тут кровное родство булькнуло во мне, и я подался искать сеструху в компании с Наташкой, Танькой и Алинкой.
Около получаса мы безо всякого результата болтались по окрестным улицам. Я шагал лениво, сопровождая свою поисковую группу лишь затем, чтобы и её не изнасиловали до кучи. Девки периодически звали «Лена!», но темнота, становящаяся всё гуще, была безжалостна к их крикам. Мы добрели до самого Шира, во мраке слабо светящегося слитком серебра, но и там на берегу не оказалось никого и ничего, даже брошенной одежды. Видимо, моя сеструха утопилась в чём была, не пожалев имущества.
ОРГИЯ ОГОЛТЕЛЫХ
Вернулась Петровна не скоро, когда вся наша спасательная команда давно уже пришла домой и рассосалась по территории усадьбы Марселя. Пантюхинские короеды и безутешный Санька легли спать. Виталька и Наташка снова нырнули под брезент палатки, откуда всё громче неслись музыка и пьяные выкрики: воскресная ночь набирала обороты. Дочь наша Будур и Танька, будучи юными девицами, свели знакомство с хозяйским пасынком Мишкой и сидели вместе с ним на крылечке пристройки. Танька деловито колупалась в смартфоне, Мишка что-то искал в ноутбуке, а дочь наша Будур коровьим взором лениво наблюдала за ними.
Мишка вообще был правильный пацан. Хотя на вид ему было лет шестнадцать, не больше, серьёзность парня делала ему честь. Весь день, как пчёлка, он занимался делами на территории: убирал мусор, топил баню, чинил мелкие поломки, закупал продукты и охотно мотался на крохотном красном скутере по разным поручениям жильцов. Не удивлюсь, если он ещё и готовил еду для маленькой сестрёнки. Я постоянно поражался тому, как в совершенно распиздяйской семейке сформировался маленький мужчина с простыми и чёткими взглядами на жизнь. Вот и сейчас, пока его отчим вёл нескончаемые разговоры с отдыхающими, а мамка зависала в пьяном сне, Мишка вдумчиво изучал что-то на экране ноутбука.
Хлопнула калитка. Петровна, с красным носом и слегка припухшими глазами, тяжело плюхнулась рядом со мной на крыльцо. Я не стал интересоваться, слышала ли она, как мы зовём её. Не стал и выражать соболезнования: сочувствовать бабе, которая устраивает скандалы собственному мужу - последнее дело. Поняв, что добрых слов и разговоров по душам от меня не дождаться, сеструха поднялась и тоже ушла спать.
Было скучно. Я взял фотоаппарат и пошёл к палатке.
Когда-то давно в школьном учебнике немецкого языка был такой персонаж - Шрайбикус или, переводя на русский, Писалкин. Маленький прыткий хер в очочках и беретике не выпускал из рук блокнотика и бодро скакал по страницам учебника, вынюхивая новые темы. Репортёрам бульварных изданий не мешало бы поместить Шрайбикуса на свои жёлтые знамёна. Этой ночью Шрайбикусом был я. Приподняв брезентовую заплату, прикрывавшую одно из окошек в палатку, я просунул объектив внутрь и сделал несколько снимков.
А там под нескончаемое умца-умца бурлила ночная жизнь. Вся лесбийская компашка, семейство Пантюхиных и сойка в белом халатике, едва прикрывающем пердильник, забивались на бетонном пятаке. Марсель в вязаной тюбетеечке и полосатом джемпере сидел за столом и, как кот Матроскин, одобрительно жмурился, глядя на игрища своих постояльцев.
Когда очередной танец закончился, Виталька припёр в угол одного из толстых хакасских коблов и начал что-то нашёптывать ему на ухо. То ли интересовался подробностями розовой сексуальной жизни, то ли уговаривал тётку оставить извращённый образ жизни и предаться разврату с ним. Я давно заметил, что Пантюхин крайне затейлив и непредсказуем в своих половых предпочтениях, а Наташка не единожды устраивала мужу бои без правил за его шашни на сайтах знакомств.
Виталькины поползновения не увенчались успехом: музыкальный центр взревел Ai Se Eu Te Pego, крайне популярную в этом сезоне песню Мигеля Тело, хакасская лесбиянка с грацией гиппопотама унеслась в танце, и мой носатый сотоварищ вынужден был подсесть к Марселю за стол, чтобы хлопнуть ещё рюмашку огненной воды.
В палатке материализовалась хозяйская жена. Она сделала несколько вязких па, исчерпала на этом свою жизненную энергию и тоже оказалась за столом, откуда маняще несло водкой и пивом. Марсель приобнял жёнушку за шею и что-то начал рассказывать ей, гордо поводя рукой по сторонам. Наверно, хвалился зашибическим пати, которое ему удалось сорганизовать.
Решив, что этой однообразной пьяной круговерти ещё долго не будет конца, а у меня нет желания набухиваться снова, я зачехлил фотоаппарат и отправился в дом - на своё резиново-воздушное ложе.
Предыдущие главы путеводителя
«МОЯ ХАКАСИЯ. СТРАНСТВИЯ РАСПИЗДЯЯ»:
ДЛИННОЕ, НО НЕОБХОДИМОЕ ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ЧИТАТЕЛЯМ
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. ПЕРЕЛИСТЫВАЯ ОЗЁРА
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. ЧЕРЕЗ СЮТИКИ И СРАКИ
ДЕНЬ ВТОРОЙ. ШИРА - КАК ОНА ЙЕС
ДЕНЬ ВТОРОЙ. НА ВОДАХ И ПОД БУХЛОМ
Новые главы:
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ПОЛНЫЙ ПРОВАЛ
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. МОГИЛА ХАКАССКОЙ ЦАРИЦЫ
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. КАК ХАКАСАМ КЛИЗМУ С МАРГАНЦОВКОЙ ВСТАВИЛИ
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ГАЛЛЮЦИНОГЕННЫЕ ГРИБЫ КАМЕННОГО ЛЕСА
ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ. ПЕЩЕРА ЧЁРНОГО ДЬЯВОЛА
ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ. КОНСКИХ ЖОП ВАМ В ЛЕНТУ!