Герман Буль - одиночка поневоле. Нанга-Парбат, подготовка. (2)
Назад.
Нанга-Парбат, вид из Сказочной ДОлины, долины Ракиот. Фото сделано участниками чехословацкой экспедиции, повторившей путь первопроходцев.
Нанга-Рабат - гора, которая к тому моменту приобрела на редкость мрачную славу. Первая попытка восхождения на неё закончилась гибелью альпинистов, в 1934 г. на её склонах остались 10 человек, в 1937-м лавина похоронила ещё 16, в 1950 г. - ещё три жертвы. Впечатление ужасающе. Ни Эверест, ни К2, ни Канченджанга - ни один восьмитысячник, на который пытались взойти альпинисты - не потребовали столь больших жертв. Даже Аннапурна (гора, которая сейчас лидирует по т.н. «мортал рейтингу» - отношению количества погибших к количеству взошедших) в 1950 году отпустила Эрцога и Ляшенналя живыми, хотя и с сильно уменьшившимся количеством пальцев.
Никто из ведущих альпинистов Германии и Австрии не сомневался, что Нанга-Парбат будет покорён немцами. В конце-концов именно немцы и австрийцы заплатили самую большую цену за попытки восхождения на Гору. В глазах альпинистского мира Нага-Парбат считался немецкой горой. Но с другой стороны - такая заманчивая и престижная цель наверняка в ближайшее время привлечёт альпинистов из других стран. Тех альпинистов, которых скорее привлечёт, а не испугает страшная слава этой Горы, альпинистов, любящих риск и не обращающих внимание на старые традиции. Им будет всё равно, чьей горой считался Нанга-Парбат на протяжении двадцати лет.
Карл Мария Херлигкоффер
К тому времени Германия и Австрия уже несколько оправились от последствий Войны. Альпинисты (как это видно на примере Буля) набрали спортивную форму, и как раз подошли к уровню, позволяющему думать о гималайских восхождениях. Постепенно возродился выпуск снаряжения и, главное, у потенциальных спонсоров появились деньги. Можно уже не только мечтать, но и начинать реальную работу по экспедиции. Нужен был лидер - человек, который сможет увлечь остальных, раздобыть денег и запустить в движение сложный механизм гималайского восхождения. И такой человек нашёлся - Доктор Карл Мария Херрлигкоффер.
Ему было 17 лет, когда на склонгах Нанга-Парбат погиб его сводный брат, человек, ставший для него примером и героем, лидер экспедиции 1934 года Вили Мёркль. В начале тридцатых два немецких альпиниста-экстремала (в то время в ходу было слово «экстремист») Мёркль и Вельценбах выбрали в качестве своей цели Нанга-Парбат, потому что на этой Горе погиб их кумир Альберт Маммери. В середине тридцатых молодой студент-медик «заболел» Горой, потому что на ней погиб Мёркль. Херрлигкоффер собрал обширную библиотеку по Гималаям, и особенно - всё, что касалось Нанга-Парбат. К тому же, в его распоряжении находился архив Мёркля, основываясь на котором Карл написал биографию своего сводного брата (а позднее составлял план штурма Горы). Неудачи экспедиций второй половины тридцатых только утвердили его в стремлении покорить Гору (да, именно в таких терминах - покорить). Он отлично понимал, что его слабая альпинистская квалификация и физическая форма не позволят ему быть в числе восходителей, но его амбиции лежат в другой области, он будет организатором и руководителем.
Первым, с кем Карл поделился идеей был Рудольф Петерс - участник первого прохождения Гран-Жораса - одной из трёх знаковых альпийских стен. Тот представил проект в Альпийском Клубе Германии, который проявил интерес, скорее формальный, чем реальный. Германское Гималайское Общество, членом которого был Херрлигкоффер, проект не поддержало. Карл начал искать поддержку у бизнесменов, политиков и общественных деятелей родной ему Баварии и нашёл её у бургомистра Мюнхена - тот взял экспедицию под свой патронаж. К тому же оказалось, что мюнхенское отделение Германского Альпийского Клуба - единственное, которое отнеслось с реальным энтузиазмом к идее Херлигкоффера (в итоге по подписке среди членов отделения была собрана весомая часть из необходимых 20 тысяч долларов). База была заложена, можно было начинать работу, и в конце 1951 года Херлигкоффер подаёт заявку на восхождение.
Петер Ашенбреннер и Эрвин Шнейдер готовятся к экспедиции на Нанга-Парбат. 1934 год
Кроме Мюнхена, проект экспедиции поддержал Австрийский Клуб, но эта поддержка не избавила Херлигкоффера от неприязни титулованных восходителей. Петер Ашенбреннер, в 1934 г. не дошедший до вершины всего 300 метров, поехал на Гору руководителем непосредственно восхождения. А вот его напарник по тому историческому восхождению, Эрвин Шнейдер (обладавший на тот момент едва ли не самой впечатляющей коллекцией семитысячников) участвовать в экспедиции отказался. Отклонил приглашение Генрих Харрер - один из первопроходцев Эйгернордванда. Не захотел участвовать и Хиас Ребитш, в 1937-м вместе Людвигом Фёргом первым из альпинистов спустившийся со страшного Нордванда живыми, а 1938-м на Нанга-Парбат поднявшийся почти до Серебряного Седла.
Для Германа Буля отказ от участия в мероприятии столь именитых и сильных восходителей (Особенно Хиаса Ребитша, с которым он прошёл несколько сложных маршрутов) стал поводом серьёзно задуматься. Его друг и напарник - Куно Райнир - тоже колебался. Ещё один сильный австрийский восходитель и напарник Буля по восхождениям - Вальтер Фрауэнбергер - заявил, что если Райнир и Буль не поедут с Херрлигкоффером, то и ему в экспедиции делать нечего. Отказ Фрауэнбергера мог поставить под угрозу весь проект, поскольку он был заместителем руководителя восхождения.
Херлигкоффер предложил всем участникам подписать довольно строгий контракт, и на этой стадии из состава вышел ещё один перевопроходителей Нордванда - Андерл Хекмайер из Мюнхена. В конце концов Буль решил, что другого шанса поехать в высокие горы у ему может и не представиться, и контракт он подписал.
Передний ряд, сидят: Эртль, Кёлленшпергер, Кемптер, Ауман. Второй ряд, стоят: Фрауэнбергер, Райнер, Ашенбреннер, Херрлигкоффер, Биттерлинг, Буль
В итоге от Мюнхенского Клуба поехали Герман Кёлленшпергер и Отто Кемптер. От Австрийского: Петер Ашенбреннер, Вальтер Фрауэнбергер, Герман Буль, Альберт Биттерлинг, Куно Райнир, Ганс Эртль в качестве кинооператора. Гималайский опыт был только у самых возрастных участников: Ашенбреннера, Фрауенбергера и Эртля, первому было 50, остальным хорошо за 40. Очевидно, что главную роль в восхождении должны были сыграть новички, которым (кроме 38-летноего Райнера) было по 27-29 лет, а ветераны должны поддерживать их своим опытом. На себя Херрлигкоффер взял общее руководство, и, будучи профессиональным врачом, обязанности экспедиционного доктора.
Герман, который в декабре 1952 года очень удачно получил работу в Мюнхене, принимает активное участие в подготовке экспедиции. Он пакует снаряжение и продукты, изучает описания и, конечно же, тренируется. Желая подготовить себя к суровым условиям гималайских высот, он в Рождество в одиночку проходит непростую восточную стенку Ватцмана. Надо сказать, что к тому моменту регулярные зимние тренировки и восхождения стали фирменным знаком Буля. Для основной массы альпинистов, даже претендующих на ведущие позиции, это пока было делом непривычным и необычным.
17 апреля экспедиция отбывает с Мюнхенского вокзала. Отъезд получился весьма нервным, поскольку, помимо обычных неурядиц, характерных для подобного мероприятия, визы и разрешения были получены буквально за день до отъезда. Далее всех, кроме Ашенбреннера, летевшего самолётом, ждало неспешное морское путешествие из Генуи в Карачи, куда прибыли 30 апреля. Несколько дней ушло на решение таможенных и транспортных проблем, после чего весь коллектив отбыл в столицу Кашмира Равалпинди.
Довоенные экспедиции были вынуждены из Сринагара идти в долину Ракиота караванным путём. Но после Войны в Пакистане многое изменилось. Во-первых, появилось воздушное сообщение, поэтому из Равалпинди в Гилгит экспедицию доставили две «Дакоты». Во-вторых, Пакистан стал зоной интересов американских военных, по инициативе которых были построены дороги. Появилась возможность из Гилгита в Таличи перебросить груз и участников на джипах. И уже только оттуда в долину Ракиота шли караваном. Переноска и перевозка грузов осуществлялась челночным способом, поэтому, когда 12 мая передовой отряд был на месте Базового Лагеря (на границе снеговой линии в долине Ракиот), арьергард как раз вывозил из Гилгита последнюю партию грузов.
Пару дней спустя, Базу перенесли чуть дальше - на морену ледника Ракиот, место было не такое уютное как в долине, но почти на дневной марш ближе к Горе.
То ли пакистанские носильщики, в отличие от непальских, не имели корзин для переноски грузов, то ли этот ящик ни в какую корзину не поместился.
Продвижение по леднику шло с большим трудом: во-первых, сильно разорванный рельеф заставлял искать очень извилистые пути, навешивать рискованные переправы через трещины и регулярно, из-за движения ледника, искать новые маршруты. Во-вторых, лавинная обстановка была крайне неблагоприятная. И на леднике и при выходе на гребень пика Ракиот альпинисты и носильщики регулярно попадали в лавины. К счастью, ни одна из них не стала роковой, но продвижение из-за них сильно замедлялось. К тому же носильщики регулярно бастовали: требовали повышения оплаты, выдачи дополнительной одежды и питания и снижения переносимого веса. Для переноски грузов в высотные лагеря экспедиция наняла несколько шерпов, но ни в Равалпинди, ни в Гилгит они не прибыли. И Херлигкоффер, и Буль в своих записях акцентировали на это внимание. Оба отмечают, что отсутствие шерпов - довольно сильной команды под руководством Пасанга Дава Ламы серьёзно уменьшило шансы на успех восхождения. (Херрлигкоффер утверждает, что сирдаром был тот самый Пасанг Дава Лама, который в 1939 году поднялся вместе с Фритцем Висснером на К2 до 8400 метров.. Существует небольшая загадка, связанная с этим именем. Но здесь её разбирать смысла нет, поскольку Пасанг Дава Лама со своей командой в Пакистан не попал. Но очевидно, что отсутствие столь опытного сирдара (независимо от того, один и тот же шерпа с этим именем участвовал в американской экспедиции ан К2 в 1939 и путешествовал с Гербертом Тихи в 1953-54 г.г. ) поставило экспедицию на Нанга-Парбат в затруднительное положение.) Почему Херрлигкоффер не знал, что вскоре после приобретения независимости Пакистаном въезд шерпам в эту страну был запрещён - загадка. Чарльз Хьюстон, руководитель американской экспедиции на К2 в 1953 г., об этом узнал заранее и в связи с этим увеличил количество участников.
На Нага-Парбат пришлось обходиться местными носильщиками из племени хунза и силами самих участников. Херрлигкоффер попытался нанять дополнительно ещё 15 носильщиков в ближайшем поселении, но затея успехом не увенчалась - те немногие, кто согласился на работу, не обладали в нужной степени ни техническими навыками, ни физическими кондициями. И если удавалось вывести на маршрут треть из наличного состава портеров, это считалось большой удачей.
Участникам приходилось вставать не позже трёх утра, чтобы приготовить завтрак для носильщиков, поскольку самостоятельная готовка обычно заканчивалась пожаром в палатке. На склонах Эвереста и других непальских гор альпинист просыпался от дружелюбного: «Sahib, tea is redy!» (Сагиб, чай готов!). Также было и в Каракоруме, но ровно до того момента, пока Пакистан был частью Британской Индии и туда был разрешён въезд шерпам. В 1953-м австрийский альпинист слышал из палатки портеров требовательное «Chai!». Это означало, что надо срочно подать туда котёл кипятка, тогда есть шанс, что кто-то из носильщиков не скажется больными и пойдет наверх.
Передовая группа, которую в основном составляли молодые альпинисты, была недовольна действиями руководства, Буль считал, что Ашенбреннер мог бы активнее применять свой авторитет и опыт в организации продвижении я по леднику. При отсутствии шерпов, считает Буль, пора сагибам активнее впрягаться в лямку и начинать таскать грузы, иначе вершины не будет.
10 июня Буль и Фрауэнбергер в сопровождении носильщиков выходят наверх из Второго Лагеря. Погода хорошая, и Буль, пользуясь тем, что портеры плохо знали маршрут, обманывает их. Он проходит ровную площадку, где довоенные экспедиции устанавливали Лагерь 3, и идёт сразу к месту довоенного Лагеря 4 - под склоны пика Ракиот. Таким образом, альпинистам удаётся сэкономить один лагерь. Что интересно, Херрлигкоффер пишет про этот шаг, как про запланированный заранее ход, Буль в свою очередь преподносит его как чистую импровизацию. Чуть мене, чем за месяц экспедиция смогла пройти ледник и выйти к тому месту, которое для всех довоенных экспедиций считалось Передовой Базой (кроме экспедиции 1937 г., для которой перенос Лагеря 4 стал роковым). Для всех предыдущих экспедиций этот лагерь был Четвёртым, в 1953-м - он стал Третьим.
Схема расположения лагерей на ракиотском маршруте, взятая из экспедиционного отчёта. Здесь лежит аналогичная схема, сделанная чехословацкими альпинистами.
Из Третьего Лагеря Буль и Фрауэнбергер совершают восхождение на пик Чонгра, для Буля эта гора становится первым шеститысячником, для Фрауэнбергера - третьим или четвёртым. Это восхождение (оно заняло всего два или три часа) вызвало негативную реакцию со стороны руководства: если уж у альпинистов так много сил, то тратить их надо на достижение главной цели, а не удовлетворение личных амбиций. Ещё день, и передовая двойка выходит на западный гребень пика Ракиот и находит место для следующего лагеря. Буль начинает смотреть на дела более оптимистично: ещё пара дней, и Пятый Лагерь будет поставлен, а там уже и штурм близок. Но тут альпинистов на пять дней запирает в лагерях непогода. Сначала дует пурга, а когда ветер немного ослабевает, то начинает валить густой снег. За два дня его выпало больше полуметра, ни спуститься из Третьего Лагеря ни подняться из Второго никакой возможности не было.
Дни вынужденной отсидки стали настоящим мучением для Буля - его мучает горная болезнь. Несомненно, гипоксия, была усугублена вынужденным бездельем и сильно некомфортным обитанием в палатке. В альпинистском жилище либо было нечем дышать (при закрытом входе), либо всё засыпало снегом (при открытом). Приготовление пищи тоже превращалось в серьёзное испытание.
Наконец, 16 июня, после нескольких неудачных попыток, в Третий Лагерь снизу пробилась большая группа во главе с Ашенбреннером. Они приносят известие: «Эверест взят!», это стало весьма серьёзным стимулом для Буля. Но надо сказать, что в «Покорении гигантов» этот стимул был несколько преувеличен - британский успех на Эвересте преподносится как навязчивая идея, мысль, которая неотвязно преследовала Буля. Сдаётся мне, что автор «Покорения» - Павел Рототаев - несколько сгустил краски.
Ашенбреннер считает, что лагерь установлен в неудачном - сильно продуваемом - месте, и он приказывает перенести его. Безо всякого удовольствия, но, тем не менее, альпинисты подчиняются.
Буль, Кемптер, Фрауэнбергер и Райнир поднимаются по гребню Ракиот-пика и примерно в том же месте, где устанавливался Лагерь 5 предвоенных экспедиций, готовят место под свой Лагерь 4. Райнир чувствует себя не очень хорошо, но остальные участники передовой группы в отличной форме, они рвутся наверх. К тому же Ашенбреннер занялся тем, чем ему, по мнению молодых альпинистов, и следовало заниматься в первую очередь - организует доставку грузов в Третий Лагерь.
Но выше Третьего Лагеря носильщики не идут. Крутой ледовый склон Ракиот-пика - главное техническое препятствие между ледником и предвершинными склонами. И в предыдущих экспедициях стоило большого труда уговорить шерпов выйти на этот участок с грузом. А балти и хунза, не обладавшие квалификацией и опытом дарджилнгских тигров, категорически отказывались выходить на опасный и крутой участок. Выше Четвёртого лагеря было ещё страшнее - траверс крутого ледового склона, технически это сложнее подъёма.
Буль и Кемптер два дня работают на склоне, вырубая ступени и провешивая перила на самых крутых участках. 21 июня они обрабатывают траверс, и выходят к Голове Мавра, месту, где можно ставить Пятый Лагерь. Попутно совершают восхождение на Ракиот-пик - первый в их жизни семитысячник, благо он не сильно возвышается над гребнем, и много времени это не потребовало.
Подъём на РАкиот-пик. Эта фотография сделана чехословацкими альпинистам, повторивших маршрут первовосхождения. Лагерь 4 в 1953 г. был расположен примерно в том же самом месте.
Снизу так никто и не подходил, а у передовой связки заканчивался бензин. Они попытались приготовить хоть немного горячей еды на сухом горючем, но безуспешно - за три часа удалось только подогреть немного супа. Погода в очередной раз портится, и передовая связка опять оторвана от остальной группы. Буль спускается в Третий Лагерь за бензином, Кемптер остается наверху и переживает, мягко говоря, не самую лучшую ночь в своей жизни. Желая хоть немного отдохнуть от высокогорной романтики, на следующий день и Кемптер спускается к цивилизации, представленной в Третьем Лагере большим количеством горячей еды и питья. Разница в высоте двух лагерей составляла 570 метров, но разница в комфорте была принципиальна. В третьем Лагере вкусные ужины готовил специальный повар. Носильщики периодически доставляли туда овощи и фрукты. Буль не смог заставить себя вернуться в Четвёртый Лагерь в тот же день, он остался на ночь вдоволь поесть и отоспаться в комфорте. На следующий день он уговаривает нескольких носильщиков выйти в Четвёртый. Кёлленшпергер и Райнир тоже пытаются доставить груз в Лагерь 4, но состояние Куно не позволяет это сделать. Вечером всё активное ядро экспедиции собирается в Третьем Лагере, им нужен отдых, а Райниру, чье состояние день ото дня ухудшается необходимо спускаться в Базовый Лагерь.
Читать дальше.
Оглавление
Нанга-Парбат, вид из Сказочной ДОлины, долины Ракиот. Фото сделано участниками чехословацкой экспедиции, повторившей путь первопроходцев.
Нанга-Рабат - гора, которая к тому моменту приобрела на редкость мрачную славу. Первая попытка восхождения на неё закончилась гибелью альпинистов, в 1934 г. на её склонах остались 10 человек, в 1937-м лавина похоронила ещё 16, в 1950 г. - ещё три жертвы. Впечатление ужасающе. Ни Эверест, ни К2, ни Канченджанга - ни один восьмитысячник, на который пытались взойти альпинисты - не потребовали столь больших жертв. Даже Аннапурна (гора, которая сейчас лидирует по т.н. «мортал рейтингу» - отношению количества погибших к количеству взошедших) в 1950 году отпустила Эрцога и Ляшенналя живыми, хотя и с сильно уменьшившимся количеством пальцев.
Никто из ведущих альпинистов Германии и Австрии не сомневался, что Нанга-Парбат будет покорён немцами. В конце-концов именно немцы и австрийцы заплатили самую большую цену за попытки восхождения на Гору. В глазах альпинистского мира Нага-Парбат считался немецкой горой. Но с другой стороны - такая заманчивая и престижная цель наверняка в ближайшее время привлечёт альпинистов из других стран. Тех альпинистов, которых скорее привлечёт, а не испугает страшная слава этой Горы, альпинистов, любящих риск и не обращающих внимание на старые традиции. Им будет всё равно, чьей горой считался Нанга-Парбат на протяжении двадцати лет.
Карл Мария Херлигкоффер
К тому времени Германия и Австрия уже несколько оправились от последствий Войны. Альпинисты (как это видно на примере Буля) набрали спортивную форму, и как раз подошли к уровню, позволяющему думать о гималайских восхождениях. Постепенно возродился выпуск снаряжения и, главное, у потенциальных спонсоров появились деньги. Можно уже не только мечтать, но и начинать реальную работу по экспедиции. Нужен был лидер - человек, который сможет увлечь остальных, раздобыть денег и запустить в движение сложный механизм гималайского восхождения. И такой человек нашёлся - Доктор Карл Мария Херрлигкоффер.
Ему было 17 лет, когда на склонгах Нанга-Парбат погиб его сводный брат, человек, ставший для него примером и героем, лидер экспедиции 1934 года Вили Мёркль. В начале тридцатых два немецких альпиниста-экстремала (в то время в ходу было слово «экстремист») Мёркль и Вельценбах выбрали в качестве своей цели Нанга-Парбат, потому что на этой Горе погиб их кумир Альберт Маммери. В середине тридцатых молодой студент-медик «заболел» Горой, потому что на ней погиб Мёркль. Херрлигкоффер собрал обширную библиотеку по Гималаям, и особенно - всё, что касалось Нанга-Парбат. К тому же, в его распоряжении находился архив Мёркля, основываясь на котором Карл написал биографию своего сводного брата (а позднее составлял план штурма Горы). Неудачи экспедиций второй половины тридцатых только утвердили его в стремлении покорить Гору (да, именно в таких терминах - покорить). Он отлично понимал, что его слабая альпинистская квалификация и физическая форма не позволят ему быть в числе восходителей, но его амбиции лежат в другой области, он будет организатором и руководителем.
Первым, с кем Карл поделился идеей был Рудольф Петерс - участник первого прохождения Гран-Жораса - одной из трёх знаковых альпийских стен. Тот представил проект в Альпийском Клубе Германии, который проявил интерес, скорее формальный, чем реальный. Германское Гималайское Общество, членом которого был Херрлигкоффер, проект не поддержало. Карл начал искать поддержку у бизнесменов, политиков и общественных деятелей родной ему Баварии и нашёл её у бургомистра Мюнхена - тот взял экспедицию под свой патронаж. К тому же оказалось, что мюнхенское отделение Германского Альпийского Клуба - единственное, которое отнеслось с реальным энтузиазмом к идее Херлигкоффера (в итоге по подписке среди членов отделения была собрана весомая часть из необходимых 20 тысяч долларов). База была заложена, можно было начинать работу, и в конце 1951 года Херлигкоффер подаёт заявку на восхождение.
Петер Ашенбреннер и Эрвин Шнейдер готовятся к экспедиции на Нанга-Парбат. 1934 год
Кроме Мюнхена, проект экспедиции поддержал Австрийский Клуб, но эта поддержка не избавила Херлигкоффера от неприязни титулованных восходителей. Петер Ашенбреннер, в 1934 г. не дошедший до вершины всего 300 метров, поехал на Гору руководителем непосредственно восхождения. А вот его напарник по тому историческому восхождению, Эрвин Шнейдер (обладавший на тот момент едва ли не самой впечатляющей коллекцией семитысячников) участвовать в экспедиции отказался. Отклонил приглашение Генрих Харрер - один из первопроходцев Эйгернордванда. Не захотел участвовать и Хиас Ребитш, в 1937-м вместе Людвигом Фёргом первым из альпинистов спустившийся со страшного Нордванда живыми, а 1938-м на Нанга-Парбат поднявшийся почти до Серебряного Седла.
Для Германа Буля отказ от участия в мероприятии столь именитых и сильных восходителей (Особенно Хиаса Ребитша, с которым он прошёл несколько сложных маршрутов) стал поводом серьёзно задуматься. Его друг и напарник - Куно Райнир - тоже колебался. Ещё один сильный австрийский восходитель и напарник Буля по восхождениям - Вальтер Фрауэнбергер - заявил, что если Райнир и Буль не поедут с Херрлигкоффером, то и ему в экспедиции делать нечего. Отказ Фрауэнбергера мог поставить под угрозу весь проект, поскольку он был заместителем руководителя восхождения.
Херлигкоффер предложил всем участникам подписать довольно строгий контракт, и на этой стадии из состава вышел ещё один перевопроходителей Нордванда - Андерл Хекмайер из Мюнхена. В конце концов Буль решил, что другого шанса поехать в высокие горы у ему может и не представиться, и контракт он подписал.
Передний ряд, сидят: Эртль, Кёлленшпергер, Кемптер, Ауман. Второй ряд, стоят: Фрауэнбергер, Райнер, Ашенбреннер, Херрлигкоффер, Биттерлинг, Буль
В итоге от Мюнхенского Клуба поехали Герман Кёлленшпергер и Отто Кемптер. От Австрийского: Петер Ашенбреннер, Вальтер Фрауэнбергер, Герман Буль, Альберт Биттерлинг, Куно Райнир, Ганс Эртль в качестве кинооператора. Гималайский опыт был только у самых возрастных участников: Ашенбреннера, Фрауенбергера и Эртля, первому было 50, остальным хорошо за 40. Очевидно, что главную роль в восхождении должны были сыграть новички, которым (кроме 38-летноего Райнера) было по 27-29 лет, а ветераны должны поддерживать их своим опытом. На себя Херрлигкоффер взял общее руководство, и, будучи профессиональным врачом, обязанности экспедиционного доктора.
Герман, который в декабре 1952 года очень удачно получил работу в Мюнхене, принимает активное участие в подготовке экспедиции. Он пакует снаряжение и продукты, изучает описания и, конечно же, тренируется. Желая подготовить себя к суровым условиям гималайских высот, он в Рождество в одиночку проходит непростую восточную стенку Ватцмана. Надо сказать, что к тому моменту регулярные зимние тренировки и восхождения стали фирменным знаком Буля. Для основной массы альпинистов, даже претендующих на ведущие позиции, это пока было делом непривычным и необычным.
17 апреля экспедиция отбывает с Мюнхенского вокзала. Отъезд получился весьма нервным, поскольку, помимо обычных неурядиц, характерных для подобного мероприятия, визы и разрешения были получены буквально за день до отъезда. Далее всех, кроме Ашенбреннера, летевшего самолётом, ждало неспешное морское путешествие из Генуи в Карачи, куда прибыли 30 апреля. Несколько дней ушло на решение таможенных и транспортных проблем, после чего весь коллектив отбыл в столицу Кашмира Равалпинди.
Довоенные экспедиции были вынуждены из Сринагара идти в долину Ракиота караванным путём. Но после Войны в Пакистане многое изменилось. Во-первых, появилось воздушное сообщение, поэтому из Равалпинди в Гилгит экспедицию доставили две «Дакоты». Во-вторых, Пакистан стал зоной интересов американских военных, по инициативе которых были построены дороги. Появилась возможность из Гилгита в Таличи перебросить груз и участников на джипах. И уже только оттуда в долину Ракиота шли караваном. Переноска и перевозка грузов осуществлялась челночным способом, поэтому, когда 12 мая передовой отряд был на месте Базового Лагеря (на границе снеговой линии в долине Ракиот), арьергард как раз вывозил из Гилгита последнюю партию грузов.
Пару дней спустя, Базу перенесли чуть дальше - на морену ледника Ракиот, место было не такое уютное как в долине, но почти на дневной марш ближе к Горе.
То ли пакистанские носильщики, в отличие от непальских, не имели корзин для переноски грузов, то ли этот ящик ни в какую корзину не поместился.
Продвижение по леднику шло с большим трудом: во-первых, сильно разорванный рельеф заставлял искать очень извилистые пути, навешивать рискованные переправы через трещины и регулярно, из-за движения ледника, искать новые маршруты. Во-вторых, лавинная обстановка была крайне неблагоприятная. И на леднике и при выходе на гребень пика Ракиот альпинисты и носильщики регулярно попадали в лавины. К счастью, ни одна из них не стала роковой, но продвижение из-за них сильно замедлялось. К тому же носильщики регулярно бастовали: требовали повышения оплаты, выдачи дополнительной одежды и питания и снижения переносимого веса. Для переноски грузов в высотные лагеря экспедиция наняла несколько шерпов, но ни в Равалпинди, ни в Гилгит они не прибыли. И Херлигкоффер, и Буль в своих записях акцентировали на это внимание. Оба отмечают, что отсутствие шерпов - довольно сильной команды под руководством Пасанга Дава Ламы серьёзно уменьшило шансы на успех восхождения. (Херрлигкоффер утверждает, что сирдаром был тот самый Пасанг Дава Лама, который в 1939 году поднялся вместе с Фритцем Висснером на К2 до 8400 метров.. Существует небольшая загадка, связанная с этим именем. Но здесь её разбирать смысла нет, поскольку Пасанг Дава Лама со своей командой в Пакистан не попал. Но очевидно, что отсутствие столь опытного сирдара (независимо от того, один и тот же шерпа с этим именем участвовал в американской экспедиции ан К2 в 1939 и путешествовал с Гербертом Тихи в 1953-54 г.г. ) поставило экспедицию на Нанга-Парбат в затруднительное положение.) Почему Херрлигкоффер не знал, что вскоре после приобретения независимости Пакистаном въезд шерпам в эту страну был запрещён - загадка. Чарльз Хьюстон, руководитель американской экспедиции на К2 в 1953 г., об этом узнал заранее и в связи с этим увеличил количество участников.
На Нага-Парбат пришлось обходиться местными носильщиками из племени хунза и силами самих участников. Херрлигкоффер попытался нанять дополнительно ещё 15 носильщиков в ближайшем поселении, но затея успехом не увенчалась - те немногие, кто согласился на работу, не обладали в нужной степени ни техническими навыками, ни физическими кондициями. И если удавалось вывести на маршрут треть из наличного состава портеров, это считалось большой удачей.
Участникам приходилось вставать не позже трёх утра, чтобы приготовить завтрак для носильщиков, поскольку самостоятельная готовка обычно заканчивалась пожаром в палатке. На склонах Эвереста и других непальских гор альпинист просыпался от дружелюбного: «Sahib, tea is redy!» (Сагиб, чай готов!). Также было и в Каракоруме, но ровно до того момента, пока Пакистан был частью Британской Индии и туда был разрешён въезд шерпам. В 1953-м австрийский альпинист слышал из палатки портеров требовательное «Chai!». Это означало, что надо срочно подать туда котёл кипятка, тогда есть шанс, что кто-то из носильщиков не скажется больными и пойдет наверх.
Передовая группа, которую в основном составляли молодые альпинисты, была недовольна действиями руководства, Буль считал, что Ашенбреннер мог бы активнее применять свой авторитет и опыт в организации продвижении я по леднику. При отсутствии шерпов, считает Буль, пора сагибам активнее впрягаться в лямку и начинать таскать грузы, иначе вершины не будет.
10 июня Буль и Фрауэнбергер в сопровождении носильщиков выходят наверх из Второго Лагеря. Погода хорошая, и Буль, пользуясь тем, что портеры плохо знали маршрут, обманывает их. Он проходит ровную площадку, где довоенные экспедиции устанавливали Лагерь 3, и идёт сразу к месту довоенного Лагеря 4 - под склоны пика Ракиот. Таким образом, альпинистам удаётся сэкономить один лагерь. Что интересно, Херрлигкоффер пишет про этот шаг, как про запланированный заранее ход, Буль в свою очередь преподносит его как чистую импровизацию. Чуть мене, чем за месяц экспедиция смогла пройти ледник и выйти к тому месту, которое для всех довоенных экспедиций считалось Передовой Базой (кроме экспедиции 1937 г., для которой перенос Лагеря 4 стал роковым). Для всех предыдущих экспедиций этот лагерь был Четвёртым, в 1953-м - он стал Третьим.
Схема расположения лагерей на ракиотском маршруте, взятая из экспедиционного отчёта. Здесь лежит аналогичная схема, сделанная чехословацкими альпинистами.
Из Третьего Лагеря Буль и Фрауэнбергер совершают восхождение на пик Чонгра, для Буля эта гора становится первым шеститысячником, для Фрауэнбергера - третьим или четвёртым. Это восхождение (оно заняло всего два или три часа) вызвало негативную реакцию со стороны руководства: если уж у альпинистов так много сил, то тратить их надо на достижение главной цели, а не удовлетворение личных амбиций. Ещё день, и передовая двойка выходит на западный гребень пика Ракиот и находит место для следующего лагеря. Буль начинает смотреть на дела более оптимистично: ещё пара дней, и Пятый Лагерь будет поставлен, а там уже и штурм близок. Но тут альпинистов на пять дней запирает в лагерях непогода. Сначала дует пурга, а когда ветер немного ослабевает, то начинает валить густой снег. За два дня его выпало больше полуметра, ни спуститься из Третьего Лагеря ни подняться из Второго никакой возможности не было.
Дни вынужденной отсидки стали настоящим мучением для Буля - его мучает горная болезнь. Несомненно, гипоксия, была усугублена вынужденным бездельем и сильно некомфортным обитанием в палатке. В альпинистском жилище либо было нечем дышать (при закрытом входе), либо всё засыпало снегом (при открытом). Приготовление пищи тоже превращалось в серьёзное испытание.
Наконец, 16 июня, после нескольких неудачных попыток, в Третий Лагерь снизу пробилась большая группа во главе с Ашенбреннером. Они приносят известие: «Эверест взят!», это стало весьма серьёзным стимулом для Буля. Но надо сказать, что в «Покорении гигантов» этот стимул был несколько преувеличен - британский успех на Эвересте преподносится как навязчивая идея, мысль, которая неотвязно преследовала Буля. Сдаётся мне, что автор «Покорения» - Павел Рототаев - несколько сгустил краски.
Ашенбреннер считает, что лагерь установлен в неудачном - сильно продуваемом - месте, и он приказывает перенести его. Безо всякого удовольствия, но, тем не менее, альпинисты подчиняются.
Буль, Кемптер, Фрауэнбергер и Райнир поднимаются по гребню Ракиот-пика и примерно в том же месте, где устанавливался Лагерь 5 предвоенных экспедиций, готовят место под свой Лагерь 4. Райнир чувствует себя не очень хорошо, но остальные участники передовой группы в отличной форме, они рвутся наверх. К тому же Ашенбреннер занялся тем, чем ему, по мнению молодых альпинистов, и следовало заниматься в первую очередь - организует доставку грузов в Третий Лагерь.
Но выше Третьего Лагеря носильщики не идут. Крутой ледовый склон Ракиот-пика - главное техническое препятствие между ледником и предвершинными склонами. И в предыдущих экспедициях стоило большого труда уговорить шерпов выйти на этот участок с грузом. А балти и хунза, не обладавшие квалификацией и опытом дарджилнгских тигров, категорически отказывались выходить на опасный и крутой участок. Выше Четвёртого лагеря было ещё страшнее - траверс крутого ледового склона, технически это сложнее подъёма.
Буль и Кемптер два дня работают на склоне, вырубая ступени и провешивая перила на самых крутых участках. 21 июня они обрабатывают траверс, и выходят к Голове Мавра, месту, где можно ставить Пятый Лагерь. Попутно совершают восхождение на Ракиот-пик - первый в их жизни семитысячник, благо он не сильно возвышается над гребнем, и много времени это не потребовало.
Подъём на РАкиот-пик. Эта фотография сделана чехословацкими альпинистам, повторивших маршрут первовосхождения. Лагерь 4 в 1953 г. был расположен примерно в том же самом месте.
Снизу так никто и не подходил, а у передовой связки заканчивался бензин. Они попытались приготовить хоть немного горячей еды на сухом горючем, но безуспешно - за три часа удалось только подогреть немного супа. Погода в очередной раз портится, и передовая связка опять оторвана от остальной группы. Буль спускается в Третий Лагерь за бензином, Кемптер остается наверху и переживает, мягко говоря, не самую лучшую ночь в своей жизни. Желая хоть немного отдохнуть от высокогорной романтики, на следующий день и Кемптер спускается к цивилизации, представленной в Третьем Лагере большим количеством горячей еды и питья. Разница в высоте двух лагерей составляла 570 метров, но разница в комфорте была принципиальна. В третьем Лагере вкусные ужины готовил специальный повар. Носильщики периодически доставляли туда овощи и фрукты. Буль не смог заставить себя вернуться в Четвёртый Лагерь в тот же день, он остался на ночь вдоволь поесть и отоспаться в комфорте. На следующий день он уговаривает нескольких носильщиков выйти в Четвёртый. Кёлленшпергер и Райнир тоже пытаются доставить груз в Лагерь 4, но состояние Куно не позволяет это сделать. Вечером всё активное ядро экспедиции собирается в Третьем Лагере, им нужен отдых, а Райниру, чье состояние день ото дня ухудшается необходимо спускаться в Базовый Лагерь.
Читать дальше.
Оглавление