ВОЕННЫЙ ДНЕВНИК ЛЕНЫ КАРПОВОЙ. ЧАСТЬ 7
Сегодня Вы узнаете о том, как для Елены Карповой закончилась война, но на этом ее военный дневник не закончился. О том, что там дальше, Вы узнаете в следующей, последней его части...
И еще. Есть в этой части один фрагмент, неприятный фрагмент. Но я не буду его коментировать.
Фото Елены Карповой на партбилет
"Мы всё ещё в Солоное, нет никакой жизни от мышей. Их здесь миллионы. Фронт стоял восемь месяцев, урожай не собирали, вот и появилось такое количество мышей. В землянке, как на параде, маршируют строем, набиваются в котелки. Их потом вытряхивают в бочку, в которой горят дрова, и они жарятся в огне. Спать совершенно невозможно, ночью они ещё наглее, чем днём.
Вчера мальчишки из этой деревни достали где-то 400 г толовую шашку, запал, шнур и отправились глушить рыбу. Они, наверное, никогда не видели, как горит шнур, и шашка взорвалась у них в руках, их было несколько человек. Господи! Во что она их превратила! Кишки висели на дереве, без рук, без ног, страшно смотреть. На взрыв прибежал капитан, приехавший в отпуск по ранению, и помог мне оказывать им помощь. Наложили жгуты, не хватило бинтов, он разорвал свою рубашку. Сделала им сердечные, морфий. Достали какую-то клячу, уложили их на подводу, и он сам отвёз их в госпиталь. Сколько ещё жертв принесёт эта проклятая война!..
В лесах под маркой партизан действуют иногда и бандиты. Вчера я пришла в деревню за перевязочным материалом и медикаментами. Вера укладывалась спать, хозяйка притащила перину, и она была рада. В это время является здоровенный тип в форме, но без знаков различия, с пистолетом. Веру швырнул на пол, а мне говорит: «А ты пойдёшь со мной!» я ему ответила, что и не подумаю никуда с ним идти, у меня есть своё начальство, и я выполняю их приказы. Я, конечно, очень волновалась, от такого можно ждать всего, чего угодно. Я взяла сумку, накинула на плечи шинель и пошла. Он стал кричать, чтобы я вернулась, иначе будет стрелять. У меня сердце ушло в пятки, но я подумала - пусть лучше застрелит, чем идти с ним. Он вытащил пистолет - Вера и хозяйка онемели от ужаса, но я старалась сделать вид, что мне наплевать на него, и пошла дальше. В это время он выстрелил, я решила, что это конец, но он выстрелил вверх. Он трижды стрелял, но, к счастью всё вверх, а я шла по дороге и каждый раз думала, что уж эта пуля - моя. Догонять он меня не стал.
А мост был совсем недалеко, но если кричать - не услышат, там очень шумно.
Мы пока в резерве. Наши уезжали на Проню, меня оставили с Суворовым. Алексей служит в 31 батальоне командиром роты. Петька Соболев сказал мне, что кто-то наговорил ему обо мне кучу гадостей, и он не может простить (в 31 Юренкова - врач батальона и Тамара - мои «доброжелатели», они из зависти способны на любую подлость, но как мог Алёша поверить? И что делать мне? Мне же не в чем оправдываться. А может, другая причина - сердцу, говорят, не прикажешь. Или это всё скуки ради? Об этом знает только он. Но почему же честно обо всём не сказать, я бы поняла и ни на минуту не стала бы себя навязывать. Не ждала я от него этого. Ну, что же, как говорили в старину: бог ему судья. А я благодарна судьбе за всё, что было.
Вера мне говорит, что у меня допотопные взгляды, что мне нужно было жить в прошлом веке. Может, она и права. Но перевоспитывать себя не могу, да и «признаюсь, желанья не имею». Я не могу понять, зачем сначала должна быть беременность, а уж потом - в лучшем случае - оформление отношений. Ну, а если лучшего случая не будет? Тогда что? Да я даже в лучшем случае не представляю, что делать. Умолять оформить отношения, навязывать себя, просить, чтобы тебе оказали милость, сжалились? А может, угрожать командованием, парторганизацией? В любом случае, за редчайшим исключением (а они, как известно, подтверждают правило) это шантаж. И не верю я, что после будет счастье и хорошая семья. И мне лично не нужно ни жалости, ни милости. Всю жизнь висеть на шее у человека только потому, что тебя пожалели? Нет, нет, нет и нет. Мне нужно, чтобы меня глубоко уважали в первую очередь и любили не в последнюю.
Вчера поздно вечером прибежал связной - в роте ЧП. Мы бежали бегом. Прибегаем во двор, где живёт Суворов, и в темноте я увидела, что рядом с дверью под окном лежит человек. Я схватилась за пульс - пульса не было. Тут же стоял капитан и попросил не менять позу лежащему - ждут следователя. Это был старший лейтенант Волков, помкомвзвода Суворова. Убил его Суворов двумя выстрелами в спину - одна пуля попала в голову, вторая под лопатку. На стене избы - мозг. Криминал Волкова состоял в том, что он, окончив вечернюю поверку, отпустив солдат, шёл мимо дома Суворова. Что его дёрнуло подойти и посмотреть в окно, а Суворов в это время находился во дворе, подошёл к Волкову сзади и влепил ему два выстрела. Объяснил всё это он тем, что якобы Волков имел виды на хозяйку Суворова. Мы все сидели в доме, ждали следователя. Заявился Фирсов, как всегда пьяный, и говорит капитану, чтобы он отобрал пистолет у Суворова, иначе он нас всех перестреляет. Через несколько дней подполковник Безрук вызвал к себе Суворова (тот был арестован), чтобы посмотреть на убийцу, и спрашивает у него: «Что же это ты, Суворов, как Онегин с Ленским из-за Ольги стреляться надумал?» (хозяйку звали Ольга), и Суворов в ответ спросил у него: «А в каком батальоне это было, товарищ подполковник?» Безрук говорит, что хотел ему в морду запустить чернильницу, да рук не стал пачкать. Суворова судил трибунал - дали десять лет, он просил штрафную.
Рядом с нами стоят десантники - 20-я отдельная Свирская Гвардейская авиадесантная бригада. Они готовятся на Берлин, называют себя сталинскими войсками. Зовут к себе. Повеяло духом романтики, но это я в молодости бегала из части в часть, а теперь уж подумать надо.
Долго думать не пришлось, от романтики и следа не осталось. Они хуже, чем банда батьки Махно, только что с громким названием. Вечером я вела приём, человек двадцать пришло. Хозяйка сидела во дворе, жарила грибы. Вдруг являются четыре десантника, схватили её и поволокли в сарай. Мои солдаты еле отбили, они ушли с угрозами. Дошло до того, их явилась целая рота, все с автоматами. Наш взвод со своими ПТР[1] занял оборону, завязался бой. До смерти никого не убили, но поработать мне пришлось. Я умоляла капитана забрать меня из этого взвода, который стоит вместе с ними.
Только перешла в роту, пошла со своими комсомольцами в батальон на собрание. Возвращались ночью и наткнулись в лесу на десантников, у них учения какие-то были. Они обнаружили нас и погнались за нами. Комсомольцы мои мгновенно испарились, и осталась я одна. Я так бежала, что думала, что у меня разорвётся сердце. Если бы мирное время, чемпионкой стала бы. В землянку скатилась по лестнице. Капитан бросился ко мне, со мной просто истерика началась. Что было бы, если бы они меня догнали? Они ничем не лучше немцев. Капитан кричал: «Сволочи сиволапые, когда же конец этому будет?»
На другой день случайно столкнулась в лесу с их командиром бригады, подполковником. Я его увидела издали - он ехал на «виллисе». Уж как я ни убегала, но он так виртуозно объезжал все сосны, что притормозил прямо передо мной и заявил: «Передайте своим, что сегодня к вам на танцы прибудут гвардейцы-десантники». Я сказала ему, что на поведение его десантников буду жаловаться Громову, командующему десантными войсками, и пошла к своим. Понятное дело, что танцы были тут же отменены. В соседней деревне до этого их не пустили на танцы, так они ту избу забросали гранатами, пришлось по десантникам открыть огонь из стрелкового оружия. Немного погодя мы узнали, что Громов приезжал в эту бригаду. Бригада за «подвиги» десантников была расформирована, и Громов провёл децимацию - выстроили бригаду, и каждый десятый по счёту был расстрелян.
Я - в санчасти батальона. Обстоятельства сложились так, что мне пришлось уступить место Асе. Она вышла замуж за Белянкина. Я отношусь к ней с большой симпатией, и мне её искренне жаль. Ничего хорошего из этого не будет. Мало того, что он как человек оставляет желать лучшего, так у него ещё на Дальнем Востоке жена сидит. Свадьбу организовали в роте. Капитан явился со своей «дамой сердца». Красивая девица, но жила с немецким комендантом. У меня в голову не укладывается, как можно подбирать после немцев. Кричали «горько» не только молодым, но и капитану и нам с Верой.[2]
Теперь у меня, кроме Антонины, никого нет. Решила взять себя в руки, занялась витаминотерапией, глотаю горстями. Говорят: верь в камень, и камень спасёт, наверное, по этому принципу на меня подействовали витамины. Я даже перестаралась. На начальницу свою не стала обращать никакого внимания. Она неравнодушна к Красильникову, и я назло ей стала с ним танцевать. Он приглашает меня стрелять (трофейных патронов горы), и я иду, не спрашивая у неё. Она очень недобрый человек. Крымская татарка, переживает, что Сталин выслал их всех из Крыма в Среднюю Азию, в том числе её братьев, сестра ушла с немцами. Антонину, золотого человека, называет жидкой. Дусю-санитарочку - гадкой. Причём звучит это так: Антонина - жидка, Дуся - гадка. Она не в ладах с русским языком. Как я квалифицируюсь - мне неизвестно, но ничего хорошего от неё я не жду. Когда я дружила с Алёшей, она говорила обо мне гадости. Я ей сказала, что могу доказать, что это неправда. Она не отказала себе в удовольствии удостовериться в этом. Но зато уж отцепилась от меня и рот больше не раскрывала. Я ей никогда не прощу этого.
Душу я могу открыть только Антонине, но и она свихнулась. Она не то, чтобы неравнодушна к Красильникову, она с ним жила и не скрывает этого. И теперь, видя его внимание ко мне, просто агрессивно настраивается по отношению к нему. Вчера он пришёл в санчасть, и она стала кричать на него: уйдите или я Вас оскорблю. Были танцы, она села рядом со мной, обняла меня и не отпускала танцевать. Просто до смешного доходит. Я, чтобы никто никаких надежд на мою благосклонность не возлагал, танцую с тремя: фокстрот с Красильниковым, вальс - с Саниным, танго - со Смирновым. Всем другим она меня отпускает, а Красильникову не отдаёт. Бедная Антонина, меня он ни с какой стороны не интересует, слишком хорошо я его знаю. Я ей об этом сразу сказала, что он герой не моего романа. Она же на 15 лет старше его, на что она надеется?
Получила письмо от Саши У. Пишет очень мало. После госпиталя снова попал в свою старую часть 18898-У. Мне скорее бы его увидеть, а то боюсь, что совсем забуду.
Появился ещё один «жених» лейтенант Смирнов из разведки. Прислали на место капитана Егорова. Из санчасти не вылезает, всё ищет причин - то чихнул, то кашлянул.
Примчался Хиневич, его прислал Цветков предупредить меня, что Смирнов в Одессе «женился» и бросил потом эту девчонку. Я поблагодарила капитана Хиневича за внимание к моей персоне, его и Цветкова и успокоила, сказала, что мне это не грозит. Пусть «женится» на ком-нибудь другом. Я такими экспериментами не занимаюсь.
Пришлось мне всё-таки с ним повозиться. Солдаты-минёры очень любили Егорова, а этого возненавидели. Егоров держался с ними очень просто. А Смирнов москвич, очень высокомерный, не знаю, чем он им досадил, но сделали они ему «тёмную». Нас вызвали ночью, он сидит белый как стена, а из грудной клетки во время выдоха фонтанчиками брызжет кровь. Обработала ранки, сделала перевязку, отправили в госпиталь. Раны оказались неглубокими, и он быстро поправился.
А потом его прозевала начальница. Он пришёл в санчасть с температурой 40º, весь пылает. Перед этим моей начальницы не было, заболел Сабир, я его отправила в госпиталь с диагнозом «сыпной тиф», и он подтвердился. Я ей напомнила об этом, ведь они же из одного взвода, но она и слушать не стала, сказала, что это грипп. Когда меня вызвали к нему, он уже сыпью покрылся. Начальница положила его в санчасть с диагнозом «грипп». Её судить нужно было за это. Я две недели возилась с этим «гриппозным», он бредил без конца, срывался с места, бежал куда-то. Здоровый, сильный, куда мне с ним справиться, а надо было держать, и ночью спать почти не приходилось. Вид у меня - как будто бы я тоже тифом переболела.
Наступает 45-й год - год нашей Победы.
Когда-то на Украине майор Цветков заставлял меня писать лозунги. По его приказанию была сколочена лестница, перетащить которую с места на место нужен был целый взвод. На ней я и писала. И вот на весь мост я написала громадными буквами, не помню, чьи слова: «Будет гордостью столетий год Победы - 43-й!»
Но, увы, в сорок третьем до Победы было ещё очень далеко, а вот 45-й - это уже точно будет гордостью столетий, хотя и не в рифму.
Часов в 9 вечера примчался связной из штаба - вызывает подполковник. Я на всякий случай захватила порошки от головной боли, я их готовлю сама, и он признаёт только их. В штабе было много офицеров, и я просто растерялась - с чем это связано? Когда доложила о своём прибытии, все рассмеялись - почаще бы такие приказания! Оказывается, меня пригласили на встречу Нового года (одну из всех медиков, моя начальница мне этого не простит).
Я не только давно, я вообще никогда не встречала так Новый год. До войны было детство - «В лесу родилась ёлочка». А в первые годы войны было как-то не до торжественных встреч.
Но это оказалось ещё и свадьбой Цветкова и Лиды Сердюковой.
Столы ломились - Аникиенко постарался, уж он-то толк в этом знает. К 12 часам все были внизу в зале. Подполковник поднялся на сцену, держа в руках часы. Ровно в 12 поздравил всех с Новым 1945-м годом! Потом сошёл со сцены и каждого поздравил персонально.
Было очень весело, красивая ёлка, танцы почти до утра, в партнёрах недостатка не было (некоторые с ума сходят - не танцуют). Потом появился Ведин и вручил почти всем письма. Мне два от Саши и фото.
Писать не хочу. Всё более или менее значительное запомню и так. Тарасов сказал, что Алёша уехал в академию. Вот и всё. Зачем мне это было нужно? У меня есть Саша. А может быть, уже нет?
И вот наконец-то - долгожданная Победа! Меня почему-то душат слёзы. День выдался какой-то непраздничный - серый, холодный, ветреный, сырой. Все готовятся к построению: чистят шинели, драят сапоги, пуговицы, пришивают подворотнички, проверяют оружие.
Всё как во сне - верится и не верится.
И вот наступил этот час - парадно-торжественным прямоугольником застыл наш 18-й отдельный батальон, чеканят шаг наш знаменосец и ассистенты. Как-то невольно всматриваешься в лица своих товарищей - какие они в этот час нашей Победы?
Я не увидела ни одного лица, которое выражало бы только безмерную, безудержную радость, как было ночью, когда дежурный по части начхим[3] поднял батальон криком: «Победа!!! Война закончилась!!!»
Все как с ума посходили от радости: полуодетые кричали, плакали, стреляли, обнимались, целовались, пускались в пляс.
Теперь эти лица были и торжественные, и радостные, и скорбные одновременно.
Когда подполковник Безрук, читая приказ Верховного главнокомандующего, дошёл до слов: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!» - не было ни одного лица, по которому бы не текли слёзы. Мне казалось, что плакал и сам подполковник. Временами слышались всхлипывания и приглушённые рыдания, и никто не стыдился этих слёз.
Это были первые часы мира - так долгожданные и так дорого оплаченные.
Приказ
Верховного главнокомандующего
по войскам Красной Армии и Военно-морскому флоту
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил.
Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась, Германия полностью разгромлена.
Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны.
В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая в День Победы в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-морского флота, одержавшим эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!
Да здравствуют победоносные Красная Армия и Военно-морской флот!
Верховный главнокомандующий,
маршал Советского Союза
СТАЛИН
9 мая 1945 года № 369.
(Продолжение следует...)
Начало читать здесь:
http://skaramanga-1972.livejournal.com/68488.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/68717.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/69013.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/69259.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/69389.html
[1] ПТР - противотанковое ружьё.
[2] Последнее обстоятельство автор дневника объясняет большим количеством выпитого спиртного, так как о лесбийской любви советские граждане (особенно тогда) и понятия не имели.
[3] Начхим - начальник химической службы части.
И еще. Есть в этой части один фрагмент, неприятный фрагмент. Но я не буду его коментировать.
Фото Елены Карповой на партбилет
"Мы всё ещё в Солоное, нет никакой жизни от мышей. Их здесь миллионы. Фронт стоял восемь месяцев, урожай не собирали, вот и появилось такое количество мышей. В землянке, как на параде, маршируют строем, набиваются в котелки. Их потом вытряхивают в бочку, в которой горят дрова, и они жарятся в огне. Спать совершенно невозможно, ночью они ещё наглее, чем днём.
Вчера мальчишки из этой деревни достали где-то 400 г толовую шашку, запал, шнур и отправились глушить рыбу. Они, наверное, никогда не видели, как горит шнур, и шашка взорвалась у них в руках, их было несколько человек. Господи! Во что она их превратила! Кишки висели на дереве, без рук, без ног, страшно смотреть. На взрыв прибежал капитан, приехавший в отпуск по ранению, и помог мне оказывать им помощь. Наложили жгуты, не хватило бинтов, он разорвал свою рубашку. Сделала им сердечные, морфий. Достали какую-то клячу, уложили их на подводу, и он сам отвёз их в госпиталь. Сколько ещё жертв принесёт эта проклятая война!..
В лесах под маркой партизан действуют иногда и бандиты. Вчера я пришла в деревню за перевязочным материалом и медикаментами. Вера укладывалась спать, хозяйка притащила перину, и она была рада. В это время является здоровенный тип в форме, но без знаков различия, с пистолетом. Веру швырнул на пол, а мне говорит: «А ты пойдёшь со мной!» я ему ответила, что и не подумаю никуда с ним идти, у меня есть своё начальство, и я выполняю их приказы. Я, конечно, очень волновалась, от такого можно ждать всего, чего угодно. Я взяла сумку, накинула на плечи шинель и пошла. Он стал кричать, чтобы я вернулась, иначе будет стрелять. У меня сердце ушло в пятки, но я подумала - пусть лучше застрелит, чем идти с ним. Он вытащил пистолет - Вера и хозяйка онемели от ужаса, но я старалась сделать вид, что мне наплевать на него, и пошла дальше. В это время он выстрелил, я решила, что это конец, но он выстрелил вверх. Он трижды стрелял, но, к счастью всё вверх, а я шла по дороге и каждый раз думала, что уж эта пуля - моя. Догонять он меня не стал.
А мост был совсем недалеко, но если кричать - не услышат, там очень шумно.
Мы пока в резерве. Наши уезжали на Проню, меня оставили с Суворовым. Алексей служит в 31 батальоне командиром роты. Петька Соболев сказал мне, что кто-то наговорил ему обо мне кучу гадостей, и он не может простить (в 31 Юренкова - врач батальона и Тамара - мои «доброжелатели», они из зависти способны на любую подлость, но как мог Алёша поверить? И что делать мне? Мне же не в чем оправдываться. А может, другая причина - сердцу, говорят, не прикажешь. Или это всё скуки ради? Об этом знает только он. Но почему же честно обо всём не сказать, я бы поняла и ни на минуту не стала бы себя навязывать. Не ждала я от него этого. Ну, что же, как говорили в старину: бог ему судья. А я благодарна судьбе за всё, что было.
Вера мне говорит, что у меня допотопные взгляды, что мне нужно было жить в прошлом веке. Может, она и права. Но перевоспитывать себя не могу, да и «признаюсь, желанья не имею». Я не могу понять, зачем сначала должна быть беременность, а уж потом - в лучшем случае - оформление отношений. Ну, а если лучшего случая не будет? Тогда что? Да я даже в лучшем случае не представляю, что делать. Умолять оформить отношения, навязывать себя, просить, чтобы тебе оказали милость, сжалились? А может, угрожать командованием, парторганизацией? В любом случае, за редчайшим исключением (а они, как известно, подтверждают правило) это шантаж. И не верю я, что после будет счастье и хорошая семья. И мне лично не нужно ни жалости, ни милости. Всю жизнь висеть на шее у человека только потому, что тебя пожалели? Нет, нет, нет и нет. Мне нужно, чтобы меня глубоко уважали в первую очередь и любили не в последнюю.
Вчера поздно вечером прибежал связной - в роте ЧП. Мы бежали бегом. Прибегаем во двор, где живёт Суворов, и в темноте я увидела, что рядом с дверью под окном лежит человек. Я схватилась за пульс - пульса не было. Тут же стоял капитан и попросил не менять позу лежащему - ждут следователя. Это был старший лейтенант Волков, помкомвзвода Суворова. Убил его Суворов двумя выстрелами в спину - одна пуля попала в голову, вторая под лопатку. На стене избы - мозг. Криминал Волкова состоял в том, что он, окончив вечернюю поверку, отпустив солдат, шёл мимо дома Суворова. Что его дёрнуло подойти и посмотреть в окно, а Суворов в это время находился во дворе, подошёл к Волкову сзади и влепил ему два выстрела. Объяснил всё это он тем, что якобы Волков имел виды на хозяйку Суворова. Мы все сидели в доме, ждали следователя. Заявился Фирсов, как всегда пьяный, и говорит капитану, чтобы он отобрал пистолет у Суворова, иначе он нас всех перестреляет. Через несколько дней подполковник Безрук вызвал к себе Суворова (тот был арестован), чтобы посмотреть на убийцу, и спрашивает у него: «Что же это ты, Суворов, как Онегин с Ленским из-за Ольги стреляться надумал?» (хозяйку звали Ольга), и Суворов в ответ спросил у него: «А в каком батальоне это было, товарищ подполковник?» Безрук говорит, что хотел ему в морду запустить чернильницу, да рук не стал пачкать. Суворова судил трибунал - дали десять лет, он просил штрафную.
Рядом с нами стоят десантники - 20-я отдельная Свирская Гвардейская авиадесантная бригада. Они готовятся на Берлин, называют себя сталинскими войсками. Зовут к себе. Повеяло духом романтики, но это я в молодости бегала из части в часть, а теперь уж подумать надо.
Долго думать не пришлось, от романтики и следа не осталось. Они хуже, чем банда батьки Махно, только что с громким названием. Вечером я вела приём, человек двадцать пришло. Хозяйка сидела во дворе, жарила грибы. Вдруг являются четыре десантника, схватили её и поволокли в сарай. Мои солдаты еле отбили, они ушли с угрозами. Дошло до того, их явилась целая рота, все с автоматами. Наш взвод со своими ПТР[1] занял оборону, завязался бой. До смерти никого не убили, но поработать мне пришлось. Я умоляла капитана забрать меня из этого взвода, который стоит вместе с ними.
Только перешла в роту, пошла со своими комсомольцами в батальон на собрание. Возвращались ночью и наткнулись в лесу на десантников, у них учения какие-то были. Они обнаружили нас и погнались за нами. Комсомольцы мои мгновенно испарились, и осталась я одна. Я так бежала, что думала, что у меня разорвётся сердце. Если бы мирное время, чемпионкой стала бы. В землянку скатилась по лестнице. Капитан бросился ко мне, со мной просто истерика началась. Что было бы, если бы они меня догнали? Они ничем не лучше немцев. Капитан кричал: «Сволочи сиволапые, когда же конец этому будет?»
На другой день случайно столкнулась в лесу с их командиром бригады, подполковником. Я его увидела издали - он ехал на «виллисе». Уж как я ни убегала, но он так виртуозно объезжал все сосны, что притормозил прямо передо мной и заявил: «Передайте своим, что сегодня к вам на танцы прибудут гвардейцы-десантники». Я сказала ему, что на поведение его десантников буду жаловаться Громову, командующему десантными войсками, и пошла к своим. Понятное дело, что танцы были тут же отменены. В соседней деревне до этого их не пустили на танцы, так они ту избу забросали гранатами, пришлось по десантникам открыть огонь из стрелкового оружия. Немного погодя мы узнали, что Громов приезжал в эту бригаду. Бригада за «подвиги» десантников была расформирована, и Громов провёл децимацию - выстроили бригаду, и каждый десятый по счёту был расстрелян.
Я - в санчасти батальона. Обстоятельства сложились так, что мне пришлось уступить место Асе. Она вышла замуж за Белянкина. Я отношусь к ней с большой симпатией, и мне её искренне жаль. Ничего хорошего из этого не будет. Мало того, что он как человек оставляет желать лучшего, так у него ещё на Дальнем Востоке жена сидит. Свадьбу организовали в роте. Капитан явился со своей «дамой сердца». Красивая девица, но жила с немецким комендантом. У меня в голову не укладывается, как можно подбирать после немцев. Кричали «горько» не только молодым, но и капитану и нам с Верой.[2]
Теперь у меня, кроме Антонины, никого нет. Решила взять себя в руки, занялась витаминотерапией, глотаю горстями. Говорят: верь в камень, и камень спасёт, наверное, по этому принципу на меня подействовали витамины. Я даже перестаралась. На начальницу свою не стала обращать никакого внимания. Она неравнодушна к Красильникову, и я назло ей стала с ним танцевать. Он приглашает меня стрелять (трофейных патронов горы), и я иду, не спрашивая у неё. Она очень недобрый человек. Крымская татарка, переживает, что Сталин выслал их всех из Крыма в Среднюю Азию, в том числе её братьев, сестра ушла с немцами. Антонину, золотого человека, называет жидкой. Дусю-санитарочку - гадкой. Причём звучит это так: Антонина - жидка, Дуся - гадка. Она не в ладах с русским языком. Как я квалифицируюсь - мне неизвестно, но ничего хорошего от неё я не жду. Когда я дружила с Алёшей, она говорила обо мне гадости. Я ей сказала, что могу доказать, что это неправда. Она не отказала себе в удовольствии удостовериться в этом. Но зато уж отцепилась от меня и рот больше не раскрывала. Я ей никогда не прощу этого.
Душу я могу открыть только Антонине, но и она свихнулась. Она не то, чтобы неравнодушна к Красильникову, она с ним жила и не скрывает этого. И теперь, видя его внимание ко мне, просто агрессивно настраивается по отношению к нему. Вчера он пришёл в санчасть, и она стала кричать на него: уйдите или я Вас оскорблю. Были танцы, она села рядом со мной, обняла меня и не отпускала танцевать. Просто до смешного доходит. Я, чтобы никто никаких надежд на мою благосклонность не возлагал, танцую с тремя: фокстрот с Красильниковым, вальс - с Саниным, танго - со Смирновым. Всем другим она меня отпускает, а Красильникову не отдаёт. Бедная Антонина, меня он ни с какой стороны не интересует, слишком хорошо я его знаю. Я ей об этом сразу сказала, что он герой не моего романа. Она же на 15 лет старше его, на что она надеется?
Получила письмо от Саши У. Пишет очень мало. После госпиталя снова попал в свою старую часть 18898-У. Мне скорее бы его увидеть, а то боюсь, что совсем забуду.
Появился ещё один «жених» лейтенант Смирнов из разведки. Прислали на место капитана Егорова. Из санчасти не вылезает, всё ищет причин - то чихнул, то кашлянул.
Примчался Хиневич, его прислал Цветков предупредить меня, что Смирнов в Одессе «женился» и бросил потом эту девчонку. Я поблагодарила капитана Хиневича за внимание к моей персоне, его и Цветкова и успокоила, сказала, что мне это не грозит. Пусть «женится» на ком-нибудь другом. Я такими экспериментами не занимаюсь.
Пришлось мне всё-таки с ним повозиться. Солдаты-минёры очень любили Егорова, а этого возненавидели. Егоров держался с ними очень просто. А Смирнов москвич, очень высокомерный, не знаю, чем он им досадил, но сделали они ему «тёмную». Нас вызвали ночью, он сидит белый как стена, а из грудной клетки во время выдоха фонтанчиками брызжет кровь. Обработала ранки, сделала перевязку, отправили в госпиталь. Раны оказались неглубокими, и он быстро поправился.
А потом его прозевала начальница. Он пришёл в санчасть с температурой 40º, весь пылает. Перед этим моей начальницы не было, заболел Сабир, я его отправила в госпиталь с диагнозом «сыпной тиф», и он подтвердился. Я ей напомнила об этом, ведь они же из одного взвода, но она и слушать не стала, сказала, что это грипп. Когда меня вызвали к нему, он уже сыпью покрылся. Начальница положила его в санчасть с диагнозом «грипп». Её судить нужно было за это. Я две недели возилась с этим «гриппозным», он бредил без конца, срывался с места, бежал куда-то. Здоровый, сильный, куда мне с ним справиться, а надо было держать, и ночью спать почти не приходилось. Вид у меня - как будто бы я тоже тифом переболела.
Наступает 45-й год - год нашей Победы.
Когда-то на Украине майор Цветков заставлял меня писать лозунги. По его приказанию была сколочена лестница, перетащить которую с места на место нужен был целый взвод. На ней я и писала. И вот на весь мост я написала громадными буквами, не помню, чьи слова: «Будет гордостью столетий год Победы - 43-й!»
Но, увы, в сорок третьем до Победы было ещё очень далеко, а вот 45-й - это уже точно будет гордостью столетий, хотя и не в рифму.
Часов в 9 вечера примчался связной из штаба - вызывает подполковник. Я на всякий случай захватила порошки от головной боли, я их готовлю сама, и он признаёт только их. В штабе было много офицеров, и я просто растерялась - с чем это связано? Когда доложила о своём прибытии, все рассмеялись - почаще бы такие приказания! Оказывается, меня пригласили на встречу Нового года (одну из всех медиков, моя начальница мне этого не простит).
Я не только давно, я вообще никогда не встречала так Новый год. До войны было детство - «В лесу родилась ёлочка». А в первые годы войны было как-то не до торжественных встреч.
Но это оказалось ещё и свадьбой Цветкова и Лиды Сердюковой.
Столы ломились - Аникиенко постарался, уж он-то толк в этом знает. К 12 часам все были внизу в зале. Подполковник поднялся на сцену, держа в руках часы. Ровно в 12 поздравил всех с Новым 1945-м годом! Потом сошёл со сцены и каждого поздравил персонально.
Было очень весело, красивая ёлка, танцы почти до утра, в партнёрах недостатка не было (некоторые с ума сходят - не танцуют). Потом появился Ведин и вручил почти всем письма. Мне два от Саши и фото.
Писать не хочу. Всё более или менее значительное запомню и так. Тарасов сказал, что Алёша уехал в академию. Вот и всё. Зачем мне это было нужно? У меня есть Саша. А может быть, уже нет?
И вот наконец-то - долгожданная Победа! Меня почему-то душат слёзы. День выдался какой-то непраздничный - серый, холодный, ветреный, сырой. Все готовятся к построению: чистят шинели, драят сапоги, пуговицы, пришивают подворотнички, проверяют оружие.
Всё как во сне - верится и не верится.
И вот наступил этот час - парадно-торжественным прямоугольником застыл наш 18-й отдельный батальон, чеканят шаг наш знаменосец и ассистенты. Как-то невольно всматриваешься в лица своих товарищей - какие они в этот час нашей Победы?
Я не увидела ни одного лица, которое выражало бы только безмерную, безудержную радость, как было ночью, когда дежурный по части начхим[3] поднял батальон криком: «Победа!!! Война закончилась!!!»
Все как с ума посходили от радости: полуодетые кричали, плакали, стреляли, обнимались, целовались, пускались в пляс.
Теперь эти лица были и торжественные, и радостные, и скорбные одновременно.
Когда подполковник Безрук, читая приказ Верховного главнокомандующего, дошёл до слов: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!» - не было ни одного лица, по которому бы не текли слёзы. Мне казалось, что плакал и сам подполковник. Временами слышались всхлипывания и приглушённые рыдания, и никто не стыдился этих слёз.
Это были первые часы мира - так долгожданные и так дорого оплаченные.
Приказ
Верховного главнокомандующего
по войскам Красной Армии и Военно-морскому флоту
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил.
Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась, Германия полностью разгромлена.
Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны.
В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая в День Победы в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-морского флота, одержавшим эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!
Да здравствуют победоносные Красная Армия и Военно-морской флот!
Верховный главнокомандующий,
маршал Советского Союза
СТАЛИН
9 мая 1945 года № 369.
(Продолжение следует...)
Начало читать здесь:
http://skaramanga-1972.livejournal.com/68488.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/68717.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/69013.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/69259.html
http://skaramanga-1972.livejournal.com/69389.html
[1] ПТР - противотанковое ружьё.
[2] Последнее обстоятельство автор дневника объясняет большим количеством выпитого спиртного, так как о лесбийской любви советские граждане (особенно тогда) и понятия не имели.
[3] Начхим - начальник химической службы части.