Лидия Русланова. Три встречи
Л.Русланова || « Литература и искусство» №28, 11 июля 1942 года
СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: 1 стр. Передовая. Почетная задача. «Ленинград в борьбе». Информация. 2 стр. К.Симонов. Военный корреспондент. Е.Петров. «Воздушный извозчик» - отрывок из посмертного сценария. Художник-боец. 3 стр. В.Яковлев. Документация и образ. Л.Русланова. Три встречи. Л.Озеров. Новое в украинской поэзии. А.Глебов. У железнодорожников Севера. 4 стр. Ю.Калашников. Одноактная пьеса. Памяти М.М.Климова. Информация. По Советской стране. Московская хроника.
# Все статьи за 11 июля 1942 года.
Вместе со своими товарищами по концертной бригаде почти весь этот год я провела на передовых линиях. Недавно мы вернулись с Юго-Западного фронта, а в ближайшие дни мне снова предстоит поездка на фронт, - седьмая.
Как много было пережито за это время. Как много было различных встреч, впечатлений. Столько друзей теперь у меня на всех фронтах. Столько привелось перевидать и слышать!
Год тому назад, впервые выезжая на Западный фронт, я невольно ощущала в себе какую-то неуверенность (хотя у меня и был некоторый опыт работы на фронте во время войны с белофиннами). Мы, артисты первой фронтовой бригады, еще не знали, будет ли уместно наше искусство там, где, может быть, и «не до песен».
Взволнованная, взошла я первый раз на эстраду-грузовик. Мне было даже как-то неловко за мой яркий национальный русский костюм, выделявшийся среди массы защитных гимнастерок.
Были теплые летние сумерки. С жадным вниманием разглядывала я бойцов, тесным кольцом окружавших грузовик. Издалека доносился безостановочный гул артиллерийской канонады - звуки, рождавшие острое и неизведанное до тех пор ощущение: я нахожусь на фронте, я выступаю на передовых позициях.
И, может быть, именно это и вселило в меня бодрость и уверенность. Эхо вместе с мастерским аккомпанементом баянистов и далеким грохотом выстрелов разносило песню по лесу.
Я пела, забыв о том, что где-то близко стреляют из тяжелых орудий, охваченная творческим под’емом, о котором так трудно рассказывать, но который хорошо знают все люди искусства…
Очевидно, прошло уже много времени, и вокруг совсем стемнело. Только откуда-то сбоку сквозь деревья проглядывал месяц, бросавший яркие блики на поляну, где происходил концерт. В неожиданно наступившей тишине послышались шаги. Подошел боец, ловко вскочил на грузовик. От лица своих товарищей он крепко пожал мне руку и сказал:
- Спасибо тебе, русская женщина, за песни, которые зовут нас в бой. Наши песни такие же могучие и сильные, как и душа русского человека… Послушали мы их, как будто дома побывали. Так переполнено сердце, что хоть гору сдвигай…
Боец засмеялся, еще раз пожал мне руку и, тряхнув головой, спрыгнул на землю, сразу же смешавшись с толпой красноармейцев, продолжавших стоять вокруг грузовика. Мне запомнилось его лицо. Простое, обыкновенное русское лицо, - я сразу узнала бы его и через несколько лет. Однако встретиться с ним мне больше не довелось, и я так и не успела спросить имя человека, который первый сказал нам, что песня нужна на фронте.
Был студеный зимний вечер. Бушевал буран. Но нам, артистам, вернувшимся после концерта, было тепло и уютно в землянке. Только вчера прибыли мы на Западный фронт, а уже чувствовали себя здесь, как дома. Я готовилась к ночлегу, собираясь хорошо выспаться, когда постучавшись, вошел молодой боец. Он внес вязанку березовых дров и хотел затопить железную печурку. Я сказала, что здесь и без того тепло. Он смущенно мялся. С любопытством смотрела я на его юное мужественное лицо, стараясь отгадать, что его привело ко мне. Любопытство? Нет, не только любопытство, а что-то еще… Наконец, он сказал мне, таинственно понизив голос:
- Очень вы мне сердце разогрели своими песнями. Хотелось бы поговорить по душам. Сегодня иду в разведку. Натворю таких дел! - он засмеялся. - Но вы не беспокойтесь, - для меня это привычное дело. А утром опять приду к вам, и вы мне за это споете еще раз. Хорошо? Договорились?
Он ушел. Всю ночь я с волнением думала о нем и, несмотря на усталость, почти совсем не спала. Я все думала, что может натворить этот парень? Утром я спросила командира, вернулась ли разведка? Лицо командира было сумрачно. Однако он очень приветливо ответил, что разведчики еще не возвращались. «За них не тревожьтесь», - добавил он, увидев мое озабоченное лицо.
Только вечером, во время концерта, мне сообщили, что разведчики, наконец, вернулись. Увязая в сугробах, я бросилась к ним. Группа занесенных снегом бойцов несла на развернутой шинели что-то тяжелое. Я заглянула и чутьем угадала, что это он, мой боец. Он был в полузабытьи... Голова и руки у него были забинтованы. Однако он скоро узнал меня.
- Не бойтесь за меня, товарищ Русланова, - услышала я его ровный и спокойный голос, - все в порядке. Задание выполнено. Много раз сегодня вспоминались мне вчерашние песни. Особенно одна - про землянку. И теперь мне ничего не хочется, кроме песен. Вы ведь споете? Мы же договорились.
Я была потрясена: он казался умирающим и в то же время совсем не думал о смерти. Он попрежнему говорил только о песнях. Я спросила товарищей - опасна ли рана?
Один красноармеец, узбек, с жаром стал рассказывать, как они выдержали неравный бой с гитлеровцами. Мой боец в тылу у немцев взорвал склад с боеприпасами. Тогда же он был ранен.
- Нас окружили, пытались захватить в плен, - громким шопотом рассказал мой собеседник, и его восточный акцент усиливал выразительность слов. - С боем вырвались мы из окружения, уложив более половины немецких автоматчиков. И его вынесли с собой. Километров 25 несли на руках, весь день шли…
Раненый был уже в избе. В своем русском крестьянском наряде, который я не успела снять после концерта, я присела у изголовья. На моих коленях лежала забинтованная голова. Юноша, не отрываясь, смотрел на меня и слушал, как я тихонько пела ему протяжную русскую песню - о степи, о лесе, о девушке, которая ждет милого…
Казалось, он снова впал в забытье. Я продолжала придерживать его голову, ощущая материнское чувство к этому герою, казавшемуся сейчас беспомощным мальчиком.
Так я просидела почти половину ночи, порою тихо, почти беззвучно, напевая ему. Вошел военный врач в белом халате и распорядился отправить бойца в операционную. Две санитарки заботливо уложили его на носилки. Раненый очнулся, улыбнулся мне и снова взял с меня обещание, что я спою для него, когда он выздоровеет. Я была поражена его уверенностью - мне казалось, что он не выживет. С трудом скрывая дурные предчувствия и стараясь вселить бодрость и в него, и в себя, я дружески рассталась с ним, не надеясь когда-либо встретиться вновь.
Прошло три месяца. И снова наша бригада приехала на фронт. Весна была в полном разгаре. Молодой лес, только что одевшийся зеленой листвой, окружал нас. Мы заканчивали выступление, когда об’явили воздушную тревогу. Конферансье Гаркави взглядом спросил командира: «продолжать ли концерт?». Командир улыбнулся и знаком показал, что, мол, вам лучше знать, а мы к этому привыкли. Гаркави об’явил мой номер. Я вышла вперед и уже готовилась петь, когда услышала, что кто-то меня зовет. Ко мне пробирался красноармеец с орденом Ленина на груди. Он приветливо махал рукой, но я не узнавала его. Ведь я видела за это время десятки тысяч бойцов на фронте…
Красноармеец с орденом Ленина, не отрываясь, смотрел на меня, пока я пела, а я не могла вспомнить, где мы встречались. Это мешало мне сосредоточиться. Когда я кончила петь, больше всех хлопал красноармеец, которого я не могла узнать. Наконец, он не выдержал и подошел ко мне.
- Позвольте пожать вашу руку, товарищ Русланова, мой лучший врач…
И тут я сразу вспомнила все. Это был он - раненый при взрыве склада боеприпасов в немецком тылу. Но как он возмужал и изменился! В моем воспоминании он остался беспомощным, умирающим, почти мальчиком, а теперь я видела его крепкого, здорового - настоящего героя, с орденом на груди.
Концерт, неожиданно прерванный нашей встречей, закончился. Стало быстро темнеть, но стрельба зениток где-то недалеко у передовой линии фронта не прекращалась. Решив ужинать тут же на поляне, - все равно не переждешь, когда немцы утихомирятся, - мы расстелили палатку и большой компанией расположились на траве.
Появилось угощение. Кто-то назвал наше собрание маевкой, а огненные брызги трассирующих пуль и зениток - фейерверком. Меня попросили спеть - попрежнему больше всех просил мой старый - и такой молодой! - знакомый.
Я запела русскую народную песню. Я уже знала - мне кто-то успел шепнуть, что за второй подвиг, о котором мне обещали потом рассказать, его представят к самому высокому званию - званию Героя Советского Союза.
Я пела для Героя Советского Союза (теперь я знаю, что это звание ему уже присвоено: я сама читала в газетах). Но меня волновало и иное. Ответ на мысли, теснившиеся в моей душе, я получила от другого бойца - огромного, немного хмурого богатыря, который все время молчал.
- Как приятно, что вы находитесь здесь, на фронте, - сказал он, - я слушал вас по радио, видел на многих концертах, но лучший концерт у вас был, по-моему, здесь. Спасибо нашему правительству, что оно заботится о нас и посылает к нам артистов…
Он угадал мои мысли и чувства: сознание, что я приношу посильную пользу родине, - это сознание заставило меня пережить одну из самых счастливых и сильных минут моей жизни. // Лидия Русланова, заслуженная артистка РСФСР.
************************************************************************************************************
ФРОНТОВЫЕ БРИГАДЫ
Из Москвы в действующую армию выехали фронтовые бригады Всесоюзного гастрольно-концертного об’единения, московских и периферийных театров.
В третий раз на Брянский фронт уехала эстрадная бригада под руководством К.Малахова в составе Г.Сальникова, Н.Лукавихина, Л.Студневой и др. Бригада подготовила новую программу, состоящую из песен советских композиторов, рассказов и фельетонов о борьбе советского народа с фашизмом.
Бригада, руководимая заслуженной артисткой РСФСР Л.Руслановой и М.Гаркави, выехала на Западный фронт. На фронт направлены также бригады, в которые входят артисты Н.Эфрос, П.Ярославцев, Н.Тоддес, Л.Домогацкая, А.Лукьянченко и др.
Приехавшая из Новосибирска бригада Центрального театра кукол во главе с С.Образцовым после нескольких дней пребывания в Москве выехала на Западный фронт.
______________________________________________
И.Эренбург: Сила слова ("Правда", СССР)
Х.М.Мугуев: Что поют в землянке* ("Литература и искусство", СССР)
Б.Горбатов: Фронтовому журналисту* ("Литература и искусство", СССР)
В.Сурин: Год работы фронтовых бригад* ("Литература и искусство", СССР)
С.Преображенский: Фронтовые бригады* ("Литература и искусство", СССР)
«Литература и искусство» №28, 11 июля 1942 года
СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: 1 стр. Передовая. Почетная задача. «Ленинград в борьбе». Информация. 2 стр. К.Симонов. Военный корреспондент. Е.Петров. «Воздушный извозчик» - отрывок из посмертного сценария. Художник-боец. 3 стр. В.Яковлев. Документация и образ. Л.Русланова. Три встречи. Л.Озеров. Новое в украинской поэзии. А.Глебов. У железнодорожников Севера. 4 стр. Ю.Калашников. Одноактная пьеса. Памяти М.М.Климова. Информация. По Советской стране. Московская хроника.
# Все статьи за 11 июля 1942 года.
Click to viewВместе со своими товарищами по концертной бригаде почти весь этот год я провела на передовых линиях. Недавно мы вернулись с Юго-Западного фронта, а в ближайшие дни мне снова предстоит поездка на фронт, - седьмая.
Как много было пережито за это время. Как много было различных встреч, впечатлений. Столько друзей теперь у меня на всех фронтах. Столько привелось перевидать и слышать!
Год тому назад, впервые выезжая на Западный фронт, я невольно ощущала в себе какую-то неуверенность (хотя у меня и был некоторый опыт работы на фронте во время войны с белофиннами). Мы, артисты первой фронтовой бригады, еще не знали, будет ли уместно наше искусство там, где, может быть, и «не до песен».
Взволнованная, взошла я первый раз на эстраду-грузовик. Мне было даже как-то неловко за мой яркий национальный русский костюм, выделявшийся среди массы защитных гимнастерок.
Были теплые летние сумерки. С жадным вниманием разглядывала я бойцов, тесным кольцом окружавших грузовик. Издалека доносился безостановочный гул артиллерийской канонады - звуки, рождавшие острое и неизведанное до тех пор ощущение: я нахожусь на фронте, я выступаю на передовых позициях.
И, может быть, именно это и вселило в меня бодрость и уверенность. Эхо вместе с мастерским аккомпанементом баянистов и далеким грохотом выстрелов разносило песню по лесу.
Я пела, забыв о том, что где-то близко стреляют из тяжелых орудий, охваченная творческим под’емом, о котором так трудно рассказывать, но который хорошо знают все люди искусства…
Очевидно, прошло уже много времени, и вокруг совсем стемнело. Только откуда-то сбоку сквозь деревья проглядывал месяц, бросавший яркие блики на поляну, где происходил концерт. В неожиданно наступившей тишине послышались шаги. Подошел боец, ловко вскочил на грузовик. От лица своих товарищей он крепко пожал мне руку и сказал:
- Спасибо тебе, русская женщина, за песни, которые зовут нас в бой. Наши песни такие же могучие и сильные, как и душа русского человека… Послушали мы их, как будто дома побывали. Так переполнено сердце, что хоть гору сдвигай…
Боец засмеялся, еще раз пожал мне руку и, тряхнув головой, спрыгнул на землю, сразу же смешавшись с толпой красноармейцев, продолжавших стоять вокруг грузовика. Мне запомнилось его лицо. Простое, обыкновенное русское лицо, - я сразу узнала бы его и через несколько лет. Однако встретиться с ним мне больше не довелось, и я так и не успела спросить имя человека, который первый сказал нам, что песня нужна на фронте.
Был студеный зимний вечер. Бушевал буран. Но нам, артистам, вернувшимся после концерта, было тепло и уютно в землянке. Только вчера прибыли мы на Западный фронт, а уже чувствовали себя здесь, как дома. Я готовилась к ночлегу, собираясь хорошо выспаться, когда постучавшись, вошел молодой боец. Он внес вязанку березовых дров и хотел затопить железную печурку. Я сказала, что здесь и без того тепло. Он смущенно мялся. С любопытством смотрела я на его юное мужественное лицо, стараясь отгадать, что его привело ко мне. Любопытство? Нет, не только любопытство, а что-то еще… Наконец, он сказал мне, таинственно понизив голос:
- Очень вы мне сердце разогрели своими песнями. Хотелось бы поговорить по душам. Сегодня иду в разведку. Натворю таких дел! - он засмеялся. - Но вы не беспокойтесь, - для меня это привычное дело. А утром опять приду к вам, и вы мне за это споете еще раз. Хорошо? Договорились?
Он ушел. Всю ночь я с волнением думала о нем и, несмотря на усталость, почти совсем не спала. Я все думала, что может натворить этот парень? Утром я спросила командира, вернулась ли разведка? Лицо командира было сумрачно. Однако он очень приветливо ответил, что разведчики еще не возвращались. «За них не тревожьтесь», - добавил он, увидев мое озабоченное лицо.
Только вечером, во время концерта, мне сообщили, что разведчики, наконец, вернулись. Увязая в сугробах, я бросилась к ним. Группа занесенных снегом бойцов несла на развернутой шинели что-то тяжелое. Я заглянула и чутьем угадала, что это он, мой боец. Он был в полузабытьи... Голова и руки у него были забинтованы. Однако он скоро узнал меня.
- Не бойтесь за меня, товарищ Русланова, - услышала я его ровный и спокойный голос, - все в порядке. Задание выполнено. Много раз сегодня вспоминались мне вчерашние песни. Особенно одна - про землянку. И теперь мне ничего не хочется, кроме песен. Вы ведь споете? Мы же договорились.
Я была потрясена: он казался умирающим и в то же время совсем не думал о смерти. Он попрежнему говорил только о песнях. Я спросила товарищей - опасна ли рана?
Один красноармеец, узбек, с жаром стал рассказывать, как они выдержали неравный бой с гитлеровцами. Мой боец в тылу у немцев взорвал склад с боеприпасами. Тогда же он был ранен.
- Нас окружили, пытались захватить в плен, - громким шопотом рассказал мой собеседник, и его восточный акцент усиливал выразительность слов. - С боем вырвались мы из окружения, уложив более половины немецких автоматчиков. И его вынесли с собой. Километров 25 несли на руках, весь день шли…
Раненый был уже в избе. В своем русском крестьянском наряде, который я не успела снять после концерта, я присела у изголовья. На моих коленях лежала забинтованная голова. Юноша, не отрываясь, смотрел на меня и слушал, как я тихонько пела ему протяжную русскую песню - о степи, о лесе, о девушке, которая ждет милого…
Казалось, он снова впал в забытье. Я продолжала придерживать его голову, ощущая материнское чувство к этому герою, казавшемуся сейчас беспомощным мальчиком.
Так я просидела почти половину ночи, порою тихо, почти беззвучно, напевая ему. Вошел военный врач в белом халате и распорядился отправить бойца в операционную. Две санитарки заботливо уложили его на носилки. Раненый очнулся, улыбнулся мне и снова взял с меня обещание, что я спою для него, когда он выздоровеет. Я была поражена его уверенностью - мне казалось, что он не выживет. С трудом скрывая дурные предчувствия и стараясь вселить бодрость и в него, и в себя, я дружески рассталась с ним, не надеясь когда-либо встретиться вновь.
Прошло три месяца. И снова наша бригада приехала на фронт. Весна была в полном разгаре. Молодой лес, только что одевшийся зеленой листвой, окружал нас. Мы заканчивали выступление, когда об’явили воздушную тревогу. Конферансье Гаркави взглядом спросил командира: «продолжать ли концерт?». Командир улыбнулся и знаком показал, что, мол, вам лучше знать, а мы к этому привыкли. Гаркави об’явил мой номер. Я вышла вперед и уже готовилась петь, когда услышала, что кто-то меня зовет. Ко мне пробирался красноармеец с орденом Ленина на груди. Он приветливо махал рукой, но я не узнавала его. Ведь я видела за это время десятки тысяч бойцов на фронте…
Красноармеец с орденом Ленина, не отрываясь, смотрел на меня, пока я пела, а я не могла вспомнить, где мы встречались. Это мешало мне сосредоточиться. Когда я кончила петь, больше всех хлопал красноармеец, которого я не могла узнать. Наконец, он не выдержал и подошел ко мне.
- Позвольте пожать вашу руку, товарищ Русланова, мой лучший врач…
И тут я сразу вспомнила все. Это был он - раненый при взрыве склада боеприпасов в немецком тылу. Но как он возмужал и изменился! В моем воспоминании он остался беспомощным, умирающим, почти мальчиком, а теперь я видела его крепкого, здорового - настоящего героя, с орденом на груди.
Концерт, неожиданно прерванный нашей встречей, закончился. Стало быстро темнеть, но стрельба зениток где-то недалеко у передовой линии фронта не прекращалась. Решив ужинать тут же на поляне, - все равно не переждешь, когда немцы утихомирятся, - мы расстелили палатку и большой компанией расположились на траве.
Появилось угощение. Кто-то назвал наше собрание маевкой, а огненные брызги трассирующих пуль и зениток - фейерверком. Меня попросили спеть - попрежнему больше всех просил мой старый - и такой молодой! - знакомый.
Я запела русскую народную песню. Я уже знала - мне кто-то успел шепнуть, что за второй подвиг, о котором мне обещали потом рассказать, его представят к самому высокому званию - званию Героя Советского Союза.
Я пела для Героя Советского Союза (теперь я знаю, что это звание ему уже присвоено: я сама читала в газетах). Но меня волновало и иное. Ответ на мысли, теснившиеся в моей душе, я получила от другого бойца - огромного, немного хмурого богатыря, который все время молчал.
- Как приятно, что вы находитесь здесь, на фронте, - сказал он, - я слушал вас по радио, видел на многих концертах, но лучший концерт у вас был, по-моему, здесь. Спасибо нашему правительству, что оно заботится о нас и посылает к нам артистов…
Он угадал мои мысли и чувства: сознание, что я приношу посильную пользу родине, - это сознание заставило меня пережить одну из самых счастливых и сильных минут моей жизни. // Лидия Русланова, заслуженная артистка РСФСР.
************************************************************************************************************
ФРОНТОВЫЕ БРИГАДЫ
Из Москвы в действующую армию выехали фронтовые бригады Всесоюзного гастрольно-концертного об’единения, московских и периферийных театров.
В третий раз на Брянский фронт уехала эстрадная бригада под руководством К.Малахова в составе Г.Сальникова, Н.Лукавихина, Л.Студневой и др. Бригада подготовила новую программу, состоящую из песен советских композиторов, рассказов и фельетонов о борьбе советского народа с фашизмом.
Бригада, руководимая заслуженной артисткой РСФСР Л.Руслановой и М.Гаркави, выехала на Западный фронт. На фронт направлены также бригады, в которые входят артисты Н.Эфрос, П.Ярославцев, Н.Тоддес, Л.Домогацкая, А.Лукьянченко и др.
Приехавшая из Новосибирска бригада Центрального театра кукол во главе с С.Образцовым после нескольких дней пребывания в Москве выехала на Западный фронт.
______________________________________________
И.Эренбург: Сила слова ("Правда", СССР)
Х.М.Мугуев: Что поют в землянке* ("Литература и искусство", СССР)
Б.Горбатов: Фронтовому журналисту* ("Литература и искусство", СССР)
В.Сурин: Год работы фронтовых бригад* ("Литература и искусство", СССР)
С.Преображенский: Фронтовые бригады* ("Литература и искусство", СССР)
«Литература и искусство» №28, 11 июля 1942 года