Стихи о немецких солдатах. 1941-1945
« Красная звезда», СССР.
« Известия», СССР.
« Правда», СССР.
« Time», США.
« The Times», Великобритания.
« The New York Times», США.
Злободневная песенка
Ходят фрицы с пресными,
Пасмурными лицами.
Отгремели песнями.
Отсверкали «блицами».
У потомков Вотана
Все дела навыворот.
Русь настигла - вот она!
Сцапала за шиворот.
Учит уму-разуму
Тумаками лютыми
Фрицу пустоглазому
Нервы рвёт салютами.
Хмурятся, сутулятся
Воры, безобразники, -
На советской улице
Зачастили праздники.
Рожи апатичные
У фашистских «пастырей»,
Фразы «эластичные»
Лепят вместо пластырей.
В брёхе сивых меринов
Обгоняют заново:
Мол, бежим уверенно,
Салим пятки планово.
Города, что сдали мы, -
Пустяки, безделица.
Ведь от них мечтали мы
Поскорей отделаться…
Ты мели, Емелюшка,
Шалые невнятицы,
На твоей неделюшке
Всё сплошные пятницы.
Тешься, шут ты этакий,
Лги вперёд и загодя.
Летом были цветики,
Скоро будут ягоды.
Как зима заявится,
Обойдет задворками,
Псы твои подавятся
Ягодками горькими.
Алексей Сурков.
21 октября 1943 года, "Комсомольская правда", СССР*
* * *
Строки гнева
1.
Голубизна небес над полем белым.
Кристаллы льда алмазами горят.
Фельдфебель немец поднял парабеллум
И всю обойму выстрелил подряд.
Подул на пальцы и помедлил малость.
И побежал - тяжел, широк в шагу.
Застреленная женщина осталась
Стыть на морозном, искристом снегу.
И будто день стал строже и суровей.
И, будто снег расплавив до земли,
В февральский полдень пятна русской крови
Багровой розой гнева расцвели.
2.
Плечистый немец, выбритый до лоска,
Вел по деревне русского подростка.
Повизгивая жалобно и тонко,
За мальчиком бежала собачонка.
Они свернули за сугроб проулка.
Два выстрела рванули воздух гулко.
И показался над сугробом смятым
Белесый немец с черным автоматом.
Застыл в сугробе мальчик. А у ног
Уткнулся носом в черствый снег щенок.
Хозяину кудлатый верен был.
За это немец и его убил.
3.
Девочку в канаве, на снегу,
Я забыть до смерти не могу.
Этот чистый лоб и ясный взгляд
Жгучим гневом душу пепелят.
Перекошенный страданьем рот
Мне велит скорей итти вперед,
Позабыть про отдых, сна не знать.
Палача кровавого догнать,
Пулей разнести висок и бровь
За ее святую кровь.
4.
В стеклянном взгляде ветровая даль.
Вцепились пальцы в мерзлую траву.
Ты слышишь, мертвый, мне тебя не жаль.
Не жаль детей твоих, твою вдову.
До самой смерти ты убийцей был.
Себя ты тешил и себя любил.
Ты злобой нашу душу оскорбил.
За это мой земляк тебя убил.
Алексей Сурков. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ
30 марта 1943 года, "Красная звезда", СССР.
* * *
К югу от озера
«Летом в пыль и зной, зимой в мороз и снег мы дрались с русскими в болотах в лесах к югу от Ильмензее...». Из песни, сочиненной немецким ефрейтором (с открытки, напечатанной в Берлине).
К югу от озера Ильменя,
В дебрях лесов и болот
Песенку «Я ль тебя, ты ль меня»
Немец продрогший поет.
Немец из «Львиной дивизии»
Голоден, слаб, нездоров.
Нет у фон-Буша провизии
Для прокормления «львов».
Плохи ботинки солдатские,
Ноги в снегу до колен,
«Фрицы сдались сталинградские,
С ними бы вместе - да в плен!».
Тощие фрицы измаялись,
Много загублено душ,
Кличет фельдмаршал фон-Паулюс
В плен генерала фон-Буш.
К югу от озера Ильменя
Тоже сомкнется кольцо,
Немец не знает, где именно
Зад у него, где лицо.
Слышат разбойники жадные
Вести про Волгу и Дон -
Вести для них безотрадные:
Гонят грабителей вон.
К югу от озера Ильменя,
В дебрях лесов и болот
Песенку «В плен меня, в тыл меня»
Немец продрогший поёт.
С.Маршак.
«Литература и искусство», 23 февраля 1943 года.
* * *
МЕРТВЫЙ НЕМЕЦ
Вот он лежит cкареженный в снегу.
Под ним, как студень, кровь его застыла.
Остроконечной пулей на бегу
Ты раскроил тупой его затылок.
И панцырь не помог ему в тот час,
И черный крест на вытянутой шее,
Когда рывком - с Невы - разгорячась,
По крутизне ты выбился к траншее.
Ты разорвал проклятое кольцо,
Сквозь ад и смерть пробил к просторам двери!..
Запомни же косматое лицо
Насильника, мучителя и зверя.
Ведь это он убил твою жену,
Ему твой дом с добром твоим достался.
Ты свел с ним счет. Но за свою страну
Ты полностью еще не расквитался.
Вот он лежит, поверженный во прах,
Раскинув рук обугленные крючья.
Ты видишь, как сковал смертельный страх
Глаза остекляневшие паучьи.
О, он еще надеялся и ждал,
Малайским ромом брюхо грел в окопе,
Полмира испохабивший вандал
С триумфом прошагавший по Европе.
Как звать его - не все ль тебе равно?
Твой русский гнев искал его давно.
Илья Авраменко.
"Прорыв". Воениздат. Ленинград, 1943. стр. 144
* * *
Жалоба фрица
«Сегодня мы организовали к обеду кошку». (Из письма солдата 6-й германской армии, окруженной в районе Сталинграда).
В письмах жалуется Фриц:
«Я когда-то резал птиц.
Доставались мне когда-то
Деловые поросята.
А теперь я, либе фрау,
Ем к обеду мяу-мяу.
Мне осталось жить недолго...
Дейтчланд-Дейтчланд! Волга-Волга!»
С.Маршак.
28 января 1943 года, "Правда", СССР*
* * *
Баллада о немецком солдате
Идёт солдат немецкий
по русской стороне,
Несёт солдат немецкий
винтовку на ремне.
Идёт с другими в ногу,
он весь от пыли сер,
А рядом с ним шагает
немецкий офицер.
А за спиной солдата -
пожаров чёрный дым,
А за спиной - Европа,
разграбленная им.
Ведёт вперёд солдата
война, война, война,
Лежит перед солдатом
«Восточная страна»,
Не Руслянд, не Россия, -
так сказано ему,
Глядит солдат на небо
в пороховом дыму.
Глядит солдат на землю,
отсчитывает шаг.
В глазах солдата - пусто,
в душе солдата - страх,
Идёт как будто весел
(с утра хлебнул вина), -
Так вот она, Россия,
Советская страна!
Так вот она, дорога,
дорога на Восток!
Здесь даже камень каждый
ложится поперёк.
Здесь каждый куст опасен,
здесь каждый - партизан,
Здесь каждая деревня -
вооружённый стан,
Здесь гибель поджидает
у каждого леска -
То снайперская пуля,
то острие штыка.
Идёт. Его учили,
как надо воевать, -
Насиловать и грабить,
пытать и убивать.
Он овладел наукой...
Да что тут разбирать,
Кто правый, кто виновный,
ему бы лишь пожрать.
Пожрать да выпить водки...
Молчать! Не рассуждать!
Приказано не думать,
приказано шагать.
Не думать... Да. Не думать,
шагать за шагом шаг...
Зачем же запрещённый
вползает в душу страх?
Как пойманная крыса,
забравшаяся в ларь,
Он смотрит, озираясь,
прожорливая тварь.
Дрожит крысиной дрожью...
Его судьба страшна.
Его задушит Руслянд,
«Восточная страна»,
Его раздавит Запад,
ударив со спины,
Ему не видеть больше
германской стороны,
Не выбраться, не выжить...
Молчать! Не рассуждать!
Ему одно осталось -
шагать и убивать,
Шагать, нести послушно
винтовку на ремне...
Идёт солдат немецкий
по русской стороне.
Николай Браун.
16 января 1943 года, "Литература и искусство", СССР*
* * *
МЕРТВЫЙ НЕМЕЦ
Немец в серо-голубой шинели -
Тот, кто дом и мир твой растоптал,
Поперёк пути, среди метели,
Пулею подкошенный, упал.
Он лежит в холодной красной луже.
Леденея с головы до ног,
В этот зимний день, седой от стужи,
Кроме этой, нет тебе дорог.
Отдыхать тебе ещё не время,
Сумрак ледяной бугры укрыл.
Может, этот черный, волчье семя,
Мать или жену твою убил.
Он лежит, смотря стеклянным взглядом,
Победитель десяти держав.
Ты его прикончил - так и надо,
Чтобы он поверженный лежал.
Ночь придет. Степной буран косматый
Вылетит в отчаянную тьму.
Будет волк трубить над волчьим братом,
Разорвав клыками грудь ему.
Злое вороньё в пустых просторах
Будет хлопать крыльями во мгле.
Он тебе и после смерти ворог -
Мёртвый немец на твоей земле.
Злодеяния его не смыты.
В гневе сокрушающем своём
Через труп его перешагни ты.
На пути в свой опалённый дом.
Л.Первомайский.
Перевел с украинского Евг. Долматовский. Действующая армия.
27 декабря 1942 года, "Правда", СССР*
* * *
Не знать пощады!
Они тайком подкрались убивать -
Чумные звери, бешеные гады.
Так сгиньте, псы, - пощады вам не знать,
Не знать пощады!
По вашим окровавленным когтям
Ударят наши бомбы и снаряды.
Дрожите, псы, - не знать пощады вам,
Не знать пощады!
Вас красный воин берет истреблять,
А партизан - громить вас из засады.
Бегите, псы, - пощады вам не знать,
Не знать пощады!
На наших землях не разжиться псам,
Отродью лжи, гниенья и распада.
Умрите, псы, - не знать пощады вам,
Не знать пощады!
Хотите нас поработить, сломать?
Наш дом и наш очаг разграбить рады?
Беснуйтесь, псы, - пощады вам не знать,
Не знать пощады!
Народ-титан поклялся: «Не отдам
Историей завещанные клады!».
Молчите, псы, - не знать пощады вам,
Не знать пощады!
Вы взвоете и кинетесь бежать
Назад в свои берлоги и ограды…
Не выйдет, псы, - пощады вам не знать,
Не знать пощады!
М.Бажан. Перевёл с украинского Борис Турганов.
«Вечерняя Москва», 22 декабря 1942 года
* * *
НЕМЕЦ
Она погибла, как играла,
С улыбкой детской на лице.
И только ниточка кораллов
Напоминала о конце.
Подходит ночь. Я вижу немца,
Как молча он ее пытал.
Как он хозяйским полотенцем
Большие руки вытирал.
И вижу я в часы ночные,
Когда смолкают голоса,
Его холодные, пустые,
Его стеклянные глаза.
Как он пошел за нею следом,
Как он задвижку повернул,
Как он спокойно пообедал,
И как спокойно он уснул.
И ходит он, дома обходит,
Убьет, покурит и уснет,
Жене напишет о погоде,
Гостинцы дочери пошлет.
И равнодушные, сухие,
Его глаза еще глядят.
И до утра не спит Россия,
И до утра бойцы не спят,
И жадно вглядываясь в темень,
Они ведут свой счет обид,
И не один уж мертвый немец
В земле окаменелой спит.
Но говорят бойцы друг другу,
Что немец тот - еще живой,
С крестом тяжелым за заслугу,
С тяжелой тусклой головой,
В пустой избе, над ржавым тазом
Он руки вытянул свои
И равнодушно рыбьим глазом
Глядит на девушку в крови.
Глаза стеклянные, пустые
Не выражают ничего.
И кажется, что вся Россия
В ночном дозоре ждет его.
Илья Эренбург.
28 ноября 1942 года, "Красная звезда", СССР*
* * *
НЕНАВИЖУ!
За селом трава по колено,
Дон течет, берегами сжат.
В мерзком смраде смертного тлена
Вражьи трупы лежат.
Где - в Варшаве или в Париже
Первый раз обагрил тесак
Этот нами убитый, рыжий,
Конопатый пруссак?
Будет гнить он вот здесь, в долине,
Или раков кормить в Дону?
Пусть рыдает жена в Берлине!
Мне не жалко жену.
Рядом с рыжим второй и третий -
Сотня, тысяча злых смертей.
Пусть их ждут в Дюссельдорфе дети!
Мне не жалко детей.
Стало сердце, как твердый камень.
Счет обиды моей не мал.
Я ведь этими вот руками
Трупы маленьких поднимал.
Гнев мне сердце сжигает яро.
Дай, судьба, мне веку и сил!
Я из дымной пасти пожара
Братьев раненых выносил.
Смерть! Гони их по мертвому кругу,
Жаль их тысячью острых жал.
Я ведь этими пальцами другу
В миг кончины веки смежал.
Ненавижу я их глубоко
За часы полночной тоски,
И за то, что в огне до срока
Побелели мои виски.
Ненавижу за пустошь пашен,
Где войной урожай сожжен;
За тоску и тревогу наших
Одиноких солдатских жен.
Осквернен мой дом пруссаками,
Мутит разум их пьяный смех.
Я бы этими вот руками
Задушил их, проклятых, всех.
Всех их с камнем пустил бы в воду,
Бил, пока есть свинец в стволе,
Чтоб ни племени их, ни роду
Не осталось на нашей земле.
Алексей Сурков.
12 августа 1942 года, "Красная звезда", СССР.
* * *
Убей убийцу!
Отец твой угнан в плен с веревкою на шее,
Печально клонится вослед ему полынь.
Убей врага! Срази его, красноармеец,
В упор проткни его штыком и опрокинь!
Ребенка твоего настиг и заколол он,
Порог твоей избы запятнан кровью весь;
Убей убийцу - ненависти полон,
Пусть пламенем в него твоя ворвется месть.
Живьем он мать твою зарыл, красноармеец,
И осквернил ее могилу хохоча;
Как же глаза держать раскрытыми он смеет,
Глаза детоубийцы, палача?
Сотри его с земли безжалостной рукою,
Куда б он ни проник - рази! Убей!
Он в прах развеял дом, построенный тобою,
Он надругался над любимою твоей.
Он вытоптал поля нескошенной пшеницы,
И кровью напитал он каждый стебелек;
Испепели его! Не дай ему укрыться,
Как тень, за ним скользи по рытвинам дорог.
Встают богатыри волоколамской битвы -
Отряд гвардейцев двадцати восьми;
Врагу противоставил стойкости гранит он,
Бессмертья дух его, боец, прими!
Враг об него осатанелый разобьется,
Каким огнем ни бушевал бы вихрь.
Встают в грозе и в славе полководцы,
Великих предков образы твоих, -
Они с тобой, красноармеец, рядом,
На рубеже, в окопе и в степи.
И слышен голос их сквозь грохот канонады:
- Назад на шаг перед врагом не отступи!
Разбой и смерть несет он в мирные селенья,
И к сердцу лезет он кровавой пятерней;
Останови его! Огонь по наползающей мишени!
Колено обруби ему любой ценой.
Твои сады он разорил стопой железной
И выжег города, взращенные тобой,
Перемели его на жерновах возмездья
И ненависть свою удвой! Утрой!
Из черепа он сеет смерть, как из лукошка,
Могилы бороздят его кровавые шаги,
Гадюку с жалом разлучи и уничтожь ты!
И жалом вырванным ее же обожги.
Перешиби его гудящих танков шаг,
Пусть преградят ему дорогу гнев и пламя!
Закован стонет Днепр в тяжелых кандалах.
И тихий Дон, кипя, встает над берегами.
Над золотом степей, сверкающе суров,
Он саблей заблистал казачьей;
И, бешено храпя, донские кони скачут
По жнивью вражеских разрубленных голов.
Лети волною, эскадрон за эскадроном,
Грудь распахнув ветрам и вихрям огневым;
- Да будет ненависть вожатый твой бессонный!
- Да будет месть высоким жребием твоим!
Враг затопил свинцом донские берега,
И степи вольные он рвется обесчестить;
Где б враг ни встретился - громи его на месте!
Куда б он ни проник - убей врага!
Перец Маркиш. (Перевел С.Левман).
4 августа 1942 года, "Известия", СССР.
* * *
Бей фашистское отродье!
Завтра крепче, чем сегодня,
И грознее, чем вчера,
Бей фашистское отродье
От утра и до утра!
От зари и до зари
Думой пламенной гори:
Как бы больше истребить
Сволочи немецкой,
Что не могут фрицы жить
На земле советской!
Чтоб от страха им, от боли
Только выть, выть, выть,
Что их надо смертным боем
Истреблять, бить, бить!
Нам других законов нету -
Фриц - зверь, волк, волк, -
Сжить со свету сволочь эту
Наш долг, долг, долг!
Нам день - во мгле,
Ночь висит - громадиной.
Если ходит по земле,
По советской гадина!
С ней хлеб не в хлеб,
С ней соль не соль!
Так рвись же, гнев,
В штык, в снаряд, в бусоль!
Гад на сенокосах спит,
Ползает по краю...
Пусть гнев кипит,
Ярость обжигает!
Гляди, смотри:
Родина - большая,
Если слезы есть - сотри,
Нам они мешают:
Метко целить, лучше бить,
Крепче ворогов губить!
Так бей зверей
Справа или слева
Силой ярости твоей,
Всею силой гнева!
Бей фашистское отродье
От утра и до утра,
Завтра крепче, чем сегодня,
И грознее, чем вчера!
А.Прокофьев.
1 августа 1942 года, "Известия", СССР*
* * *
Проклятье
Не рыцарский шелом - убийцы ржавый нож
Ты к Дону синему предательски несешь,
Ты пеной бешенства обрызгиваешь степи,
Где веет славою серебряный ковыль.
Ты хочешь умертвить в средневековом склепе
Лазурных наших дней ликующую быль,
Ты рвешься в ярости сквозь пуль разящих вьюгу
Туда, где мнишь спастись, - к сияющему Югу.
Проклятие тебе, тупой и злобный фриц,
От тучных пажитей, от голубых станиц,
Проклятие тебе за всех детей убитых,
За жен поруганных, за неутешных вдов.
За тишину полян, снарядами разрытых,
За кров родимый наш - испепеленный кров,
За братьев, отданных невольничьему рынку.
За каждую слезу и каждую былинку.
Проклятие тебе от каждого стебля,
Что вырастила нам Советская земля,
От каждой борозды, что плугом провели мы,
Для счастья светлого взрывая целину.
От друга верного, от девушки любимой,
От украинских сел, томящихся в плену!
Проклятие тебе - и пусть в проклятье этом
Твой смертный приговор, как смерч,
Встает над светом.
Максим Рыльский. Перевод с украинского.
31 июля 1942 года, "Известия", СССР
* * *
Месть врагу
С кровавых полей Европы, обугленных, неживых,
Идут эти люди - не люди, будь проклято имя их!
Муштрованные машины, делатели войны.
Единственному закону, закону убийц верны,
Бездушные автоматы, забывшие честь и труд,
Стяжательствуя и воя, они на восток идут,
Что можно сжигать, сжигая, что можно топтать, топча,
Что можно сжирать, сжирая, жадные, как саранча.
Я ненавижу их мыслью, которая мстить зовет.
Я ненавижу их сердцем, что, гневаясь, в ребра бьет.
Я ненавижу их кровью, которая в гневе чиста,
За то, что попрана ими земли моей красота.
Нет в языке моем слова для ненависти такой, -
Я их ненавижу за брата, убитого их рукой,
За всех друзей, невозвратно сгоревших в огне войны,
С которыми вместе пели и славили день весны,
За всех неповинно ввергнутых в огненную грозу,
За вдовствующих, за сиротствующих, за каждую их слезу.
К мести, к мести, к мести взывают слова мои.
Я ненавижу их волосы цвета пивной струи,
И выцветшие глаза их, мутные от вина,
И душу их воровскую, и даже их имена,
И даже слова их речи, острые, как игла,
И землю, что их вскормила, и мать, что их родила.
К ненависти и к мести взывает народа кровь,
За все им воздастся дважды, и трижды воздастся вновь.
Гневом святым ведомый, ненавистью обуян,
Мстит, умирая, Гастелло, Спицын идет в таран.
Снайпера меткая пуля в полете своем верна,
Затем, что послана сердцем ненависти она.
Идут в лесах партизаны, в ночах, без дорог, тайком,
И мстят за милую землю, поруганную врагом.
Слушай меня, товарищ! Знаменем боевым,
Камнем краеугольным ненависть утвердим!
Ударимте в душу зверя, чтоб стал ему свет немил,
Чтоб землю он грыз в досаде, чтоб волком от злости выл!
Чтоб он не ушел, настигнутый, раздавленный, как змея!
К мести, к мести, к мести взывает страна моя.
Николай Браун.
30 июля 1942 года, "Известия", СССР*
* * *
Детские валенки
Погиб ребенок маленький,
В мученьях изнемог,
Сорвал убийца валенки
С похолодевших ног.
Хотел послать в Германию,
Отродью своему.
Но выполнить желание
Не удалось ему.
За кровь, за муку детскую
Грабитель и бандит
Гранатою советскою
На месте был убит.
С.Маршак.
8 марта 1942 года, "Комсомольская правда", СССР*
* * *
Мороз и морозец
Резвится молодой мороз -
Морозец пятиградусный.
А на снегу, повесив нос,
Стоит фашист безрадостный.
Трещат сороки. Снег пушист
В лесу и на прогалинке.
- О чем задумался, фашист? -
Спросил морозец маленький.
- Не подходи ко мне, мороз,
И ни о чем не спрашивай.
Насилу ноги я унес
От холода от вашего!
Мы собирались взять Москву
Под праздники осенние,
А получили к рождеству
В подарок поражение.
Нам генералы говорят:
В проигранной кампании
Не штаб германский виноват,
А вы, морозы ранние!
- У нас еще морозов нет, -
Сказал морозец маленький, -
Вон, погляди, идет мой дед,
На нем тулуп и валенки.
Он вас, непрошеных гостей,
Уложит спать под елками,
Он проберет вас до костей
Холодными иголками.
Шагает он за мною вслед,
Метелью землю кутая.
А ну-ка, покажи им, дед,
Что значит стужа лютая!
Махнул рукой старик-мороз,
И снег свалился грудами
С высоких сосен и берез,
Сверкая изумрудами.
Снежинки с неба и с земли
Смешались в пыль колючую
И все кругом заволокли
Холодной белой тучею.
И вдруг среди лесных ветвей,
Тяжелых, замороженных,
Промчался полк богатырей
В ушанках, в шлемах кожаных.
Шальная русская пурга
И парни краснощекие
Неслись, преследуя врага,
Через снега глубокие.
Они громили злых гостей,
С пути сбивали в стороны -
В сугроб, в овраг, куда костей
Не заносили вороны.
- Ну что? - спросил старик-мороз,
Дыша метелью колкою.
Фашист молчал, дрожал, как пес,
И околел под елкою.
С.Маршак.
16 января 1942 года, "Комсомольская правда", СССР*
* * *
Мы не простим!
Идет дорога через Клин,
Торчат обугленные трубы.
Среди заснеженных долин
Немецкие чернеют трупы.
Они у наших малышей
Снимали теплые ушанки.
От них остались сотни вшей,
Кресты и брошенные танки.
Здесь немцев встретили в штыки,
Они здесь по снегу кружили.
Стоят на скатах у реки,
Обледенев автомобили.
Они стремились на Восток
И вот теперь бегут отсюда.
Лежат в сугробах у дорог
Окоченевших трупов груды.
Бегут, сжигая города,
Везде следы бандитских полчищ.
Мы не забудем никогда
Арийской их повадки волчьей.
Мы отомстим за матерей,
Мы не простим им крови детской.
Коли штыком, прикладом бей
Проклятых извергов немецких!
Красноармеец С.Гудзенко.
7 января 1942 года, "Комсомольская правда", СССР*
* * *
НЕ ЩАДИ!
Нерушимо стоим на страже.
Многих нет среди нас друзей.
Что сказать? Ничего не скажешь.
Бей!
Бей их в сердце за всех, кто не дожил,
Бей гранатой, коли штыком,
Нож им в горло вгони и все же
Ты еще поверни потом.
Вырви сердце из груди зверя,
Жги, такую муку готовь,
Чтоб расплатой была за потери,
За священную нашу кровь.
Мсти за всех, кто, отважный и меткий,
Не дошел, не доплыл... За смерть
Не успевших притти из разведки,
Дострелять, добежать, долететь.
Бей их с воздуха, жги до пепла,
В тыл прорвешься - в затылок бей,
Чтобы выли они и слепли,
Мсти за всех недоживших друзей.
Если вырвут язык - ты последним
Хрипом, выдохом плюнь в глаза.
Знай, - по тропам идут соседним
Боевые полки партизан.
Мстить, минированные завалы
Воздвигать на вражьем пути,
Если этого будет мало -
Мост взорвут, чтоб ему не пройти.
Чтоб он корчился, сдох от жажды,
Враг, упившийся кровью детей.
Мсти за родину! Бейся!
Дважды,
Трижды выживи, встань и бей!
Все сочтем, ничего не забудем,
Ни страдания, ни смертей,
Бей их насмерть, встречай их грудью,
Бей!
Елена Вечтомова.
"Молодежь Ленинграда". Советский писатель, 1941. стр. 86
* * *
БЕЙ ШТЫКОМ, ГРАНАТОЙ БЕЙ. БЕЙ, ЧЕМ МОЖЕШЬ, НО УБЕЙ!
За страну Советскую
Бей зверье немецкое.
Банда влезла к нам во двор,
Банда воет до сих пор,
С ней один лишь разговор:
Бей штыком, гранатой бей,
Бей, чем можешь, но убей!
Славен каждый, кто убьет,
Кровь немецкую прольет.
Бей прикладом, бей гранатой.
Всюду гадину круши,
Нет гранаты - бей лопатой,
Нет лопаты - задуши!
Заводи свой счет скорей
За сестер, да матерей,
Бей немца, бей, коли,
Бей врага родной земли.
Немцу гаду не прости,
Мсти, боец, сильнее мсти!
Пусть сильней всего на свете
Бьется ненависть в груди,
Немец гад за все ответит,
Счет скорее заводи.
Стой за родину горою,
Стой за честь своей страны,
Умножай число героев
Грозной с немцами войны.
Бей, чтоб к нам ходить забыло
Это злобное зверье,
Бей, чтоб вся орда завыла,
Бей, чтоб не было ее.
Бей штыком, гранатой бей,
Бей, чем можешь, но убей!
Александр Прокофьев.
"Молодежь Ленинграда". Советский писатель, 1941. стр. 18
* * *
Фашист
Он стоит передо мною,
как обиженный святой,
держит руки за спиною
почерневший и худой.
Дескать, вы меня не троньте,
уверяю, дескать, вас:
очутился я на фронте
против воли в этот раз.
Языком он вертит туго,
не видать на нем лица.
Словно вылинял с испуга -
не гиена, а овца.
Только я ему не верю!
На минуту на одну
разве можно верить зверю,
если даже зверь в плену.
Сбитый с неба под Москвою,
растерявший весь свой пыл,
через 20 дней с лихвою
он у фронта пойман был.
Он себя измаял влежку,
весь оброс и похудел,
он сырую жрал картошку,
но сдаваться не хотел.
Рылся с жадностью в навозе,
синих жаб ловил в траве,
чтобы вновь на бомбовозе
ночью вылететь к Москве.
Ясно! Негде ставить пробы,
гад законченный вполне.
И глухое чувство злобы
подымается во мне.
Я гляжу на эту морду,
долго, пристально гляжу
и решительно и твердо
про себя произношу:
- Из хозяйских рук поганых
получил ты не спроста
два железных, филигранных,
окантованных креста.
Ты за третьим, черный ворог,
к нам летел из дальних мест...
Ты его получишь скоро
этот самый третий крест!
Сергей Васильев. Действующая армия.
«Литературная газета», 17 сентября 1941 года.
* * *
Мы час от часу будем бить сильней!
Горят города на пути этих полчищ,
Разрушены села, потоптана рожь.
И всюду поспешно и жадно, по-волчьи
Творят эти люди разбой и грабеж.
Но разве ж то люди? Никто не поверит
При встрече с одетым в мундиры зверьем.
Они и едят не как люди - как звери,
Парную свинину глотая сырьем.
У них и повадка совсем не людская.
Скажите, способен ли кто из людей
Пытать старика, на веревке таская,
Насиловать мать на глазах у детей?
Вы чтите войну... Но и в деле кровавом
Сложились за сотни и тысячи лет
Людские понятия чести и славы,
Обычай, закон. - Ничего у вас нет.
Вы чтите войну, и на поприще этом
Такими вас видим, какие вы есть:
Прикалывать раненых, жечь лазареты
Да школы бомбить - ваших воинов честь.
Узнали мы вас за недолгие сроки
И поняли, что вас на битву ведет,
Холодных, довольных, тупых и жестоких,
Но смирных и кротких, как худо придет.
И ты, что сидишь без ремня предо мною,
Ладошкой себя ударяющий в грудь,
Сующий мне карточку сына с женою,
Ты думаешь, я тебе верю? Ничуть!
Мне видятся женщин с ребятами лица,
Когда вы стреляли на площади в них.
Их кровь - на оборванных в спешке петлицах,
На бледных и потных ладонях твоих.
Ты, серый от пепла сожженных селений,
Над жизнью распластавший тень своих крыл,
Ты, ждавший, что мы поползем на коленях, -
Не ужас, но ярость ты в нас пробудил.
Мы будем вас бить все сильней час от часу
Штыком и снарядом, ножом и дубьем,
Мы будем вас жечь и глушить вас фугасом, -
Мы рот вам землею советской забьем!
А.Твардовский. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
«Известия», 16 сентября 1941 года
* * *
Я пою ненависть
Лес притаился безмолвен и строг.
Звезды погасли и месяц не светит.
На перекрестках разбитых дорог
Распяты взрывами малые дети.
Глохнут проклятья замученных жен,
Угли пожарища теплятся скупо,
Воздух раскрытых траншей заражен
Приторным тленьем забытого трупа.
Замкнут страданья народного круг,
Острую боль не омоешь слезами.
В ужас сожженных домов и лачуг
Смотрит убийца пустыми глазами.
Руки убийцы в крови и грязи,
Ржет он, клыки пожелтелые щеря.
Мститель, над ужасом встань, порази
В черное сердце пьяного зверя!
II
Сказав убитому: «Лежи, дружок»,
Он к двери привалил тяжелый камень
Большими, недрожащими руками
Он отчий дом со всех сторон поджег.
Скрываясь в ночь, он слышал вой и крик
И посвист пуль над переспелой рожью.
На грани дня взлохмаченный старик
В лесной отряд пришел по бездорожью.
III
Человек склонился над водой
И увидел вдруг, что он седой;
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьем он дал обет
Беспощадно, яростно казнить
Тех людей, что рвутся на восток.
Кто его посмеет обвинить,
Если будет он в бою жесток?
IV
Курганами славы покрыта родная равнина.
И Днепр, и Морава, и Висла, и Волга-река.
Ты лжешь, чужеземец, что медленна кровь славянина,
Что в грозное время душа славянина кротка.
От нас убегали монгольские орды Мамая.
Солдат Бонапарта мы в наших снегах погребли.
На полчища Гитлера кованый меч поднимая,
Мы грудью прикрыли просторы славянской земли.
С Придонья до Вислы, от Волги-реки до Моравы
Коврами цветов мы покроем над кровью луга.
Могилы славян вознесутся курганами славы,
И пахаря плуг разравняет могилы врага.
А.СУРКОВ. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
12 сентября 1941 года, "Известия", СССР.
* * *
Святое слово месть
Как их ни назови - бандиты, звери, гады -
В словах не передать всей мерзости врагов,
Запомним лишь одно: не может быть пощады
Мучителям детей, убийцам стариков!
Фашистский мародер - громила, а не воин,
Не человек, а тварь в обличии людском.
Ни тени жалости мерзавец не достоин,
С ним разговор один - гранатой и штыком.
Он пленных не щадит: подлец вооруженный,
Он выколет глаза и череп разобьет.
Нет, он не человек! Не кровь, а гной зловонный,
В поганых жилах изверга течет!
С трусливой подлостью, с ухмылкой людоедской,
Со сладострастьем бешеных зверей
Глумятся изверги над каждым трупом детским,
Насилуют сестер, калечат матерей.
Шакалья гнусная фашистская порода
Коричневой чумой поганит жизнь и честь.
Пусть грозной молнией ударит гнев народа
И прогремит, как гром, святое слово - месть!
Вас. Лебедев-Кумач.
5 сентября 1941 года, "Правда", СССР.
* * *
Стихи немецкого солдата
Это стихотворение было найдено в дневнике ефрейтора германской армии Йозефа Гюмера, взятого в плен на северном участке фронта. Подлинник находится в штабе Н-ской части. Стихи перевел находящийся в действующей армии поэт А.Коваленков.
Родина моя покрыта мглой.
Черный, неживой туман клубится
Над зеленой Баденской землей,
Там, где Виза быстрая струится.
Падают кровавые дожди, -
В смертной спит Германия истоме.
Лишь звероподобные вожди
Мечутся, как в сумасшедшем доме.
Вопли их нас гонят на убой,
Хлещут, словно плеть по нашим спинам.
Маршируй, забудь очаг родной,
Серая солдатская скотина.
С глупой песней «Поцелуй меня»
Рота поднимается с привала
И с рассвета до заката дня
Топчет землю тупо и устало.
Маргарин, искусственный бульон,
Тошнотворный мед из ганголина -
Это наш солдатский рацион,
Для желудков тощих - дисциплина.
Раненым давно потерян счет,
Мертвецы гниют в канавах сточных...
Это называется - поход,
Наш «победоносный» фронт восточный.
Словно автоматы, день и ночь
Мы должны приказам подчиняться.
По приказу пыль дорог толочь,
По приказу жрать и испражняться.
Левой, правой... встань, беги, ложись...
День и ночь летит команда в уши.
Такова солдат немецких жизнь.
- Господи, помилуй наши души...
3 сентября 1941 года, "Литературная газета", СССР*
* * *
Фашистам в лицо
Перед убийцей я лица не скрою,
Я смело грудью на врага пойду -
Мощь класса моего стоит за мною,
Не дрогну я и взор не отведу,
А ослепят - я буду не глазами
Глядеть на них, а кожей и руками.
И как бы ни был подл он и жесток -
Рот палача со зверскою скулой,
Как ни страшны гримасы злобных щек
И лоб скота, и низкий и тупой, -
Я вижу ужас в их душе пустой,
Затем, что знает черный их порок,
Что ныне он у грани роковой:
Я вижу их до дна, - их близок срок.
И.Бехер.
14 августа 1941 года, "Правда", СССР*
* * *
Пленный
Идет допрос. Ветвями шелестя,
Деревья вкруг него свидетелями встали.
Он получил приказ пройти по трупам и костям,
И он пошел - ни радости не зная, ни печали.
Зачем уничтожал он ниву, лес и дом
И в пепел превращал цветущие долины?
И для кого своим солдатским сапогом
Давил тела детей невинных?
Кто смел на родине его задать такой вопрос,
Тот поплатился бы тотчас своею шкурой.
А ныне взором вопрошающим он врос
В винтовку, что лежит в пыли понуро.
Он смотрит пред собой провалом глаз пустых
И слышит голос птиц:
- Возможно ль, что когда-то
Он человеком был, и жил среди других,
И слышал, как зовет один другого братом?
Ветра тревожные летят со всех сторон,
И шелестит листва настойчиво, упрямо:
- Возможно ль, что ребенком был когда-то он,
Что женщину когда-то звал он мамой?
Допрос идет к концу. И вопрошают реки:
- Неужто никогда не думал он, фашист,
О том, что создана рука не для убийств,
А для труда, священного вовеки?
Он в путь пошел чумой, закованной в броню,
Чтоб все живое смять и выжечь без из'ятья.
Он шел, уничтожал и предавал огню,
Он стал отчаяньем народов и проклятьем.
Среди дымящихся развалин он шагал,
Неистово разя секирою тяжелой.
Где оставляла след разбойничья нога, -
Пылали города и полыхали села.
Он шел сквозь дым и смрад, на солнечные дни
И мирный труд людей, уставясь в дикой злобе,
И этот каннибал пытался изменить
Весь мир по своему звериному подобью.
Кто и откуда он? Кто тот вампир,
Который в мир его сквозь кровь и ужас бросил?
Убийца и маньяк, он тоже на допросе.
И в хаосе огня, под рев и вой сражений
Его, кровавого, сурово судит мир,
И требует земля его уничтоженья.
П.Маркиш.
25 июля 1941 года, "Известия", СССР.
______________________________________________
Стихи о советских партизанах (Спецархив)
Алексей Сурков. Стихи о войне (Спецархив)
Илья Эренбург. Стихи о войне (Спецархив)
Семен Кирсанов. Стихи о войне (Спецархив)
Демьян Бедный. Стихи о войне (Спецархив)
Самуил Маршак. Стихи о войне (Спецархив)
Николай Тихонов. Стихи о войне (Спецархив)
Михаил Исаковский. Стихи о войне (Спецархив)
Александр Прокофьев. Стихи о войне (Спецархив)
Александр Твардовский. Стихи о войне (Спецархив)
Василий Лебедев-Кумач. Стихи о войне (Спецархив)
Стихи о Сталине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о Ленине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о Родине и Великой Отечественной войне (Спецархив)