Древнее «эллинство»: искажение Традиции. (Часть IV)
Часть I - https://a-eliseev.livejournal.com/2218619.html
Часть II - https://a-eliseev.livejournal.com/2218853.html
Часть III - https://a-eliseev.livejournal.com/2219230.html
Глава 5. «Золотоносный» Мидас: предательство Золотого Века .
Если Минос искажал образ Царя Мира, то Мидас подверг искажению образ Золотого Века и его Царства - Гипербореи. Данный царь - персонаж весьма и весьма «насыщенный» - в плане «эзотерики». Он был посвящён в мистерии Орфеем и распространял таинства по всей Фригии. Самому Орфею покровительствует Аполлон Гиперборейский, что явно указывает на изначальную, нордическую Традицию Золотого Века. Характерно, что Аполлон подарил ему золотую лиру, с помощью которой можно было усмирять диких зверей. Это однозначно можно интерпретировать как усмирение «звериного», «яростно-желательного» душевного начала и подчинение его началу духовному. Не следует забывать о том, что психоэмоциональная Душа отличается от райского-ангелического Духа. (Хотя в Орфее всё же есть и некоторая «гетеродоксальность». Так, он получает некие мистические знания в Египте, а тамошняя традиция испытала мощное влияние оккультной Атлантиды.)
Орфей спускается в Аид (то есть, в Навь, регион именно Души) - с тем, чтобы вызволить свою возлюбленную. Это символизирует стремление освободить «женственное», психоэмоциональное, душевное начало, которое просветляется началом «мужественным», героическим, духовным. Однако, данное освобождение ему не удаётся, ибо он взглянул на неё еще до выхода из Аида, нарушив тем самым условие, поставленное богами. Это можно интерпретировать как некую остановку на пути мистериальной инициации.
Отдельного разговора заслуживает орфизм. Прежде всего, возникает вопрос, а насколько это учение связано с самим Орфеем. Здесь высшее, дионисийское начало противопоставляется низшему, «титаническому». Но, по данным псевдо-Эратосфена, Орфей как раз отказался почитать Диониса - в пользу Аполлона. Само «дионисийство» ближе именно к «психоэмоциональной» душевности, в отличие от «аполлонизма» с его солнечной духовностью.
Аполлон вступил в состязание с Паном, что можно истолковать как попытку поставить духовное выше душевного (психоэмоционального, «панического»). Сам Пан - хтоническое существо - божество буйной природы. Он родился с козлиными ногами, длинной бородой и рогами. Любопытно отметить сообщение Геродота, согласно которому Пан был главным богом Египта, испытавшего, как уже отмечалось выше, мощнейшее атлантическое влияние. Он даже приказал всем тамошним богам стать зверями, а сам превратился в козу или в полукозла-полурыбу.
Налицо упор на «звериное», душевное начало. Именно здесь и стоит видеть начало контр-инициации. В её основе лежал и лежит «разогрев» душевного (в ущерб духовному) - с целью получить дополнительное могущество. ( «Культ Зверя: технологии расчеловечивания» - https://a-eliseev.livejournal.com/2159639.html)
Мидас выступал здесь в роли судьи, и он отдал предпочтение Пану, хотя игра последнего была ужасна. Ей ужаснулись даже лесные звери. И, конечно, дело не в какой-то «неумелости» Пана. Просто он вылил на окружающих хаос душевной стихии.
Однако, Мидосу это пришлось по душе. И, тем самым, он явно предал гиперборейскую Традицию в пользу конт-инициации. За это Аполлон Гиперборейский наказал его ослиными ушами. В данном случае это был символ невежества - как отказа от подлинного знания в пользу знания искаженного, от которого надеются получить животную силу.
Второй важнейший сюжет связан с обретением «Золотого дара». За спасение своего учителя Силена Дионис предложил Мидасу любой дар. Последний попросил его дать возможность обращать всё в золото. В результате, Мидас не смог даже поесть, ведь в золото превращался любой предмет, к которому он прикасался.
Сам по себе образ Золота двойственен. Мы знаем и о Золотом Веке, и о Золотом тельце. Всё дело здесь в разном понимании того, что есть золото. Алхимики стремились к превращению низших металлов в золото, которое должно было символизировать духовное преображение. (Другое дело, что сами были подвержены различным оккультным искажениям, о чём ярко написал Густав Майринк в «Ангеле западного окна» М., АСТ, 2022.) Мидас, который был посвящён в изначальные мистерии, знал о такой возможности. Но он уже встал на путь душевной, «панической» магии, предполагающей обретение именно силы, могущества и господства. Душевное, яростно-желательное, животное начало, само по себе, направлено на сокрушение. Оно предполагает тотальное отрицание того, что (и кто) находится вне его (начала) носителя. Данное отрицание ставит своей целью поглотить всё и вся. Отсюда, кстати, и капитализм - весьма древний уклад. («Древние истоки капитализма» - https://zavtra.ru/blogs/istoki_kapitalizma)
Маги Капитала также стремятся поглотить как можно больше ресурсов, работая именно с душевным, психоэмоциональным уровнем. («Магия Капитала». Ч. III - https://oko-planet.su/finances/financesdiscussions/59693-aleksandr-eliseev-magiya-kapitala.html)
В то же самое время, духовное начало предполагает духовное преображение того, кто пока находится во вне его. Оно соединяет и даже присоединяет - без поглощения. И тут вспоминаются глубочайшие, по своему метафизическому уровню, слова Святого князя Александра Невского: «Не в Силе Бог, а в Правде». Душа - это тотальная Сила, Дух - высшая Правда. При этом, сама Сила своей ужасающей, «звериной» мощью искривляет Традицию, порождая пародийную, кривую контр-Традицию. Здесь она (точнее её адепты) выступает как именно Кривда.
Стремясь превратить всё в золото, Мидас думает не о Золотом преображении, но о золотом поглощении. Тем самым он искажает, пародирует духовный Золотой Век, подменяя его царством Золотого тельца. Духовное богатство подменяется душевным, предполагающим упор на удовольствии от страстей, психоэмоциональных импульсов. И сам царь становится жертвой столь желанной для него Силы.
Так, царь Мидас являет собой инверсивный образ некоторой инверсии Царя Золотого Века. В иранской традиции таковым был Йима-Джамшид, который возгордился и сам пожелал стать богом. (*) То есть, пожелал достигнуть божественного могущества своими Силами. Надо полагать, опираясь именно на Силу.
(*) Имя царя Йимы переводится как «двойник», «близнец» (также переводилось имя индоарийского Ямы). Значит, у него был брат-близнец, который его и убил, разрезав на две части. А престол занял змеиный царь-узурпатор Ажи-Дахака («ажи» - «дракон»). Он, судя по всему, и был тем самым близнецом. Это становится совершенно ясным, если обратиться к более позднему, чем «Авеста», источнику - «Шахнаме». Там царь Золотого Века Джамшид был распилен именно змееобразным Заххаком-узурпатором.
У Йимы есть русский аналог - знаменитый сказочный Кощей Бессмертный, чей образ намного более глубок, чем кажется, и, безусловно, искажён. Свою роль здесь сыграл и «детский кинематограф», в котором Кощей всегда выставлялся зловещей, инфернальной фигурой (зачастую, при этом, достойной иронии). В сознании людей прочно сложился его образ как некоего «бога смерти», хотя уже сам имя «Бессмертный» свидетельствует о том, что Кощей был максимально свободен от уз смерти. Но, конечно, не полностью, ибо всё-таки был убит.
В сказках Кощей позиционируется как повелитель «золота», и Александр Пушкин поэтически выразил это в следующих строках: «Там царь Кощей над златом чахнет». Очевидно, что перед нами Царь Золотого Века. И само его царство следует отождествить с нордической, солнечной, золотой Гипербореей.
Смерть Кощея находилась в яйце - символе изначального единства мира, которое существовало до метакосмической катастрофы - «Большого Взрыва», расколовшего «Вселенную в Раю». Там хранится игла - символ нетварной Оси, пронизывающей миры. Яйцо и игла хранятся в ларце, а он находится на вершине Дуба, символизирующим Мировое Древо, которое и есть указанная Ось. Разбитие яйца и слом иглы означают Катастрофу, «Большой Взрыв». Смерть Кощея как бы воспроизводила Катастрофическое событие. При этом, сам Царь совершил (как и Йима-Джамшид) некие трагические проступки. Само же убийство осуществил вовсе не Иван Царевич, тут инверсивное наслоение. Согласно сказочной традиции, у Кощея был брат - Кош, который едет к нему на крестины. Некоторые исследователи (А. С. Орлов) отмечают сходство Кощея и Змея Горыныча; напрашивается вывод о том, что Кош и есть Горыныч. Тогда последнего можно отождествить с брато-, и цареубийцей Спитьюрой, а, следовательно и со змеевидным узурпатором Заххаком.
Глава 6. Ахилл и ветхая сторона Мировой Души.
Весьма известен мифологический рассказ о том, как мать Ахилла - нереида Фетида - купала его в Стиксе. «Ахиллесова пята», вообще, стала расхожим выражением. Гораздо менее известен другой сюжет. По одной из мифологических версий (к слову, наиболее ранней), Фетида по ночам клала своего младенца в горящую печь для того, чтобы выжечь в нём всё смертное, доставшееся от отца. Когда сам отец - Пелей - увидел сие, то пришёл в ужас, а Фетида бросила супруга и вернулась в море - к своим сёстрам-нереидам.
А вот в схолиях к Аристофану сообщаются более ужасные вещи. Оказывается, Фетида сожгла в печи заживо шесть своих сыновей, а седьмого - (Ахилла) - спас Пелей.
Всё это заставляет вспомнить сюжет русской мифологии - Баба-Яга кладёт ребёнка в горящую печь. (*)
Его давно уже «расшифровали» как образ древнейшей инициации - «перепекания», преображения ребёнка в огне. Действительно, та же печь являлась священным местом, святилищем. И в сказке о Гусях-Лебедях печь является неким убежищем, что указывает на её инициатическую роль. Но в ней же Баба-Яга хочет изжарить Девочку. («Гуси-лебеди»: сказка о духовной инициации» - https://a-eliseev.livejournal.com/2216330.html)
Как очевидно, огненное преображение (как и любое другое явление) имеет два аспекта - благой и зловредный. В случае с Фетидой и Бабой-Ягой имеет место именно последний.
Тут, конечно, налицо и тема вампиризма. Фетида желает сделать Ахилла бессмертным. Но, как известно, вампир представлялся именно бессмертным существом. И здесь очень важно отметить аспект Жара. «Вампиры всегда связаны с кровью, - пишет Александр Дугин. - Это также имеет эзотерическое объяснение. Традиция считает, что между душой и телом человека существует особая тонкая полуматериальная-полупсихическая взаимосвязь. Сама душа соотносится с невидимым Огнем, с огненным Принципом. В теле этому Принципу соответствуют нервная и кровеносная системы. Первая является «полюсом» Света, а вторая - «полюсом» Жара. В синтетическом огненном Принципе, в душе, Свет - это логосное, божественное, интеллектуальное начало, элемент Небесный и Вечный, Неколебимый, а Жар - это более низкое, динамическое начало, элемент промежуточный между Небом и Землей, связанный не с Вечностью, но с длительностью. Согласно теологическим представлениям, из Света созданы Ангелы, а из Жара - Демоны и Бесы». («Конспирология». - М., Арктогея, 1993)
Становится понятным двойной символизм огненного преображения. У самого Огня два аспекта - один, Световой - благой. Другой - Жаровой - вредоносный. При этом, сам Жар может восприниматься как Свет, но это ложный Свет.
Устремление к Свету есть устремление к райско-ангелическому Духу. Стремление к Жару есть стремление к региону Души, Нави. Это мир хаотических, психоэмоциональных вибраций. Это вселенная постоянной и «абсолютной» динамики. Для неё характерен символизм как ликвидной Воды, так и разрушительного Жара. В данной оптике Фетида (к слову, существо водной стихии) пытается соединить в своём сыне эти два аспекта, чтобы усилить его могущество. Но от соприкосновения Воды и Жара образуется Пар, похожий на призрак. Таким же, призрачным, было и могущество Ахилла.
К слову, по версии Агаместра из Фарсала, сын Пелея вначале носил имя «Ледяной», но после того, как огонь обжег ему губы, его стали называть Ахилл - «безгубый». То есть, попытка Фетиды сделать Ахилла всемогущим привела к его уродству.
Теперь необходимо вспомнить купание в Стиксе - реке, протекающей в Аиде (эллинский аналог Нави). У славенороссов её аналогом была река Смородина. Оба её берега соединял Калинов мост, по которому приходили Чуда-Юда. Как очевидно, приходили они из Нави. (Здесь очень любопытно обратить внимание на символизм реки Невы, ведь Смородину называли ещё и «Невой-рекой самородной». См. «Сфинкс и город на реке Навь» - «https://a-eliseev.livejournal.com/1907161.html)
Стикс есть некая периферия Нави, непосредственно соприкасающаяся с нашим, земным, плотно-вещественным миром. Вот там Фетида и купала Ахилла, который обрёл почти полную физическую неуязвимость. И в данном случае «почти» есть ключевое слово. Могущество Ахилла оказалось, в конечном итоге, призрачным (как Пар, образуемый от соединения Воды и Жара). Стрела попала в его единственно уязвимое место - пятку. И выпустил эту стрелу Парис, чьей рукою водил солнечный, гиперборейский Аполлон. А в некоторых вариантах Ахилла убивает непосредственно Аполлон.
Фетида, она же Баба-Яга, это персонификация ветхого аспекта Нави, Мировой Души. (*) Эта Душа, сама по себе, не есть ни благо, ни зловредность. С одной стороны, она является витальным, оживотряющим началом (Жизнь). С другой стороны, выступает и как начало губительное (Смерть). В последнем случае имеет место ветхий аспект, который возник в результате некоей древнейшей метакосмической катастрофы. Можно предположить следующее. Произошло сие потому, что именно в регион Души и попали ангелы, восставшие против Бога и выпавшие из региона Духа, Рая. В указанном регионе они образуют особый сегмент - инферно.
Ахилл - это образ гипер-кшатрия, который устремлён к абсолютному земному могуществу и физическому бессмертию. (Последнее следует отличать от бессмертия метафизического, находящегося по ту сторону нашей поврежденной реальности.) Именно такие «тёмные герои» и образуют контр-инициатическую цепь, которая тянется с древнейших времён. Она, собственно, и составляет гипер-Элиту, пытающуюся установить глобальную тиранию. Для этой цепи характерен «вампиризм», который следует понимать как совокупность контр-инициатических практик. («Метафизика вампиризма» - http://www.varvar.ru/arhiv/texts/eliseev6.html)
Часть V - https://a-eliseev.livejournal.com/2219772.html
(*) В сказочной традиции этот персонаж вовсе и не такой уж зловредный. Можно даже сказать, что она, играет, скорее, положительную роль. Да, Ягишна хочет скушать Героя, который отправляется на вызволение царевны. Но, в некоторых вариантах, она потом всё же его отпускает - накормив-напоив. Более того, Баба Яга дарит Герою волшебный клубок, сказочного коня и пр. Правда, в других вариантах, Герой вынужден бежать от Ягишны. Иногда он и сражается с ней. И здесь уже, конечно, налицо двойственность.
Не всё так просто и с поеданием. А. П. Барков считает, что Герой должен быть съеден Ягой для того, чтобы приобщиться к миру мертвых. Или вот, взять к примеру, мотив похищение детей и помещение их в печь. Есть мнение, что Яга выступает тут как жрица, которая проводит обряд инициации мальчика в мужчину. (Она и сама садится в печь.) К слову, можно вспомнить и образ Кроноса, «поедающего» детей, а, на самом деле, содержащего их в Полноте Единого.
Хотя, безусловно, налицо и разрушительная, деструктивная сторона. При этом, Владимир Пропп («Исторические корни русской волшебной сказки». - Ленинград. Издательство: ЛГУ, 1986) не считал злобность Яги некоей доминантной чертой характера. Она есть следствие иррациональности. И, как представляется, такая иррациональность вызвана хаотичностью. Яга живет на границе с миром мёртвых. К слову, в глубокой древности умерших хоронили в домовинах, которые были расположены на очень высоких пнях, чьи корни напоминали куриные лапы. Отсюда, собственно, и знаменитая избушка на курьих ножках. Здесь Яга выступает как сторож мира мертвых.
Она также и проводник в этот мир. У неё костяная нога, предназначенная именно для того, чтобы стоять в данном мире. Здесь сразу же вспоминаются фоморы кельтской традиции - великаны, существа стихий. У них было всего по одному глазу, одной руке и одной ноге. Любопытно, что костяная нога является атрибутом индоарийского бога Ямы - Царя мёртвых, аналогом которого является Кощей. А последний выступает как супруг Яги.
Мир мертвых в «языческих» традициях имеет два основных образа (точнее, это два мира). Он может выступать как благой Рай-Ирий (Вырий), Элизиум, Сварга. Но его представляли также и мрачной обителью теней - Аидом, Хелем, Навью. Это регион Мировой Души (а не райско-ангелического Духа), который является «высшим» хаосом, тотальным Движением, лишенным своего центра. В таком мире душа может существовать только как тень, лишенная какой-то определенности. (На самом деле, в Нави обитают информационные дубликаты людей, см. «Вторжение теней» - https://ruskline.ru/monitoring_smi/2007/08/30/vtorzhenie_tenej/)
Таким образом, можно предположить, что баба Яга и есть Мировая Душа. Сама душа - начало более «женственное» («подвижное, изменчивое»), поэтому в сказаниях говорится, в основном, именно о Ягишне. Но есть у неё и мужской аспект - «бог» Велес. Сама Мировая Душа пленена инфернальными силами, собственно, само инферно там и находится. («Плененный Велес» - https://a-eliseev.livejournal.com/1874220.html)
Душа Мира - есть витальная сила, которая оживотворяет плотный мир, даёт ему мощные «эмоциональные» импульсы. И внутри каждого человека есть её «частица» - личная душа (не дух), «яростно-желательное» начало. То есть, она выступает как Жизнь. Но эта сила двояка, её мощнейшая «эмоциональная» стихийность может угрожать людям, «растворять» их дух, хаотизировать сознание, замутнять разум. Таким образом, Жизнь выступает и как Смерть. Вот и Баба-Яга также - является дарительницей, а может и выступать в качестве смертоносного существа. (При этом, надо отличать витальную Жизнь от Жизни Вечной, которая есть состояние обожения, соединения с нетварными энергиями, приобщения к Божественной Вечности.)
В литературной форме этот образ великолепно подан в повести Михаила Успенского «Кого за смертью посылать» (М., Эксмо, 2011). Сюжет её таков - Смерть ушла от людей, после чего они потеряли и вкус к Жизни. Наконец, главный герой Жихарь находит пропажу.
«- Ну что, герои? - раздался веселый звонкий голос. - Ходить можете?
На краю ямы стояла девчонка в пестром сарафане.
Жихарь протер глаза от каменной пыли.
Девчонка была хорошенькая, тоненькая, белозубая. Цветы на сарафане все время менялись: только что были ромашки, а теперь уже анютины глазки, а теперь цвет шиповника…
- Здорово, - сказал Жихарь. - Ты, что ли, Смерть будешь?
- Нет, - засмеялась девчонка. - Смерть вот какая…
И сразу же превратилась в высокую старуху с белым лицом в сером балахоне.
Все зубы у старухи были наружу.
- Вот я какая, - сказала Смерть хрипло. - Признали?
Жихарь погрустнел.
- Не убереглись мы, значит, - сказал он. - Ну, веди - вот тебе рука.
Он ухватился за протянутую голую кость, и под его пальцами кость снова обросла молодой крепкой плотью.
- Признали? - снова спросила девчонка.
- Так ты, значит…
- Да! - крикнула девчонка и закружилась вокруг него. - И она - это я, и сама я - это я! Как же ты до сих пор не понял?»
Часть II - https://a-eliseev.livejournal.com/2218853.html
Часть III - https://a-eliseev.livejournal.com/2219230.html
Глава 5. «Золотоносный» Мидас: предательство Золотого Века .
Если Минос искажал образ Царя Мира, то Мидас подверг искажению образ Золотого Века и его Царства - Гипербореи. Данный царь - персонаж весьма и весьма «насыщенный» - в плане «эзотерики». Он был посвящён в мистерии Орфеем и распространял таинства по всей Фригии. Самому Орфею покровительствует Аполлон Гиперборейский, что явно указывает на изначальную, нордическую Традицию Золотого Века. Характерно, что Аполлон подарил ему золотую лиру, с помощью которой можно было усмирять диких зверей. Это однозначно можно интерпретировать как усмирение «звериного», «яростно-желательного» душевного начала и подчинение его началу духовному. Не следует забывать о том, что психоэмоциональная Душа отличается от райского-ангелического Духа. (Хотя в Орфее всё же есть и некоторая «гетеродоксальность». Так, он получает некие мистические знания в Египте, а тамошняя традиция испытала мощное влияние оккультной Атлантиды.)
Орфей спускается в Аид (то есть, в Навь, регион именно Души) - с тем, чтобы вызволить свою возлюбленную. Это символизирует стремление освободить «женственное», психоэмоциональное, душевное начало, которое просветляется началом «мужественным», героическим, духовным. Однако, данное освобождение ему не удаётся, ибо он взглянул на неё еще до выхода из Аида, нарушив тем самым условие, поставленное богами. Это можно интерпретировать как некую остановку на пути мистериальной инициации.
Отдельного разговора заслуживает орфизм. Прежде всего, возникает вопрос, а насколько это учение связано с самим Орфеем. Здесь высшее, дионисийское начало противопоставляется низшему, «титаническому». Но, по данным псевдо-Эратосфена, Орфей как раз отказался почитать Диониса - в пользу Аполлона. Само «дионисийство» ближе именно к «психоэмоциональной» душевности, в отличие от «аполлонизма» с его солнечной духовностью.
Аполлон вступил в состязание с Паном, что можно истолковать как попытку поставить духовное выше душевного (психоэмоционального, «панического»). Сам Пан - хтоническое существо - божество буйной природы. Он родился с козлиными ногами, длинной бородой и рогами. Любопытно отметить сообщение Геродота, согласно которому Пан был главным богом Египта, испытавшего, как уже отмечалось выше, мощнейшее атлантическое влияние. Он даже приказал всем тамошним богам стать зверями, а сам превратился в козу или в полукозла-полурыбу.
Налицо упор на «звериное», душевное начало. Именно здесь и стоит видеть начало контр-инициации. В её основе лежал и лежит «разогрев» душевного (в ущерб духовному) - с целью получить дополнительное могущество. ( «Культ Зверя: технологии расчеловечивания» - https://a-eliseev.livejournal.com/2159639.html)
Мидас выступал здесь в роли судьи, и он отдал предпочтение Пану, хотя игра последнего была ужасна. Ей ужаснулись даже лесные звери. И, конечно, дело не в какой-то «неумелости» Пана. Просто он вылил на окружающих хаос душевной стихии.
Однако, Мидосу это пришлось по душе. И, тем самым, он явно предал гиперборейскую Традицию в пользу конт-инициации. За это Аполлон Гиперборейский наказал его ослиными ушами. В данном случае это был символ невежества - как отказа от подлинного знания в пользу знания искаженного, от которого надеются получить животную силу.
Второй важнейший сюжет связан с обретением «Золотого дара». За спасение своего учителя Силена Дионис предложил Мидасу любой дар. Последний попросил его дать возможность обращать всё в золото. В результате, Мидас не смог даже поесть, ведь в золото превращался любой предмет, к которому он прикасался.
Сам по себе образ Золота двойственен. Мы знаем и о Золотом Веке, и о Золотом тельце. Всё дело здесь в разном понимании того, что есть золото. Алхимики стремились к превращению низших металлов в золото, которое должно было символизировать духовное преображение. (Другое дело, что сами были подвержены различным оккультным искажениям, о чём ярко написал Густав Майринк в «Ангеле западного окна» М., АСТ, 2022.) Мидас, который был посвящён в изначальные мистерии, знал о такой возможности. Но он уже встал на путь душевной, «панической» магии, предполагающей обретение именно силы, могущества и господства. Душевное, яростно-желательное, животное начало, само по себе, направлено на сокрушение. Оно предполагает тотальное отрицание того, что (и кто) находится вне его (начала) носителя. Данное отрицание ставит своей целью поглотить всё и вся. Отсюда, кстати, и капитализм - весьма древний уклад. («Древние истоки капитализма» - https://zavtra.ru/blogs/istoki_kapitalizma)
Маги Капитала также стремятся поглотить как можно больше ресурсов, работая именно с душевным, психоэмоциональным уровнем. («Магия Капитала». Ч. III - https://oko-planet.su/finances/financesdiscussions/59693-aleksandr-eliseev-magiya-kapitala.html)
В то же самое время, духовное начало предполагает духовное преображение того, кто пока находится во вне его. Оно соединяет и даже присоединяет - без поглощения. И тут вспоминаются глубочайшие, по своему метафизическому уровню, слова Святого князя Александра Невского: «Не в Силе Бог, а в Правде». Душа - это тотальная Сила, Дух - высшая Правда. При этом, сама Сила своей ужасающей, «звериной» мощью искривляет Традицию, порождая пародийную, кривую контр-Традицию. Здесь она (точнее её адепты) выступает как именно Кривда.
Стремясь превратить всё в золото, Мидас думает не о Золотом преображении, но о золотом поглощении. Тем самым он искажает, пародирует духовный Золотой Век, подменяя его царством Золотого тельца. Духовное богатство подменяется душевным, предполагающим упор на удовольствии от страстей, психоэмоциональных импульсов. И сам царь становится жертвой столь желанной для него Силы.
Так, царь Мидас являет собой инверсивный образ некоторой инверсии Царя Золотого Века. В иранской традиции таковым был Йима-Джамшид, который возгордился и сам пожелал стать богом. (*) То есть, пожелал достигнуть божественного могущества своими Силами. Надо полагать, опираясь именно на Силу.
(*) Имя царя Йимы переводится как «двойник», «близнец» (также переводилось имя индоарийского Ямы). Значит, у него был брат-близнец, который его и убил, разрезав на две части. А престол занял змеиный царь-узурпатор Ажи-Дахака («ажи» - «дракон»). Он, судя по всему, и был тем самым близнецом. Это становится совершенно ясным, если обратиться к более позднему, чем «Авеста», источнику - «Шахнаме». Там царь Золотого Века Джамшид был распилен именно змееобразным Заххаком-узурпатором.
У Йимы есть русский аналог - знаменитый сказочный Кощей Бессмертный, чей образ намного более глубок, чем кажется, и, безусловно, искажён. Свою роль здесь сыграл и «детский кинематограф», в котором Кощей всегда выставлялся зловещей, инфернальной фигурой (зачастую, при этом, достойной иронии). В сознании людей прочно сложился его образ как некоего «бога смерти», хотя уже сам имя «Бессмертный» свидетельствует о том, что Кощей был максимально свободен от уз смерти. Но, конечно, не полностью, ибо всё-таки был убит.
В сказках Кощей позиционируется как повелитель «золота», и Александр Пушкин поэтически выразил это в следующих строках: «Там царь Кощей над златом чахнет». Очевидно, что перед нами Царь Золотого Века. И само его царство следует отождествить с нордической, солнечной, золотой Гипербореей.
Смерть Кощея находилась в яйце - символе изначального единства мира, которое существовало до метакосмической катастрофы - «Большого Взрыва», расколовшего «Вселенную в Раю». Там хранится игла - символ нетварной Оси, пронизывающей миры. Яйцо и игла хранятся в ларце, а он находится на вершине Дуба, символизирующим Мировое Древо, которое и есть указанная Ось. Разбитие яйца и слом иглы означают Катастрофу, «Большой Взрыв». Смерть Кощея как бы воспроизводила Катастрофическое событие. При этом, сам Царь совершил (как и Йима-Джамшид) некие трагические проступки. Само же убийство осуществил вовсе не Иван Царевич, тут инверсивное наслоение. Согласно сказочной традиции, у Кощея был брат - Кош, который едет к нему на крестины. Некоторые исследователи (А. С. Орлов) отмечают сходство Кощея и Змея Горыныча; напрашивается вывод о том, что Кош и есть Горыныч. Тогда последнего можно отождествить с брато-, и цареубийцей Спитьюрой, а, следовательно и со змеевидным узурпатором Заххаком.
Глава 6. Ахилл и ветхая сторона Мировой Души.
Весьма известен мифологический рассказ о том, как мать Ахилла - нереида Фетида - купала его в Стиксе. «Ахиллесова пята», вообще, стала расхожим выражением. Гораздо менее известен другой сюжет. По одной из мифологических версий (к слову, наиболее ранней), Фетида по ночам клала своего младенца в горящую печь для того, чтобы выжечь в нём всё смертное, доставшееся от отца. Когда сам отец - Пелей - увидел сие, то пришёл в ужас, а Фетида бросила супруга и вернулась в море - к своим сёстрам-нереидам.
А вот в схолиях к Аристофану сообщаются более ужасные вещи. Оказывается, Фетида сожгла в печи заживо шесть своих сыновей, а седьмого - (Ахилла) - спас Пелей.
Всё это заставляет вспомнить сюжет русской мифологии - Баба-Яга кладёт ребёнка в горящую печь. (*)
Его давно уже «расшифровали» как образ древнейшей инициации - «перепекания», преображения ребёнка в огне. Действительно, та же печь являлась священным местом, святилищем. И в сказке о Гусях-Лебедях печь является неким убежищем, что указывает на её инициатическую роль. Но в ней же Баба-Яга хочет изжарить Девочку. («Гуси-лебеди»: сказка о духовной инициации» - https://a-eliseev.livejournal.com/2216330.html)
Как очевидно, огненное преображение (как и любое другое явление) имеет два аспекта - благой и зловредный. В случае с Фетидой и Бабой-Ягой имеет место именно последний.
Тут, конечно, налицо и тема вампиризма. Фетида желает сделать Ахилла бессмертным. Но, как известно, вампир представлялся именно бессмертным существом. И здесь очень важно отметить аспект Жара. «Вампиры всегда связаны с кровью, - пишет Александр Дугин. - Это также имеет эзотерическое объяснение. Традиция считает, что между душой и телом человека существует особая тонкая полуматериальная-полупсихическая взаимосвязь. Сама душа соотносится с невидимым Огнем, с огненным Принципом. В теле этому Принципу соответствуют нервная и кровеносная системы. Первая является «полюсом» Света, а вторая - «полюсом» Жара. В синтетическом огненном Принципе, в душе, Свет - это логосное, божественное, интеллектуальное начало, элемент Небесный и Вечный, Неколебимый, а Жар - это более низкое, динамическое начало, элемент промежуточный между Небом и Землей, связанный не с Вечностью, но с длительностью. Согласно теологическим представлениям, из Света созданы Ангелы, а из Жара - Демоны и Бесы». («Конспирология». - М., Арктогея, 1993)
Становится понятным двойной символизм огненного преображения. У самого Огня два аспекта - один, Световой - благой. Другой - Жаровой - вредоносный. При этом, сам Жар может восприниматься как Свет, но это ложный Свет.
Устремление к Свету есть устремление к райско-ангелическому Духу. Стремление к Жару есть стремление к региону Души, Нави. Это мир хаотических, психоэмоциональных вибраций. Это вселенная постоянной и «абсолютной» динамики. Для неё характерен символизм как ликвидной Воды, так и разрушительного Жара. В данной оптике Фетида (к слову, существо водной стихии) пытается соединить в своём сыне эти два аспекта, чтобы усилить его могущество. Но от соприкосновения Воды и Жара образуется Пар, похожий на призрак. Таким же, призрачным, было и могущество Ахилла.
К слову, по версии Агаместра из Фарсала, сын Пелея вначале носил имя «Ледяной», но после того, как огонь обжег ему губы, его стали называть Ахилл - «безгубый». То есть, попытка Фетиды сделать Ахилла всемогущим привела к его уродству.
Теперь необходимо вспомнить купание в Стиксе - реке, протекающей в Аиде (эллинский аналог Нави). У славенороссов её аналогом была река Смородина. Оба её берега соединял Калинов мост, по которому приходили Чуда-Юда. Как очевидно, приходили они из Нави. (Здесь очень любопытно обратить внимание на символизм реки Невы, ведь Смородину называли ещё и «Невой-рекой самородной». См. «Сфинкс и город на реке Навь» - «https://a-eliseev.livejournal.com/1907161.html)
Стикс есть некая периферия Нави, непосредственно соприкасающаяся с нашим, земным, плотно-вещественным миром. Вот там Фетида и купала Ахилла, который обрёл почти полную физическую неуязвимость. И в данном случае «почти» есть ключевое слово. Могущество Ахилла оказалось, в конечном итоге, призрачным (как Пар, образуемый от соединения Воды и Жара). Стрела попала в его единственно уязвимое место - пятку. И выпустил эту стрелу Парис, чьей рукою водил солнечный, гиперборейский Аполлон. А в некоторых вариантах Ахилла убивает непосредственно Аполлон.
Фетида, она же Баба-Яга, это персонификация ветхого аспекта Нави, Мировой Души. (*) Эта Душа, сама по себе, не есть ни благо, ни зловредность. С одной стороны, она является витальным, оживотряющим началом (Жизнь). С другой стороны, выступает и как начало губительное (Смерть). В последнем случае имеет место ветхий аспект, который возник в результате некоей древнейшей метакосмической катастрофы. Можно предположить следующее. Произошло сие потому, что именно в регион Души и попали ангелы, восставшие против Бога и выпавшие из региона Духа, Рая. В указанном регионе они образуют особый сегмент - инферно.
Ахилл - это образ гипер-кшатрия, который устремлён к абсолютному земному могуществу и физическому бессмертию. (Последнее следует отличать от бессмертия метафизического, находящегося по ту сторону нашей поврежденной реальности.) Именно такие «тёмные герои» и образуют контр-инициатическую цепь, которая тянется с древнейших времён. Она, собственно, и составляет гипер-Элиту, пытающуюся установить глобальную тиранию. Для этой цепи характерен «вампиризм», который следует понимать как совокупность контр-инициатических практик. («Метафизика вампиризма» - http://www.varvar.ru/arhiv/texts/eliseev6.html)
Часть V - https://a-eliseev.livejournal.com/2219772.html
(*) В сказочной традиции этот персонаж вовсе и не такой уж зловредный. Можно даже сказать, что она, играет, скорее, положительную роль. Да, Ягишна хочет скушать Героя, который отправляется на вызволение царевны. Но, в некоторых вариантах, она потом всё же его отпускает - накормив-напоив. Более того, Баба Яга дарит Герою волшебный клубок, сказочного коня и пр. Правда, в других вариантах, Герой вынужден бежать от Ягишны. Иногда он и сражается с ней. И здесь уже, конечно, налицо двойственность.
Не всё так просто и с поеданием. А. П. Барков считает, что Герой должен быть съеден Ягой для того, чтобы приобщиться к миру мертвых. Или вот, взять к примеру, мотив похищение детей и помещение их в печь. Есть мнение, что Яга выступает тут как жрица, которая проводит обряд инициации мальчика в мужчину. (Она и сама садится в печь.) К слову, можно вспомнить и образ Кроноса, «поедающего» детей, а, на самом деле, содержащего их в Полноте Единого.
Хотя, безусловно, налицо и разрушительная, деструктивная сторона. При этом, Владимир Пропп («Исторические корни русской волшебной сказки». - Ленинград. Издательство: ЛГУ, 1986) не считал злобность Яги некоей доминантной чертой характера. Она есть следствие иррациональности. И, как представляется, такая иррациональность вызвана хаотичностью. Яга живет на границе с миром мёртвых. К слову, в глубокой древности умерших хоронили в домовинах, которые были расположены на очень высоких пнях, чьи корни напоминали куриные лапы. Отсюда, собственно, и знаменитая избушка на курьих ножках. Здесь Яга выступает как сторож мира мертвых.
Она также и проводник в этот мир. У неё костяная нога, предназначенная именно для того, чтобы стоять в данном мире. Здесь сразу же вспоминаются фоморы кельтской традиции - великаны, существа стихий. У них было всего по одному глазу, одной руке и одной ноге. Любопытно, что костяная нога является атрибутом индоарийского бога Ямы - Царя мёртвых, аналогом которого является Кощей. А последний выступает как супруг Яги.
Мир мертвых в «языческих» традициях имеет два основных образа (точнее, это два мира). Он может выступать как благой Рай-Ирий (Вырий), Элизиум, Сварга. Но его представляли также и мрачной обителью теней - Аидом, Хелем, Навью. Это регион Мировой Души (а не райско-ангелического Духа), который является «высшим» хаосом, тотальным Движением, лишенным своего центра. В таком мире душа может существовать только как тень, лишенная какой-то определенности. (На самом деле, в Нави обитают информационные дубликаты людей, см. «Вторжение теней» - https://ruskline.ru/monitoring_smi/2007/08/30/vtorzhenie_tenej/)
Таким образом, можно предположить, что баба Яга и есть Мировая Душа. Сама душа - начало более «женственное» («подвижное, изменчивое»), поэтому в сказаниях говорится, в основном, именно о Ягишне. Но есть у неё и мужской аспект - «бог» Велес. Сама Мировая Душа пленена инфернальными силами, собственно, само инферно там и находится. («Плененный Велес» - https://a-eliseev.livejournal.com/1874220.html)
Душа Мира - есть витальная сила, которая оживотворяет плотный мир, даёт ему мощные «эмоциональные» импульсы. И внутри каждого человека есть её «частица» - личная душа (не дух), «яростно-желательное» начало. То есть, она выступает как Жизнь. Но эта сила двояка, её мощнейшая «эмоциональная» стихийность может угрожать людям, «растворять» их дух, хаотизировать сознание, замутнять разум. Таким образом, Жизнь выступает и как Смерть. Вот и Баба-Яга также - является дарительницей, а может и выступать в качестве смертоносного существа. (При этом, надо отличать витальную Жизнь от Жизни Вечной, которая есть состояние обожения, соединения с нетварными энергиями, приобщения к Божественной Вечности.)
В литературной форме этот образ великолепно подан в повести Михаила Успенского «Кого за смертью посылать» (М., Эксмо, 2011). Сюжет её таков - Смерть ушла от людей, после чего они потеряли и вкус к Жизни. Наконец, главный герой Жихарь находит пропажу.
«- Ну что, герои? - раздался веселый звонкий голос. - Ходить можете?
На краю ямы стояла девчонка в пестром сарафане.
Жихарь протер глаза от каменной пыли.
Девчонка была хорошенькая, тоненькая, белозубая. Цветы на сарафане все время менялись: только что были ромашки, а теперь уже анютины глазки, а теперь цвет шиповника…
- Здорово, - сказал Жихарь. - Ты, что ли, Смерть будешь?
- Нет, - засмеялась девчонка. - Смерть вот какая…
И сразу же превратилась в высокую старуху с белым лицом в сером балахоне.
Все зубы у старухи были наружу.
- Вот я какая, - сказала Смерть хрипло. - Признали?
Жихарь погрустнел.
- Не убереглись мы, значит, - сказал он. - Ну, веди - вот тебе рука.
Он ухватился за протянутую голую кость, и под его пальцами кость снова обросла молодой крепкой плотью.
- Признали? - снова спросила девчонка.
- Так ты, значит…
- Да! - крикнула девчонка и закружилась вокруг него. - И она - это я, и сама я - это я! Как же ты до сих пор не понял?»